мы очень
открывает его, проходится взглядом по купюрам, будто Бригелла могла что-то стащить,любим
а Бригелла улыбается ещё шире, когда шериф смотрит на них с благодарностью. И никого он не послал, никого не выставил за дверь и никому не приказал сейчас же покинуть Фрати, тыча в шею дробовиком. Всё не просто неплохо, всё отлично.Радость.
✧
— Шериф хороший. А вот ковбои в его городе — дерьмо, — категорично отзывается Арлекин, обнимая ладонями большой стакан с гранатовым соком, в котором плавают тёплые блики весёлой Таверны. — Не жалуйся, — вздыхает Бригелла, снимая маску и укладывая шляпу на край стола. — Забываешь, что мы Недотёпы. — Но это не значит, что нас всех поголовно нужно ненавидеть. Да, есть личности типа Искорки, — ёжится Арлекин, и на секунду её лицо перекашивает ужас, — но ведь не все такие террористы. Чжуншань, например, вообще гений и почти устроила экологическую катастрофу. Сампо с Джованни — настоящие бизнесмены… А ты как думаешь, Бутхилл? Мы заслуживаем этой ненависти? — Не дави, — улыбается Бригелла и тоже смотрит на него. — Хочешь ещё что-то выпить? После разговора с шерифом, оставившего лёгкий прохладный осадок на сердце, они, как и договаривались, пошли в Таверну напротив кладбища, чтобы выпить и расслабиться. Не прошло и минуты, как Бутхилла окутали вниманием: Арлекин не даёт ему заскучать вопросами, а Бригелла заботливо поглядывает на его потихоньку пустеющий стакан с виски. У Недотёп разное понимание радости. Искорке в удовольствие устраивать настоящий хаос, который зачастую может стоить чьей-то жизни, и она всё делает ради себя любимой, а вот Джованни учил Бригеллу одному: Радость особенно хороша тогда, когда весело и тебе, и другим. И потому она особенно внимательно следит за Бутхиллом, чтобы ему было… Комфортно в окружении двух Недотёп. А ещё Джованни настойчиво вбивал в голову Бригеллы мысль, что Недотёпы должны держаться вместе. Ситуация во вселенной становится всё хуже и хуже с каждым системным годом, и по Таверне ползают слухи, что какой-то маньяк отлавливает Недотёп, как живодёр — уличных котов, жестоко убивает их и выставляет на всеобщее обозрение, ужасая извращённой фантазией. Не так часто, но когда Недотёпы натыкались на тела собственных товарищей, их охватывал страх. У каждого своё понятие Радости. Кому-то по нраву хаос и насилие, кто-то настоящий пацифист. Но все они — единое целое, сращённый механизм и весёлое многолапое чудовище. Таверна — одна большая семья. — Мне бы обновить, — просит Бутхилл, намекающе поднимая пустой стакан из-под виски, и кивает бармену. Он облизывается, молчит несколько минут, вспоминая вопрос, и задумчиво отвечает: — Толпа привыкла судить исключительно по худшим представителям социальной группы. Плохое отпечатывается в памяти гораздо проще, чем хорошее. — Бутхилл получает свой стакан и, качнув им, добавляет: — Милашки обожают мыслить поверхностно. Проще окрестить кого-то террористом или варваром, пушистой блудницей или законченным милашкой, если ты где-то когда-то слышал какие-то новости, подтверждающие эти стереотипы. Признаться честно, я тоже считал, что вы мурлыкающие террористы все до единого. Я был неправ. И за свою предвзятость извиняюсь. Он говорит неожиданно много, и у Бригеллы начинают плыть мысли. Она странно улыбается, Арлекин, подперев щёку ладонью, мечтательно разглядывает Бутхилла. Бригелле почему-то смешно. Не так часто услышишь извинения в сторону Недотёп. Обычно всё наоборот. Ведь перед дураками никто не извиняется. — Какой ты сегодня разговорчивый… — замечает Бригелла после затянувшегося молчания. Арлекин, усмехнувшись, отпивает сок. Бутхилл, замешкавшись, смотрит с непониманием. — Мне казалось, моим мнением поинтересовались. А значит, надо ответить развёрнуто. — Мало кто отвечает нам развёрнуто, — улыбается Бригелла. — Спасибо. — Да ладно. Подумаешь, предвзятое отношение, — равнодушно пожимает плечами Арлекин. Она бросает быстрый взгляд на Бригеллу и в шутку шепчет: — Вербуй его, вербуй, Джованни тебя расцелует, если приведёшь