Handle With Care

Кошмары теперь другие.  В течение нескольких месяцев после возвращения Тео из Ада они всегда были о том, как Тара тащила его обратно, о том, как он царапал землю, умолял и умолял равнодушные лица спасти его, когда он снова встретит свою кончину. Они всегда были о том, что его сердце вырывалось из груди снова, снова и снова. Всегда о побеге и невозможности убежать. Он мог видеть ее каждый раз, когда закрывал глаза. Он смирился с болью, почти подружился с ней. Потом она ушла.  Кошмары теперь другие. Они больше похожи на воспоминания.  Тео больше не просыпается, задыхаясь, когтистыми руками трогая грудь, чтобы нащупать рану. Вместо этого он медленно просыпается — слезы жгут глаза, а в горле сидит комок чего-то вроде ностальгии.  Ему снятся шрамы, которые он давно пытался скрыть, раны, заклеенные бинтами, когда их действительно нужно было зашить. Тео снит себя, которого он убил и похоронил глубоко внутри, как кладбище, которое он никогда не посещает, себя, которого мир еще не ожесточил.  Того, кого он не может забыть, выползающего обратно на поверхность.  Видите ли, Тео был ребенком, когда сбросил остатки своей невинности, как змеиную кожу. Он позволил им превратить его во что-то пугающее, во что-то ужасное, и они не отступали, пока он не стал слишком жестким. Это годы, которые он никогда не вернёт.  Иногда ему снится время, предшествовавшее этому, или время, которое могло бы быть, если бы они не убили то, что было внутри него. Тео засыпает и вновь переживает травму, которую годами пытался подавить. Это похоже на извращенную шутку.  Вселенная — Тео не говорит «Бог», отказывается верить, что существует Бог, который пассивно наблюдал бы, как он проходит через ужасы, которые ни одному ребенку никогда не придется терпеть — смеется над ним.  Нет никого, кто мог бы тебя починить. Ты просто собираешь себя обратно по частям.  В течение нескольких месяцев все, чего хотел Тео, — это спать, не просыпаясь с мыслью, что он снова в Аду, и не чувствуя, будто ему в грудь воткнули руку.  Теперь он сделает все, чтобы вместо того, что ему снится теперь, ему снились кошмары.  Ха, черт возьми, ха.  * — Хорошо, я немного изучил эту штуку с Чедипе, — объявляет Мейсон, открывая большую книгу на столе перед ним.  Группа, то есть Мейсон, Кори, Лиам, Алек и Тео, решила встретиться в библиотеке перед школой, чтобы обсудить новейшую, отдаленную угрозу, предположительно направляющуюся в Бейкон-Хиллз.  Слово «угроза» следует воспринимать широко, потому что Тео действительно не думает, что эта вещь имеет такое уж большое значение, по крайней мере, по сравнению с тем, с чем они имели дело раньше.  — Итак, что тебе известно на данный момент? — спрашивает Кори, лениво барабаня пальцами по столу.  — Ну, — начинает Мейсон, переходя на конкретную страницу книги, похожей на бестиарий. Он поворачивает книгу ко всем остальным за столом, чтобы продемонстрировать рисунок женщины с клыками, — Судя по тому, что я читал, происхождение Чедипе, очевидно, восходит к Индии. — Так какого черта оно должно быть здесь? — Тео кряхтит, допивая чашку теплого кофе.  — Чувак, я не знаю! Хотите, чтобы я сам разыскал его и спросил? — восклицает Мейсон, закатывая глаза, — В любом случае, Чедипе выбирает жертву, соблазняет ее, а затем усыпляет… — Что, оно поет парню колыбельную или что-то в этом роде? — спрашивает Лиам, растянув губы в самодовольной ухмылке. Тео фыркает, когда бета смотрит на него, словно ища одобрения.  