It's always darkest before the dawn

Мама всегда твердит о том, что вода — опасное место в нынешнее время. Русалочий народ не слишком дружелюбен, да и чаще всего крупнее среднестатистического наземного жителя, маны у них в запасе всегда больше, хорошо, что людьми притворяться не могут. Хотя недавно Авантюрину на хвосте принесли весть, что и такое есть. Несколько местных колдунов помогают водным жителям обрести ноги или полностью человеческое тело и разум. Но русалки не так страшны, как те, кто живёт глубже. Авантюрин даже представить себе не может тех монстров, о которых в книгах не пишут, только лишь из уст в уста передаются легенды, окутанные мраком. — Какавача, не подходи к воде! — Голос сестры словно у певчей птицы. Льётся мёдом в уши, заставляет на губах расцвести подобно маковому полю улыбку. В их племени у всех существует два имени. Одним к тебе обращается только семья, самые близкие и родные люди, а второе означает твою значимость среди сородичей, твой отличительный знак и гордость, которую нужно носить с высоко поднятой головой. У Авантюрина первое имя — Какавача, а вот второе означает драгоценный камень, что сулит бесконечную удачу. — Хорошо! — Вторит он ей, но сам не может перебороть себя и подходит совсем немного ближе. Водная гладь сверкает в глазах. Солнечные лучи бликуют, прыгают с волны на волну, оседают пятнами дальше от берега, пока у самой кромки собирается бурлящая пена. Авантюрин мочит лапы, опускается на колени и собирает воду в ладошках, чтобы освежиться в знойную жару. Хвост проезжается по песку, поднимает грязь к воздуху и останавливается над головой, закрывая его от излишнего перегрева. Авантюрин вновь хмурится на себя, ведь не до конца ещё научился управлять этим телом. Хвост идеально подходит по длине, чтобы пышным перьевым концом накрывать голову от знойной жары. Глаза цепляются за всякую грязь в спутанных толстых перьях разного размера. Он смешно чихает, вытирает их мокрой рукой, собирая какие-то щепки, наверняка появились там из-за разбросанных частей корабля на пляже, вытаскивает веточки, которые он цеплял всю дорогу до этого места, а ещё несколько особо острых колючек запутались в пуху. Это Авантюрину уже не под силу, попросит маму или сестру, и они помогут привести в порядок его хвост. Перед глазами как раз появляется его сестра, он оглядывает её и жмурится от ярких лучей. У неё красиво торчат округлые уши с коротким-коротким мехом, пока длинный тонкий перьевой хвост плетётся следом с таким же веером на кончике, чтобы укрываться от жары. — Я что только что сказала? Опасно возле воды, тебя могут утащить, и не сможешь домой вернуться, — сначала встревоженно горланит, почти пугает местных чаек, которые от любопытства готовы забраться им на голову, а потом более спокойно и с нотками заботы. Они, как санитары, почти беззащитны. Запас маны не такой большой, какие-то массивные заклинания выучить не даёт незнание языка. Так и справляются — физической силой да мелким колдовством. Авантюрин кивает ей, встаёт в свой небольшой рост и балансирует на тонких лапах. Когти рыхлят песок. Тихий выдох тонет в шуме вокруг. Он оглядывается. Пляж почти нелюдимый из-за скопившегося мусора. Повсюду разбросаны раздробленные корабельные доски, паруса намотались в подобие жилищ для птиц и грызунов, которым дай только повод поспать в тихом местечке. В ноздри бьёт ветхий запах трупов, на которые в скором времени слетится не самый приятный контингент. Авантюрин всякую хтонь не сильно жалует, его народ вообще часто находится под прицелом нечистой силы. Из-за этого на одном месте они не задерживаются, часто просто кочуют из места в место и ночуют на деревьях. Там самые сильные всегда на страже, пока остальные мирно посапывают в гнёздах. Он обхватывает маленькими ладошками чьи-то забытые записные книжки. Витиеватый почерк размыло, страницы склеились между собой, и когда-то интересные рисунки стали просто кашей. Сестра вновь отходит в сторону, чтобы что-то обговорить с одним из сородичей. Авантюрин хмурится. Явно обсуждают невозможность покинуть эту местность в ближайший год. На севере будет слишком холодно для них, ближе к