Глава 4. Судебный процесс
В светлой комнате работал кондиционер. Он компенсировал невозможность проветрить — окна отсутствовали. Вместо дневного света были белые флуоресцентные лампы. От них у Цукасы вновь разболелась голова. Из-за паники парень едва мог дышать. Быстрый ритм пульса бегал под кожей. Отвести взгляд от блестящих металлических наручников, абсурдным грузом застёгнутых на тонких светлых запястьях, получилось только после прихода адвоката. — Здравствуй, Цукаса-кун, — мужчина в дорогом классическом костюме своей приятной внешностью и дружелюбной улыбкой без проблем располагал людей. Тенма не стал исключением. — Рад знакомству. Я твой адвокат, — он сел за противоположным концом чистого белого стола и достал документы из папки. — Помни: ты не виновен, пока твоя вина не будет доказана в суде. На тебе лица нет, расслабься. Уже говорил с полицией? Цукаса отрицательно покачал головой. Подвигал скованным запястьями — кожа натёрлась и теперь саднила. — Что ж, — выдохнул мужчина. — Будь со мной честен. Я на твоей стороне. Так, — пробежался взглядам по бумагам. — Начнём. Тебя обвиняют в убийстве Хидеки Накамура. Тебе знаком этот человек? Тенма опустил глаза на вымытый до блеска пол из плитки. Всё в этом здании было блестящим и чистым — стены, окна, полы, столы, только люди грязные. Начиная от преступников, заканчивая высшими должностями полиции. — Лично мы не были знакомы. — Тогда как? — Моя сестра рассказала о нём. — Вы знаете, откуда ваша сестра могла знать погибшего? — Да, — бесцветно ответил Цукаса, даже каким-то не своим голосом, и сглотнул ком в горле. — Он избил и изнасиловал её. Адвокат на миг умолк, изучая лицо парня прищуренным внимательным взглядом. — Это ужасно, — сказал с сочувствием. — Вы обратились в полицию? Тенма прикрыл веки, как уставший от всего ребёнок. Таким он и был. — Заявление не приняли. — Неужели? — Зачем мне врать о таком? — золотые глаза поднялись на мужчину. Цукаса закусил губу, чтобы не взболтнуть лишнего. — Не пойми меня неправильно. Я верю тебе. Просто это странно. Что тебе сказали в полиции? Парень неуверенно молчал, изучая лицо напротив так, словно там можно было найти какие-то ответы. — Просто выгнали. Я назвал им фамилию насильника, но они меня выгнали. — Странно. Я мог бы разобраться с этим чуть позже, ладно? — Уже ни к чему. Он ведь мёртв. — Но полиция должна выполнять свои обязанности. Защищать граждан. Этот человек думал так же, как думал Цукаса. Его эмоции передавали искреннее недопонимание. Мужчина что-то чёркнул ручкой и спросил: — Значит вы убили господина Накамура, чтобы отомстить за сестру? — Я не этого хотел, — осипшим тоном ответил парень. — Не убийства. Это случайно вышло. — «Случайный» удар пришёлся точно в печень. Он умер ещё до приезда скорой. — Какие у полиции есть доказательства, что убийца — я? — с волнением в глазах, хранивших признаки стресса и недосыпа, спросил парень, облизав пересохшие губы. — Камеры на пороге дома. Слова самого погибшего перед смертью, — перечислял адвокат. — Что он сказал? — шёпотом уточнил Цукаса. — «Доставщик». Блодин отвёл взгляд, делая глубокий вдох. — Я случайно с ним столкнулся. Потом какой-то…туман в голове был. Нож сам оказался в руке, я не хотел всего этого. — Можно сказать, что вы убили в состоянии аффекта? Встретили насильника сестры, разозлились. — Разве это как-то меня оправдает? — Немного. Знаете, в вашей ситуации, — адвокат откинулся на спинку стула, — тюремного заключения можно вовсе избежать. Вы в каком-то смысле совершили самосуд. Если приговор будут выносить присяжные, а не судья, вас могут поддержать. Тенма резко посмотрел на мужчину. — Правда? — Шанс есть. Потребуются ещё показания вашей сестры. — Она не хочет об этом говорить. — Даже ради вашего спасения? — Мне кажется, она разочарована во мне. — Престаньте. Родственные узы — самые крепкие. Их не так уж легко порвать. У вас хорошие отношения с сестрой? — Ну, да. — Вы живёте вдвоём? Что насчёт родителей? — Родители погибли. — Мне жаль. Наверное, тяжело вам приходится, как старшему брату? Несёте ответственность за