Юность Каладана

      — У Атрейдесов принято с любой царапиной бегать к лекарю? — Кстати об этом… — Айдахо развернулся к Фейду и прихватил его за плечо. — Парень, веришь или нет, но дом Атрейдесов действительно хочет позаботиться о тебе как о члене семьи. И защитить, если что-то или кто-то будет угрожать твоим жизни и здоровью — даже если это будешь ты сам. Поэтому, пожалуйста, будь к себе бережен. Раута не сразу нашёл, что ответить. Боевой адреналин отступал, и на контрасте парень чувствовал себя ужасно уставшим. Его даже не злила рука чужака на своём плече и слова, кажущиеся бредом или ловушкой. — А что если я не буду бережен? Меня отшлёпают и поставят в угол? — только будучи мёртвым Фейд не съязвил бы в ответ. Наставник усмехнулся шутке подростка, но ответил серьёзно и просто: — Да, всё будет именно так.       Оставив Рауту у лекаря, Айдахо поспешил в столовую, чтобы переговорить с Полом наедине как можно скорее. Их взаимодействие на тренировке беспокоило Дункана, ведь он был не только наставником Атрейдеса-младшего, но и старшим товарищем, другом. Сейчас мужчине казалось, что с ролью друга он справился из рук вон плохо.       Пол никак не отреагировал на появление Айдахо в столовой. Продолжил, ссутулившись, сидеть над тарелкой овсянки, рисуя ложкой узоры из каши. Дункан сел рядом с на-герцогом и, решив не ходить вокруг да около, проговорил по-дружески искренне: — Извини меня, приятель. Сегодня неудачный день для шуток над спящими. — Как и любой другой день, впрочем, — сухо ответил Атрейдес, а затем продолжил тише, но злее: — И мне плевать на эту шутку, я не пойму другого… — Чего же именно, парень? — Почему ты не остановил первый бой?! Почему позволил этому чужаку издеваться? Дункан вздохнул и печально улыбнулся, кладя руки на застывшие в негодовании плечи подростка. Проговорил как можно мягче: — Дружище, ты мог сдаться раньше, чем… — Я не слабак, чтобы сразу сдаваться! — в своей злости и обиде Пол перешёл на крик, чего не случалось за все годы их дружбы с Айдахо. Наставник помолчал, давая подростку время успокоится, затем начал говорить. Серьезно, даже несколько ожесточенно. — Ситуация может сложиться так, что придётся поступаться с гордостью и сдаваться, чтобы сохранить жизнь. Себе или близким. Ты должен научиться отступать, Пол, чтобы выиграть не отдельный бой, но войну. Подросток вскинулся, хотел было что-то сказать, возразить, но вдруг поник, задумчиво замер. Так прошло несколько минут. Затем Атрейдес-младший выпрямился, поймал несколько беспокойный взгляд Айдахо. — Спасибо. Я понял тебя, и ты прав. Извини, что кричал… Больше такого не повторится. «Конечно, повторится, мальчик…» — с улыбкой подумал наставник, а вслух сказал с наигранной серьёзностью и чопорностью: — Вы, мастер Пол, должны подавать хороший пример нашему гостю! — Я постараюсь, Дункан, но не жди, что мы подружимся. Я всегда буду его ненавидеть, — по-настоящему серьёзно ответил на-герцог. Тут уж Айдахо звучно рассмеялся: — Да через неделю вы станете лучшими друзьями! — Вот уж вряд ли… — Да хер там! В столовой появился Раута, сияя белоснежным бинтом на фоне черной одежды.       Начался завтрак в молчании. Заметив, как Пол неохотно размазывает по тарелке сероватую кашу, Фейд отставил свою порцию в сторону. Он попытался выбрать какое-то более аппетитное на вид блюдо, но, разглядывая тарелки на столе, просто-напросто не совсем понимал, что за еда в них лежит. Раута с малолетства привык пропускать первый приём пищи, ограничиваясь кофе или протеиновыми смесями. Обедал и ужинал он с дядей, который предпочитал разнообразное мясо и птицу. Парень вполне разделял вкусы барона и сам был рад до костей обглодать пару тушек в румяной корочке, особенно после хорошей тренировки. Сейчас на столе не было ничего похожего на пернатое, рогатое или хотя бы водоплавающее. Дункан, отметив заминку Фейда, протянул ручищу через стол и поставил перед гостем тарелку с чем-то похожим по форме и цвету на небольшой кирпичик. — Это еда из ваших казарм? — подозрительно спросил Харконнен.