к нему киборга-ковбоя… — Ну что ты такое говоришь? — наигранно печально вздыхает Бригелла и отпивает лёгкую настойку из каких-то степных фратийских трав, оставляющих во рту приятное жжение. — Я как раз хотела это сделать, а ты весь сюрприз испортила… Бутхилл, не хочешь вступить к Недотёпам? — Так и знал, что ты сблизилась со мной только ради этого мяучного предложения. А алкоголем за свой счёт небось пытаешься купить моё доверие, да? Бутхилл отвечает шуткой на шутку, и Бригелла почти уверена: он был бы прекрасным Недотёпой. Ковбой-Недотёпа. От одних мыслей об этом её пробирает смех. — Да ты хоть знаешь, кто она? — ахает Арлекин. — Бригелла Каваккьо ди Джорджио да Эпсилон! — Пока ещё не Эпсилон, — качает головой Бригелла, поджав губы. — Ну, это временно. Скоро возьмёшь фамилию Джованни и будешь подписывать документы этой монструозно огромной конструкцией. — Бригелле это не слишком нравится: она же не извращенка, чтобы тратить на документы целые минуты, выписывая свою длиннющую фамилию. — Так что не отказывайся, Бутхилл. Будешь жить как Ахой поцелованный. — Ахой поцелованный… какая роскошь, — отвечает он, смакуя виски. Бригелла подмечает, что сегодня Бутхилл слишком расслабленный. Должно быть, ему правда пришлось по душе, что всё так славно закончилось. И что виски хороший. И что компания, наверное, тоже неплохая. Всё удачно складывается. — То есть, выходит, можно поздравить тебя со скорой свадьбой? Его фраза выводит обеих Недотёп и подрывает разговор, текущий в спокойном сопровождении джазовой музыки. Бригелла вздрагивает, неудачно отпивая шампанское, и давится, Арлекин вперивает взгляд в Бутхилла… и заходится смехом. Она прикрывает губы паучье-длинной ладонью, продолжает хохотать, пока Бригелла судорожно кашляет и с мольбой жестикулирует удивлённому Бутхиллу, чтобы он постучал ей по спине. Она задыхается, нос начинает жечь, а на глазах выступают слёзы. — О да! — кивает Арлекин, безжалостно насмехаясь над кашляющей Бригеллой. — Обязательно позови на свадьбу. Я в честь этого даже платье надену. Самое открытое. И не буду ничего стесняться. Бутхилл, нахмурившись и явно почувствовав, что смеются именно над ним, несильно, но ощутимо стучит Бригелле по спине в такт кашлю. Наконец-то она прокашливается, судорожно вдыхает, бормочет извинения, вытирает глаза и нос и хрипло вдыхает, выравнивая дыхание. Бедная Бригелла. Почти умерла от смеха. — Вы меня дурите, и вам с этого весело, мяучные Недотёпки, — безошибочно определяет Бутхилл с ухмылкой. — Колитесь, в чём дело. — Да ни в чём. Просто Джованни берёт в жёны бывшую алкоголичку… Арлекин вновь заливается смехом и резко вскакивает с места, чуть его не опрокинув: Бригелла, словно змея в засаде, выбрасывает в её сторону руку с надеждой зацепиться за одежду и приложить об стол как следует. Арлекин уклоняется. Она оглядывается по сторонам, пока Бригелла, часто и шумно дыша, усаживается обратно, и улыбается кому-то из Недотёп. — Он для меня как отец… — выдыхает Бригелла, вытирая салфеткой текущий нос. Настойка полезла наружу. Она смущённо смотрит на Бутхилла и решает прояснить: — Прости, мы всегда шутим в такой манере. — А… понятно тогда, — неловко хмыкает Бутхилл, смущённо прочистив горло. Вместо того чтобы как-то объясняться или оправдываться, он осушает стакан виски за один большой глоток и, морщась, жестом просит бармена освежить. Неловкая пауза заставляет Бригеллу забеспокоиться. Она бросает быстрый осуждающий взгляд на Арлекин, и та хмурится. Больше всего Бригелла боится спугнуть Бутхилла. Непонятно, откуда берётся желание окружить его комфортом, ведь раньше такого не было. Арлекин напряжённо облизывается и уже более спокойно произносит: — Шутки от Недотёп. Когда смешно только Недотёпам. — Ага… А эта наплела всякой херни, — с осуждением давит Бригелла. — Ты бы видел своё лицо. — Под её взглядом Арлекин наконец-то опускается обратно на стул. — Навсегда запомню твоё хмурое выражение. Дурак среди Недотёп… Дурак среди дураков, хочет сказать Бригелла, но всё-таки придерживает