востоку поселения людей развиваются и превращаются в целые государства, а на юге, как обычно, собирается вся нечисть; в западной части, скорее всего, им будут не рады такие же лесные духи. Авгины не славятся большой физической силой, какими-то сверхсильными заклинаниями. Они лишь очищают лес, убираются на пляжах, помогают найти заблудшим путникам дорогу и продолжают стараться жить, ведь стремительно падающая популяция пугает. Авантюрин не успевает услышать резкий хлопок по воде за спиной, крик сестры разрывает ушную раковину, и он жмурится до бензиновых пятен. Живот сводит, кожа начинает зудеть сразу в нескольких местах, и его заворачивает в водоворот из воды. Перед глазами мелькает сверкающий темный хвост, он длинный-предлинный, но так кажется испуганному ребёнку, которого тащат на дно, на самом деле хвост почти ростом с Авантюрина. Голова идёт кругом, вода заливается в нос и рот, отчего начинается дикий кашель. Авантюрин брыкается, достаточно мощные лапы для его возраста криво проезжаются по чему-то очень мягкому, и тело сводит судорогой. Горло сдавливает спазмами, он старается открыть глаза, но в этом непроглядном беспокойном потоке заметить что-то сложно. Словно тот, кто его схватил, сам-то еле может справиться с захватившим их водоворотом. Глаза начинают медленно закатываться, тело перестаёт ощущаться единым организмом, и в этот момент его болезненно сжимают за руку, прижимаясь другой ко рту. Резкий поток воздуха проникает в лёгкие, выталкивает скопившуюся воду, и Авантюрин жмурится, начиная наконец-то дышать. Но увидеть всё ещё что-то очень сложно, детский мозг начинает паниковать, достраивать страшные картинки, и хочется закричать, заплакать, умолять, чтобы его вернули к семье, к родным, и главное — к сестре. Будто бы тряпичную игрушку, его хватают поперёк живота и куда-то начинают тащить. Авантюрин через силу открывает глаза, хватается слабо рукой за чужую и ужасается тому, насколько та крупнее его. Детский мозг начинает достраивать образ злого взрослого, а отсюда даже не понять, кто именно его только что украл. Взгляд мельком падает вниз, и сердце замирает то ли от страха, то ли от восторга. Солнечные лучи проникают сквозь глубокие воды, словно золотые стрелы, освещая дно во всей его великолепной красоте. Подводный мир преображается прямо на глазах Авантюрина, словно волшебное царство, полное загадочных существ и удивительных растительных форм. Он часто думал о том, как именно выглядит дно морей и океанов, которых они так сторонятся, вслушивался в рассказы стариков из их племени и представлял, рисовал в голове, думал о том, как однажды это увидит. Но только не в такой ситуации. Громадные коралловые утёсы возвышаются над темно-синими глубинами, словно стражи великой тайны; они ловко маневрируют между сплетёнными каменными изваяниями, украшенными разноцветными морскими растениями и искристыми стеклянными водорослями. В их клумбах медленно играют волны, переливаясь всеми оттенками радуги, словно живые картинки, завораживающие каждого, кто осмеливается взглянуть на них. Морские звёзды, яркие и искрящиеся, расстилают свои лучи над всем дном, будто волшебные фонари, освещающие путь и направляющие путников в этом подводном лабиринте. Авантюрин тяжело выдыхает, когда его обхватывают сильнее, и острые когти царапают мягкий живот, разрывая ткань одежды. Он успевает заметить краем глаза, как похититель отмахивается от рыбок, которые назойливыми мухами лезут к нему. Они разноцветные, словно живые драгоценности, плывут среди коралловых завитков, создавая невероятное шоу из сверкающих оттенков и мерцаний. У незнакомца красивые вьющиеся волосы, скреплённые блестящей заколкой. Авантюрин любит всё блестящее, но голова начинает болеть сильнее, и хочется вернуться на поверхность. Он не знает почему, но с каждым метром ниже предыдущего ему становится только хуже. Они проплывают мимо медуз, плавающих в невесомости и светящихся своими удивительными длинными щупальцами подобно звездам на небесной сфере. Группы скатов вихрями кружат в воде, словно танцующие феи, наполняя воздух изумительными плавными движениями. Воду резко разряжает громкий