* * _ 🜍 🝁 🜶 _ * *
На возвышении ветер был сильнее и резче. На вершине холма она оглянулась на сухой вереск, похожий на море, колышущееся позади них и скрывающее их следы. Они брели по каменистой возвышенности, где вереск не мог разрастись полностью, и останавливались по пути, чтобы изучить выступы и ниши, которые выглядели так, как будто могли быть созданы палочкой. — Ничего, — сказал Гарри несколько часов спустя, измотанный и опустившийся на корточки. Грейнджер вздохнула и оглядела пейзаж; горизонт был окрашен золотым закатом. Они по-прежнему были нигде, но это было другое нигде, — не вчерашнее, — в нескольких милях южнее. И этого было достаточно. — Я приготовлю чай, — предложила она.* * _ 🜍 🝁 🜶 _ * *
Поттер взял на себя первую вахту, лишь в полночь ввалившись в палатку, и, едва дав Гермионе время перевесить медальон с ее шеи на его, упал в постель и заснул. Вот как он справлялся с горем потери Рона: сильной усталостью. Ей же хотелось выразить горе плачем. В течение дня она сдерживала почти все свои слезы. Так, что добравшись до вершины каменного плато, достаточно далеко, чтобы Гарри не мог ее услышать, Грейнджер выбрала камень у обрыва, уселась на него и позволила себе разрыдаться в темном, ветреном уединении. Ее глаза сузились, когда Гермиона хмуро взглянула на небо и задалась вопросом, не было ли ее сердце теперь настолько разбито, что в нем что-то затвердело. «Чертов Рональд…» Довольно быстро она поняла, что на открытой вершине скалы слишком холодно, но какое-то время упрямо продолжала сидеть на краю, дрожа и свесив ноги над вересковыми зарослями. Она сжала колени вместе, и что-то шевельнулось в ее ожесточенном сердце. Ничего такого, чем Грейнджер могла бы гордиться, но, похоже, лучшим, что она чувствовала за последние дни, было возбуждение боя, пока ей приходилось удерживать Малфоя прошлой ночью, в то время как он боролся и злился. В тот момент Гермиона была сильной и уверенной в себе: ей не нужно было беспокоиться о чувствах Драко Малфоя или сомневаться о том, предаст ли он ее. Конечно, он бы сделал это в тот же миг, как только бы узнал, кто перед ним! Кроме того, было почти весело или, по крайней мере, приятно иметь дело не только с чьими-то чувствами, но и с чьим-то телом — таким откровенным и несложным способом. Вспомнив об этом, — о том, как Драко извивался, силясь выбраться из-под нее, и о звуках их борьбы в темноте, она глубоко вздохнула. При этом ее воображение почти воссоздало запах мыла Малфоя. Воображение — а, может, и нет? Быстрая, словно кошка, почуявшая опасность, Грейнджер подтянула ноги и свернулась клубком на краю скалы; затаившаяся в темноте и наблюдающая. Прошло мгновение, пока ветер все еще дул достаточно сильно, а затем вдруг сменился легким бризом, почти дыханием. И тогда сильнее запахло мылом, на этот раз безошибочно реальным. Драко подкрался к краю скалы, его белое лицо и волосы оказались в ее поле зрения; лунный свет прорезал тени в его чертах. Волшебная палочка была зажата в его вытянутой руке, пока он медленно продвигался вперед; глаза Малфоя были опущены — памятуя о том, как она напала на него, спрятавшись в вереске прошлой ночью. На этот раз он не разговаривал, был хитрее, как будто знал, что не один. При виде него Гермиона нахмурилась: он нарушил свое слово. Или нет? Технически, Драко не вернулся в тот же лагерь. Но откуда он мог знать, что их нужно искать здесь, наверху в горах? Теперь Малфой был почти прямо под ней. Ее сердце колотилось, а руки покалывали, ожидая новой битвы. Она, сохраняя внешнее спокойствие, не торопясь создала небольшое темное облако вокруг макушки и лица, похожее на вуаль: если что-то пойдет не так, и Драко удастся взглянуть на нее, маскировка сделает ее неузнаваемой. Сквозь заклинание Грейнджер могла видеть его лицо, но он не мог рассмотреть ее в ответ. Когда она была готова, то медленно развернулась, готовясь упасть на него сверху. Малфой продолжал приближаться, подняв палочку, но не глядя вверх, на ее уровень. Нападение с неба, похоже, было последним, чего