двоих. Работаете, но ещё не окончили школу. Почему вы не придёте в службу опеки? Вас могли бы взять в детский дом, а если повезёт, стали бы приёмными детьми благополучных людей. — Нам и так хорошо, — буркнул Цукаса. — Я поговорю с вашей сестрой. К сожалению, вам сейчас запрещены звонки и общение с посторонними. — Передайте ей, что мне жаль, — сказал Цукаса, сглатывая горечь в горле. Адвокат выдохнул. — Передам. В камере временного пребывания со стен отваливалась краска и лежать на лавочках было неудобно. Никого, кроме Тенмы, здесь не было — это настораживало и пугало. Он сидел один, взаперти тёмного помещения, вынужденный ждать своего суда. Чужие люди собирались распорядиться жизнью Цукасы. Как забавно: долгие годы он, погибающий от нищеты и изнурительной работы, подросток, выживал на улице, а никому не было дела. Стоило хоть раз заступиться за себя — оказался за решёткой. Закон такая странная вещь. Последние остатки оптимизма догорали с каждым новым закатом. Раз в сутки приезжал адвокат. Привозил еду, рассказывал о прогрессе дела. Цукаса ждал этого гостя больше, чем еды — чужой голос в неуютных стенах спасал от кромсающих разум мыслей. Спасал от одиночества и тоски. Семнадцатилетний подросток цеплялся за этого почти незнакомого мужчину, как цепляется утопающий за обломки деревянной лодки — отчаянно, со страхом, не имея другого выбора. — Саки — девушка с характером, — подметил мужчина, в очередной раз сидя рядом с Цукасой. Он закурил сигарету и предложил Тенме, но тот отказался. — Я её уговаривал лечь на обследование или сдать анализы. А она нет и нет. Уголок губ парня поднялся вверх. — Всё же мы приехали в больницу, но лишь на осмотр терапевта. И, представляешь, у неё очень серьёзное растяжение связок на руке! — Что? — блондин нахмурил брови, жуя купленный мужчиной сэндвич. — Неделю ходить и ничего никому не сказать. Надо же додуматься. Либо она очень сильно терпела — что вряд ли. Либо принимала обезболивающие. Цукаса вспомнил пустые пластинки таблеток в кухонных ящиках. Наверное, дело рук Саки. А если бы у неё был передоз? Парень напрягся. — Что с ней сейчас? — Наложили повязку и отпустили. Твоя сестра категорически отказывается быть в больнице. — В детстве она почти что всё время там проводила, поэтому, наверное, и не любит. Адвокат выдохнул дым. — Не волнуйся о ней. Я купил три пакета продуктов и под возмущенные крики заставил забрать. Мы, кажется, не ладим. — Она думает, что это вы хотите меня посадить, — усмехнулся Тенма. Мужчина покосился на него. — Не понимает, что только вы и не хотите. Кстати, почему меня не допрашивают? — Не допрашивают? — Ну, никто не приходит сюда, — он пожал плечами. — Только вы. — Погоди. Ещё допросят. Но полиция так и не появилась. Только рано утром, в день суда, Цукаса открыл глаза от звука поворота ключа. Полицейский открыл решётку. Тенма приподнялся на своей скамейке — от неудобной поверхности затекли спина и шея. — Вставай, — с улыбкой обратился адвокат, которого сонный Цукаса сначала и не заметил. — Нам пора. Первое, что показалось странным в зале суда — количество родственников погибшего. Они занимали две третьих мест и выглядели слепленными из глины статуэтками. Все с одинаково безразличными лицами, затягивающими тёмными глазами и чёрными волосами. Строго одетые, они без слов проходили сквозь двупольные деревянные двери и присаживались на места, не поднимая друг на друга взгляд. Какая-то секта, среди которой Цукаса высматривал светлую макушку сестры. Двери закрылись, судья попросил всех встать, а Саки всё ещё не было. Тенма перевёл растерянный взгляд на адвоката — тот потерял прежнее дружелюбие. Здесь, на судебном процессе, он становился холодным, как лёд. Когда все сели по местам, а офицер стал зачитывать обвинение, парень робко повернул голову к присяжным и замер. Десятки пар тёмных глаз изучали его, запоминали каждую черту лица, скользили по телу, как желающие высосать душу вампиры. Он поёжился. — Обвиняемый, встаньте. Признаёте ли вы свою вину? Тенма, находящийся за решёткой, поднялся, сжал на секунду руки, вновь закованные в наручники, выдохнул и посмотрел на судью. — Признаю. Всё. Пути обратно уже не было.***