язык за зубами. За это время Бутхилл успевает преодолеть неловкость и в продолжение темы спрашивает: — Так он тебя удочеряет? Или нет? С вами, Недотёпами, ни в чём нельзя быть уверенным. — Я уже слишком взрослая для удочерения. Я у Недотёп всего месяц, но, — вздыхает Бригелла, снова прокашливаясь, и запивает шампанским нервные слова: — Джованни просто меня опекает. Когда я только покинула Пенаконию, став Недотепой, он был первым, кто помог мне и нашёл врачей, которые меня спасли. А потом я познакомилась с другими Недотёпами и обрела семью. — Так значит, ты малышка-Недотёпа в этой большой обретённой Недотёпской семье, — делает выводы Бутхилл и снова отпивает виски. — А ты выходит, её старшая сестра? — Всё немного сложнее, — мотает головой Арлекин и наливает из пузатого кувшина ещё сока. — Всю Таверну можно считать семьёй, — продолжает Бригелла, пока Арлекин пьёт. — Однако есть действительно родственные связи. Джованни и Сампо, как я слышала, родные братья. Джованни любит Сильмавиан и Уайлдера. Но я и ещё один Недотёпа, Бенедетто… не знаю даже, как объяснить. Арлекин тяжело вздыхает и чешет голову. Бригелла задумывается, путаясь в рассуждениях. Как Бутхиллу попроще объяснить? Он всё равно ничего не поймёт. И то, как он хмурится, тому доказательство. — По идее, мы все семья, друг друга защищаем и заботимся в меру своих радостных возможностей, но… — Но если речь пойдёт о наследовании, то Джованни передаст всё своё добро либо Бенедетто, либо Бригелле, — формулирует правильную мысль Арлекин, спасая положение, и Бригелла энергично кивает. — Если только она получит его фамилию. — Да, точно. — Язык не поворачивается назвать это всё семьёй в традиционном понимании и выдать типичные роли родителей-детей-родственников. Сложно это всё, когда начинаешь задумываться о связях. — У вас очень сложная… структура? Иерархия? Организации. Не то семья, не то не семья. Похоже на этот, как его там… — Бутхилл хмурится сильнее, Бригелла и Арлекин с интересом впиваются в него взглядами, ожидая продолжения. В итоге он щёлкает пальцами, вспоминая слово, и его лицо озаряется. Арлекин удивлённо моргает, Бригелла медленно выпрямляется. — Какой-нибудь глупый эпсилонский ромком. Где каждый пятый каждому третьему брат, зять и сват. Матушка любила их смотреть. Арлекин смеётся, Бригелла допивает жгучую настойку из горла и прячет улыбку. — Тебе обязательно нужно посетить Эпсилон. У нас есть «Кино-Фонд», который такие ромкомы снимает… Не поймёшь даже, что они употребляют, чтобы выдумать подобное, — ухмыляется Арлекин и отпивает сок. Бригелла, поставив бутылку на стол, морщится от ощущения жжения во рту и сипло добавляет: — А зачем всё усложнять? Всё равно друг другу семья. — Хороший подход, мне нравится. Иногда связи обретённые гораздо прочнее связей кровных. Тогда о количестве ваших пушистых братьев-сестёр можно даже и не спрашивать… Упоминание милых слов, как Бригелла замечает, немного смущает Арлекин, которая то и дело щурится, но лишних вопросов не задаёт. Бригелла с интересом смотрит на бутылку. Таверна просто мастер в изобретении напитков. Жаль, не написано, что это. — Вся Таверна — наши братья и сестры, — произносит Арлекин, задумчиво проводя пальцем по ободку стакана. — И взамен мы всецело отдаёмся Ахе. — И каково это — служить Ахе? Та странная сила, когда небо стало красным и кто-то надоедливо и жутко смеялся в ухо — это как-то с ним связано или это личная способность? — с любопытством интересуется Бутхилл, закинув локоть на спинку скамьи. — Какая сила? Подожди… — Арлекин заинтересованно выпрямляется и недобро хмурится. Она бросает взгляд на притихшую Бригеллу, которая отвечать не намерена. Бригелла ставит пустую бутылку на стол со стуком, вытирает запястьем губы и выдыхает, ощутив, как тянет низ живота. Вовремя. — Я в этом допросе участвовать не буду. Вы общайтесь, а я отойду. Кивнув Арлекин, сидящей напротив, Бригелла надевает шляпу, дружески хлопает Бутхилла по плечу и поднимается из-за стола. С него вдруг слетает вся заинтересованная