Когда ему было девять,
Мать пела про великанов,
Что жаждут горячей крови,
Скрываясь в ущельях гор.
Он помнит мерцанье свечки,
Кипящую кровь в стаканах
И блики на чёрных стенах
От маминых жемчугов.
Когда ему было десять,
Впервые пришли кошмары
О диких безумных монстрах,
Скрывающихся в ночи,
О бледных огромных тварях
Из недр земного шара,
О тех, кто шипит и шепчет,
Кто каркает и кричит…
Владимир Листомиров, «когда ему было девять»
Что вы знаете о кошмарах? Гойл ответит, что в худшем из них на него нападают чудовища, которых и в природе-то не существует. А Блейз скажет, что настоящий кошмар – это получить «отвратительно» по всем предметам. Мне снится моё собственное прошлое. Каждую чёртову ночь. Сны никогда не повторяются и охватывают разные годы моей жизни. Объединяет их лишь то, что все они до отвращения реальны. Точно моё подсознание в какой-то момент решило сыграть со мной злую шутку. «Эй, придурок, думаешь, что сумел запереть свои воспоминания и теперь можешь делать вид, что ничего подобного с тобой никогда не происходило? Как бы не так. Смотри. Наслаждайся. Это был ты. И это было с тобой». Я тихо, насколько это возможно, встаю с кровати и, найдя на тумбочке очередной опустевший пузырёк, стискиваю его в руке. Мне-то казалось, что я выпил всего несколько капель. За окном стоит глубокая ночь, и без этого чертова зелья я теперь совершенно точно не смогу уснуть. Единственный человек, который мог помочь мне в этом вопросе, мёртв, а это значит, что вытаскивать себя из дерьма придётся самому. Впрочем, не в первый раз. Не помню, как накинул рубашку, прежде чем решил выйти из спальни. Видимо, некоторые действия моё тело научилось совершать, не используя мозг. В гостиной ожидаемо никого не оказывается, но и мне задерживаться там не хочется. В последние месяцы я ловил себя на том, что мне тесно в этих стенах. Подземелье давит на меня, выбивает воздух из лёгких. Сжимает голову в металлические тиски и медленно, но верно разрушает моё сознание. Иногда я просыпаюсь на полу неработающего женского туалета в компании болтливого призрака погибшей там девчонки. Иногда – на последнем этаже Башни Астрономии. Иногда – вовсе оказываюсь на улице, на берегу Чёрного озера. Самое страшное, что я не помню о том, как оказался там, и на все вопросы друзей отвечаю каждый раз одинаково: я хотел побыть один. Не о чем беспокоиться. Никаких проблем. Но проблема явно существовала. И с каждым днём она становится всё серьёзнее. Сегодня ноги несут меня по пустым коридорам в неизвестном мне направлении. Нет, это всё ещё я, я отдаю себе отчёт в том, что куда-то иду, просто не задумываюсь о направлении. Пока не утыкаюсь в знакомую дверь. Ирония, не иначе. Я пришёл просить помощи того, кто никогда не сможет мне помочь? Дверь ожидаемо заперта, но открыть её не составляет особого труда. Теперь кабинет занимает другой преподаватель, но он не стал ничего менять. Не передвинул ни одной колбы, не перевесил ни единой картины. Дань уважения. Словно мертвецу есть до этого дело. Я сажусь в преподавательское кресло, провожу ладонями по лицу и закрываю глаза. - Давайте, профессор, просыпаетесь. Мне нужно поговорить. Никто не появляется. Только ветер завывает в щелях и трубах. - Знаете, это предательство с вашей стороны. Вы так не считаете? Вы бросили меня в самый неподходящий для этого момент, видимо, решив, что я сам вывезу всё это дерьмо? Ну так вот, сюрприз, я нихера не вывожу. И даже более того: похоже я окончательно сошёл с ума. Иногда я воображаю, как он отвечает мне. Своим спокойным размеренным голосом. Что-то вроде: «Давай разберёмся в том, что тебя беспокоит. Расскажи мне всё, а я попробую тебе помочь». Или: «Я приготовлю для тебя настойку, которая поможет держать в узде свой разум и в руках – свой гнев. Нет, ты не сумасшедший. Но тебе