Связанные душами

      Долгожданное знакомство любимого человека с братом принесло Лань Сиченю совсем не то, что он ожидал от этой встречи. Брат был для него самым близким и родным человеком. С детства они были как нитка с иголкой, а после того, как чуть не утонули, вообще, иногда казалось, что они просто одно целое, связанные жизнями и душами навеки. Каждый из них всегда заботился о другом больше, чем о себе. Они делили радости и горести друг с другом, ничего не скрывая.       Именно потому, что они были так близки, Лань Сиченю было важно одобрение брата в отношении его выбора. Он познакомил своего любимого человека Вэй Усяня с братом, надеясь на то, что Ванцзи будет счастлив за него также, как был счастлив сам Сичень.       Однако, то, что увидел Лань Сичень на этом вечере знакомств совсем его не обрадовало. Стоило только Вэй Усяню и Лань Ванцзи встретиться взглядами и Лань Сичень почувствовал, как в его сердце впивается что-то острое, безжалостное и причиняющее боль.       Вэй Усянь за всё время их знакомства никогда не смотрел на Лань Сиченя так, как он смотрел на Ванцзи. А брат – в таком состоянии Лань Сичень тоже никогда не видел его.       Все окружающие считали, что Лань Ванцзи очень плох в выражении эмоций. Его красивое лицо, так похожее на его собственное, что часто их принимали за близнецов, почти всегда было бесстрастным и холодным. И только Сичень, умеющий читать брата по мельчайшим деталям, что иногда воспринималось другими людьми как какое-то чудо, сравнимое с чтением мыслей, знал, что на самом деле Лань Ванцзи был очень страстной натурой, умело удерживающей свои собственные страсти с помощью намертво вбитых в них правил поведения в их семье.       Знакомство вышло напряжённым для всех участников встречи. Вэй Усянь, всегда лёгкий на подъём, невпопад шутил и казалось, витал в своих мыслях, делая вид, что ему интересно слушать то, что говорил Лань Сичень, однако ему не очень это удавалось. Он постоянно нервничал и почти весь вечер не спускал глаз с Лань Ванцзи.       Сам же Ванцзи вёл себя ещё более странно по сравнению с его обычным поведением. Жуткое напряжение, словно в нём шла внутренняя борьба, и немигающий взгляд, направленный на Вэй Усяня, причинял Лань Сиченю почти физическую боль. И сам Сичень едва ли знал, что было хуже – то, что Вэй Усянь, являющийся вроде как его парнем, обратил внимание на его брата или то, как мучился от внутренних противоречий Лань Ванцзи. А то, что брат испытывал какое-то внутреннее смятение для Лань Сиченя было ясным как день.       Когда Лань Ванцзи начал расстёгивать рубашку, чтобы показать Вэй Усяню их амулеты – это повергло Лань Сиченя в шок. Ванцзи никогда не вёл себя так.       А затем Вэй Усянь задал вопрос в своём стиле, о том, снимают ли они свои кулоны хоть когда-нибудь – во сне, в ду́ше или во время секса, и реакция Ванцзи хлестнула Лань Сиченя наотмашь.       Мало того, что всем сразу стало ясно, что до слишком близких отношений они с Вэй Усянем не дошли, хотя Лань Сичень и представил его как своего парня, так ещё и едва заметное облегчение от этого факта, мелькнувшее в глазах Ванцзи, а следом и вспыхнувшая в них радостная надежда дали понять Лань Сиченю, что для него самого Вэй Усянь скорее всего потерян.       Видеть, как два его самых любимых человека реагируют друг друга, было больно. И за это Сичень сразу стал ненавидеть сам себя.       Впервые в жизни он испытал ревность, обиду и желание сделать всё по-своему. Хотелось схватить Вэй Усяня и утащить далеко-далеко, чтобы они с Ванцзи больше никогда не увиделись и не посмели даже думать друг о друге. Но разве он мог сделать это? Если двое дорогих ему людей испытывают друг к другу чувства, разве посмеет он своими собственными руками сделать их несчастными?       