весёлость, и он непонимающе смотрит на Бригеллу. — Какой ещё допрос? — недоумевающе спрашивает Бутхилл. Он ловко перехватывает запястье прямо перед тем, как она отнимает руку от его плеча, и заставляет притормозить. — Недотёпка, ты что-то не так поняла. — Сегодня поистине странный день… — шепчет удивлённая Арлекин. Бригелла смущённо отводит взгляд. Уже никуда не денешься. Странные дни начались с того момента, когда Бутхилл согласился объединиться с ней. С тех пор каждый день как праздник. — Я просто… ну… Она бросает взгляд на Арлекин, но та не понимает. Бригелла смотрит на Бутхилла с мольбой. А чего она, собственно, стесняется? И почему в груди так жжётся, хотя настойка не слишком крепкая, чтобы от одной бутылки можно было опьянеть? — В туалет хочу. Бутхилл неверяще сощуривается. На его лице проступает сомнение, но железная хватка всё-таки слабеет, и Бригелла тут же вытягивает руку к себе и трёт запястье. — Иди, а то ещё умилишься на месте… — отпускает он её и, помедлив, возвращает внимание к стакану виски. Бригелла шумно вздыхает. От смущения она готова провалиться сквозь паркет Таверны. Бригелла чуть ли не сбегает от него и сверлящей её спину взглядом Арлекин. Она обходит барную стойку по направлению к укромному уголку, ведущему в длинный коридор Таверны, и до неё доносится голос Арлекин, полный удовольствия: — Вот мы и одни. Боишься меня, да? — Ещё чего. Никогда не боялся Недотёп и не собираюсь. Бригелла улыбается, но останавливается, чуть не споткнувшись о собственную ногу: кто-то опять хватает её за руку. Какой-то щедрый на тактильность день. Она резко оборачивается и видит заинтересованное выражение недотёпской красной маски под большой багровой шляпой. В точности как у неё. В сердце начинает что-то покалывать на каждом вдохе, дыхание становится медленнее. Она замирает и дёргает рукой, освобождаясь. — Откуда у тебя это? — без намёка на дружелюбие спрашивает Бригелла с вызовом, позабыв обо всех своих желаниях. Маска напротив меняется на улыбающееся выражение, и Недотёпа приветливо склоняет голову к плечу, позвякивая бубенчиками на рукавах. — Это ахино. — И он мне тоже… подарил… Бригелла не ревнует, скорее не понимает: возможны ли такие совпадения? Давным-давно, когда отчаяние охватило её, она взмолилась Ахе, и тот после весьма сюрреалистичного, но приятного разговора подарил ей роскошную шляпу, о которой Бригелла ныне заботится больше, чем о самой себе. Шляпа стала её символом. Отпечатком Ахи, доказательством, что он, в отличие отмы боимся боли.
— В шляпке. В чудесной, такой классной шляпке! — заключает Недотёпа, щёлкнув по краям шляпы Бригеллы. Она морщится, быстро оглядывается. Ничего и никого нет, а взгляд плывёт. Недотёпы в красном тумане. Как ёжик, только Недотёпы. — Мне её подарил Аха. Это моя шляпа. А ты, мерзавец, слизал идею… сплагиатил мою шляпу! — злится напуганная Бригелла. Тяжёлая дымка всё ползёт и ползёт к ногам, обвиваясь вокруг них густым маревом. — Я — мерзавец? Да как ты можешь так говорить… — Маска расстраивается, уголки широкой улыбки плывут вниз. — Потому что эта шляпа была особенной! Она была только моей! — Бригелла бьёт себя ладонью в грудь. — А теперь она не особенная! Недотёпа впивается пальцами в её локоть, продавливает ткань мундира, дёргает к себе, и Бригелла жалобно кривится.не надо!
больно-больно-больно-больно!
— Больно? Так не зли меня. Она поднимает взгляд, таращится в миндалевидные глубокие провалы; Недотёпа кладёт ладонь на её талию и плавно разворачивается вместе с ней. Разозлённое выражение становится спокойным. Улыбка занимает своё законное место. Давящая тишина разрезается стеклянно-тонким криком, от которого Бригелла не успевает даже закрыть уши. Через секунду он с выстрелом обрывается, словно кто-то обрезает его, как ножницы — тонкую нить. Что-то странное стучит по неслышащим ушам. Бригелле плохо. Смех опускается на плечи бальной накидкой, ласковые голоса шепчут о Радости. Ужасно высокий Недотёпа склоняется над ней и начинает танец.мы тебя никогда не бросим.
