dead luminaries

- Представляешь, всё получилось, - он слабо улыбается, глядя на неё сверху вниз. Прикрывает глаза, когда ласковый весенний ветерок развевает отросшие за зиму светлые волосы и аккуратно гладит впалые щеки с колючей щетиной. - Берксон утвердил наш проект и уже через полтора года в центре построят твой ТЦ. Жаль, конечно, что ты не смогла внести финальные правки и вместо тебя Берксон назначил Стефани. Сама знаешь, я её терпеть не могу, с ней невозможно договориться. Он потёр красные, воспалённые от недосыпа и долгой работы глаза. Еще год назад работа доставляла ему неописуемое удовольствие, хотелось жить и творить. Именно работа свела его с женой и он помнил отчётливо, как будто это было только вчера, как они сидели в тесной гостиной, прижавшись боками друг к другу и пытались отыскать косяки в очередном общем проекте. Она пахла земляничным гелем для душа и солнцем, а ее пушистые, темно-рыжие волосы щекотали ему нос, каждый раз когда он обнимал её. - Берксон утвердил проект, а я тут же подал заявление на увольнение, представляешь? Исполнил нашу с тобой мечту, а радости что-то вообще не чувствую, - он смеётся, но смех получается неестественным, лающим, будто он против воли вытягивал его из себя. Впрочем, может так оно и было, ведь теперь он потерял способность не только смеяться, но и творить. Жить. - Я очень по тебе скучаю, Солнышко. Выгравированное на надгробной плите изображение его жены не могло даже в половину передать то, как она сияла. Она была его Солнцем и умерла она так, как подобает умирать небесному светилу - внезапная, но неизлечимая болезнь сожгла её за несколько недель и в его мире навечно воцарился мрак, который больше никто не был способен развеять. Никто и ничто, даже исполнение давней общей мечты.