он ожидал. «Что ж, это будет легко!» — Экспеллиармус! Его палочка сразу же отлетела в темную пустошь, как и прошлой ночью. Он вскрикнул от разочарования, а затем тяжело крякнул, когда Гермиона, соскользнув с края камня, рухнула ему на спину. Она обхватила его сзади руками и ногами, швырнув лицом в кусты. — Ты! — Это все, что она сказала, прижав губы к его уху. — Нет, нет, нет, — затараторил Драко, извиваясь под ней, — опять? Грейнджер сжала колени достаточно сильно, чтобы оставаться на его спине, даже когда он перевернулся: Малфой пытался подмять ее под себя, придавив своим весом. У нее перехватило дыхание, но она осталась бесстрашной, наслаждаясь силой его движений, его неприкрытой и честной яростью. Ее правая рука обвила его шею, а другой рукой Гермиона прижала палочку к его виску. Он был разоружен, поэтому ему пришлось прекратить борьбу и подчиниться. — Скажи мне, как ты выследил меня, прежде чем я отправлю тебя домой, заколдованного и на волосок от смерти, — потребовала она. Драко усмехнулся; его руки не пытались ее обезоружить, не сжимали ее предплечье на его горле или ее ноги, скрещенные на его талии. Вместо этого он схватился за свой плащ. — Да это же ты сама преследуешь меня! И… — С приливом сил Малфой снова перевернулся, на этот раз быстрее, почему-то совсем не беспокоясь о ее палочке. Грейнджер произнесла бессловесное ошеломляющее заклинание, но оно отлетело от него и попало в скалу, словно оттолкнувшись от щита, оберегающего его голову. Гермиона осталась лежать дезориентированной, часто моргая, глядя на него сквозь заклинание вуали. Он перевернулся, освободившись от ее рук и ног, и навис над ее телом. Драко держал оба запястья Грейнджер в одной руке, высоко поднятой над ее головой и прижатой к земле. У нее больше не было палочки. Малфой расположился между ее ног, не давая ей свести их вместе, и рассмеялся. — Как тебе это, а? — он помахал палочкой перед ее лицом. Она не ответила, вместо этого принялась извиваться и выгибаться, чтобы освободиться; ее кряхтение от прикладываемых усилий было злым и застревающим в горле. — Думала, что я дважды попадусь на обезоруживающее заклинание, не так ли? — продолжал Драко, хихикая, пока Грейнджер боролась под ним. — Нет, все, что ты вырвала из моей руки на этот раз, — всего лишь бесполезная ветка. Палочка-приманка. У меня все это время была припрятана настоящая! — Тогда используй ее, чтобы исчезнуть, как и прошлой ночью, — огрызнулась она, сумев прижать одно колено к его животу и вдавить его в него. Малфой навалился на нее сильнее, теперь с явным усилием, обездвижив ее колено между ними; его тело плотно прижалось к ее. — Достаточно! Люмос! — В темноте его палочка загорелась бело-голубым светом, освещая их лица. Драко больше не был школьником, он выглядел старше. И вместо того изумленного лица, которое Гермиона видела на каждой его фотографии в «Ежедневном Пророке» в течении последнего года, сегодня вечером Малфой выглядел живее, эмоциональнее, будучи почти в восторге от того, что победил ее — почти. Свет палочки показал ему ее подбородок, щеки, нос и рот. Этого было недостаточно, чтобы опознать Гермиону. — Кто ты? — потребовал он, взмахнув концом палочки сквозь ее туманную вуаль, все еще ничего не видя. — И почему ты преследуешь меня? Драко был таким тяжелым и достаточно сильным. А Грейнджер становилась все слабее. Одолеть его физически, без магии, было ей не по силам, и она начала паниковать; ее дыхание стало прерывистым. «Думай, Гермиона! Думай!» Она не могла позвать Гарри. Это был бы худший исход этой ситуации. Грейнджер могла бы быстро вернуть свою палочку, но как ей сразиться с Малфоем, пока он лежит на ней сверху? Нет, Гермиона должна была проявить ум и хитрость. Ей нужно было поговорить с ним. — Хорошо, хорошо, — сказала она самым заискивающим голосом, какой только могла изобразить в данных обстоятельствах. Грейнджер заставила свое тело немного расслабиться, притворяясь более безобидной, чем она была на самом деле, зная, что он был достаточно тесно прижат к