нужна помощь, чтобы… Чтобы справиться с тем, что на тебя обрушилось». Но это не сильно мне помогает. Я пытался обратиться за помощью к мадам Помфри, но её попытки помочь закончились тем, что я вновь проснулся чёрт знает где, опустошённый и ни черта не помнящий. - Сожалею, но я не имею права выдавать ученикам сильнодействующие средства. Да, даже совершеннолетним. Это, во-первых, не этично, а, во-вторых, ещё и опасно. Если вы желаете, я могу послать сову в Мунго, и… - Спасибо, не нужно. Я просто спросил. Она с жалостью, от которой становится тошно, смотрит мне вслед. Следующие несколько часов я просто сижу в кресле и думаю, думаю, думаю о том, что мне с собой делать. Лишь когда замок начинает постепенно просыпаться и наполняться звуками, я поспешно выхожу из кабинета и отправляюсь к себе. На очередной удивлённый взгляд Блейза отвечаю, что встречался кое с кем, но друг, похоже, мне не верит. Однако, надо отдать ему должное, и вопросов он тоже не задаёт. Иногда я думаю о том, что ни разу, за все годы нашей дружбы так и не сказал, как много она значит для меня. Порой я ловлю себя на мысли, что он имеет право это знать. В конце концов, он, наплевав на собственные планы, отправился следом за мной в эту треклятую школу, чтобы второй раз окончить седьмой курс. «Чтобы показать мамочке результаты ЖАБА», - смеясь, сказал он. «Чтобы присматривать за тобой, придурок, пока ты не натворил нечто такое, за что тебя непременно упекут в Азкабан», - говорил мне его взгляд. Зачем в Хогвартс отправился я, мне и самому до конца не ясно. Мама убеждала меня в том, что в этом нет необходимости. Я же так и вовсе терпеть не мог эту школу. И всё же что-то тянуло меня сюда. Что-то, чему я не мог найти объяснение. Будто здесь, в недрах этого старого замка, мне удастся найти ответ на самый главный вопрос: что со мной не так? На завтрак я, разумеется, опаздываю, но есть особо и не хочется. Большой зал встречает меня свинцово-серым зачарованным потолком. Погода полностью соответствует моему настроению, и меня это вполне устраивает. Когда я сажусь и наливаю себе кофе, взгляд как-то сам собой перемещается к столу преподавателей и встречает там несколько пустых мест. Во главе, конечно, сидит Макгонагалл, заметно постаревшая за последние месяцы. Справа от неё придурок Хагрид, Слизнорт, декан моего факультета, слева – только чокнутая Трелони. Некоторые преподаватели не спускаются к завтраку, некоторые – погибли во время бойни. Сглатываю подступивший к горлу ком и, наконец, отворачиваюсь. И встречаюсь взглядом с ней. Наш зрительный контакт длится всего пару секунд, но этого оказывается достаточно, чтобы она поспешно вышла из-за стола и скрылась в дверях. Я приложил немало усилий, чтобы вызвать в ней ненависть, ещё больше, чтобы заставить меня бояться. И, самое забавное, что у меня получилось. Было время, когда я мечтал только об этом. Но теперь вкус победы ощущается тленом на языке. Будем знакомы, меня зовут Драко Малфой, и я уничтожаю всё, к чему прикасаюсь. И знаете, что? Так было столько, сколько я себя помню. *** Мне семь, или около того. Я иду рядом с матерью по Лютному переулку. Мой взгляд равнодушно скользит по уродливым лицам местных обитателей и завсегдатаев. Одетые в лохмотья, перепачканные копотью и ещё чем-то они с жадностью смотрят на нас, но боятся даже пошевелиться под полным отвращения взглядом моей матери. Её прекрасные белокурые волосы развеваются на ветру и напоминают лёгкое шелковистое покрывало. В льдистых глазах сквозит презрение, кажется, абсолютно ко всему, что попадает в поле её зрения, но длинные бледные пальцы с невероятной нежностью сжимают мою ладонь, и я знаю, что даже если мир рухнет, она не ослабит своей хватки. Лютный переулок являет собой довольно унылое зрелище. Пабы и лавки здесь кажутся давно