***
Тёмные шершавые стены давили на Волкова сильнее обычного. В нём поборолись физическая усталость и горькое отчаяние. Ворочаясь с боку на бок, он пытался уснуть, но каждый раз, прикрывая глаза, нарочно делал резкое движение рукой, чтобы не уходить из реального мира. Он не понимал, чего хочет. Как и не до конца осознавал странных чувств, гласящих о ненависти и несдерживаемой тоске. По меньшей мере прошло два часа, прежде чем мужчина, вконец устав от собственных двуличных желаний, сел на кровати. В стенах «Снежинки» было запрещено вставать в мраке ночи, и Олег уповал только на то, что позу, в которой он сейчас находится, не примут за попытку неповиновения. Двое товарищей мирно сопели. Укрытые изодранными шерстяными простынями, подложив локоть вместо подушки, они казались самыми обычными людьми. Кто бы знал, что эти рецидивисты будут делить с Олегом камеру всю оставшуюся жизнь. Если, разумеется, ничего не предпринять. Стиснув ладонями край кровати по обеим сторонам, заключённый затаил дыхание и кинул уставший взгляд на крохотное окошко, с обеих сторон ограниченное решётками. Луна, скрытая за тучами, не давала ровным счётом никакого освещения. В практически кромешной тьме Олег сложил ладони в молитвенном жесте и что-то беззвучно зашептал. Где-то там, на свободе, его ждёт Разумовский… Волков дёрнулся от проснувшейся агрессии и чертыхнулся про себя. Ждал. Когда-то. Серёжа ждал. Но, дождавшись, решил причинить боль. За что? За то, что Олег хотел жить, ни в чём не нуждаясь, и заниматься делом, которое так увлекло его? Разве его можно упрекать в желании оставаться самим собой? Бок о бок они шли все свои детство и юность, но такой удар в спину просчитать Олег попросту не мог. Он по-прежнему не верил в произошедшее, а потому моментами уходил в ностальгию. В такие дни ему хотелось вновь увидеть Рыжика, щёлкнуть по его веснушчатому носу, прижаться к его сутулой спине и усмехнуться при виде смущения, которое так часто бывало на лице у друга… Но часто, ближе к вечеру, обрубал навязчивые мысли и желания, насильно заставлял себя переключиться на что угодно, убеждая, что Сергей сделал то, что сделал. И никакое оправдание ему не поможет.***
В течение недели ответа на поисковый запрос, отправленный Волковым товарищу по службе и умелому разведчику, не поступало. Олег изводил себя неизвестностью, стараясь не надеяться на какой-либо исход. Жив ли, мёртв ли… Вдруг он даже ответа не получит? В этом мире случается всякое. Но всё же Чума оставался ему приятелем и после уничтожения отряда Хольта, поэтому рассчитывать на помощь, может быть, стоило. Через девять дней после отправления письма на электронную почту Волкова пришёл долгожданный ответ. Это случилось аккурат в то время, которое позволяло просмотреть и написать ответное письмо. Мужчина краем глаза заприметил охранника за своей спиной и, выждав, пока тот не отвернётся к другому заключённому, открыл письмо на компьютере. Точка-тире, тире-тире-точка… Волков приподнял уголки губ в усмешке. Шифруется. Разум ещё работает у вояки. Устная расшифровка не отняла много времени. Одновременно следя за удалением и приближением шагов конвоира, заключённый быстро принял к сведению отправленные данные: «Во всех источниках указано, что Сергей Разумовский погиб на базе телеканала «78». На Южном кладбище есть его могила. Свидетельство о смерти и прочие бумаги можешь найти в полицейском участке. Утечки информации и признаков жизни я не выследил. Либо менты тщательно скрывают. Думай, выгодно ли им это. Чума». Олег откинулся на спинку поломанного стула и шумно выдохнул, уронив голову. Значит, Серёжа мёртв, на девяносто пять процентов точно. Как же так… Ну как же так?! Волков стукнул кулаком по столу, оскалившись, и уставился ненавидящим взглядом в экран компьютера, словно тот был виновником горестного события. Значит… Всё было напрасно? — Время! — рявканье над ухом Олега заставило его поморщиться и с трудом подняться на ноги. Колени непривычно дрожали, самого заключённого знобило. Он пока даже не представлял, насколько сильно новость о настоящей смерти Разумовского потрясла его. Он мог бы солгать, что знал это с самого начала, или что его не тронуло известие о кладбище, или что угодно… Но он хотел взглянуть правде в глаза. Хотел и взглянул. И ночью, в тишине, оставшись наедине с собой, Олег позволил себе совсем тихо поскулить от горя. Какая к чёрту месть, если его брат, товарищ, близкий человек теперь покоится под землёй?! У него не было никого ближе Серёжи, и даже эти чёртовы пять пуль, будь они неладны, не давали Волкову никакого права желать зла тому, кто всегда был рядом в тяжёлые и радостные моменты. Он мучился от мысленных водоворотов, бросаясь из одной крайности в другую. Сжимая кусок шерстяной простыни, Олег от бессилия закрывал глаза, по-настоящему желая уйти в царство Морфея и, наконец, увидеть его Серёжу, от которого он так долго бегал. Но в ту ночь Разумовский ему не приснился. Впервые за всё время пребывания в «Снежинке».***