ней, чтобы почувствовать эту перемену. — Очевидно, что-то пошло не так. Ты не преследуешь меня? И я тебя тоже! Между нами происходит какое-то волшебство, которого никто из нас не хочет. Так что давай перестанем ссориться и разберемся во всем, чтобы этого больше не повторилось. Давай поговорим об этом мирно. Малфой усмехнулся. — Серьезно? Теперь мы будем делать это «мирно»? Как любезно со стороны человека, который уже дважды напал на меня! Ее умиротворяющий тон внезапно сменился возмущением. — О, а что бы ты сделал, если бы ты путешествовал один, а потом кто-то вдвое больше тебя… — Вдвое больше? Ты уверена? — Сказав это, он осмотрел ее: от ног, между которыми стоял по-собачьи, до макушки. — Хотя да, ты невысокая и тощая, раз уж ты упомянула об этом. — Заткнись и слезь с меня, — отразила Гермиона, смущенно поеживаясь. — Нет, если сначала ты не скажешь мне, кто ты. Должна быть веская причина, по которой ты прячешь свое лицо. Ты можешь быть кем-то вроде беглого убийцы. Зачем еще тебе прятаться? И… не могла бы ты лежать спокойно, пока кто-нибудь… э–э-э… не перевозбудился? Я же говорил, что я джентльмен, но… — О, зато я точно знаю, кто ТЫ! — заявила она. В ее голове созрел план. — Кстати, о беглых убийцах — ты наследник Малфоев! О твоей семье пишут во всех газетах. Твоя сумасшедшая тетка Беллатриса Лестрейндж и Сам-Знаешь-Кто пользуются твоим домом, когда им заблагорассудится. — Грейнджер указала подбородком в левую сторону. — У тебя ведь, наверняка, есть татуировка в виде Черной метки на руке. Драко снова ощетинился, приблизив к ней свое лицо еще ближе, чем когда-либо. — Это не татуировка, это клеймо. — А для меня это достаточная причина хотеть, чтобы ты находился как можно дальше от меня! Я магглорожденная ведьма, скрывающаяся от ваших похитителей! Чистокровный мальчик, которого я считала любовью всей моей жизни, просто бросил меня здесь, потому что я доставляла ему слишком много хлопот. У меня не осталось друзей. Мне пришлось отослать прочь свою семью, чтобы спасти их жизни от насилия, начатого вами. Я не ела нормально уже несколько месяцев, и встреча с кем-то вроде тебя — это мой худший кошмар, ставший реальностью! Почти все это было правдой. Слова вырвались у нее в порыве ярости, голос дрожал от собственной силы и был на грани слез. Она попыталась еще сильнее вдавить колено ему в живот, но едва смогла пошевелить им. Что ж, пока ее представление шло именно так, как она и хотела: выглядеть трогательно, не прося словами, но все-таки требовать пощады от самой лучшей части натуры Малфоя. Гермиона всегда верила, что в нем было что-то отдаленно хорошее. Гарри заметил это, когда Драко опустил палочку, вместо того чтобы напасть на Дамблдора. Теперь же она проверяла это на себе. Все еще навалившись на нее, Малфой вздохнул и опустил голову. — В данный момент тебе ничего не угрожает, — сказал он. — Не от меня. С этими словами Драко откатился в сторону, разрывая с ней контакт, но не уходя. Грейнджер резко села, подняла палочку и прижала ее к себе. Она огляделась в поисках признаков Гарри, и с облегчением не нашла их. — О чем ты меня не спросила, — начал Малфой, залезая в карман за делюминатором, — так это о том, что же может быть настолько ужасным, настолько опасным у меня дома, что бы я рискнул щелкнуть этой штуковиной, не зная, какая враждебная обстановка ждет меня на там, куда она меня перебросит. Гермиона фыркнула. — Если ты ищешь сочувствия тому факту, что иметь дом, полный злых волшебников, не так весело, как это когда-то казалось, то ты ошибся адресом. Она вызвала один из своих маленьких огоньков, придав им достаточно света, чтобы он мог погасить свет своей палочки и убрать ее подальше. Драко подчинился и, пыхтя, сунул палочку в карман, теперь уже поворачивая делюминатор обеими руками. — Если бы только волшебники были худшим, что есть в моем доме. — Что тогда? Приспешники-оборотни? Или, может быть, питомец Сам-Знаешь-Кого — чудовищная змея? Малфой вздрогнул, его плечи дернулись вверх, словно защищая шею и голову. На