заброшенными, то ли из-за покосившихся дверей, то ли из-за ужасно грязных окон, то ли из-за отсутствия посетителей. Нет, здесь определённо ходят люди, но складывается такое впечатление, что они просто бездумно слоняются от одной вывески к другой, не стремясь войти вовнутрь, точно за это их может постигнуть наказание. Только здесь можно увидеть питейную, которая соседствует с лавкой отборнейших ядов, или магазин одежды, рядом с которым продают гробы всех видов, форм и размеров. Я знаю, что здесь родители порой берут кое-что для своей коллекции артефактов, но меня совершенно не интересует их увлечение. Мне вообще не понятно, зачем мать или отец берут меня с собой в эти свои маленькие путешествия, но я никогда не спрашиваю их об этом. Мы уже собираемся повернуть к тому самому магазинчику, где я уже не раз бывал с отцом, как моё внимание вдруг привлекает странный звук немного сбоку от нас. Повернув голову к источнику шума, я вижу страшное зрелище: в тёмном углу безлюдной подворотни извивается в луже зловонной жижи странное существо. То ли кот, то ли собака, то ли лисица – наверняка сказать трудно, потому что тварь корчится на спине, беспомощно перебирая лапами, и пронзительно скулит. Какой-то шутник забавы ради воткнул зверю в глаз медный прут, но вместо того, чтобы убить, просто оставил страдать и умирать в полном одиночестве. Мать крепче перехватывает мою руку, и старается закрыть собой от неприглядного зрелища, но она ничего не может поделать со звуком. И, переступив порог магазина под названием «Горбин и Беркес», я всё ещё слышу этот ужасный предсмертный вопль. И нахожу в нём что-то интригующее. Волнительное. *** Мне десять. В нашем доме гости с детьми примерно моего возраста. Я на правах хозяина берусь показать сверстникам дом и, сам до конца не осознавая, зачем, провожу их в комнату артефактов. Здесь отец хранит невероятные вещи: начиная от статуэток, которые могут тебя убить, если потревожишь их в разгаре лунного цикла, и заканчивая оружием, которое принадлежало таким тёмным колдунам, что даже отец не произносит их имена. Я просто открываю дверь и даю мальчишкам, которых, вроде зовут Грег и Винс, возможность самим решить, что делать дальше. Они вправе сразу уйти, но глаза их загораются любопытством, и я просто отхожу к двери, занимая наблюдательный пост. Да, я не сообщаю им, что трогать артефакты нельзя, но кто обвинит десятилетнего мальчишку, что он забыл о правилах безопасности? Первым сдаётся Винс. Не удержавшись, он хватает с деревянной подставки кинжал, и вынимает его из золотых ножен. В этот момент я чувствую, как во рту пересыхает, а сердце начинает биться, как сумасшедшее. Мне нужно увидеть, что с ним произойдёт. Это почти физическая потребность. И когда мальчишка с криком отбрасывает оружие, а с его ладоней стекает густая алая кровь, я испытываю ни с чем несравнимое удовольствие. Винс рыдает, как глупая девчонка, размазывая кровь по лицу, а я смотрю на его страдания и хочу, чтобы они не заканчивались. Что-то внутри меня ликует даже несмотря на то, что на крик очень скоро прибегают взрослые и мгновенно выдворяют нас из комнаты. Родители мальчишки пытаются исцелить его своей магией, но она оказывается бессильной. Им приходится забрать его в больницу, и следом за ними из нашего дома один за другим уходят остальные гости. Я, пожалуй, жду, что меня начнут отчитывать за случившееся, но вместо этого мама просто запирается в кабинете отца, в то время как он сам, окинув меня странным взглядом, возвращается в комнату артефактов, так и не сказав мне ни слова. Я стою посреди нашей огромной гостиной в полном одиночестве, но не чувствую ни вины, ни сожаления. Мой взгляд притягивают рубиновые капли на беломраморном полу, оставшиеся после Винса. В их перламутровом блеске есть некое очарование. Я