***

      Несколько лет назад на-барона водили на экскурсию в один из воинских комплексов Баронии. Провели в том числе и в жилые барачные комнаты, и в столовую. На удивление, в помещении, где должна была готовиться и употребляться пища, совершенно не было запаха еды. Военные служащие прикладывали жетоны около специальных окошек, в которых появлялись подносы с посудой. На тарелках были лишь коричнево-серые или почти чёрные прямоугольные бруски, похожие на желе. Питер де Вриз — ментат барона и наставник Фейда — объяснил, что это синтетическая еда, в которой есть все необходимые человеку микроэлементы и даже чуточку больше, но… «К печали наших доблестных воинов, если у этой еды и присутствует вкус, то совсем не тот, что хотелось бы ощущать во рту каждый день или хотя бы раз в жизни» — пропел Питер в своей шутовской манере.

***

      Дункан усмехнулся вопросу подростка и хотел было разъяснить, но Пол опередил его: — Мы не травим синтетикой ни своих воинов, ни членов семьи. Пришёл черед Рауты насмехаться: — Зря. Тебя бы стоило годик подержать на стероидах или хотя бы вылечить от глистов. В последовавшем вздохе наставника слышалась вселенская усталость. Он допил свой кофе залпом, готовясь разразиться длинной речью. — Фейд, перед тобой пудинг из тунца. Он вкусный и полезный — можешь есть спокойно. Пол, доктор Юэ предлагает ввести для тебя систему питания через трубочку, так что советую налегать на завтрак. Параллельно прошу вас обоих слушать меня внимательно. Итак… Пол, касательно твоего грубого комментария про «синтетику»: 99% систем на Гьеди-Прайме выстраивались без участия юного на-барона, и он за них не в ответе. Фейд, мы не выбираем свои темп роста и базовое формирование телосложения — это даётся нам при рождении. И не всегда мы можем повлиять на то, что происходит с нашим телом. Ты ведь не хотел бы слышать грубые шутки насчёт отсутствия у тебя волос? — Так я ж не девка, чтобы ходить патлатым… — тут же парировал Раута. Неудачно, впрочем. — По твоему, я тоже «девка», мальчик? — спокойно подловил его наставник. — А вы… А у вас… Это… Комплексы после Гьеди-Прайма! Вот и отрастили себе гриву… Айдахо уловил еле слышный смешок со стороны Атрейдеса и едва не разразился рычанием. — Так, пришло время поговорить о правилах.

***

      Дункан никогда не планировал становиться наставником. Он был пилотом и воином, мог командовать взводом, но, по его мнению, воспитательскими способностями не обладал. — О, наставничество будет очень похоже на войну, поверь. Каждый день будет боем, в котором и всех врагов нужно оставить живыми, и жизни своих сохранить, — объяснял герцог Лето при первом разговоре о новой миссии Айдахо. Дункан не был человеком поэтического склада — метафоры не понимал и не любил. — Кто эти враги, милорд? Вы думаете, дому что-то угрожает? Считаете, что Харконнены… Атрейдес посмеялся: — Да, угроза будет страшной. Уверен, что юные Атрейдес и Харконнен попробуют на кусочки расщепить друг друга и это место в первые недели. Не смейся, Дункан, это будет страшнее, чем ядерное оружие, — сам герцог всё же посмеивался, но вскоре посерьёзнел, объяснил молодому наставнику: — «Враги» — это правила, которые необходимо выполнять. «Свои» — это наши драгоценные подростки, которые будут всячески стремиться избежать любых ограничений. А целью всей миссии будет сохранить как эти правила, так и самих «нарушителей». Айдахо задумчиво похрустел костяшками пальцев. — Ну… даже похоже на армию: дисциплину отменить нельзя, как и отправить всё войско в карцер. — Я знал, что ты поймёшь меня, Дункан. Думаю, у тебя всё получится.

***

      «День третий. Все живы. Пора впускать врагов». — Первое и самое главное правило касается ваших жизни и здоровья, как физического, так и ментального. Помните, что вы… — Ой, моему «ментальному» очень плохо, наставник! — провозгласил Раута с набитым ртом, почти не отвлекаясь от понравившегося ему пудинга. — Это заметно, Фейд. Не перебивай, пожалуйста. Так вот… Помните, что вы — наследники. Ваши жизни важны. — Разве важна не любая человеческая жизнь?! — вскинулся Пол. Фейд хихикнул, как смеются над малышами, сказавшими очевидную глупость. — Несомненно важна, Пол, — твёрдо ответил Айдахо, почти на 100% веря в собственные слова. — Но я, в первую очередь, ответственен именно за вас. И если в ходе тренировок, игр, прогулок — любой активности — вы намеренно поставите своё благополучие под угрозу — вам будет назначено наказание. Фейд презрительно скривил губы. Пол нахмурил брови и опустил глаза. Информация не была для него новой — похожие наставления он регулярно выслушивал от отца. С наказаниями была всего пара случаев, да и те из относительно далекого детства, но вспоминать о них не хотелось. А особенно неприятно было касаться (пусть и мысленно) чего-то настолько личного сейчас, когда рядом чужак. Полу казалось, что Раута ещё с момента их встречи в зале ковыряет в его мозгу слюняво-кровавым пальцем, пытаясь найти все слабые места.