мгновение его легкомысленная, почти веселая манера держаться исчезла, и Грейнджер увидела, как по его телу пробежала дрожь. — Многие из них наиболее активны после полуночи, — сказал он. — Как вампиры. Драко снова вздрогнул. — Нет, но все же, скажем так, стало опасно лежать в постели, потеряв бдительность. Мой учитель понял это раньше меня, поэтому и дал мне этот шаткий делюминатор, сказав, что он приведет меня в безопасное место. Она усмехнулась. — И тебя принесло в мой лагерь две ночи подряд? Малфой дернулся. — Смейся сколько хочешь, но, проведя вчерашнюю ночь в ссоре с тобой, мне удалось выжить: в поместье мог произойти несчастный случай. — Ты этого не знаешь. Он склонил голову, его голос был низким и холодным. — Были… доказательства. Гермиона изо всех сил стараясь не чувствовать того сочувствия, в котором уже отказала ему. — Я все еще говорю, что этот твой учитель не так умен, как он думает, раз не дает тебе ничего, кроме полусломанного делюминатора, чтобы обезопасить тебя. Драко пожал плечами. — Я бы не сказал, что он не умный. На самом деле он пугающе хитрый. И у него есть странные договоренности с моей мамой по поводу моей защиты. Это жутко, но это не значит, что я ему не доверяю. — Он поднял на нее глаза. — Хотя я уверен, что у тебя есть свое мнение об учителях Хогвартса. Кажется, ты примерно моего возраста? Должно быть, мы пересекались в школе. Когда ты выпустилась? На каком факультете училась? Ты похожа на слизеринку, но… Малфой старался говорить непринужденно, как будто это был обычный разговор между сверстниками. Но она знала, что на самом деле это была еще одна уловка, чтобы выяснить ее личность. Грейнджер покачала головой, словно собираясь убрать волосы с лица, — привычка, которая со стороны, наверное, выглядела странной, когда никто не видел ее волос. — На самом деле, у меня нет мнения о вашем Хогвартсе. Я училась в Канаде. Драко приподнял бровь. — Действительно? Это большая страна. Ты училась в Академии Тамарак? Или Женевьева-сюр ле-Флев? Разговор с ним был похож на игру в шахматы. Названия канадских школах могли быть ловушками. Скорее всего, это были даже не настоящие школы, а просто уловки, который он использовал, чтобы доказать, что она никогда не была в Канаде. И хотя Гермиона никогда особо не интересовалась шахматами, она все равно могла переиграть Драко Малфоя. — Ни то, и другое, — сказала она, на ходу придумывая свою собственную вымышленную канадскую школу. — Я была в Люненбург-Саунде. Это небольшая эксклюзивная школа для девочек. Его рот был по-прежнему жестким, а сам Драко скептически настроенным, но он принял ее историю — на данный момент. — Значит, ты не скажешь мне свое имя. — Нет. — Тогда я назову тебя сам, — сообщил Малфой с ухмылкой. — Мне плевать, как ты меня называешь. — Тогда ты будешь Психеей. Грейнджер застонала. — Серьезно? Это ужасно. И не имеет никакого смысла. — Ах, вот видишь! Тебе не все равно. Но в этом имени есть «смысл»: каждую ночь по какой-то загадочной причине меня волшебным образом переносят туда, где ты. И, насколько я понял, ты согласишься потерпеть меня какое-то время, но ни при каких обстоятельствах я не смогу увидеть твоего лица. Так? — Только ты полностью переврал эту историю! Согласно настоящему мифу, именно Психее было не разрешено видеть лицо своего спутника. В таком случае, это скорее ты — Психея, а я — Эрос, более известный под своим римским именем Купидон. Он поднял обе брови. — Что? — Ничего. Просто на мгновение, ты была такой ужасно… педантичной, что напомнила мне кое кого. — Гермиона побледнела под вуалью. — И, конечно же, я знаю, как должна развиваться эта история, — продолжил Малфой, — но я был джентльменом и старался не упоминать Купидона, учитывая, что он… ну, ты знаешь — бог похоти и… и… — Давай, ты заткнешься, пожалуйста, — сказала она, заткнув уши руками. — Хорошо? Отлично. Никакого Купидона. Называй меня как угодно, только не так. — Психея, — повторил он, ухмыляясь и откидываясь назад, чтобы поудобнее устроиться на скале. Ночь обещала быть долгой. .