свист, и вся живность наконец-то расступается перед ними, пропуская в какую-то широкую щель. Авантюрин успевает понять, что обратной дороги оттуда нет. Этот вход кажется пастью хищника, из которой он точно не выберется, останется там навсегда и либо задохнётся, либо его просто-напросто сожрут. Пальцы хватаются за камень, но проскальзывают, оставляя глубокие ранки. Русал останавливается на месте, перехватывает его поудобнее и морщится от растворяющейся в воде крови. На глаза беззащитного Авантюрина хочет навернуться влага, но ему и так больно держать их долго открытыми, поэтому приходится лишь подавить рвущийся наружу скулёж. — Пап, смотри, кого я нашёл! — Авантюрин думает, что ему сейчас сделают больно. Разорвут в клочья, приготовят на ужин и подадут на белом блюдечке с золотой каёмочкой. Он жмурится, поджимает лапы под себя, когда его вытягивают вперёд, будто бы показывают во всей красе, и мокрый хвост прижимается точно так же к ногам. Голос незнакомца мелодичный, мягкий, и совершенно не хочется на него злиться, но Авантюрин помнит о том, что у русалок на это есть особый пунктик. Они умеют заговаривать, петь, лить мёд в уши, и ты лишь по одному их велению будешь идти на поводу. — Господи, сыночек, ты где это взял? — Кавех поворачивается настолько резко, что Аль-Хайтам, спокойно стоящий неподалёку и держащий очередные кораллы, которые уж очень нужны в их доме, не успевает увернуться от хлесткого удара по голове. Широкий бежевый хвост Кавеха закрывает ему обзор, но сильно ввязываться в дела он не спешит, предпочитая сначала послушать со стороны, а уже потом выложить свою точку зрения. Веритас вопросительно смотрит на Кавеха, поворачивает испуганного зверька в его руках к себе лицом и пожимает плечами. — Вы ведь говорили, что русалки могут брать всё, что им понравится. Он мне понравился, — со всей взрослой серьёзностью произносит Веритас, будто бы читает родителям лекцию о том, как нужно воспитывать детей, и каждый пункт рассказывает минимум полчаса, ведь иначе никто не усвоит информацию. Кавех прикладывает ладони ко рту, тяжело выдыхает и закрывает глаза, считая до десяти. Нет, ему точно никаких нервов не хватит с двумя мужчинами в этом доме, которые никак не хотят его понимать. Хотя Аль-Хайтам достаточно спокойно воспринял информацию о том, что они идут собирать кораллы, и даже помог их расставить дома. Жабры начинают неприятно зудеть, ребёнок в руках Веритаса выглядит испуганным, вот-вот заплачет, но стоически держится, переставая даже поджимать под себя хвост. — Аль-Хайтам, мы забыли сказать ему, что воровать детей нельзя, — тихо шепчет Кавех на ухо мужу, пока тот, повернувшись ко всему процессу спиной, продолжает расставлять кораллы. — Мы и не запоминали, чтобы говорить ему об этом, — бубнит Аль-Хайтам и пожимает плечами. Он отдает в руки Кавеха оставшиеся кораллы, которые ни на кухне не вписываются в интерьер, ни возле окон не удосуживаются места. Да и вообще, зачем он занимается этим? У него тут намечаются дела поважнее. Веритас перед ним весь собирается, горделиво поднимает подбородок, но свое сокровище прижимает ближе, явно не хочет отдавать его без лишних разговоров. Ребёнок в руках сына дёргается, кажется, чувствует серьезную опасность уже от трёх русалов в одном помещении, но когтистые пальцы Рацио впиваются в мягкий живот, оставляя глубокие раны. — Рацио, ему, во-первых, больно, дай сюда бедного, — спокойно начинает Аль-Хайтам и вытягивает перед собой руку, прося о том, чтобы ему отдали в руки человеческое дитя. Или, может, лишь наполовину человеческое, потому что торчащий хвост, когтистые лапы и поджавшиеся уши — явное подтверждение тому, что он уже не относится к людскому роду. Веритас надувает губы, смотрит в пол и грозно рассекает хвостовым плавником воду под собой. Но пальцы всё же расслабляет и отдаёт в руки отца понравившееся ему существо. Совершенно не хочется отрывать от себя этот забавный комочек чего-то неизведанного. Ведь этот незнакомец так внимательно изучал воду, буквально смотрел в неё, будто бы видел всё, что происходит на дне. Ещё от него пахнет чем-то интересным, чему Веритас ещё не нашёл сравнения, но