***

      Несмотря на то, что Фейд гулял на этих склонах все предыдущие дни, ему не надоело. А теперь, когда он пребывал в долгожданном одиночестве, море и скалы только больше восхищали и завораживали. Впрочем, подросток пришёл сюда не столько за эстетикой, сколько именно ради настоящего уединения, ведь нигде в замке он не мог быть уверен, что за ним не следят.       Раута вообще удивился, что наставник-конвоир отпустил его на прогулку одного. «Гуляй на здоровье! Ты знаешь правила и знаешь, что несёшь ответственность за их нарушение» — вспомнились недавние слова Дункана. — Не умирать, не ебловать, не нападать, — переиначил подросток основные «заповеди», ни с одной из которых он не был согласен полностью.       Конечно, умирать он не планировал, но считал, что вправе вредить своему здоровью сколько ему угодно, если такова плата за какое-либо удовольствие. Под «не ебловать» наставник имел в виду всяческое саморазвитие, как физическое, так и ментальное. И Фейд не имел ничего против, однако привык заниматься тренировками и науками исключительно тогда, когда пожелает сам. Айдахо же ясно дал понять, что ждёт беспрекословного следования расписанию. Барон Харконнен такого не требовал и контролировал занятия наследника с ментатом не чаще, чем раз в несколько месяцев.       Сложнее всего было с правилом, касающимся причинения вреда какому-либо человеческому существу, если только оно не угрожает твоей жизни или здоровью. Даже на Гьеди-Прайм на-барону не было позволено убивать кого-либо, кроме низших. У Атрейдесов слуги были на ином, более защищенном уровне сегрегации. Что же Фейду оставалось — животные? Он ведь уже не ребенок, чтобы играть с такой мелочью! И, если предыдущие правила не казалось сложным обойти тайно (а то и напрямую, ведь не бояться же каких-то детских наказаний?!), то Раута не был настолько самоуверен и глуп, чтобы считать сокрытие убийства лёгкой задачей, особенно в условиях чужой планеты. О том, что законы, регулирующие подобные "развлечения", могут лишить его жизни, на-барон тоже знал.       А нарушить это чёртово правило хотелось уже сегодня, сейчас. Отчаянно хотелось! Пройтись до ближайшей фермы или рыбацкой баржи; найти кого угодно, кто может испытывать человеческий страх; вырезать, выбить, выдавить это чувство вместе с чужими криками и кровью, впитывая его через взгляд и кожу, забирая наслаждение, которого не достичь иными путями.       Раута чувствует, что если не получит сейчас хоть чего-то яркого и плавящего мозг, то разобьёт голову об скалы. Он совсем не привык отказывать себе удовольствиях. Рука подростка скользит по обтягивающей эрекцию ткани брюк еще с того момента, как ему представился поиск жертвы. Теперь этого мало, и Фейд пробирается под одежду. Свежий бинт мешает, а менять руку не хочется, ведь он совсем не амбидекстер. Повязка срывается грубо, без малейшей заботы о ране и боли. Белую полосу ткани подхватывает и уносит ветер. Подросток отмечает, что здесь, при луне, кровь такая же, как на Гьеди-Прайм в любое время суток. Она оставляет чёрные пятна на члене, словно Раута решил использовать вместо смазки плавленую резину или смоль. Ладонь саднит от попадающего в рану предэякулята. Это совсем не мешает подростку. Наоборот, если в сознание пробивается какая-нибудь абсолютно ненужная сейчас мысль, колющая и зудящая, мешающая разрядке, то новая порция боли от резкой фрикции ствола члена по порезу изгоняет её. Снова и снова. И ещё раз! Парень запрокидывает голову в судорогах оргазма. Бьётся затылком о скалу, спуская с губ короткий сиплый звук удовольствия. Сперма, кровь и море смешиваются воедино. Из темноты на Фейда смотрят неоново-зелёные от лунного света глаза Атрейдеса-младшего.