Восход Боевой Луны

      Вот уже многие тысячи лет ничто не тревожило покой луны Эквуса. Спутник одного из самых странных миров множественной Вселенной видал многое — летал, останавливался, резко смещался, принимая на тёмную сторону метеориты и в особые дни даже тонул в мареве звёзд и туманностей. Однако, несмотря ни на что, поверхность луны продолжала оставаться такой, какой её задумал неведомый скульптор многие тысячелетия назад — и демонстрировала жителям планеты наверху безупречный лунный пейзаж в наиболее классическом из его видов. Тем не менее, уже очень скоро этому пейзажу предстояло навеки потерять свои спокойствие и неизменность.       Посреди одного из безымянных кратеров меньшего из спутников планеты пони вдруг налилась светом сфера потусторонней энергии. Наконец, полыхнув всеми восемью цветами радуги, она лопнула, окрасив вокруг себя лунный реголит в чёрный цвет, граница которого что с огромной скоростью расползалась по поверхности, образуя на светлой поверхности луны кляксу настолько большую, что вскоре её можно было бы заметить с поверхности Эквуса невооружённым взглядом. В центре же расползающейся области оказалась чёрная как ночь кобыла с развевающейся на невидимом ветру гривой, что, казалось, состояла из куска ночного неба, осевшего на голове пони.       С трудом поднявшись на ноги, та с испугом во взгляде стала осматриваться, после чего по мере осознания испуг в её глазах сменялся откровенной паникой. Закончилось же всё тем, что она попросту свернулась в калачик и, как маленький жеребёнок, уткнулась мордочкой в круп, пока её стала бить мелкая дрожь. В конце концов она и вовсе обмякла, после чего внезапно стала съёживаться и, казалось, бледнеть. Минута — и в лунной пыли лежала уже, казалось, совершенно другая пони — меньше, с другими очертаниями мордочки и даже другим окрасом — синяя, а не чёрная, и с голубой, а не звёздной, гривой.       Вновь поднявшись на ноги, странная пони стала оглядываться, словно в первый раз. Вид, открывшийся перед нею, вызвал не страх, как ранее, но лишь нахмуренные брови. Открыв рот, она попыталась что-то сказать, однако из глотки не вырвалось ни единого звука. Поперхнувшись заготовленной фразой, пони ещё раз попробовала издать какой-то звук, однако у неё снова ничего не вышло. Нахмурившись ещё больше, она раскрыла крылья на боках и взмахнула ими — но не поднялась и на дюйм. Кивнув чему-то, понятному лишь ей, она попыталась вздохнуть и, наконец, закрыла глаза. Её разум обратился к сгустку полночной темноты, что ютился на краешке сознания и всё ещё продолжал мелко подрагивать.       «Найтмер, что случилось? И почему на этот раз я не могла видеть, что происходило, пока ты контролировала тело?» — полетел в сторону этого комка вопрос — вопрос, на который нельзя было не ответить       «Л-луна…» — последовал тихий, неуверенный ответ       «Что, Найтмер?»       «Я, я… Я н-не хотела, чтобы ты видела, как я дерусь с твоей сестрой» — из голоса той, кого назвали Найтмер, постепенно пропадали испуганные нотки, и речь мало-помалу приходила в норму, пусть она и отчаянно стыдилась своих слов — «Я её почти победила, а потом она использовала те камни, а потом мы оказались тут, и я… я…» — только обретённое спокойствие Найтмер тут же разрушилось, и дальше от неё были слышны лишь неразборчивые всхлипы       «Найтмер!» — в голосе же Луны прорезались нотки еле сдерживаемого недовольства, которые почувствовала и Найтмер — попытавшись собраться и ответить членораздельно       «Да, Луна?»       «Почему ты не хотела, чтобы я это увидела? Неужели ты собиралась сделать нечто худшее, нежели то, о чём мы договорились?»       «Я… Я…»       «Найтмер! Ты что, собиралась убить нашу сестру?»       «Нет! Нет! Я бы никогда! Просто заточить…»       «Ну, теперь-то понятно, почему мы здесь!»       Луна уже почти кричала, а её метафорические глаза метали молнии. Постепенно разговор обрастал деталями, и теперь две аликорны не просто обменивались репликами в пустоте черепной коробки, а полноценно стояли напротив друг друга в бесконечном белом пространстве древнего разума. Чёрная пони сжалась под обвиняющим взглядом создательницы, но всё же огрызнулась в ответ: — Я бы победила, если бы не эти артефакты! Не знаю, что она с ними сделала — они вообще не должны были на нас работать!       Однако ответ старшей аликорны тут же выбил из колеи поднявшую было голову Найтмер: — Для Них попытка напасть на нашу сестру — уже достаточное обоснование, чтобы сработать! Вот зачем я тебя послушала? Надо было просто улететь к моему народу, как я изначально и собиралась!       От таких слов младшая аликорна залилась слезами и окончательно сжалась в комок вины и стыда. Глядя, как сотрясается от рыданий собственнокопытно выпестованная ей сущность, Луна вдруг поняла — Найтмер ведь хотела как лучше! Просто она ещё слишком молода и не умеет как следует продумывать последствия своих действий — но ведь она искренне хотела помочь своей создательнице так, как умела. ЕЁ щёки залились румянцем, а душа вспыхнула, обожжённая стыдом. — Это моя вина… — тихо прошептала Луна — Я не научила её, что не все проблемы можно решить силой…       При взгляде на её свернувшуюся калачиком… дочь? былой гнев испарялся, постепенно замещаясь смесью беспокойства за неё и чувством вины на себя. Не уверенная, что нужно делать, она нерешительно переминалась с ноги на ногу, пытаясь понять, что же теперь ей делать — и постепенно в её разуме появился… нет, не ответ, но чувство того, что сейчас Найтмер нужнее всего было — да, ей нужно было участие и забота!       Содрогающаяся от всхлипываний Найтмер не заметила, как Луна подошла ближе, и заметила что-то неладное, лишь когда стало слишком поздно. Вокруг её шеи обвились синие копыта, и мягкий голос стал тихо нашёптывать ей в ухо, что всё закончится хорошо и что сама Луна на её месте поступила бы так же. Постепенно слёзы ночной кобылы поредели и, в конце концов, пропали совсем, а сама Найтмер нашла в себе силы, чтобы обнять Луну в ответ. Обнявшись, две кобылы сидели в бесконечном белом пространстве, и впервые за многие дни на их сердцах было спокойно.