База телеканала «78» Три месяца до основных событий… Бесчисленное количество полицейских и спецназовцев сновали от одного стола к другому, осматривая помещение, некогда служившее полем боя между Волковым, Громом и Хольтом. Вертолёт «HOLT International» с шумом удалялся прочь. Завывание сирен скорой помощи то удалялось и затихало, то вновь возрастало и становилось более чётким. Несмотря на заблокированные входы и выходы, толпы журналистов буквально кидались на выходящих из здания сотрудников правоохранительных органов, одновременно ослепляя вспышками. Мария Андреевна прибыла на место событий так быстро, как это было необходимо. Дверь машины хлопнула, едва Архипова сделала несколько решительных шагов по направлению к высокому зданию. Пол и асфальт были усеяны осколками стекла, пулями и кровью. Несколько людей в форме отдали начальнице честь, на что женщина хмуро кивнула. Отдав на ходу жёсткий приказ нескольким полицейским убрать толпы журналистов и интервьюеров, Мария, вдев руки в карманы, буквально влетела в офисное здание. — Где Гром? — с некоторым волнением выпалила генерал-лейтенантка, чем привлекла внимание стоящих рядом подчинённых — одних из немногих, кто остался жив после нашествия дронов. — Так он… — растерянно начала девушка, держась за тёмно-синюю фуражку, и, не закончив, указала пальцем за спину Архиповой. Та мгновенно обернулась и почти сразу заприметила возле ограды моста сгорбленную фигуру в кожаной куртке. — А Волков? — тревога в голосе сменилась стальной строгостью. Вместо ответа второй полицейский кивнул вглубь здания, где несколько ОМОНовцев тащили под руки отключенного, с простреленным бронежилетом и кровоточащим ухом Олега Волкова, не иначе как «Призрака». Архипова смерила преступника гневно-ненавидящим взглядом, когда его подтащили к выходу. На улице уже стоял бронированный автомобиль с прикреплёнными внутри цепями и наручниками более тяжёлой степени. Злодей так и не пришёл в себя, чтобы ответить на удовлетворённый, но мрачный взор начальницы управления полицией Санкт-Петербурга. Удостоверившись, что Волкова погрузили в броневик, Архипова развернулась и стремительным шагом направилась к майору Грому. Тот, опёршись на ограждение моста и в отчаянии опустив голову, смотрел на плавно бегущую Неву. Его сгорбленная спина, накрытая коричневой курткой, смотрелась непривычно; сейчас мужчина чем-то напоминал забитого щенка, выброшенного из собственной будки. Отголоски криков журналистов и вспышки фотоаппаратов окружали майора, но будто совершенно не трогали его. Оторвавшись от ограждения, он медленно повернул руки внутренней стороной к себе и уставился на дрожащие ладони. Не смытая кровь покрывала его пальцы. Услышав визг колёс и высокочастотное завывание сирены в нескольких шагах, Гром вскинул голову и уставился помутневшим взглядом на скорую, стремительно отъезжавшую от края моста. Сверкая надписью «реанимация», машина с протяжным воем протаранила красно-белую линию, визуально ограждающую журналистов от места событий, и, источая дым из-под колёс, понеслась по мосту. Мужчина проводил вскоре скрывшуюся из вида скорую и поднял глаза к небу. Ком в горле буквально не давал дышать, тело трясло, как в припадке. Щёки внезапно стали влажными. Сильнее вцепившись в ограждение, Гром выдохнул, опустив подбородок, и сжал зубы от бессилия. — Гром! Хорошо узнаваемый голос новой начальницы городской полиции заставил майора за мгновение до её прибытия утереть одинокую слезу, плавно скатившуюся по щеке. — Ты как? — блондинка, оказавшись по левой стороне от подчинённого, с плохо скрытой тревогой в голосе беглым взглядом окинула лицо и тело мужчины в попытке отыскать тяжёлое ранение. Гром, повернувшись полубоком к женщине, мрачно ухмыльнулся и показал большой