мы тебя никогда не оставим.
Бригелла выпрямляется, переступает по липкому полу. Медленному торжественному танцу сопутствуют лишь стук каблуков и шорох одежды. Может, даже дыхание, потому что Бригелла дышит как прибитая к горячему песку ещё живая рыба. Недотёпа с удивительной грацией ведёт её неторопливыми шагами. Он танцует с Бригеллой в гармонии со жгучим кровотоком в её голове и суетливыми мыслями. Давление ударяет молоточком в виски — раз, — Недотёпа ловко уводит её в сторону, и она едва успевает переставить заплетающиеся ноги и поднять на него встревоженный взгляд. Паника хлёстко бьёт по ушам, по коже начинает ползти холод — два, — и Бригелла слышит звонкий насмешливый хохот. Недотёпа неудобно высокий, и это пугает. Она сама довольно высокая, а тут кто-то выше неё. Что этот Недотёпа ел, чтобы так вымахать? — Ты весёлая. И обиженная, — Недотёпа говорит перед ней, а его голос звучит отовсюду. — И напуганная. — Не всем дано быть… сильными, независимыми и озлобленными на весь мир, — цедит Бригелла, наконец-то становясь ровно. Она кладёт ладонь на плечо остановившегося на секунду Недотёпы и, крепче сжав его ладонь, пытается перехватить инициативу, но дезориентированность и текущая опьянением по крови настойка мешают. Недотёпа сминает её бок, Бригелла глубоко вдыхает сквозь плотно сомкнутые зубы и в ответ впивается в его плечо. Только у неё перчатки, а у Недотёпы — плотный фрак, который её пальцы не возьмут. — А ещё странная. Ведёшь себя вроде как Безымянная, следующая Пути Акивили, а вроде как Недотёпа. Или вообще как Галактический рейнджер со своим желанием отомстить. Ни рыбка ни мясо. Таверна Недотёп — страшное место. Что только не повстречаешь в этих гнёздах Радости. И Бригелла пытается заострить на этом внимание, спрашивая себя, откуда Недотёпе известно столько деталей, что это за зверь такой, почему эманатор Радости такой КОНЧЕНЫЙ, но вместо этого лишь соревнуется с ним за право вести танец, опьянённая злобой, страхом и едкой настойкой, разжигающей в сердце огонь. Он для неё не враг. Сейчас он желанный конкурент, которого надо сбить с ног. Пища для Ахи. Недотёпа смеётся над ней, её мыслями и воробьино-рассерженным видом, грозно нависая сверху и заставляя вжать голову в плечи. По загривку пробегают мурашки, а внутри всё мертвеет и застывает. — Мне просто хочется попутешествовать и поквитаться с теми, кто лишил меня будущего. Что в этом плохого? — хмуро шепчет Бригелла и, поймав момент, резко разворачивается. Недотёпа восторженно ахает, галантно поворачивается следом, уступает лишь на секунду, а затем снова начинает вести. Паникующая Бригелла не понимает, откуда у него такой талант. Или дело всё-таки в росте? Вот бы ей каблуки повыше… — Я не говорил, что это плохо. — Ты сказал, что я ни рыба ни мясо. — Если бы я назвал тебя куском курицы или селёдкой, тебе было бы приятно? — Нет! — изумляется Бригелла. Как такое может быть приятно? Курица тупая, а селёдка вонючая, хоть и вкусная. Особенно с картошкой. — Вот! А ещё жалуешься! Но ты не просто путешествуешь, как Акивили и его глупые Безымянные. Ты хочешьделай, блять, что хочешь!