смотрю на них так долго, что успеваю подметить, как кровь начала подсыхать, утратив весь свой блеск, и, наконец, возвращаюсь в свою комнату. *** Мне тринадцать. Впервые испытав боль от пощёчины, которую дала мне поганая грязнокровка, я нахожу странное удовлетворение, разглядывая отрубленную голову мёртвого гиппогрифа. Топор ещё не успели убрать, и с воткнутого в полено лезвия стекает на землю кровь совершенно невинного создания. Тело лежит здесь же, совсем рядом. Кровью покрыты и графитовые перья, и даже когтистые лапы. Глаза на отрубленной голове закрыты, но даже, несмотря на это, я чувствую на себе тяжёлый взгляд. Не я отнял жизнь этого существа, разумеется, нет. Но я стал тому причиной, и мысль об этом грела моё сердце. Мне не составляет труда приблизиться и выдернуть из некогда могучего крыла парочку длинных маховых перьев. Одно из них я оставлю себе на память, другое пошлю Грейнджер. Возможно, она и заслуживает того, чтобы с неё содрали кожу, сожгли на костре, избили плетьми или просто подвесили на крюк, как я читал в любимой книге отца, но мне эти способы расправы казались слишком скучными. Нет никакого удовольствия от пытки, которая вскоре окончится. Что за радость наблюдать за страданиями, которые продлятся несколько минут, пусть даже ей эти минуты покажутся вечностью? А я чертовски сильно хотел, чтобы девчонка страдала. И дело не только в сегодняшнем унижении. Дело, пожалуй, в самом факте её существования. В её отвратном происхождении. В мерзких похожих на гнездо патлах. В полном презрения взгляде, обращенном на меня. Я хочу не просто причинить ей боль. Я хочу уничтожить её. Медленно и мучительно. *** Мне шестнадцать. Мои пальцы грубо впиваются в мягкую кожу округлых бёдер, пока я трахаю сокурсницу. Пришлось закрыть ладонью её рот, чтобы заглушить крики. В противном случае, нас бы застукали прямо в пустом классе по трансфигурации, где через полчаса начнётся первый урок. Девчонка не сопротивляется, даже когда я тяну её за волосы, с яростью наматывая их на кулак. Она не пытается оттолкнуть меня и тогда, когда моя рука ложится на её горло и начинает сдавливать. Ей нравится причиняемая мной боль. Нравится лишаться девственности вот так, на школьной парте без ласк и поцелуев, которых она, вполне вероятно, всё таки заслуживает. Ей хочется быть моей, вот только меня это мало привлекает. Она мягкая и влажная, достаточно тугая, чтобы крепко обхватить мой член, но второго раза с ней у меня точно не будет. Я и на этот согласился лишь потому, что мне требовалось срочно выпустить пар. Девчонка кончает раньше меня. С глухим стоном она выгибает спину и пытается отстраниться, но я не позволяю ей этого сделать. С чего эта идиотка решила, что мы будем играть по её правилам? - Драко, - тоненько скулит она, когда я разворачиваю её лицом к себе и подталкиваю к парте. - Заткнись, твою мать. По её бёдрам стекает кровь, глаза наполняются слезами, но кому вообще есть до этого дело? Я не тащил её сюда. Она сама просила об этом. Когда я вновь оказываюсь внутри неё, где-то в начале коридора раздаются первые голоса учеников, медленно, точно сонные мухи, бредущих на завтрак. В глазах девчонки появляется страх. Слёзы стекают по вискам на её волосы, она, очевидно, не хочет быть застигнутой здесь врасплох и умоляюще смотрит на меня. - В твоих интересах, - улыбаюсь я, - держать рот на замке. Она закрывает глаза и едва заметно кивает. Это её выбор. Всё заканчивается за несколько минут до первого урока. Я отстраняюсь, привожу в порядок одежду и выхожу из кабинета, не обращая внимания на столпившихся у двери первокурсников, которые с благоговейным ужасом ждут Макгонагалл. Если кому-то из них придёт в голову заглянуть в кабинет, пожалуй, скандала не избежать, но я предпочитаю об этом не думать. Снять стресс так и не