От накатывающих обвинений хотелось рассмеяться, и в то же время, расплакаться. Такой абсурд лился из ртов полицейских. По их версии, Цукаса, заприметив, что человек, которому он доставлял еду, при деньгах, решил убить несчастного молодого парня и забрать себе деньги. — Защита, вам есть, что сказать по этому поводу? — Нет, уважаемый суд. Мой клиент и вправду не из благополучной семьи. Деньги могли бы ему понадобиться. Например, на лечение сестры. А? Тенма растерялся. Что он несёт? — А что не так с его сестрой? — спросила судья. Подсудимый впился глазами в адвоката, и даже не дышал, в ожидании ответа. — Саки Тенма была обнаружена в своей квартире с многочисленными побоями по всему телу. — То есть, подсудимый её избил? — Не могу знать точно, ваша честь. Девушка в больнице. Говорить отказывается. У Цукасы не было слов. Как рыбка он открыл рот, но ничего так и не смог произнести. От шока голос куда-то пропал. — Получается, обвиняемый является садистом. Инициатором домашнего насилия, — сказал офицер. — Получается, что так, — ответил адвокат. — Что ты несешь?! — прокричал ему Цукаса. — Сохраняйте порядок, подсудимый! Ваше поведение недопустимо. — Он врёт, уважаемый суд! В ответ был стук молоточка, призывающий к тишине. Лица присяжных не изменились — пустые, безучастные, только разве что больше на Цукасу никто не смотрел. — Вы будете исключены с процесса за неподобающее поведение, — пригрозила судья. — Защита, продолжайте. — Мой клиент вынужден много работать, параллельно учиться и смотреть за сестрой. Психика ребёнка может быть повреждена от такого давления. Не исключено, что на сестре он срывал свой гнев. А когда переборщил, понял, что не может оплатить больницу. Деньги решил добыть уже озвученным нам способом. — Убийство — это не то, что совершается просто так, — подметила судья. — Но дети, которых воспитывает улица, видят подобное достаточно часто, чтобы считать нормой. Вся речь адвоката походила не на защиту Цукасы, а на его закапывание. Тенма не мог дышать и чувствовал, как с каждым новым словом мужчины на собственном горле затягивается петля. Что происходит? Почему адвокат так себя ведёт? Цукаса чего-то не понимает? Это часть плана? Нужно молча слушать? Нужно не слушать? Что ему делать? Звуки стали доноситься откуда-то издалека. Вакуум опустился над парнем. Стало очень тошно. Слух улавливал обрывки диалога, пока паника заставляла глотать воздух ртом. «…Убийство.» «Уважаемый суд…» «… понятный мотив…» — Суд удаляется для обсуждения. Перерыв десять минут, — прошли века, прежде чем судья это произнесла. Некоторые из сидящих в зале вышли, другие же тихо переговаривались, отвечали на телефонные звонки. Тенмы будто здесь не существовало. Он до последнего воспринимал всё как сон. Адвокат сложил бумаги в портфель и пожал руку одному из подошедшему к нему мужчине. Цукаса сглотнул ком в горле, широко раскрытыми глазами таращась на происходящее. О чём те двое вели беседу — не ясно. Но парень точно понял, что происходит что-то плохое. — Почему моя сестра не пришла? — крикнул адвокату Цукаса. Тот сделал вид, что не слышит. Судья вернулась, выглядя невозмутимой. Тенма не мог перестать смотреть на неё и в полном напряжении ждать слов. Все люди затихли. — Цукаса Тенма, — начала она. — Вы обвиняетесь виновным в убийстве Хидеки Накамуры и приговариваетесь к двадцати годам лишения свободы. Дальше все слова стали беззвучными для Цукасы. Удар судебного молототка прозвучал , как гром с неба. Он оборвал жизнь парня. «Суд окончен», — объявила женщина. Люди начали вставать со своих мест. — Нет, — неверяще выдохнул Цукаса. Его накрывала истерика. — Нет, подождите… Нет… Этого не может быть, как вы… Что всё это... Это какая-то ошибка! — обернулся на адвоката. — Подождите, господин! Вы же обещали! Вы обещали мне помочь! Зачем вы… — голос дрожал и срывался, но адвокат уходил, даже не одарив взглядом на прощанье. Стук его вычищенных туфель о лакированный паркет надолго врезался в память семнадцатилетнего юноши.