палец вверх, намеренно при помощи юмора скрывая боль, желающую прорваться наружу. Неподходящий момент, однако. — Тебе фантастически повезло. Как и всегда, — хмуро констатировала факт Мария Андреевна. — Кто в той скорой? — Какой? — прикинувшись глупцом, уточнил Гром, вновь поворачивая лицо к завывающему ветру. Архипова кивнула в сторону того места, где полминуты назад стояла скорая, и в упор посмотрела на майора. Тот молча наблюдал за бурлящей внизу пеной. — Разумовский? Гром до побеления костяшек сжал железную решётку, расписанную витиеватыми узорами, будто надеялся слиться с ней. Нахмурившись, он коротко кивнул. Архипова негодующе сверкнула ярко-голубыми глазами и скрестила руки на груди. Характерный жест, означающий полную непоколебимость. — Ему нужна помощь, — слабым голосом произнёс Игорь, полностью повернувшись к женщине. — Ему будет оказана посильная помощь, — ледяным тоном ответила Мария Андреевна. — Как только он поправится, суд приберёт его к своим рукам. — Нет, чёрт, я не об этом! — взмахнув руками, рявкнул Гром, и укутывающая плечи куртка съехала, упав на асфальт. — Ему действительно нужна помощь. Ему… Ему нужна другая жизнь. — Какая «другая» жизнь, — Мария изобразила в воздухе кавычки, — может быть у сумасшедшего убийцы? — Всё… Всё не так просто. Архипова пристально посмотрела в серо-голубые глаза Грома. Запинающимся и уговаривающим она его ещё не видела. — Если дело дойдёт до суда, Разумовский попросту не будет понимать, что происходит, — вкрадчиво ответил майор на немой вопрос начальницы. — Он не совершал ничего из тех поступков, которые вы ему приписываете, вы фактически… Посадите невиновного человека за решётку. — Невиновного? — повторила Мария Андреевна с явными нотками сарказма и насмешливо оглядела мужчину с ног до головы. — Что же он тебе пообещал в случае, если выживет? — Да ничего! — вновь сорвался Игорь и рывком поднял куртку с асфальта. — Ровным счётом ничего! На говоривших обернулось несколько полицейских. — Не ори, — схватив Грома под локоть, Архипова, почувствовав на себе чужие взгляды, сцепила зубы и с силой заставила майора посмотреть на неё. — Не ты решаешь, кому какая жизнь нужна. Не ты! — Не он совершил все эти преступления. Не он. Того, кто их совершил, больше нет. И наказывать некого. Мужчина вырвал локоть из рук женщины и разгневанно сплюнул на землю. Как же сложно убеждать тех, у кого своя правда, хоть и основанная на законе. — Хорошо. Тогда я слушаю тебя. Гром недоверчиво покосился на блондинку, которая, поправив волосы, с измученным, но сосредоточенным взором уставилась на него. — Пожалуйста. Я слушаю. Расскажи, что там на самом деле произошло. — Вы не поверите, — мгновенно отозвался Гром, вдевая руки в карманы джинсов и продолжая с чувством отчуждения рассматривать мощёный мост. — Позволь уже мне решать, верить или нет. Итак? Майор помолчал, задумчиво глядя на женщину. Сомнений в том, что информация не пойдёт дальше, не было. Но вот её отношение к открывшимся обстоятельствам предугадать пока не получалось. — В Разумовском живут две личности — вернее, жили, — негромко начал мужчина, одновременно следя за тем, чтобы посторонние не слышали их разговора. — Одна хорошо известна всем жителям города, в особенности доктору Рубинштейну — интроверт, создатель соцсети «Вместе», неуверенный и зашоренный мальчуган. Вторая… — Гром озадаченно почесал затылок. — Я даже не уверен, что это человек. Словно помесь реалистичной личности и фантастической твари. И эта мразь и совершает те поступки, расплачиваться за которые приходится первой личности Серёги — посредством полной потери памяти и непонимания происходящего. Архипова внимательно смотрела на Грома, вслушиваясь в каждое его слово. Ей действительно хотелось услышать его, понять, возможно, даже помочь. Но объяснения, которыми майор отчего-то захотел прикрывать жизнь психопата, не находили нужной отдачи в сознании начальницы. — То есть, — медленно начала Мария Андреевна, когда мужчина, закончив, отдышался, — Разумовский не виновен по причине того, что в нём, как бы сказать… уживается сразу два человека? Хочешь сказать, этого достаточно, чтобы я могла подарить ему карт-бланш на всю дальнейшую жизнь? — последнюю фразу женщина произнесла с нажимом, с нотками иронии, и угрожающий огонёк загорелся в её глазах. — В нём жили две личности, — проигнорировал вопрос Гром. — Послушайте, это