вышло, хотя, надо отдать должное девчонке, она была не самым худшим вариантом. Дело, конечно, не в ней. Я вообще-то видел её впервые в жизни. Просто последние несколько месяцев всё шло не то чтобы наперекосяк, но, откровенно говоря, прямо через жопу. Я ложился в постель и просыпался с одним и тем же чувством – острого отвращения к себе и окружающим. На горле словно затягивалась удавка, и с каждым днём воздуха в лёгких становилось всё меньше. Однажды она сломает мне шейные позвонки, и, быть может, тогда я, наконец, стану свободным. Но пока этого не случилось, я должен сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь отцу. Помочь своей семье. Осталось лишь убрать с пути пару препятствий, и всё наладится. Загвоздка лишь в том, что одним из препятствий был директор этой чёртовой школы, а вторым – мерзкая грязнокровая выскочка, к которой было вовсе не так просто подобраться. И если Дамблдора я должен был прикончить, чтобы спасти своего отца, то мисс Грейнджер напрашивалась на это по другим причинам. Это ей я был обязан той самой задницей, в которой очутилась вся моя семья. Это её мерзкий трепливый рот заставил дуру Скиттер накатать ту самую «правдивую» статейку. Это из-за неё мой отец угодил в тюрьму, и она даже не представляет, как сильно я хочу уничтожить её за это. И у меня, пожалуй, даже есть несколько вариантов, как именно я осуществлю свою месть. *** - Достань мне расписание гриффиндорцев. Блейз смотрит на меня со смесью удивления и отвращения. В гостиной царит полумрак, горит лишь огонь в камине, за окном давно стемнело. На календаре ноябрь, и здесь, в тепле догорающего пламени, можно ненадолго расслабиться и подумать о чём-то приятном. Например, о планах мести. - Ты запал на кого-то из Гриффиндора? Или соскучился по малышу Поттеру? Или просто тронулся? - Не твоё дело. Просто достань чёртово расписание шестого курса. По всем предметам. Блейз, который до сих пор сидел на подоконнике, спрыгнул и подошёл ко мне. Его взгляд стал подозрительным, а на губах появилась неприятная ухмылочка. - Постой, дружище. Кажется, я чувствую, куда дует ветер. - Меня не интересуют твои умозлоключения, придурок. - Шестой курс, Гриффиндор, все предметы. По моему скромному мнению, лишь один ученик подходит под эти параметры. Точнее, ученица. Я метнул в него вазу с какими-то леденцами, которую схватил с ближайшего стола, но она так и не достигла цели, зависнув в воздухе. Блейз убрал палочку в карман и усмехнулся. - Теряешь хватку, - ваза так и висела перед его носом. Он запустил в неё руку и достал пригоршню конфет. – Но если у тебя столько секретов, можешь сам пойти к Макгонагалл и спросить, какие уроки и в какое время посещает её драгоценная мисс Грейнджер. Думаю, старуха тебе не откажет. - Сто баллов за остроумие. Жаль только, что не далее как сегодня утром я трахнул в её кабинете одну девицу, и слух об этом дошёл до госпожи завуча быстрее, чем я рассчитывал. Она, конечно, доказать ничего не смогла, но на всякий случай до конца семестра заставила меня ходить к ней после уроков. Блейз смотрел на меня, как на полного идиота. - Воздержись от лекций, пожалуйста. Достанешь расписание или нет? - Не бесплатно. Я потянулся к карману, но парень швырнул в меня несколько леденцов. - Засунь свои деньги себе в жопу, кретин. Я хочу Паркинсон. Сегодня. Завтра. Или через месяц. В любой момент, когда пожелаю. Теперь уже настал мой черёд взглянуть на него, как на придурка. Он мог потребовать что угодно, но захотел всего лишь девчонку? Да, трахнуть Паркинсон мечтал, пожалуй, каждый студент Слизерина, но… - Если это всё, чего ты хочешь… Пользуйся. Мне не жалко. Так что с расписанием? Мне нужно завтра вечером. - Но завтра игра. Ты забыл? Откровенно говоря, да. Но квиддич мало интересовал меня сейчас. - Драко, это первая игра сезона