он уже в поисках. Нужно лишь попросить новых книг у торговца с интересными запахами и почитать на берегу. — Во-вторых, нельзя воровать живых существ, которые хотя бы умеют мыслить. Это незаконно, аморально и противоречит правилам, — строго произносит Аль-Хайтам, прижимая к себе чужого ребёнка. Веритас сжимает пальцы в кулаки, детская обида неприятным склизким комком начинает щипать в носу, волосы, плавающие вокруг, вдруг кажутся раздражающими и мешающимися; русалочий хвост вмиг становится тяжёлым и неудобным, а разодранный плавник на локте начинает наконец-то болеть. Кавеху точно это не понравится, как только он увидит повреждения на сыне, которого боится отпускать дальше, чем эта бухта. Авантюрин протяжно воет, когда, как он успел понять, один из родителей этого Рацио мажет скользкими пальцами по животу, заставляя раны силой затягиваться. Следы от когтей наконец-то перестают щипать, но лёгкие всё так же будто бы сдавлены, отчего ему сложно делать привычные вдохи-выдохи. Его вертят в руках, рассматривают, как диковинку, и продолжают что-то обсуждать, но Авантюрин уже не слышит. Голова начинает кружиться, перед глазами мелькают цветные пятна, и хочется лечь спать. — У вас ребёнок сознание теряет! — Вскрикивает Кавех, когда подплывает ближе к своим мужчинам. Те ожесточённо о чем-то спорят последние несколько минут, пока ворованное сокровище Рацио находится в руках Аль-Хайтама. Тот оборачивается к мужу, вскидывает брови и чертыхается. — Что с ним? — Встревоженно спрашивает Рацио, касаясь кончиками когтей размокшего хвоста. Несколько перьев опадают на пол, и он решает, что впредь будет осторожней обращаться со своим телом. — Сильное давление. Ему непривычно, быстро плыви с ним к поверхности и оставь там, где взял. Он сейчас потеряет сознание и захлебнется, — тараторит Кавех, проверяя сердцебиение их случайного гостя. Веритас вздрагивает, подхватывает подмышками своё сокровище и выныривает через окно, выслушивая вслед наставления Аль-Хайтама. Неужели он сделал что-то не так? Но ведь всегда так легко можно получить желаемое. Разграбить корабли и найти там интересные книги? Без проблем, в этом могут ещё и помочь твои сородичи. Украсть косяк рыб и поселить их возле дома, чтобы любоваться забавными зверьками? Рацио так делает постоянно, выслушивая потом нагоняи от отцов о том, что местным рыбакам нечем уже поживиться, ведь их юное чадо всю флору и фауну вверх дном поставило. Он преодолевает всё расстояние за несколько минут, хвост начинает болеть, но такие физические нагрузки даже иногда полезны, а то будет сидеть дома, как Аль-Хайтам, и в итоге забудет, как вообще дальше дома плавать. Рацио выныривает из воды лишь наполовину и даже не близко к берегу, ведь самому страшно наткнуться на разгневанных сородичей того, кого он украл. Девушка, упавшая на колени возле кромки воды, что-то кричит и истерит, бьёт руками песок, и её удерживает другой мужчина. Видимо, хочет броситься за тем, кого сейчас в руках держит Рацио. Авантюрин делает резкий вдох, когда голова оказывается над водой, и ему кажется, что всё произошедшее несколькими минутами ранее было просто кошмаром. Но его всё ещё крепко держат за плечи, не давая возможности вырваться. Веритас, оставшись полностью под водой, медленно начинает плыть к берегу, держа над водой Авантюрина. — Какавача, я так испугалась! — Сестра заходит в воду по колено, хватает его за руку, не подозревая, что Авантюрина крепко держит русал под водой. Как только Рацио видит перед собой женские когтистые лапы, то тут же отпускает ребёнка, срываясь обратно ко дну. Хвост неосторожно хлопает об водную гладь, чужие крики неприятно отзываются в голове, но он успевает сорваться с обрыва прямо вниз — к своему дому. — Всё в порядке, всё в норме, — успокаивающе шепчет Авантюрин в плечо сестры, хотя сам готов разреветься от беспомощности. Его поднимают над землёй, вода струится на песок, создаёт интересные рельефы, которые тут же рушатся под тяжёлыми шагами сестры. Авантюрин больше не хочет вообще подходить к воде ни при каких условиях. Сестра что-то говорит ему возле уха, пока держит на руках, отчего становится щекотно