Мейсон вздыхает и качает головой: — Как я уже говорил… оно усыпляет жертву, затем высасывает ее кровь и уходит. Жертва просыпается с ощущением немного большей анемии, чем обычно, но в остальном она относительно здорова… не помнит ни о крововысасывании, ни о чем-то еще. — Хорошо, я единственный, кто не понимает, почему мы вообще об этом беспокоимся? Итак, Чеди... как бы его ни называли, по сути, это просто демон-комар. Большое дело, конечно, — пожимает плечами Тео. — Послушай, — продолжает Мейсон, — Чедипе постоянно возвращается и проделывает эту штуку «соблазни-высоси-исчезни» ночь за ночью, пока мужчина не УМИРАЕТ! На последнем слове его голос значительно повышается, за что библиотекарь шикает и упрекает их.  — Только тогда, — заканчивает Мейсон почти шепотом, — Чедипе наконец двинется дальше. Обычно в соседний город. Похоже, он не любит долго оставаться на одном месте, то есть у нас есть… только один шанс, чтобы поймать эту штуку. Тео качает головой: — Хорошо, в каждом городе, который он посещает, умирает один человек, это большой проблема. Калифорния и так достаточно многолюдна. Думайте об этом как о контроле рождаемости. Весь стол поворачивается к Тео, их глаза широко раскрыты, как будто он только что сказал самую прискорбную вещь, какую только возможно. Даже Алек, который, как признает Тео, обычно на его стороне, выглядит слегка встревоженным тем, как небрежно слова слетают с губ химеры. — Шучу, — Тео невинно поднимает руки, — Просто шучу, ребята. Он не шутит.  И всё же, этот Чедипе кажется наименее смертоносным существом, с которым они столкнулись за последний год. От гриппа, вероятно, умирает больше людей, чем от этой штуки. Звенит звонок, означающий, что до начала урока осталось пять минут, и мальчики собирают свои вещи.  — Я собираюсь поговорить с Дитоном и провести еще кое-какие исследования, а пока, я думаю, нам следует скорее начать наблюдение за лесом. Я читал, что они обычно используют леса в качестве своей базы, когда не совсем… вампиры, — заключает Мейсон и встает, — Ребята, увидимся позже.  * Неделя проходит незаметно: сон (иногда), еда (опять, иногда), работа, учеба (все время), повторение.  Муха, прилипшая к меду — это Тео в его распорядке.  Он не уверен, что сможет вырваться на свободу. Он не уверен, хочет ли он этого.  По крайней мере, он отлично сдает экзамены.  * — Это глупый план, — вздыхает Тео, его голова откидывается на подголовник.  — Да? — спрашивает Лиам, теребя кубик Рубика на приборной панели, — Думаешь, сможешь придумать что-нибудь получше? Мы как бы просто бьём наугад, чувак.  — Наверное, — пожимает плечами Тео, и ладно, может, он спорит просто ради спора, но когда они с Лиамом находятся рядом друг с другом, это именно то, что они делают. Это их дело, и ему неприятно, что он вообще думает об этом таким образом.  Тем не менее, эти двое сидят в лесу возле заповедника в машине Тео, как будто они, сидящие там и тупо глядящие перед собой, каким-то образом вызовут Чедипе.  Лиам мычит, откладывая кубик Рубика в сторону: — Ты когда-нибудь собирал его?  — Да, сбился со счета, сколько раз. Через какое-то время надоедает, — фыркает Тео. — Как долго мы здесь пробудем?  — Да ведь тебе негде больше быть, — отвечает Лиам, на что Тео бросает на него нерешительный взгляд, — Шучу! Тео закрывает глаза, и в грузовике снова воцаряется тишина. — Так, как дела? Как жизнь?  Химера предпочитает хранить молчание. — Знаешь, разговор — не самая худшая вещь на свете… и я готов поспорить, что благодаря этому все пройдет намного быстрее, — предполагает Лиам.  — Ты не сможешь услышать секс-вампира-демона, если будешь слишком занят своим языком, — заявляет Тео, неохотно открывая глаза и смягчаясь. — О чем ты хочешь поговорить, Лиам? * Тео быстро понимает, что Ужасные Доктора не любят светских бесед. На самом деле они не очень подходят для любых разговоров. На слишком много слов отвечают только пустые взгляды, и он перестает пытаться вовлечь их в разговор.    Иногда Тео закатывает истерики. Он кричит и плачет, стучит маленькими кулачками по стенам их подземного убежища, и ругательства, которым Стайлз когда-то научил его, вылетают из его рта, даже когда он чувствует, как кости ломаются о кирпич. Он будет рычать, обнажать клыки и сверкать глазами — все, что угодно, чтобы сделать свое присутствие как можно громче, чтобы, возможно, на этот раз они, черт возьми, ему сказали хоть что-нибудь.  Он всегда утомляется еще до того, как на него бросают взгляд.  В конце концов тишина уже не кажется такой уж плохой.   * — Можем ли мы сесть в кузов твоего пикапа? Типа, внешняя часть? — внезапно спрашивает Лиам. Тео не нужно устно спрашивать почему, он просто бросает взгляд на бету, чтобы добиться от него объяснений. — Здесь душно, а ты отказываешься включать кондиционер… — Не буду тратить впустую бензин, — перебивает его Тео. Лиам дуется, на самом деле чертовски дуется, и Тео почти хочет это сфотографировать. Почти.  — Ну ладно, я не буду жаловаться на воздух, если мы сядем снаружи, — заявляет младший мальчик. — К тому же, мы, вероятно, сможем лучше обследовать местность. В любом случае, взгляд в лобовое стекло на одни и те же деревья в течение последнего часа сводил Тео с ума.  — Как скажешь, босс, — вздыхает он и выходит из пикапа, Лиам следует его примеру.  Не прошло и пяти минут, как они находились во внешнем кузове, как Лиам действительно начал жаловаться на воздух — на этот раз он слишком прохладный. Тео выпрыгивает из их импровизированной внешней кровати и открывает одну из задних дверей, перебирая пару вещей, пока не возвращается с толстовкой для Лиама и, не говоря ни слова, сует ее мальчику в руку.  — Ох, — говорит Лиам, глядя на темно-синюю толстовку в его руках. Тео отдаёт её и садится рядом с бетой: — Это та часть, где ты надеваешь ее и говоришь спасибо.  Толстовка слишком велика для Лиама, рукава свисают чуть ниже кончиков его пальцев. Тео отрывает взгляд от рук Лиама и ловит взгляд мальчика.  — Спасибо, — говорит он, и это звучит слишком серьезно.  Химера отводит взгляд, пожимая плечами: — Теперь мы квиты.  В разговоре наступает пауза, прежде чем бета снова заговорит, как он обычно делает. — Хочешь знать, о чем я думаю? — спрашивает Лиам, не давая Тео времени даже солгать и сказать «нет», его ни капельки не волнует, о чем могла думать бета. — Ты что-то вроде черепашки-ниндзя, понимаешь? — Лиам продолжает, — Я думаю, за исключением черепахи. Тео поднимает бровь: — Единственное, что не так в этом сравнении, это черепаха?  — Ну, мутант — это данность, и я не сомневаюсь, что ты ниндзя… ты довольно скрытный. Плюс, разве ты не жил когда-то под землей, в канализации? — рассуждает он. Химера закатывает глаза при таком сравнении.  — Я думаю, ты был бы… научным ботаником. Я забыл его имя… что-то вроде… — Донателло, — заканчивает за него предложение Тео, — И если мне приходится быть «ученым ботаником», то ты — Рафаэль.  Лиам усмехается: — Мальчик из канализации все-таки смотрел телевизор, да?  — Не называй меня мальчиком из канализации, — предупреждает Тео, а затем по какой-то причине добавляет, — Я читал комиксы в детстве.  