Little (Big) Changes

Ноктис проскользнул мимо спального района походкой призрака. Он ни разу не сбился с шага, ни разу не остановился. Он не осторожничал, просто был проворен. Путь от его комнаты до первых гермоворот занял полчаса. Он оставил свою дверь закрытой и запертую на ключ. Через приоткрытую дверь в комнату его матери доносился сильный запах крепких напитков. Его пистолет, отремонтированный и заново заряженный, висел на ремне по центру корпуса, и старая кожаная кобура глухо ударялась о бок при каждом шаге. В детстве он слышал, что не бывает двух одинаковых снежинок. Некоторые из них были больше, другие меньше. Но это не делало одну снежинку лучше другой. Каждая из них была чем-то удивительна. Его улучшения не делали его лучше других. Просто он мог лучше выполнять определенные действия. Например, быстрее бегать или быстрее думать или поднимать более тяжелый груз. И у него был доступ к дополнительному спектору в видимом диапазоне. А также у него был улучшен слуховой аппарат. Он мог бы подпрыгнуть и почти дотянуться до потолка, если бы очень постарался. И...ладно, это помогло ему во многих вещах стать лучше. Но не во всех! Рабочие были привязаны к своим хрупким корпусам со встроенной защитой авторских прав, которая не позволяла им изменять себя до уровня военных машин. Его модификации на самом деле давали не больше того, чем обладала модель нового поколения, а это было не так уж много. Однако все остальные, казалось, всегда думали, что это что-то вроде набора гаджетов, который можно было активировать по желанию. Они возмущались его набором маленьких чудес, даже когда он вводил в действие само ограничители, чтобы заблокировать их функциональность. Зачем они были нужны, если нарушали спокойствие? Три огромные двери удерживали рабочих дронов от вымирания, каждая из которых состояла из ряда слоев нано металла и керамического порошка, установленных друг на друге подобно фаланге щитов, пока не стали толщиной с корпус космического корабля. Уплотнение было герметичным, даже альфа частицы от излучения солнца не могли проникнуть внутрь. Ничто не проникало внутрь. Ничто не выходило наружу. Если только у вас не было ключа. Защита простояло здесь дольше, чем рабочие жили здесь, но две внутренние двери были намного лет моложе первой. Ноктис, как всегда, проводит по одной из них рукой, и восхищается прочной конструкцией, зная, что она поглотит слабый шум. Этот жест кажется почти интимным. Формально бункер, который они называли домом, принадлежал его семье. Они заявили о своих правах на него в самом начале своей короткой, но блестящей истории и почти сразу же начали переделывать. Прагматичный до мозга костей, Хан всегда думал, что компания так или иначе захочет вернуть свои инвестиции. У них были запасы, которых хватило бы семье на несколько десятилетий. Но что они должны были делать, когда к ним постучатся люди? Попросить уйти? Теперь эти воспоминания были туманными, искаженными временем, но одну вещь он помнил безошибочно. Наблюдая, как его отец работает, сначала сидя на руках у матери, полностью подчиняясь ее движениям, затем стоя на земле, держа её за руку, и, наконец, стоя на собственных ногах, он перестал думать о нем только как о своем отце. Он думал о нем как о чем-то более близком к их далеким богоподобным создателям. Как же низко они пали, что их легендами теперь стали команды по поиску запчастей и специалисты по ликвидации последствий технических аварий. К их чести, некоторые из них были настолько хороши, что даже вернулись домой живыми. Ноктис был один в коридоре. Сейчас был перерыв между сменами. Это означало, что все ушли на ужин. Единственным живым существом, с которым он столкнулся, был одинокий таракан, обгладывающий края изношенной проводки. Он купил его интерес, набрав полный карман металлической стружки и погладив между усиками. Жуки знали, кто кормил их колонию. За первым барьером должна была находиться охрана в ночную смену. Они сидели вокруг прямоугольного стола на складных стульях, тасуя карты и кряхтя в знак одобрения каждой удачной игры. Вторая дверь была бы открыта, потому что отражение, отбрасываемое ею, показывало бы карты игроков, и не было бы никакого удовольствия, если бы вы жульничали. А за ними внешний мир. Его цель. Он все это тщательно продумал. Но только сейчас, стоя перед воротами, которые обеспечивали их безопасность, Ноктис глубоко задумался о том, насколько плохой идеей это может быть. Это заставило устыдиться его, насколько апокалиптически глупым он был. Как эта затея могла привести его к мучительной смерти, и как, несмотря на все это, он был здесь, менее чем в пятидесяти шагах от самой дальней двери. Нельзя сказать, что ничего из этого не приходило ему в голову раньше в виде приступов скептического предчувствия, более того, сейчас оно только укреплялось. Чем ближе он подходил, тем реальнее казались все плохие вещи, которые рисовало его подсознание. Он подумал о клыках. Ракетах. Пулях. Когтях. Он подумал о хвосте, шипящем и ярко-желтом. Он подумал о кресте и смехе. Он подумал о своем отце. Какие воспоминания у него остались о Хане? Не много. Слишком часто вспоминать о чем-то, означало слегка изменить его. На протяжении почти десятилетия, сознательно или нет, его