против Гриффиндора. Ты не можешь не прийти. - Ты удивишься, когда узнаешь, сколько всего я могу. Найдут мне замену. Он не стал со мной препираться. Выбросил левитирующую вазу прямо с леденцами в камин и, не сказав больше ни слова, отправился в спальню. - Не позднее шести часов, - крикнул я ему вслед. Не оборачиваясь, он показал средний палец и скрылся за дверью. *** Мой план был прост. Вначале я хотел заставить её понервничать. Первая наша встреча тем утром состоялась в Большом зале во время завтрака, и я решил начать воплощение своей задумки прямо там. Народ в зале был возбуждён и взбудоражен приближающимся матчем, поэтому на меня никто особо не обращал внимания. Мой взгляд девчонка почувствовала довольно быстро. Она сидела ко мне лицом, поэтому ей не составило особого труда поднять голову и увидеть меня. Вначале Грейнджер просто отвернулась, включившись в какой-то спор со своими полоумными дружками, но вскоре вновь на меня посмотрела. Было забавно наблюдать за тем, как быстро сменяют друг друга эмоции на её лице. От лёгкого недоумения до откровенного раздражения. В какой-то момент ей стало настолько неуютно, что она вышла из-за стола и торопливо покинула зал. - Гермиона! – окликнул её Поттер, но она даже не обернулась. Что ж, возможно, Грейнджер разозлилась не из-за меня. Но так даже ещё лучше. Если она рассорится со своими приятелями, подобраться к ней будет намного проще. - Блейз сказал, что ты не выйдешь сегодня на поле. Паркинсон обладала потрясающим талантом появляться не в то время не в том месте. Я взглянул на неё. Волосы растрёпаны, хотя обычно она себе такого не позволяет. На шее явно проступает свежий синяк, а губы выглядят слегка припухшими. - Он сказал это до или после того, как трахнул тебя? Надо отдать ей должное, у неё хватило совести покраснеть. Голубые глаза распахнулись от удивления. Не знаю, что она собиралась мне сказать, но я знаю, что точно не собирался это слушать. - Мне плевать. Серьёзно. Если хочешь, можешь осчастливить хоть всю команду, когда они сегодня потерпят поражение. Только я предпочёл бы этого не видеть. - Я думала, что мы с тобой… что ты… Выслушивать окончание её умозаключений я не стал. В конце концов, у меня были дела поважнее. *** В коридоре восьмого этажа, когда я выбрался из Комнаты, стояла тишина. Ничего удивительного: в дни проведения матчей большая часть учеников предпочитала проводить время, празднуя в своих гостиных или же прямо на улице. Сюда редко кто забредал. Пожалуй, я и сам не торчал бы здесь четыре дня в неделю, если бы только мог отказаться от его поручения. Выбор у меня был. Он всегда его оставляет. Большее или меньшее зло. Я всегда выбираю большее. Ради меньшего. И всегда проигрываю. Мне не везло. Для того, чтобы он мог осуществить свой план, в школу из лавки в Лютном переулке должен был быть настроен портал. Своего рода коридор. Всего-то и надо было, что починить один дурацкий исчезательный шкаф, но как бы я ни старался, получалось так себе. Предметы либо не исчезали совсем, либо возвращались не полностью. Так я не смог отправить в портал шкафа старый сломанный манекен, но добился исчезновения клетки со скелетом какой-то птицы. Увы, клетка канула в Лету. Скелет же благополучно вернулся и рассыпался, когда я открыл шкаф. Это была юбилейная сотая попытка. Поэтому когда я всё же решил дать себе передышку и выбраться наружу, настроение моё было ещё более скверным, чем обычно. Возможно, я вернулся бы в гостиную или, наплевав на гордость, пошёл бы всё-таки за советом к своему декану, который настаивал на том, чтобы я был с ним более открытым, но, волей судьбы, или случая, или ещё какой-то херни, удача в тот вечер мне всё-таки улыбнулась. Она поджидала меня в каменной арке за высокой пыльной статуей какого-то лысого колдуна. Едва ли я заметил