После встречи, попрощавшись с братом, Лань Сичень вызвался проводить Вэй Усяня домой. За всю дорогу они почти не проронили ни слова, каждый был погружён в свои мысли. И эта задумчивость Вэй Усяня вбивала очередной гвоздь в гроб возможных надежд Лань Сиченя.       Возле самого дома Вэй Усяня, Лань Сичень потянулся к парню поцелуем и тот впервые попытался избежать этого. И этот маленький факт наполнил душу Лань Сиченя отчаянием. Он смотрел на человека, в которого был влюблён, с которым надеялся создать счастливое будущее и понимал, что Вэй Усянь скорее всего никогда не будет принадлежать ему в том смысле, о котором он мечтал. Упоминание Вэй Усянем Ванцзи и то, как он говорил о его брате, сделали только хуже. Внутри, словно агрессивная кислота, его разъедала горечь.       Он не спал всю ночь. Мысли в его голове кружились и мучали его беспощадно. Всю следующую неделю Вэй Усянь практически не отвечал ему в сообщениях, а редкие звонки сбрасывал, объясняя всё своей излишней занятостью.       Лань Сичень понимал, что это значит, но глупое сердце продолжало надеяться на то, что всё, что произошло в тот вечер и последовавшие за этим события ему всего лишь привиделись и всё ещё будет хорошо.       Когда Вэй Усянь наконец-то назначил ему встречу, Лань Сичень был готов к тому, что сегодня его сердце будет разбито.       Они встретились в парке, и бледный невыспавшийся вид Вэй Усяня сказал ему о том, что не только для него эта неделя была мучительной.       Лань Сичень попытался улыбнуться, но улыбка вышла искусственной, и Вэй Усянь, заметивший это, лишь поджал губы, и отвёл взгляд. А затем резко произнёс: – Сичень, нам надо расстаться.       Лань Сичень, ожидавший этих слов, всё равно оказался не готов к тому, когда они прозвучали. Казалось, что его сердце на мгновение остановилось, а потом внутри разлилась ужасающая боль. Сглотнув давящий комок в горле, он всё же смог тихо спросить: – Почему?       Его глаза, в которые, казалось, насыпали песка, смотрели на Вэй Усяня с тоской и обречённостью.       Вэй Усянь тоже выглядел так, словно вот-вот готов был расплакаться. Парень отвёл взгляд в сторону и ответил: – Дело не в тебе, Сичень. Ты прекрасный человек – добрый, искренний, заботливый, и любой будет счастлив рядом с тобой... – Но не ты, – перебивает его Лань Сичень.       Вэй Усянь смотрит на него, и Сичень видит в его глазах вину и сожаление. – Не я. Я не могу сделать тебя счастливым, а я хочу, чтобы ты был счастлив, – отвечает парень. – Это мой брат? – выпаливает Лань Сичень прежде, чем успевает подумать.       Мелькнувшее при этом вопросе ошеломление и потрясение в широко раскрытых глазах Вэй Усяня дают Лань Сиченю именно тот ответ, которого он ждал. – Что? Почему ты вдруг..? – нервный смешок Вэй Усяня и стремительно отведённый в сторону взгляд лишь укрепляют уверенность Лань Сиченя в своей правоте. – Это мой брат...– Лань Сичень произносит это сам себе, просто констатируя факт.       Вэй Усянь молчит.       Лань Сичень смотрит на парня с грустной улыбкой, понимая, что их история закончена. – Извини, мне нужно обдумать это, – произносит Лань Сичень, разворачиваясь, чтобы уйти. – Сичень, прости, – тихо просит Вэй Усянь, – мне действительно жаль.       Глаза нестерпимо жжёт, но Лань Сичень не может позволить себе плакать. Он ускоряет шаг, направляясь к выходу из парка и оставляя Вэй Усяня и их так и не написанную совместную историю позади.       Ему просто нужно обдумать всё ещё раз. Ему просто нужно время.       Добравшись домой, Лань Сичень чувствует только внутреннее опустошение. Брата ещё нет дома, видимо, задержался на работе вместо него, из-за того, что Лань Сичень сорвался на встречу.       Лань Сичень, не глядя, достаёт из бара алкоголь – это виски, что ж неплохо, градус подходящий – открывает бутылку, наливая спиртное в бокал, тут же выпивает его и, подхватив бутылку, идёт к барной стойке в гостиной...