память деформировалась. Разъедалась. Мутировала. Поспешное копирование и вставка двух других программ, объединенных вместе, не помогли. Дроны его поколения были более человечными, более склонными к забывчивости и предвзятости. Никто не знал, почему они так странно себя вели. Но это не было причиной того, что он удерживал украденную ключ-карту в руке, пальцы в нерешительности замерли в дюйме от громоздкой консоли, подключенной к двери. Две мысли завели его разум в тупик, требуя обдумывания. Первая говорила, что у него были бы большие неприятности, если бы Нори узнала об этом. Она, конечно, отстранила бы его от работы, но его беспокоило не это. Она бы плакала о его безопасности, спрашивая, почему он подвергает себя такой опасности. Было ли у него желание умереть? В чем она ошиблась? Неужели бесчисленные другие несчастные, замеченные кровожадными дронами-убийцами за мгновение до их уничтожения, были не достаточным свидетельством? Она бы расспрашивала его обо всем этом и о многом другом в быстром темпе, бормоча что-то почти бессвязное, а он сидел бы с углубляющимся чувством раскаяния в душе, пока она не произнесла свое заключительное заявление. Заявление, из-за которого и без того непрочные эмоциональные стены, которые он мог воздвигнуть, рухнули, как деревянная лачуга, перед ураганом, и которое грозило заставить его присоединиться к ее слезам. Она уже потеряла мужа из-за этих событий. Она не хотела потерять еще и сына. Тогда он согласился бы со всем, что бы она ни предложила. Она могла бы посадить его под домашний арест на всю оставшуюся жизнь, запретив ему даже покидать их дом, и он бы и в мыслях не запротестовал. Он бы замыкался в себе из-за чувства вины и никогда даже не думал о том, чтобы сделать еще одно изобретение, опасаясь того, что могут создать его собственные руки. Вторая мысль была более мягкой. Никто не думал, что он смог бы это сделать. Ноктис решил, что полезно знать о своих возможностях, независимо от того, как вы себя чувствуете, осознавая их. Его демонстрация провалилась, и все это видели. Даже если бы взрыв был не единственным, что привлекло их внимание, они бы никогда не поверили, что он это сделает. Он не был оплотом, вокруг которого все могли бы сплотиться, как его покойный гениальный отец. Он был серой мышкой. Он унаследовал огромное наследство, которым ему было запрещено пользоваться. Серое пятно для всех, кроме Вейла. И даже она не верила, что он способен на это, так почему он должен думать, что у него получится? Кого волнует какой-то мальчишка с помойки и его влажными мечты? Потому что ты делаешь это не для себя. Легкое осознание, и все встало на свои места, как самый аккуратный узел, который когда-либо был. Перерабатывайте мусор, лечите больных, держите заряд полным. Три принципа, благодаря которым они выжили. В их культуре считалось, что они стараются изо всех сил. Ноктис считал, что они слишком занижают планку. Осторожность и прогресс, по иронии судьбы, плохо сочетались. Им пришлось пойти на некоторый риск, иначе ничего бы не изменилось. Нельзя учиться, не потерпев неудачу. Он делал это для своего отца, убитого в первые часы "первого контакта", когда тот помогал заблудившимся спастись. Он делал это для Вейл, у которой все еще была нарисована акриловыми красками картина, изображающая какое-то место на окраине. Он мог сказать, что это было что-то особенное для нее, хотя и понятия не имел, почему. Это было для каждого рабочего. И... ладно, может быть, немного и для него тоже. На ум пришла мысль о том, как он вернется в эти залы с высоко поднятой головой, с оружием, сверкающим энергией. Один дрон с плазменным оружием, защищающий интересы всех рабочих. Совсем как его отец. Он бы солгал, если бы сказал, что это не ускорило работу ядра. В этом отношении он, возможно, был таким же, как и Джоуль, в желании доказать свою точку зрения. Но это было не главное! Он делал это, потому что кто-то должен был это сделать. Потому что это было правильно, что кто-то это сделает. Поэтому он проглотил мысли, отравлявшие его сознание, которые, как промышленная кислота, поднимались из резервуара в рот, и провел последнюю проверку. Кроссовки? Есть. Правильный шнурок, завязанный дважды, чтобы не развязался. Защитные очки? На его кепке. Ярко-зеленые и отполированные до блеска в промежутках между трещинами. Украденная карточка-ключ? Есть. Пистолет? Есть. Настрой? Хороший. Уверенность? Он перекрестился перед пультом. ...Всё еще работаю над этим. Он для уверенности дотронулся до сувенира в кармане. Это был простой гаечный ключ, но также это было нечто большее. Это был тот самый ключ, которым его отец закручивал болты на своей первой двери. Это старая, потрепанная вещь. Но она принадлежала его отцу. Он вытащил ее из мусорного ведра, предназначенного для мусоросжигателя, в которое мать выбрасила ее вместе со всеми другими вещами, которые смутно напоминали ей о нем. Он был зол, когда вытащил это из кучи и спрятал. На нее за то, что она хотела забыть своего мужа. Мысль об этом, как всегда, испортила ему настроение. Она не хотела, чтобы он приближался к дверям. Она не хотела, чтобы он прикасался к дверям. Она не хотела, чтобы он смотрел на двери. За первые три месяца их новой жизни она сняла все двери в