***
— Эй, Тиш, а что с Горошко? — Не знаю, пюре, — вдумчиво пробормотал Жизневский, печатая что-то на телефоне, — мне бабушка так готовила. — Блять? — Что? А с чем его ещё едят? — спросил он, не отрываясь. — Я не про горошек. Что с Горошко? — А что с Сережей не так? — Тихон кинул взгляд на девушку, слегка нахмурившись, словно не понимая суть ее вопроса. — Андрей сказал, у него какая-то трагедия, — уточнила она, пожав плечами. — Опять сплетничали? — Только о хорошем. Так что? — Полагаю, что ты не отстанешь, — убрав телефон в карман брюк, он перевел на Дарьяну свое внимание. — Слышала о Фулкро? — Не-а. Так это его собака? — Какая еще собака? Это его театр. — Так и? Он сгорел? — Да блять, всей командой пепелище собирали, — Тихон усмехнулся, закатывая глаза. — Закрылся он. Вся труппа уехала в Израиль, организационные проблемы. В общем, та еще беда. Да и дама сердца сбежала с ними. Театр работает и дальше, но уже без Сережи. — А-а-а, — протянула девушка и понимающе кивнула.— Звучит паршиво. Даже хуже, чем паршиво. — Так а я о чем. Поэтому он в последнее время немного не свой. Пытаемся его вытащить, прогресс вроде есть. Поэтому ты с ним помягче, не дави. — Я хороший коп. — Я про твои вечные вопросы без такта. — Я так раскрываю ваших персонажей. Как опытный сценарист. Только в реальности. — Тогда пропиши, что Гром дрищ. Я уже устал в зал ходить, — Тихон потянул руки вверх, растягивая затекшие мышцы. — Ладно. Кстати, думаешь Дубин и Гром все же исследовали тела друг друга? — через чур энергично заговорила она, немного помолчав. — Бля-я-я-ть.***
— Это дерьмо полное, — буркнула Дарьяна. — Ты со мной сейчас собираешься спорить? — спросил Габрелянов. Он воспринимал любую критику как редкостное нахальство, даже если она была конструктивной. — Да, — твердо ответила девушка. — И что именно по твоему мнению дерьмо? — Да то, что ты буквально убрал арку ван дер Хольта? — А разве фильм про него? — То есть, ты просто хочешь его вкинуть туда на 5 минут экранного времени без объяснений? Заебись. Не завидую зрителям, — Дарьяна махнула рукой. — Ты главный сценарист? — процедил мужчина. — Нет, но это не… — Дарьяна едва успела договорить, как тот её резко перебил. — Вот именно. Я пока не спрашивал твоего мнения. Я так вижу, — продолжал Габрелянов, заскрежетав зубами. — Артем, ты сейчас серьезно? — Дарьян, слушай, — мужчина ненавидел, когда сомневались в его профессионализме или решениях, хоть они зачастую и были сомнительны. — Веди себя профессионально и не создавай проблем. — Супер, — из-за таких бурных эмоций ей казалось, что у неё хлынет кровь из носа. — То есть ты утверждаешь… Внезапно дверь в небольшую комнату приоткрылась без стука и следом вошел Горошко. — Артем, есть вопрос, — начал было он, но осекся, увидев, что Габрелянов был не один. Дарьяна агрессивно сжимала в руках какую-то кипу бумаг, тяжело дыша. У обоих, кажется, хватило приличия не продолжать свой обмен любезностями. В воздухе висела напряженная атмосфера. — Дарьяна, оставишь нас? На сегодня мы закончили, — Габрелянов скорее приказал, чем спросил, а может и презрительно сплюнул. Возможно, её воображение нарисовало последнее. От тона его голоса веяло холодом и пренебрежением. В ответ девушка швырнула сценарий на стол с такой силой, что он пошатнулся. — С удовольствием, — раздраженно бросила она перед тем как обойти Горошко и поспешно выйти из комнаты. Габрелянов лишь выдохнул, стараясь совладать с гневом. — Что там?***
Голова девушки горела, а тело будто бил озноб. Более того, она чувствовала это глупое возбуждение вперемешку с раздражением. Не то чтобы ей было не по себе, скорее она побаивалась последствий перепалки и того, что себе там позволила. На город опустились сумерки, а температура упала на градусов пять, если не больше. Тонкая линия дыма, как змея извивалась к небу, окрашенному в серо-фиолетовый. — Ты в порядке? — услышала она под звук приближающихся шагов. Голос ей уже был знаком и звучал с легким беспокойством. — Да, — не оборачиваясь к собеседнику, ответила девушка. Хотя начинать разговор, если честно, она не планировала. — Уверена? — уточнил Горошко, наконец встав рядом. Его бровь была вскинута в сомнении. Особенно после того, как он, случайно или нет, подслушал разговор девушки с Габреляновым. — А ты что, психолог? — еще одна затяжка. Она выпустила