Что-то вроде воспоминаний выскальзывает на передний план его сознания. Он знает, что Лиам смотрит на него, может чувствовать этот взгляд так же сильно, как и видеть его периферийным зрением.  — О, — говорит Лиам, делая короткую паузу, — который из них Рафаэль?  Затем Тео ухмыляется, глядя на мальчика рядом с ним: — Злобный и раздражительный. Лиам рычит на него, обнажая человеческие зубы, что, должно быть, было наименее угрожающим из всех, что он когда-либо видел, и издает несколько дразнящих рыков, когда химера смеется ему в лицо.  Где-то рядом хрустит ветка, и мальчики быстро замолкают, осматриваясь. Именно в этот момент Тео поражает глубокая иррациональность этого плана — да, поэтому они некоторое время сидят в лесу и высматривают эту вампирскую штуку, но что, если они действительно ее найдут? Или, что более вероятно, он их найдёт?  Проходит несколько напряженных мгновений, прежде чем пара оленей самодовольно проносится мимо пикапа и дальше в сторону деревьев. Тео выдыхает, даже не подозревая, что задержал дыхание. Он может сказать, что Лиам сделал то же самое, по тому, как его сердцебиение немного замедляется.  Лиам смотрит на свой телефон, а затем снова смотрит на Тео, его голубые глаза пристально смотрят на химеру: — Мы должны были оставаться здесь до одиннадцати, то есть закончим через шесть минут. Хочешь просто вернуться ко мне? Если хочешь, можешь переночевать. И это такое безобидное заявление, которое вообще не должно было беспокоить Тео.  Но, конечно, так оно и есть, потому что Лиам одновременно знает слишком мало и слишком много о его жизни, и одна только мысль об этом заставляет Тео возводить свои стены все выше и выше, как будто еще не слишком поздно поддерживать шесть степеней разделения и защиты между ними двумя.  — Что, ты думаешь, что теперь, когда мы друзья или что-то в этом роде, я буду ходить за тобой повсюду, как чертова собака? — шипит химера, из его тона капает злоба. Лиам ошарашен, выглядит обиженным — и это справедливо.  Просто это было намного проще, чем сказать: да, я переночую, потому что по какой-то причине я чувствую себя в большей безопасности, когда нахожусь рядом с тобой. Или я действительно ценю это предложение, и оно значит для меня больше, чем я мог бы выразить, или даже слава богу за еще одну ночь, когда я не спал на обочине дороги.  И Лиам почти этого ожидал — то, как он легко вздыхает и смотрит вперед, вероятно, молча повторяя свою тупую мантру.  — Хорошо, не мог бы ты просто отвезти меня домой, пожалуйста? — говорит он через мгновение.  Это так мило, так вежливо и без малейшего намека на гнев, которого ожидал Тео. Это почти заставляет его чувствовать себя плохо. Почти.  Они снова садятся на передние сиденья пикапа, и Тео, не говоря ни слова, поворачивает обратно к дому Лиама. Тео не остаётся на ночь.  Он думает, что теперь он может быть больше похож на Рафаэля, чем Лиам.  * Той ночью Тео спит на церковной парковке, потому что это одно из немногих мест в Бейкон-Хиллз, из которого ему никогда не приказывают уйти. Это ситуативная ирония, думает Тео, чему он научился на том дурацком уроке литературы. Находить утешение в месте, которое он научился ненавидеть всеми фибрами своего существа.  На лужайке перед входом висит табличка, и эта надпись вызвало у него горький смешок. 

ИИСУС

ЧЕЛОВЕК СТРАДАЮЩИЙ,

ЗНАКОМЫЙ С БОЛЬЮ.

Тео может видеть витраж церкви с изображением Иисуса на распятии со своего места на заднем сиденье. Как будто сам Большой Человек смеётся над ним.    Ха, черт возьми, ха.