их доме, кроме одной, ведущей на чердак, и прикрутила ее к раме. Даже тогда она накрыла ее брезентом. И только когда люди начали воровать вещи, она позволила своей совести вернуть их обратно. У него возникло спонтанное желание, которое он до конца не понимал, взять гаечный ключ с собой. Это казалось правильным. Как будто он нес с собой частичку наследия Швейцара. Но в то же время это был тяжелый груз воспоминаний о его покойной отце. Поэтому он сделал то единственное, что все еще могло отвлечь его от грустных мыслей. Он снял с плеча ружье, чтобы осмотреть его, стараясь не класть палец на спусковой крючок. Это была переделанная машина, изготовленная тайно из украденных часов и запчастей. Он устранил прежние повреждения: разгауссировал матрицу излучателей, откалибровал вилки Гейзенберга - маленькие штучки, приводимые в действие, как ребра, которые тихо постукивают по стволу, очистил и заменил сгоревшую микросхему, а затем вычистил все до блеска. Индукционная катушка по-прежнему срабатывала не совсем последовательно, что приводило к задержке в последовательности срабатывания, но это было сочтено приемлемым. Это должно помочь при перегреве. Он даже приложил все усилия, чтобы внедрить новую систему вторичного охлаждения на случай расплавления, используя жидкостные капсулы, взятые из пустых контейнеров в криогенном хранилище. Это было временное решение, и он все еще сомневался, стоит ли оно тех усилий и неудобств, которые потребуются для их установки. Работая в присутствии своих создателей, он дрожал, и не от холода, хотя температура в помещении заставляла бы поверхность планеты стыдится. Чужеродная близость к некоторым последним выжившим людям на Меди-9 была настолько же угнетающей, насколько двери вселяли уверенность. Каково это было наконец-то встретиться со своими богами? Наверное, это не вызывало восторга. Он, конечно, знал историю. Все знали. Но, несмотря ни на что, смотреть сквозь стекло было все равно что смотреть на свою бабайку и понимать, что она, в конце концов, не такая уж и страшная. Просто кто-то в дурацком костюме, которого ты слишком приукрасил в своем воображении. Их руки были гротескно длинными, а пять пальцев тонкими, как паучьи лапы. У той, которую он выбрал для наблюдения с другой стороны, даже волосы были похожи на его собственные. Он понятия не имел, какие эмоции отражались на их застывших лицах. Без визора или эмоциональных устройств, которые могли бы сообщить об их состоянии, он мог только догадываться, что означала их безликость. В остальном они были в целом безобидны. Он ожидал увидеть клыки, торчащие из пасти, которая едва могла их вместить, свернутые хвосты, светящиеся странной биолюминесценцией сквозь туман, или что-то такое, что кричало бы “Монстр!”, но то, что он получил, его немного разочаровало. Они просто были там, спали и ждали, когда проснутся. Чтобы их спасли. Они ждали этого больше десяти лет. Прямо как он. Он покачал головой и снова обратил свое внимание на пистолет. Его вычистили и починили, но, по сути, он все равно был сделан из мусора. Можно вырезать и отполировать кусок угля до безупречного блеска, но это все равно будет просто минерал. Ничто, кроме манипуляции с материей, не изменило бы этого, и, несмотря на все свои технологические триумфы, человечество все еще не взломало код, позволяющий превратить эту часть фантастики в реальность. Таким образом, возникает неприятный вопрос: было ли этого достаточно? Единственное, что они знали о дронах-убийцах - это то, что они были быстрыми. Невероятно быстрыми. И он разработал свое оружие, чтобы компенсировать это. Это было огнестрельное оружие размером со спичечный коробок. Высокая скорострельность. Компактное для удобства в обращении. Он провел моделирование. Посчитал цифры. Протестировал свое оружие везде, кроме полевых условий, подключив его к энергосистеме аванпоста на самом нижнем уровне, куда больше никто не заходил. Руками, одетыми в варежки, он стрелял отрывистыми очередями, и при каждом нажатии на тяжелый спусковой крючоок звучал выстрел, а выкачиваемая энергия делала дырки вдоль коридора. Он был ответственен за многие из недавних отключений электроэнергии. Ему даже удалось сделать его портативным, используя встроенную в заднюю панель батарею, почти такую же высокую и широкую, как он сам. Однако от этой идеи отказались. По очевидным причинам, это было невероятно непрактично. Но это сработало. Неудача, нахождение ошибок, повторная попытка — такова была основа успеха, и именно этому научил его отец. Все вело к тому, чтобы быть здесь и сейчас. И до этого оставался всего один смелый шаг. Он устал от того, что все умирают, защищая его. Каждое изобретение должно быть направлено на усовершенствование своего предшественника. Двери были временным обезболивающим. Его оружие было вакциной от болезни. Он обратил внимание на единственную творческую вольность, которую не смог удержаться, чтобы не приукрасить ее: полоска светоотражающего металла, обернутая вокруг корпуса, при слабом освещении приобретает золотистый оттенок на фоне невосприимчивой сажи, въевшейся в отдельные части рамы. “Надеюсь, ты это видишь, папа.” Он держал карточку до тех пор, пока уголок не коснулся стеклянной панели, усеянной схемами, сознательно игнорируя тревожные морщинки вокруг глаз, которые он видел в отражении. Пульт зазвенел, и он сунул карточку обратно в карман, натянул кепку и изобразил на лице свою лучшую гримасу. По крайней мере, это должно быть легко. Четыре пары голубых глаз уставились на него, сначала хмуро, потому что они играли в карты (Покер, как догадался Ноктис. Это всегда был покер. Он любил покер), но когда они увидели, кто это, то быстро улыбнулись. Искренние улыбки, сопровождаемые хором из какой-то разновидности “Малой!” или “Пацан!”