действительно долго объяснять, — потерев огрубевшими пальцами переносицу, подчинённый сопроводил действия мрачным вздохом. — Если хотите, можете лично проконсультироваться у Рубинштейна, этот псих на всё способен! — с большей эмоциональностью парировал мужчина, дёрнув подбородком. Женщина сжала ладонями ограждение моста и отрешённым взглядом проводила пролетающих под мостом грачей. Слухи о психиатрической лечебнице ходили разные, и в своё время они дошли даже до Москвы. Проблемно было что-то пытаться разузнать — ни одного доказательства, только домыслы. — Почему для тебя так важно подарить ему новую жизнь? — прямо спросила Архипова, резко поворачивая голову в сторону угрюмого Грома. Мужчина сдвинул брови, в первые несколько секунд даже не поняв вопроса. Важно? — Ты печёшься о нём, как о близком человеке, — голубые глаза сверлили покрытое царапинами и кровью лицо майора. — И уж не за всякого ты бы стал впрягаться, чтобы выпросить амнистию. Тем более, за такого, как он, — женщина хмуро кивнула на асфальтированную дорогу. Гром некоторое время смотрел на начальницу, обдумывая собственный ответ. Знал ли он его? Наверное, да. В своё время они успели частично познакомиться друг с другом, ещё до того, как Птица полностью захватил тело Разумовского, ещё до заключения под присмотром Рубинштейна… Ещё в то время, когда Сергей только создал «Вместе». Гром не поддерживал его порыва о свободе слова в таком ключе, но наивность и нетерпимость к насилию заставили его увидеть богатых людей совсем иначе, нежели раньше. Вероятно, майор желал выпросить для него второй шанс, понимая, что один человек не должен нести наказание за преступления, совершённые другим — даже если это две личности в одном и том же теле. Казалось, из памяти исчезли недавние эпизоды с приставленным к голове пистолетом и рассказом о жажде мести через причинение страданий; их временно заменили неуверенный, боязливый взгляд и подрагивающие губы, твердившие: «Они поверят в меня… Они полюбят меня». Даже у Птицы оказалось слабое звено, распознать которое удалось так поздно. То самое последнее желание… Всколыхнувшееся с глубин души чувство жалости давало понять, что благородство, с которым настоящая личность Разумовского была готова отдать жизнь за людей, стало не разменной монетой, а искренним порывом. Он заслужил жизнь, наполненную благодарностью от обитателей Санкт-Петербурга, близкими друзьями и, наконец, комфортом. И у него всё это было, в большей или меньшей мере. Как сложилось бы его существование, если бы не Птица? Этот неуверенный и одинокий Сергей Разумовский мог бы спокойно «проживать жизнь» — счастливую и тихую, без суицидальных попыток и убийств богачей. Оправдывал? К чёрту. Сегодня, держа на руках Серёжу, Гром увидел в его голубых глазах желание спасти тех, для кого он когда-то был кумиром. И это повлияло на Игоря так сильно, что мужчине захотелось оставить раненого в умах людей настоящим героем. Гром мрачно усмехнулся и неопределённо повёл плечом. — Не хочу, чтобы пострадал тот, кто сегодня умирал на моих руках. Мария Андреевна коротко кивнула и, оглянувшись, в упор посмотрела на снующих полицейских. Никто не видел Разумовского, кроме Грома — женщина была более чем уверена. Что-то в словах майора тронуло её, заставив сердце сжаться от тоски. — Я не стану тебе сейчас ничего отвечать или обещать, — сделав несколько шагов прочь, Архипова повернула голову и, коснувшись подбородком своего плеча, продолжила: — То, о чём ты просишь — это настоящее коварство. Ни о какой чести здесь и речи не идёт. Я этого не понимаю. Ты хочешь втянуть меня в авантюру, при разоблачении которой мы оба потеряем всё. Поэтому, — начальница задумчиво провела кончиками пальцев по волосам, — я предлагаю дождаться вердикта врачей о состоянии Разумовского. Возможно, этот разговор в будущем продолжать будет бессмысленно, — тише добавила Архипова и исподлобья посмотрела на Игоря. Мужчина ответил ей немым укором во взгляде и яростным кивком. Мария Андреевна, получив подтверждение своих слов, зашагала к зданию, подзывая к себе определённых полицейских. Гром проводил женщину с присущей ему суровостью. Едва она скрылась из виду, мужчина запрокинул голову к серому небу и глубоко вздохнул, вбирая в лёгкие вечерний прохладный воздух. Дрожь в ладонях вернулась к нему с прежней силой. Только бы Серёжа выжил. Иначе всё это зря…