и неприятно. Он ведь уже «взрослый», нужно идти самому, не обращая внимания на то, что произошло за спиной. Взгляд неосторожно падает на море, где неподалёку от берега торчит тёмная копна волос и два алых глаза внимательно изучают Авантюрина. Он вздрагивает, отворачивает голову и жмётся поближе к сестре. Атмосфера становится гнетущей, сердце завывает неприятными спазмами из-за того, что он чувствует себя в опасности. Раньше всегда было осознание, что его спасёт сестра, ему помогут более сильные из племени, но в реальности всё оказалось намного хуже. Сестра входит в густой лес, и ветки будто бы закрываются за ней, навсегда закрывая дорогу к пляжу. Авантюрин всхлипывает. Ему до подрагивающих коленок страшно думать о том, чтобы случилось, если бы эти взрослые русалы не заставили своего чадо вернуть его обратно. Ведь они могли запросто съесть Авантюрина, разорвать в клочья, продать кому-нибудь местному, и тогда бы можно было прощаться со своей жизнью, проводя её остаток под водой, как маленький домашний зверёк. Он прячет взгляд в сгибе шеи, вдыхает мягкий аромат древесной смолы и прижимает уши к голове. Авантюрин ещё маленький, его можно понять, но нельзя быть таким беспечным, то, что он выжил — просто обычная удача, которая повернулась к нему лицом и мягко схватила за руки, вытаскивая со дна. — Всё в порядке, скоро будем дома, — мягкий голос сестры заставляет дрожь в теле прекратиться, тёплые прикосновения к спине ощущаются лёгкой щекоткой. По коже бегут мурашки, глаза цепляются за крупные гнезда меж веток, где сидят молодые соплеменники. Кто-то чистит друг другу хвосты, ведь это знак доверия, любви, ты должен ценить этот момент, как зеницу ока; кто-то плетёт гамаки, пока остальные отдыхают после охоты. Авантюрин разглядывает плотные гамаки из сплетённой лозы, многие из них набиты листьями и с земли ничем не отличаются от крон деревьев, отлично маскируясь под местную зелень. Он спускается с родных рук, трёт красные глаза и стыдливо смотрит на сестру, когда та приседает на корточки. Её брэ натягивается в области колен, укороченная камиза вся взмокшая и, возможно, её пора выбросить. С такой одеждой сложно передвигаться по деревьям, но они потихоньку приходят к тому, чтобы она более плотно прилегала к телу и не мешала делать резкие прыжки. — Какавача, я ведь тебе говорила не подходить к воде, — обречённо выдыхает она и прижимается своим лбом к его. Сердце тяжело вздрагивает, грудная клетка начинает болеть, и Авантюрин еле сдерживает слёзы, потому что виноват. Не хочется расстраивать самого близкого человека. Он прикрывает глаза, тянется к её голове хвостом, но тот оказывается слишком неподъемной ношей. Сейчас бы спать лечь, да забыть вообще, что произошло. — Прости, я поступил плохо. — Авантюрин слегка жмурится, супится и отстраняется. Прикосновение лбов среди них является жестом прощения. Тебе ведь может быть сильно стыдно, неприятно, но ты полностью сливаешься с душой другого человека, отдаёшь своё тепло сквозь это неосторожное прикосновение. Сестра треплет его по волосам хвостом и подтягивается на ветке. Авантюрин повторяет за ней, оказываясь на самом крупном дереве, где и находится их основной лагерь. Позади слышен шум, листья бьются друг о друга, ветки скрипят, словно хищник в быстром темпе приближается к ним, но Авантюрин не успевает даже ничего сделать. Мама сбивает их с ног, хватает за шкирку и приставляет указательный палец к носу. — Ты что делал у моря? Сколько раз мы говорили, что там опасно? Мы для них пища, враги… — мама почти истерически перечисляет, взмахивает двумя руками, когда толстый пышный перьевой хвост обхватывает Авантюрина поперёк живота и приподнимает на её уровень глаз. Она совершенно не злится, скорее возмущена и напугана, что её чадо могло пропасть без вести. Отец успевает подоспеть в тот момент, когда мать начинает вновь пересказывать ему инструктаж по безопасности в лесу, пока сестра яростно старается его защитить. Атмосфера возвращается в домашнюю, Авантюрину очень стыдно, он готов на коленях вымаливать прощения и говорить, что никогда больше так не сделает, ведь сам не на шутку испугался. И ему верят.