. Сказано не в обиду, а в знак приветствия. - Привет, ребята! - Ноктис ответил таким же радостным приветствием. Он не смог удержаться от ответной улыбки. Да, он был популярен среди старых негодяев с заставы. Они были милыми. Они действительно смеялись над его шутками. Они были как раз в той мере, в какой нужно, заботливыми и непринужденными. У него было ощущение, что у него три крутых дяди. Они улыбались. Его мать давно не улыбалась. Первым был Макаров, самый высокопоставленный сотрудник и, следовательно, командир отряда охраны. Следующим был Тодд, у которого всегда был вид дрона, который повидал многое из того, что может увилеть на производственная линия, и был, в лучшем случае, озадачен. Наконец, был Брэкстон. И ещё один новичок, судя по сложенным карточкам, лежащим перед пустым креслом. Ноктис, которому уже не терпелось узнать его имя, когда он вернется, предположил, что случайно прошел мимо него в коридорах по каким-то своим делам. Технически они должны были нести охрану, но эта роль, возможно, уже устарела. Самое худшее, что могли сделать дроны-убийцы - это поцарапать и повредить первый слой, который был устранен к концу следующей дневной смены. Работа его отца была такой же, какой была его любовь: тщательной и непоколебимой до конца. - Как ты сюда попал? Эта дверь надежно закрыта. - Спросил Макаров, вставая из-за стола и поправляя пиджак. Значок WDF гордо красовался на его левом плече, напоминая Ноктису о нескольких журналов, где говорилось о профессиях в бункере. Ноктис уверенно улыбнулся и поднял руку, независимо пошевелив каждым пальцем. - О, знаешь, я вроде как кое-что смыслю в дверях. Несмотря на все усилия Нори. - Конечно, конечно. У тебя мозги как суперкомпютер. Ты бы дал фору своему старику. - Макаров отступил в сторону и жестом пригласил его пройти вперед. В другой руке он держал колоду карт. - Не хочешь присоединиться к нам, старикашки? Для вас всегда найдется место за нашим столиком, - с надеждой спросил он. Это было правдой. Специально для него они поставили складной стул. Ноктис внимательно посмотрел на него, прежде чем сосредоточиться. “Сосредоточьтесь! Будьте серьезны!” - Да ладно, ребята. - Ноктис провел ладонью по затылку, когда шел рядом со старшим дроном, искренне сожалея о своем отказе. Он любил хорошо поиграть в покер. - Извини, сегодня поиграть не могу. У меня много работы. Работаешь? Где-то здесь? - Это был Брэкстон. - Благодаря твоему отцу, единственная работа, которую нужно сделать здесь - это перетасовать карты, и Тодд позаботится об этом. Но с возрастом техника становится менее быстрой ты же знаешь, так что, может быть, ты заменишь одного из нас? Они все рассмеялись, как и каждый раз, когда кто-то говорил это раньше. Их чувство юмора было… необычным, но ничто не могло сравниться с чувством юмора Вейла, так что он к этому уже привык. Он часто приходил сюда. Он с головой уходил в ложь, хотя и наслаждался их обществом. Хранил молчание всякий раз, когда кто-нибудь из них упоминал о пропавшей карточке-ключе, украл ее Ноктис, когда спрятал ключ в свою колоду. Большую часть своей жизни он провел, манипулируя мелкими деталями. Так что да, он мог незаметно вставить ключ-карту в свою колоду в присутствии кучки стариков, когда они были заняты разбрасыванием денег. Это было просто. Сложнее всего было сохранить это в тайне. Каждый раз, когда правда грозила вылиться наружу, как протечка в топливном элементе, он смотрел на аварийные нашивки на своих руках и закалял свое сердце, превращая её в каменную статую. Этого было достаточно. - Извините, ребята, но это действительно важно. Вообще-то, я собираюсь выйти на улицу. Так что, если бы вы, ребята, могли просто открыть дверь, это было бы... Они больше не смеялись. Ядро Ноктиса заработало быстрее. - Зачем тебе нужно быть там? - Спросил Макаров. В его голосе не было подозрения. Это была забота, непосредственная и искренняя. Ноктис почти превратился в желе. - Просто хотел провести несколько быстрых тестов внешней гидравлики. - Лгать было больно. - Это не займет и часа. - Он испытывал физическую боль, но уже не мог остановиться. - За пять минут никогда не случалось ничего плохого, верно? Разрушение ядра произошло за пять минут. Вторжение произошло всего за две. Нанитовая кислота убивает менее чем за одну причем, в зависимости от места инъекции. - Миссис Дорман знает, что вы здесь? - Спросил Макаров, и его голос внезапно стал резким и тяжелым, как холодный воздух. - Пффф, да! Конечно! - Хорошо, - кивнул Макаров. - просто проверяю. Тогда могу я задать вам еще один вопрос? Окончание вранья было как бальзам на его душу. - Конечно. Я с удовольствием отвечу! - Молодец! В любом случае, почему она сейчас бежит по коридору за