На грани

Минхо шатается по кухне, ему скучно на этой тупой вечеринке. Джисону вот весело со своими тупыми друзьями-качками. Одного самого бесячего зовут Чанбин, другого как-то похоже — Минхо даже не постарался запомнить. Но зато в память хорошо врезались его охуенные губы, по которым так и хотелось провести большим пальцем, стирая с лица эту придурковатую улыбку. Минхо находит тарелку с малиной, раздражённо тыкает спелые ягоды вилкой, пачкая пальцы мелкими брызгами сока. — Надо валить отсюда, — вздыхает он, облизывая пальцы с кисловатым привкусом ягодного сока. — Не понравилась вечеринка? — слышит он с порога, где в дверях стоит тот самый друг Джисона, имени которого Минхо не запомнил, и во рту у него блядский чупа-чупс. Минхо как завороженный следит за его ртом и тем, как за щекой перекатывается шарик конфеты. Ему кажется, что он попал в дешёвое порно, и как выйти из кадра и скинуть с себя дико наваждение совершенно не понимает. Он прикусывает костяшку большого пальца, чтобы прийти в себя. Но ничего не выходит, потому что этот парень приближается к нему. — Чан, — имя само слетает с губ, когда тот оказывается напротив Минхо, усаживаясь задницей на край стола. У него красивые руки, накаченные и сильные, и охуенные широкие плечи, на которых, кажется, едва держатся остатки самообладания Минхо. — Вау, ты запомнил моё имя, — удивляется Чан будто бы искренне и вытаскивает леденец изо рта, облизывая губы. Блядь! — Ты выглядел не заинтересованным… — Я и сейчас не заинтересован, — парирует Минхо, но как же нагло он врёт. Этот Чан вызывает в нём слишком много эмоций и это ой как нехорошо, непривычно, неправильно. От этого хочется сбежать куда подальше, но уже поздно — Чан всё понял. — А по взгляду так не скажешь, — улыбается тот, а потом обхватывает своими пухлыми губами блестящий от слюны яркий леденец. Минхо шумно выдыхает, не в силах отвести взгляд. Он сдаёт себя с потрохами, но это уже не имеет никакого значения. Стоит признаться хотя бы себе: он до боли в яйцах хочет Чана, хочет эти блядские губы. Минхо присаживается на край стола возле раковины, разводя бёдра и призывно облизывая губы. Он уверен, что выглядит сейчас совершенно по-блядски, и если Чан на это не поведётся, то он либо грёбанный импотент, либо закоренелый гетеро и принципиально трахает только вагины. Но по его горячему взгляду, проходящемуся по всему телу Минхо становится понятно, что никакой он не натурал, или больше нет, с сегодняшнего дня, с этого самого момента. С этой самой секунды, когда Минхо расстёгивает ширинку и командует: — Отсоси мне. Он идёт ва-банк, рискует, но риск — дело благородное, а терять ему по сути и нечего, кроме тупой гордости. Но он уверен, гордость Чана падёт куда раньше его собственной, или он ни хуя не смыслит в людях и похотливых взглядах. Чан приподнимает одну бровь, уголки его губ едва дёргаются в усмешке. Секунда кажется вечностью. А потом сердце Минхо с гулом падает вниз, как Чан падает перед ним на колени. — Можно попросить и вежливее, или тебя не научили хорошим манерам? — усмехается Чан, будто это не он смотрит на Минхо снизу вверх, а всё совсем наоборот. Это его превосходство во взгляде бесит до одури. Желание врезать по его симпатичной физиономии такое же сильное, как и трахнуть в рот, но последнего всё же хочется больше. Минхо сам вытаскивает из его рта конфету, облизывает языком. — Научи меня манерам, хороший мальчик, — тянет Минхо и берёт конфету за щёку. — Сладко… Взгляд Чана темнеет и плывёт, а у Минхо крепко стоит, хотя они ещё ничего не делали, только как два идиота пялились друг на друга. Может, это то, что называют химией? Или во всем виновата блядская конфета. Минхо сам вытаскивает член из белья, приставляет его к этим пухлым побескивающим от слюны губам. Чан послушно приоткрывает рот — с ума сойти! — Так сильно любишь сосать? — усмехается Минхо, проводя влажной головкой по выступающей верхней губе, оставляя на ней свою смазку — красиво и пиздец как горячо. Чан не выдерживает первым, обхватывает головку губами и сосёт, как только что сосал чупа-чупс. Минхо давится стоном от ощущения его горячего мокрого рта. Его всего перетряхивает, вдоль позвонков пробегают мурашки невозможного удовольствия, невыносимо хочется толкнуться до самого горла. Когда Чан впивается пальцами в его бёдра, Минхо ощущает теплые ладони сквозь рванину на джинсах. Он берёт сразу глубоко и сосёт так, как никто никогда не сосал Минхо, отдавая всего себя. Втягивает щёки, расслабляет губы, насаживается головой в размеренном не слишком быстром, но и не медленном темпе. Его длинные ресницы подрагивают, а щёки и уши заливаются розовой краской. Минхо сказал бы, как это красиво, если бы мог говорить, но сейчас с его губ срываются только стоны, которые он пытается заглушить, сжимая зубами палочку от конфеты. Ему плевать, если их услышат, увидят — плевать на весь мир. Но если их прервут, всё испортят — это будет невыносимо, непростительно, потому что то, что он испытывает сейчас, ту эйфорию и наслаждение, не сравнить даже в самым лучшим сексом в его жизни. Теперь у Чана будет коронное первое место. Сейчас, уже совсем скоро… — Блядь, блядь, ещё… так… — бессвязный поток речи срывается с губ Минхо. Он опускает руку Чану на затылок, пропускает короткие пряди между пальцами и сжимает в кулак. Тот стонет и вибрация его горла проходится по всему телу Минхо, он отчаянно толкается в его рот и тут же кончает… Перед глазами мутнеет от выступивших слез, ноги подкашиваются и подрагивают от напряжения. Удовольствие прошивает таким сильным разрядом, что Минхо почти задыхается, сердце колотиться как безумное, и кажется, он вот-вот умрёт. Но это совсем не пугает. — Всё в порядке? — слышит он сквозь шум в ушах голос Чана, видит его лицо, которое расплывается перед глазами. Минхо смаргивает влагу и пялится на Чана совершенно идеального с этими тёмными ещё более пухлыми затраханными губами. Он кивает вместо ответа, и Чан осторожно почти ласково убирает чёлку с его лба. Он так охуенно улыбается. — Неужели ты влюбился с первого минета? Минхо должен возмутиться, оттолкнуть Чана и послать его куда подальше — что-то вроде этого он и планировал изначально, когда позволил себе поддаться сиюминутному желанию. Но не влюбляться уж точно. — Говорит парень, который только что кончил в штаны, делая мне минет, — парирует Минхо, замечая тёмное пятно на брюках Чана. Тот вытаскивает у него изо рта леденец и снова засовывает себе в рот. После аккуратно поправляет его белье и застёгивает ширинку. — Не такая уж и скучная вечеринка, правда? — произносит Чан, глядя Минхо в глаза. Его лицо так близко, а большие ладони мягко поглаживают бока. И Минхо сдаётся в этот раз первым, вытаскивает этот дурацкий леденец изо рта и заменяет его своим языком. Чан отвечает на поцелуй жадно, грубо. Эта вечеринка не такая уж и плохая, но всё может быть куда лучше, если они свалят отсюда вдвоём и устроят свою.