дым через нос, не глядя на парня, вместо этого сосредоточившись на светящемся кончике сигареты. Дарьяна надеялась, что это прозвучало не грубо. Ей всегда казалось, что её прямота может быть обременительной для окружающих. — Нет. Просто терпеть не могу, когда людям плохо, — он пожал плечами и сделал жест, похожий на чирканье зажигалки. — Забыл свою. — Тогда почему не займешься своими делами? — Дарьяна свободной рукой достала из кармана зажигалку, протягивая ее парню. Чирк. К небу поползла ещё одна змея. Опять грубо? — О чем ты? — Театром? — она наконец взглянула на Сережу. — Откуда… Тебе, наверное, Тихон рассказал? — парень выдохнул дым в сторону, возвращая зажигалку. Краем глаза он успел заметить на ней надпись: «Улыбнись, если хочешь потрахаться». Забавно. — Ага. Почему ты не уехал обратно? Под Разумовского нашли бы кого-нибудь другого, — девушка старалась звучать менее настойчиво, не превращая полу-беседу в допрос. Она не знала, как отнестись к Горошко. Страх казаться навязчивой и излишне любопытной угнетал. Ей хотелось узнать больше, но она боялась перейти грань дозволенного. — Потому что у меня контракт. — А уехал бы? — Не знаю, — Горошко посмотрел на свои кроссовки, размышляя. Он теперь, казалось, жил, просто чтобы дожить до завтра, без планов и мечтаний. В дыру в сердце проваливалась любая радость. Спустя пару медлительных секунд он поднял взгляд и добавил: — Ты не думаешь, что это личное? — Извини, — Дарьяна мысленно обругала себя и виновато взглянула на, казалось, вздрогнувшего от ее вопроса парня. Ей вспомнилась просьба Тихона. — Я иногда не фильтрую, что говорю. И не могу вовремя остановиться. — Извинения приняты. — он перевел взгляд на небо, где клубился дым. — Я не уехал бы. Хоть и хотел все тут бросить. — Тогда почему не бросил? — кончик сигареты наконец потух. — Иногда обстоятельства складываются не так, как хотелось бы, и жизнь ебет тебя, а не ты ее, — он растянул рот, стараясь выдавить улыбку. Такую, что могла провести других. Его слова резанули по сердцу. Дарьяна увидела в нем себя пару лет назад: человека, который привык к хуевому, привык ожидать худшего. — А как они сложились? — никотин делал свое дело и понемногу ее успокаивал. — Немного хуже, чем хорошо, — соврал Горошко. — Это из-за девушки? — Дарьяна прислонилась спиной к перилам, не спеша уходить. — Отчасти. Я не думаю, что хочу об этом говорить. — Хорошо, — спокойно ответила та и замялась в нерешительности, пытаясь найти, что ещё сказать или спросить. Дарьяна вдруг поняла, что её сбивала с толку не только неловкость, но и невозможность понять Горошко. Как он так легко мог бросить мечту? Девушку? Почему так легко смирился? — Ужасная сегодня погода. — Ну, в ней есть свой шарм, — он подставил ладонь под капли в очередной раз начинающегося дождя. — Я всей душой люблю Питер. — За что? — Люди, архитектура, культура, дворы, — парень снова улыбнулся. — Но все-таки погода отстой, раз ты про неё не сказал. — Да. Иногда, — Горошко согласился с ней. Небо обещало долгую ночь. Он надеялся, что сегодня сможет уснуть. Хотя бы потому что утром он снова должен приехать на сьемки. Как и через неделю, и через месяц. — Может, мне успеет понравиться город. У него еще есть пара месяцев, пока мы не закончим снимать, — Дарьяна выдохнула, опуская плечи и отпуская остатки раздражения. Ей не хотелось возвращаться в квартиру с мыслями о Габрелянове. — Уверен, что понравится, — его улыбка стала немного теплее. — Питер умеет очаровывать, пусть и не сразу. — Посмотрим, — сказала девушка больше для себя, чем для него, отталкиваясь от перил и бросая взгляд на загорающиеся окна домов. Она позволила себе задержаться всего на несколько секунд, прежде чем сделать шаг в сторону черного выхода. — Думаю, я пойду. До завтра? — До завтра, — попрощался Сережа, добавив: — И не бесись так из-за Артема, ко всему плохому можно привыкнуть. — А толку привыкать к плохому? — вопрос был скорее риторическим. Горошко молча затянулся и в какой-то степени задумался. Он чувствовал как его хребет буквально прогибается от последствий собственных амбиций и всех дней, что он не проживает. — Спокойной ночи. — Только тем, кто ложится спать, — чуть тише произнес он, провожая взглядом ее исчезающую в дверях фигуру. Капли дождя звонко стучали по козырьку и ручьями на асфальте стекали в ливневки.