тобой, быстро приближаясь и размахивая руками? Ноктис приподняла оцифрованную бровь. - Что вы имеете в виду, когда говорите, что она бежит за мной по коридору, размахивая руками и быстро приближаясь... Ноктис! - крикнул она. Его мать взвыла. Ее шаги, которые он почему-то заметил только сейчас, были похожи на скрип гусениц танка, прокладывающего путь по каменистой осыпи. - Стой на месте! Каждый кубический сантиметр масла в его теле превратился в холодный свинец, приковывая его к месту. Ему каким-то образом удалось повернуть голову, и его мать тут же схватила его за уголки рта и начала тщательно осматривать, как будто она была одним из медицинских специалистов. Но это было не так, и в итоге она просто повернула его лицом к себе всеми возможными способами, которые не были предусмотрены для исполнительных механизмов, и засыпала его градом вопросов. - Что ты здесь делаешь? - спросила она его первой, не утруждая себя ожиданием ответа. - Тебе давно пора спать! Что ты... о, боженки мои, у тебя что, царапина на щеке? Как ты это получил? Тебе больно? - Я, м-м-м, со мной все хорошо, - выдавил он из себя. Он слышит, как несколько парней позади него хихикают. “Спасибо, ребята”. - Вы уверены? Вы абсолютно уверены? - Она уже тянулась к сумке, которую всегда носила на поясе, набитой гелями и пластырем. - О, мое драгоценное маленькое золото. Не двигайся, дай мне только… Он оттолкнул ее, когда ему показалось, что только что отремонтированные детали вот-вот снова сломаются. - Мама! Я в порядке! - Закричал Ноктис. Он тут же пожалел об этом, так как этого крика было достаточно, чтобы она дернулась назад, как канат для прыжков с тарзанки. Ей не нравилось, когда люди повышали голос. - Но что вы делаете здесь, так близко к внешнему миру? Разве вы не должны были быть в книжном клубе? Его алиби. Он даже развесил плакаты по всей школе, чтобы подкрепить свою ложь, зная, что никто не придет. Не потому, что таких книжных червей, как он, было немного, а потому, что плакаты сообщали всем, что он проводит это мероприятие. Быть на нижней ступеньке лестницы давало некоторые плюсы. - Встречу отменили. Я просто... н-ну, понимаешь... У него не было второго оправдания. Он не думал, что оно ему понадобится. Размышления о первом уже были сродни ментальной пытки. Кто-то кашлянул у него за спиной, привлекая внимание обоих. - Миссис... Швейцар, - Вежливо поздоровался Макаров. Его кресло стояло позади него. Ноктис заметил, что его карты лежат на столе, выставленные на всеобщее обозрение. С первого взгляда Ноктис мог сказать, что он отказался от довольно хороших шансов на победу, чтобы вытащить его. - Макаров, - ответила Нори. Она внезапно выпрямилась, словно осознавая свое поведение, что было редкостью. Хотя ее рука так и лежала на его плече. - Извините, если я помешал, но это ваш мальчик или как он предпочитает молодой человек? - Спросил он Ноктиса, который смог выдавить из себя лишь слабый кивок. - Молодой человек просто составил нам компанию, старым консервным банкам. Знаете, мы немного сходим с ума от того, что заперты здесь с одной и той же колодой карт, когда играем так много, что забываем кто сегодня дежурит. Он просто хочет убедиться, что мы не теряем головы. Нори посмотрела на него. - Это правда? - Да. - процедил Ноктис сквозь зубы. И она, помилуй ее душу, поверила ему. Это... такое облегчение. Когда тревога утихает, она становится похожей на себя прежней. Морщинки под ее глазами, размытые из-за искажений изображения, становятся больше, когда она успокаивается. Ее плечи опускаются, словно на них легла тяжесть всего мира. Она медленно моргает, оглядывая его. Она всегда моргала долго и медленно, как будто ей было больно открывать глаза и снова смотреть на мир. Чтобы посмотреть на него. Он знал, что напоминает ей ее мужа. Это не было неожиданностью. И он знал, что мысль о том, что он будет работать над дверями, была ее худшим кошмаром. Ее добрые, усталые глаза внезапно посуровели. Она провела большим пальцем по металлическому покрытию того, что считалось его щекой. - Но это все равно не объясняет царапины на твоем лице. - Я потеряла равновесие, когда... произошел несчастный случай. Это было не больно. Она кивнула, поверив ему с материнской нежностью. Ее рука опускается. Она была так близко к нему, только когда ему было больно. - Хорошо. Но это все равно не объясняет ту штуку, которую ты носишь с собой. Эта подозрительно похожая на пистолет. - Это мое… - Он почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Его руки теребили значок со смайликом. Вряд ли ей это понравится. - Мое? - Спросила Нори. Даже сейчас в ее тончайшем голосе слышались стальные нотки. Призрак пылкой женщины, которая совершила ошибку, слишком сильно полюбив одного мужчину. Ноктис опустил голову и вздохнул, не в силах смотреть ей в глаза. - Это мой инструмент для проверки дверей. Наступила пауза. Воздух - то немногое, что еще оставалось в бункере, был втянут прямо через вентиляционное отверстие. Ноктис услышал, как жидкость, капающая из трубопровода наверху, образует лужицу в углу, словно тиканье часов. Его ядро пульсировало в груди, низкое и дрожащее, больше похожее на биение сердца, чем на колеблющийся электрический импульс. Затем за его спиной раздался хор