бы её, если бы не услышал тихое всхлипывание. Что-то вынудило меня остановиться и проверить, и я был сполна вознаграждён за любопытство. Девчонка сидела прямо на грязном полу, прижав к груди колени и уронив голову на руки. Плечи её вздрагивали, длинные волосы скрывали лицо, но я ни секунды не сомневался, что это она. Виновница всех моих бед. Не думаю, что грязнокровка ожидала нападения, но обезоружить её, когда она была так уязвима, показалось отличной идеей. Палочка выскользнула из её кармана и, отскочив от статуи, с глухим стуком свалилась на пол. Я неторопливо поднял её, а когда вновь взглянул на Грейнджер, оказалось, что она даже не сдвинулась с места. Только вскинула голову и прищурила мокрые от слёз глаза. - Убирайся отсюда, - сказала она убийственно спокойно, хотя голос её дрожал. - А не то оставишь меня после уроков? - Я серьёзно, Малфой, катись к чёрту. Нет, так просто ты от моего общества не отделаешься, дорогуша. Подойдя к статуе и отрезав тем самым девчонке путь к бегству я почувствовал себя победителем. Такая удача улыбается очень не часто. - Ты не сказала волшебное слово. Ну же, Грейнджер, ты знаешь так много слов, должно же в твоём запасе найтись одно правильное? Она смотрела на меня с нескрываемым отвращением и всё ещё не двигалась с места. Понимала, что ей некуда бежать? Или совершенно меня не боялась? - Кретин? Годится? - Холодно, Грейнджер. Попробуй ещё разок. Грязнокровка не повелась. Отвернулась, словно её совершенно не заботило ни моё присутствие, ни её палочка в моих руках. Будто всё это совершенно её не касалось. Ну, да, как я мог забыть. Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы, и бла-бла-бла. Ни разу ещё на моей памяти она не выходила из себя из-за банального оскорбления. Точно окружённая стальным панцырем. Однако и слёз на её щеках до этого момента я тоже ни разу не видел, а значит способ задеть девчонку все-таки существовал. - Раз уж мы оба никуда не собираемся, - я опустился на пол, оперевшись спиной на плащ колдуна, - давай сыграем в игру. Если победишь, я верну тебе твою палочку. В противном случае оставлю её себе. А может отдам Пивзу. Или просто сломаю. Как тебе идея? Судя по взгляду, которым она меня наградила, мой замысел не пришёлся ей по душе. Но, в конце концов, разве у неё был выбор? - Вижу, ты согласна. Что ж, я объясню правила. Я задаю тебе вопрос, а ты отвечаешь на него. Но отвечаешь честно. Я пойму, если солжёшь. Договорились? - А не пошёл бы ты… - Перебивать и говорить не по делу тоже запрещается. Итак, мой первый вопрос. Кто из твоих дружков трахнул тебя первым? Что? Я очень любопытный. Она смотрела на меня как на придурка. Быть может, всё ещё не осознавала до конца серьёзность своего положения. - Ты заставляешь меня ждать, Грейнджер. Это дурацкая затея. Видимо, решив, что с неё хватит, девчонка попыталась подняться, но это была её ошибка. - Петрификус тоталус! – выкрикнул я первое, что пришло на ум. Так она и замерла, стоя передо мной на коленях с распахнутыми от удивления глазами. Странно, но её палочка меня слушалась не хуже моей собственной. Я встал и подошёл к ней. - Тебе очень подходит эта поза, дорогая. Вот и всё. Мне не нужно искать её в коридорах, не нужно за ней бегать или изобретать хитроумные планы. Она здесь, передо мной. Безоружная. Беспомощная. Точно кукла. Одно движение, и я легко смогу сломать её. И я хочу её сломать. Кажется, мне ещё ничего не хотелось так сильно. В этот момент время замедлилось для меня. Реальность приобрела размытые грани. Остались только ощущения. Помню, как я касаюсь её щеки её же палочкой и медленно убираю за ухо длинную непослушную прядь. Клянусь, если бы она могла убивать взглядом, точно василиск, я был бы уже мёртв. - Знаешь, о чём я думаю, когда вижу тебя такой? Я думаю о том, что это