одобрительных возгласов. Ноктис вздрогнул от этого звука, прежде чем выглянуть из-за своего наплечника. Все карты были разбросаны по столу и забыты, все признаки соперничества остались в пыли. Но они все еще аплодировали, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что они болеют за него. - Молодец, приятель! - Это был Тодд, он был в полном восторге. - Продолжаешь наследие старика? Он бы гордился тобой. - Сказал Макаров. Его рука уже почти легла на плечо Ноктиса, но Нори взглядом смахнула ее, заставив его отступить. После этого все остальные замолчали. Ноктис заметил, что некоторые из них внезапно стали выглядеть очень испуганными. Ее взгляд задержался на каждом из охранников, словно призывая их замолчать, прежде чем переключиться на него. Даже Вейл не смог бы изобразить такой строгий взгляд на лице. Ее разочарование в нем было абсолютно сокрушительным. - Ноктис, - тихо спросила она, - как ты мог? - Это то, что я хочу сделать, - был его кроткий ответ, хотя слова прозвучали неубедительно даже для него самого. - Но зачем тебе это? - Она не могла понять, почему он не хотел ее слушать, а Ноктис не хотел говорить ей правду. Не всю. - Потому что кто-то должен это делать! - Наконец-то из него вырвалось. Не всё, но, надеюсь, достаточно, чтобы она поняла, к чему он клонит. - Если что-то пойдет не так, кто-то должен быть в состоянии это исправить. - Он делает все, что в его силах, чтобы помочь, миссис Швейцар. - Это снова был Макаров. - Вы должны гордиться им. Нори смерила его таким холодным взглядом, что ее визор мог быть сделан изо льда. - Просто Нори, Макаров. - Тогда Нори. - Уступил пожилой рабочий, нервно теребя кончик своих волос на лице: экстравагантные усы, которые могли принадлежать только инвестору благородного внеземного происхождения. - Вы все равно должны гордиться им. На самом деле, все должны это делать. - Он обернулся через плечо и крикнул, - Брэкстон! Подключайся к связи! Мне плевать, что это исключительно для экстренных случаев, пусть все знают, что Ноктис работает над дверями! Ноктис никогда не видел, чтобы такой старый и покрытый шрамами от многолетней службы работник, как Брэкстон, двигался так быстро. Это было невероятно старый рабочий, который просто не мог больше так двигаться и он едва успел произнести свою просьбу. -Не надо! - Старик остановились, повернувшись к нему. Младший кашлянул в ладонь. - Пожалуйста, в церемониях действительно нет необходимости. Все собравшиеся мужчины кивнули. Макаров выглядел так, словно светился от того, что Ноктис мог принять только за гордость. - И он еще и скромный! Миссис Швейцар, вы должны вдвойне гордиться этим молодым человеком! Нори проигнорировала данное высказывание. Но Ноктис почувствовал, как ее рука крепче сжала его плечо. - Ноктис, пойдем. Я отведу тебя обратно в постель Она потянула его за плечо. Ее рука соскользнула, когда он не сдвинулся с места. Она оглянулась на него, слегка приоткрыв рот, глаза подергивались. Он мог сказать, что застал ее врасплох. - Ноктис? - Это был едва ли вопрос. Ноктис ответил не сразу. Он выпятил грудь и выпрямился во весь рост. Сутулясь и проводя дни напролет в постели, Нори скрючила позвоночник, сделав ее короче. Он мог спокойно смотреть матери в глаза. Статус его отца означал, что в жизнь, ему доставалось все, при минимальном участии самого себя. Хотя заточение поставило их всех в равные условия. Но это изменится. Он был слишком близок к с своей цели, чтобы сдаться. Оставалось совсем немного. Он мог бы это сделать, но только если бы сначала справился со своей матерью. На самом деле, большего препятствия и быть не могло. - Мама, я выйду на улицу, чтобы взглянуть на внешние гидравлические механизмы, подключенные к первой двери. Если с ними что-то не так, это нужно немедленно диагностировать. Если есть опасность в том, чтобы одна из этих штуковин проникла внутрь, у нас нет другого выхода. Пока Нори подыскивал ответ, Макаров, как и надеялся Ноктис, взял инициативу в свои руки. Он знал, что у него не хватит духу произнести еще одну подобную речь. Командир недовольно проворчал. - Молодой человек ясно изложил свои намерения. Он говорит, что собирается осмотреть первую дверь. Есть возражения, ребята? Ни слова от остальной команды ночной смены. И ни слова от самого Ноктиса, чего Нори и добивался на самом деле. Он терпеть не мог принимать их сторону, хотя и ценил то, что они говорили. Он был ближе к ним, чем к своей матери, которая вылезла из своей постели только для того, чтобы удержать его. Слишком заботливая, чтобы позволить ему пострадать. Слишком измученная, чтобы снова сблизиться. Но она еще не закончила. - Я его мать! Конечно, я возражаю! Макаров выжидающе кивнул. - Я понимаю. Так что, если это снимет ваши опасения, знайте, что я пойду с ним вместе. У нас будет веселая, абсолютно безопасная... - Нет! Все повернулись к нему. Ноктис даже не понял, что сказал. - Я... я имею в виду…Я знаю, как это работает. Нет причин рисковать нами обоими. - Он бросил тревожный взгляд на крайнюю дверь, и паническое чувство вытеснило из его головы все мысли. Он многозначительно хмурится. - Я пойду один. Теперь все взгляды были прикованы к Нори. По тому, как все разместились в коридоре, было видно, что группа поддержки была не впользу неё. Ночная смена стояла на стороне Ноктиса, четверо ее членов уже склонились к пультам управления и собирали разбросанные карты, готовясь к работе. Нори стояла в одиночестве, прядь ее волос слегка покачивалась в такт аппарата ее легких. Рука, которую она держала на его плече, продолжала сжиматься и разжиматься. Ноктис был уверен, что она даже не осознавала, что делает. - Ты... ты абсолютно уверен? - Она спрашивает. Вентилятор над головой работает едва ли не громче, чем она сама. - Никто не знает двери лучше. - Макаров уверенно хмыкнул. Нори проигнорировала его. Ее внимание не покидало сына. - Это прямо за дверью. Я вернусь через секунду, если что-то пойдет не так. - Это должно было послужить заверением, но Ноктис был уверен, что это абсолютно ничего не дало. И это не было ответом на ее вопрос. - Все будет чики-пуки, - сказал он так уверенно, как только мог, позаимствовав одну из менее вульгарных фраз Вейла. - У тебя всегда был талант разбираться в таких вещах. - Пробормотала она себе под нос, побежденная. - О, все... все в порядке. Только поторопись. Быстренько на улице, а потом сразу к себе в постель. Я разогрею кастрюлю с горячей гидравлической жидкостью. Не хочу, чтобы вы от этого обледенели. Она сказала ему, чтобы он поторопился с этим. Что он не был в безопасности. Последнее означало, что может случиться что-то плохое и ее ядро не могло это перенести. Раздается свисток, и все отступают на шаг. Все, кроме Нори и Ноктиса, хотя последнему приходится намеренно поддерживать атмосферу уверенности, даже несмотря на то, что он теперь счел снятие оков со своих плеч неприятным, несмотря на то, что он был слишком настойчив ранее. Нори не утруждает себя тем, чтобы скрыть свое беспокойство за маской невозмутимости. Ее глаза испуганно бегают, в то время как остальные смотрят на него со стальным выражением лица, ожидая движения. И все же, только сам Ноктис стоит ближе к внешнему миру, чем кто-либо из его сверстников. Макаров, стоявший чуть поодаль, ободряюще кивнул. Путь был свободен. Ноктис двинулся к выходу. - Подождите минутку! Это снова был Макаров. Ноктис застыл, хотя его мысли стремительно проносились мимо. Снаружи оставалось всего 3,67 метра. Дверь из открытого положения можно было закрыть менее чем за секунду, если слить жидкость из баллонов с помощью аварийного выключателя на пульте. Но Тодд справлялся бы с этим не так быстро. С возрастом его руки и реакция замедлились, старость не была к нему благосклонна. Ноктис не был таким сильным, как Чад, но он обладал более быстрой реакцией рабочего, привыкшего к резким и точным движениям. Он смог бы успеть прыгнуть в убежища, если бы дверь начали закрывать по какой либо причине. - Чуть не забыл. - Макаров усмехнулся про себя, как это делали только эти четверо, и сунул что-то в руку Ноктиса. Карточка от гермоворот. Единственная, который у них остался с тех пор, как он украл её копию. - Он понадобится тебе, чтобы вернуться обратно. - объяснил он, все еще посмеиваясь, как будто это не было ошибкой, из-за которой его могли разнести в пух и прах. - О, - сказал Ноктис, чувствуя себя немного глупо. - Спасибо. Ты... уверен? - Конечно! Не сомневаюсь, что ты не смог бы вернуться, если бы тебе понадобилось, но, - он понизил голос, взглянув на мать. - считай, что это экстренный выход, если что-то пойдет не так - Он вскочил, внезапно испугавшись. Ноктис был почти уверен, что его глаза бегают на дисплее, как в старой игре в теннис. - ЧЕГО НЕ ПРОИЗОЙДЕТ, миссис... ШВЕЙЦАР! На сегодняшний день у WDF 100% успешный послужной список! Ноктис посмотрел на свою мать. Казалось, она готова была либо закричать, либо ударить ближайшего человека. Ее взгляд снова упал на него, и уверенность исчезло, как раз в тот момент, когда Ноктис почувствовал, что его сердце уходит из-под ног. Она умоляет его глазами вернуться. И он знает, что она видит, как он напуган. Она понимает это, но не понимает почему, он стоит там. Он решает сосредоточиться на ключе в своей руке, ощущая неподвижный силуэт его двойника во внутреннем нагрудном кармане, куда он его спрятал. Поднеся их поближе, он заметил, что они оба начали тихо напевать, словно связанные друг с другом. - Я... я уже чувствую себя в большей безопасности! - Пробормотал он, подняв вверх большие пальцы. - Вот это дух! - На этот раз он не мог разобрать, кто это сказал. Теперь они окружили его со всех сторон, практически выталкивая за дверь. Он позволил себе оседлать волну неистовых поклонников дверей, словно серфингисту, переступить порог и окунуться в холодный ночной воздух. Теплый воздух убежища смешался с прохладой поверхности Меди-9, и земля вокруг входа покрылась туманом высотой по щиколотку. Теперь он скользит вокруг его одиноких ног и лижет подол его пальто. Он поднимает кроссовку, и насыщенные химией смог прилипает к его подошве с призрачной упругостью, как будто он ступил в эктоплазму или что-то в этом роде. Туман проникают под покрытие и задевают подкожные кабельные волокна, вызывая приятный, почти ностальгический холодок. Он невольно вздрагивает. Обернувшись, Ноктис увидел четыре пары голубых глаз и одну фиолетовую. Даже несмотря на то, что ночные охранники подбадривал его (больше, чем его собственная мать), медлительные