правильно. Грязнокровая девка на своём месте. Вот кем ты родилась. Вот для чего ты существуешь. Чтобы стоять на коленях перед такими как я. И мне очень грустно от мысли, что за эти несколько лет пребывания в школе ты начала считать себя лучше меня. Слёзы всё ещё катятся по её щекам, оставляя на коже влажные дорожки. Не знаю, плакала ли она из-за ситуации, в которой оказалась, а может по другой причине, но это зрелище доставляло мне огромное удовольствие. Сколько раз я видел отвращение в её взгляде, когда она смотрела на меня. Будто заработанные ею баллы, окружавшие её придурки были показателем настоящего богатства и успеха в отличие от тонны золота в банковском сейфе моей семьи. Будто это моя кровь была грязной, а не её. - Знаешь, из всех возможных мыслей, которые когда-то приходили в твою голову, та, которая надоумила тебя обратиться к Скиттер, была самой бредовой. Ты хотела, чтобы малютку Поттера перестали обвинять в слабоумии? А может, надеялась, что таким образом обратишь на себя его внимание? Я отстраняюсь от неё и прохожусь от одной стены к другой, стискивая палочку. Эмоции переполняют меня. Разум словно накрывает дымкой. Я чувствую злость, которой прежде никогда не испытывал. Вот она, причина моих бед. Всего-то и надо, что сдавить эту тонкую шею одной рукой. Услышать, как ломаются позвонки. Увидеть, как закатываются её глаза. Получить отмщение, отобрав никчёмную жизнь. Никогда ещё я не хотел ничего так сильно, как убить её. Но, черт возьми, страдания моего отца с гибелью девчонки не закончатся. Справедливо ли будет расправиться с ней за пару минут, в то время как он будет гнить в Азкабане ещё несколько месяцев? Я понял, что начинаю сходить с ума. Мне нужно было что-то сделать. Что угодно, чтобы хоть немного выпустить пар. Мне нужно было успокоиться, прежде чем я натворю глупостей, из-за которых займу соседнюю камеру рядом со своим отцом. Я не должен был её убить, но и отпустить как ни в чем не бывало тоже не мог. Она должна ответить. Вновь приближаюсь к ней. Что-то во мне отчаянно требует, чтобы я причинил ей боль. Я не мог и не хотел противиться этому желанию. Опустился рядом с ней на колени. Теперь мы стоим друг напротив друга в одной и той же позе с той лишь разницей, что я могу пошевелиться, а она – нет. В карих глазах плещется ненависть, но страха там по-прежнему нет. Я улыбаюсь. - Всё, что ты должна запомнить здесь и сейчас, Грейнджер: перед тобой твой худший кошмар. Ты разрушила мою жизнь. Я сделаю с тобой то же самое. Начиная с сегодняшнего дня в этом замке в любом из коридоров, за любым поворотом тебя может поджидать опасность. Никто из твоих дружков тебе не поможет. Никто за тебя не вступится. Знаешь, почему? Отбросив палочку, я хватаю её за горло и притягиваю к себе. Жалкую, неподвижную, абсолютно беспомощную. - Потому что на самом деле, - проговариваю я, взглянув в полные ненависти глаза, - ты никому не нужна. Попробуешь поспорить? Чёрт, прости, я забыл, что ты не можешь. Но знаешь, что, Грейнджер? Если я не прав, то почему тогда ты сейчас здесь? Рядом с тобой не Поттер и Уизли, а я. И, прямо скажем, тебе крупно не повезло. Я говорю что-то ещё. Слова слетают с моих губ, но в какой-то момент я перестаю их слышать. Органы чувств будто отключаются. Всё, что остаётся, - это красная пелена перед глазами и чёткое ощущение того, что моя рука начинает сжимать её шею. Это продолжается минуту, год или вечность? Наконец, кто-то хватает меня за плечи и буквально оттаскивает от девчонки. Я не знаю, кто это, но он только что спас ей жизнь. Или мне. Я не слышу озвученное им заклинание, но ощущаю, как мышцы моего тела начинают расслабляться. Чья-то ледяная рука ложится мне на лоб, а смутно знакомый голос тихо произносит: «Всё хорошо, Драко. Всё хорошо». Я не знаю, почему, но мне хочется ему верить.