руки Тодда никогда не отрывались от пульта. Он показал им всем большой палец. Единственными звуками на многие мили вокруг, кроме свиста ветра, являются быстро затихающий поток выталкивающего воздуха, похожий на последний геотермальный выдох давно остановившегося ядра Меди-9, и скрежет сервоприводов. Он в последний раз встретился взглядом со своей матерью из-за какого-то обязательства, с которым не справился до конца. Он слегка кивнул ей в ответ, прежде чем дверь с шипением закрылась. Он не был уверен, как к этому относиться. Наконец-то он остался один. Когда скрытая гидравлика с тихим шипением сбросила давление, Ноктису захотелось рассмеяться. Если отбросить сложности, это оказалось на удивление легко. Если бы он знал, что все так обернется, он бы не стал утруждать себя кражей карты. Но он не смог даже усмехнуться. Беспокойство его матери только усугубляло его собственное, укрепляя его. Этот прежний ностальгический холодок проникает глубже, становясь ледяным. Он повернулся спиной к закрытой двери, но все еще чувствовал, что Нори смотрит на него так, словно массивной металлической стены здесь даже не было. Впервые за несколько месяцев он отключил регуляторы, ограничивающие его аугментацию, и почувствовал легкий прилив бодрости, словно поток нейтрино проник в его сердце. Внешний мир - это кладбище. Плотная экосистема из остатков автомобилей, мусора, надгробных плит и широких автострад на месте которых, как одинокие горы, возвышались остатки зданиев. Расположение убежища создавало направление ветра, образуя относительно плоскую долину прямо перед входом. Луна висела над головой, ее выпуклая поверхность, похожая на грязную жемчужину, отражала бледно-зеленый свет планеты сестры Меди-9 - газового гиганта огромных размеров. Рядом с ним вращалась луна поменьше: неправильной формы глыба замерзших обломков, выброшенная во время коллапса, смутно напоминающая эмбрион по своей изогнутой форме. От их вида у Ноктиса холодеют кости. Дрожь пробегает по спине, словно электрические разряды. Это похоже на поле боя, потому что так оно и было. И они проиграли. Ужасно. Он бросает взгляд на затянутое облаками ночное небо и чувствует, как у него подкашиваются ноги. Часть его хочет убежать обратно в дом. Жизнь под землей изменила их всех. Теперь он привык к укромным уголкам и тесным пространствам. И все же, несмотря на это, все это вызывает ностальгию, и на мгновение он чувствует глубокую связь со всеми, кто был здесь раньше. Запах резкий, а не приторный: скорее, это былот щепотка чистого озона. Здесь были улицы и переулки, по которым он бегал ребенком. Школы, которые он посещал раньше, когда там действительно было чему поучиться, и ему не нужно было изображать энтузиазм ради поддержания морального духа, о чем, казалось, заботился только он один. Скромные механические мастерские, которые в десять раз посрамили бы бункер. У Джоуля потекли бы слюнки при виде неиспользуемых ресурсов, недоступных из-за отведенного им скудного светового дня. Прошло десять лет с тех пор, как он в последний раз был здесь. Это место… раньше оно был ярким. Когда-то оно было живым. Когда-то это был рай. Теперь это выжженная пустошь, вызывающая ничего кроме депрессии. Но так не должно было больше продолжаться. Он положет конец эры подземелья и подарит новую. Эру свободной жизни. Он вспомнил, как они лепили снеговиков. Мама всегда позволяла ему лепить ангелов побольше, как будто он пытался что-то доказать. Теперь, будь у неё такая возможность, она бы держала его взаперти в его комнате всю жизнь. Скорее всего, так и будет, когда он вернется, независимо от результатов своей миссии. Неужели она не видела, что он делает это для нее? Для них? Разве все остальные не устали бояться? Нокитс, да. Он сделал свои первые шаги вперед. У него была миссия. Они рассчитывали на него, даже если еще не знали об Он знал, куда идет. Это был путь, давно известный, но никем не пройденный и по очень веской причине. В конце концов, кому захочется приближаться к гигантскому шпилю из трупов, находящемуся всего в нескольких шагах от того места, где он стоял? Он сделал глубокий вдох из-за слишком громкой работы пневматики, заранее заряжая систему на случай непредвиденных обстоятельств, и в последний раз проверил себя. Пистолет? Есть. Настрой? Хороший. Уверенность? Его пальцы касаются сумки, плотно прижатой к боку. Карточки торчали из ремня быстрого доступа, готовые в любой момент быть извлеченными. Он поднял обе ключ-карты, теперь уже две. Это, по статистике, делало битву в целом положительной; соотношение было в его пользу. Хорошее предзнаменование, если он хотел придать этому хоть какую-то пользу, что ему отчасти и удалось. В целом? Дела идут немного лучше. Единственное, чего у него не было, так это полного бака; тикающее напоминание о почти пустом желудке было его единственным спутником, и притом постоянным. Как бы то ни было, он сможет выпить, когда вернется. Что значат немного голода по сравнению с сохранением всего вашего вида? Сначала спасите мир, а потом перекусите, как только он это заслужит. Если бы у проблемы не было, когтей и садистких наклонностей, или чего-то еще в этом роде, тогда это будеь легко. На самом деле, все просто. В конце концов, что может пойти не так?