Бригелла приподнимает ладони. Она оглаживает талию Робин, задевая сложенные крылья, ползёт руками выше, к небольшой груди, продавливает её и с улыбкой замечает, как идеальное лицо Робин на мгновение морщится. Ладони смыкаются на тоненькой идеальной шейке, и Бригелла, сорвав мешающее ожерелье, гладит шрам большими пальцами. — А нужна ли вообще причина? Я просто хочу, — глухо произносит она, не отводя взгляда от идеального лица. — Чтобы вам всем на Пенаконии было плохо. Робин ахает и хватается за её запястья. По сравнению с Бригеллой она хрупкая и нежная. Птичечка, попавшая в тиски грубых пальцев неотёсанной Недотёпы. Бригелла с упоением сминает и гладит нежную, как мягкий поролон, шею. Остервенело бьющееся сердце рвёт аорты и вены, кровь закипает, возбуждение выливается в тело. Бригелла смеётся. Бригелла кричит, бросая Робин на липкий пол. Бригелла облизывается, садясь на идеальные тоненькие бёдрышки и вдавливая всем весом в пол. — Животные… ты и вся твоя Семья, — шепчет Бригелла и сжимает шею крепче. Она глубоко вдыхает, чтобы не истечь кровью, вырывающуюся болезненным покалыванием из тонких вен и разливающуюся краснотой под кожей, и встряхивает Робин. Та бьётся об пол затылком, ойкает, вдруг улыбается и смеётся. Стук такой глухой, что Бригелла готова поспорить: у неё в черепе только мартышка в тарелки бьёт, пока она поёт свои бредни. — Я убью тебя и Сандэя, я вскрою глотки, как свиньям, каждому в Семье и освобожу своего брата. А потом я принесу Джованни вашу кровь и подам к ужину как вино. — Да… да! — Робин заливисто смеётся, и её черты расплываются. Бригелла не понимает, от слёз это или из-за опьянения. Мутным одурманенным взглядом она скользит по идеальному лицу, пытаясь запомнить исчезающие черты. Боль скребётся когтями. — Ты напоишь Джованни? — Ты больше никогда не будешь петь свои идиотские песни о добре и счастье, потому что весь созданный тобой и твоим братом Рай — это дерьмо. Я съем тебя. Если бы мародёры не поймали Бригеллу и её брата, Салема, всё было бы хорошо. Если бы на Пенаконии не процветали аукционы, они были бы счастливы. Если бы Салема выкупили раньше, он бы не лишился глаз. Если бы Бригеллу выкупили раньше… Робин больше нет. Зато теперь Бригелла душит Джованни, сминая крепкую шею и вдавливая кадык в глотку, и когда в глаза врезается вид элегантной маски, то она резко убирает руки и отскакивает в сторону, как от огня. Джованни хрипло смеётся, прижимая ладонь к сдавленной шее. Бригелла, вляпавшись в липкий и мягкий — мягкий?.. — паркет, кривится и вытирает руки об одежду. Дышит часто и мелко. Голова пульсирует, глаза слезятся. Джованни поднимается. Бригелла прижимает ладони к лицу и в спешке ощупывает его, удостоверяясь, что маска на ней, а шляпа ещё на макушке. Она сглатывает вставший в горле ком, поднимает щенячий провинившийся взгляд на Джованни. Тот смотрит на неё сверху вниз и методично поправляет манжеты под широкими рукавами пиджака, скрывающего худые руки. Бригелла глядит на него со всей любовью, как могла бы глядеть на Аху.не причиняй мне боли,
пожалуйста.
— Ты полна противоречий. Славное создание из уродливой плоти и грязной крови, — говорит Джованни, опуская руки. Он, как и всегда, говорит мягко и вкрадчиво, а каждое его прохладно-нежное слово, пропитанное принудительной заботой, вшивается под кожу и вызывает дрожь. — Которого рвут на части эмоции. Плачь, Бригелла. Смейся. Ненавидь всех и жалей себя. Бригелла послушно — послушно! — смеётся сквозь слёзы, обнимая себя, и горбится. Тело колет, живот неприятно режет, внутренности стягивает тонкой верёвкой. — Всё для того, чтобы Ахе было весело смотреть на твои трепыхания. Туда-сюда-туда-сюда, суетишься в эмоциях, связки рвёшь, а всё не успокоишься. Бригелла видит Сандэя. Раскинув руки в стороны, он смотрит куда-то вверх, и его божественный, отпечатавшийся в сознании вид выглядит настолько зловеще, что Бригелла, разрывая грудную клетку, смеётся ещё громче и клокочуще. Вот это его настоящее лицо. Вот это настоящий её смех: громкий, ничем не сдерживаемый и полныйАх! Ах, ах, Аха!
— Я давно такого не видел. — Недотёпа перебирает образы как игральные карты, возвращая Бригеллу на новый круг пыток. Она думает, что больше не выдержит. Всё тело тянется вниз. Но её никто не спрашивает, и она покорно следует в кроличью нору Радости глубже. Искорка игриво покачивает лисьей маской, разглядывая Бригеллу. Оказывается, Бригелла такая высокая, а Искорка така-а-ая маленькая. Она могла бы поднять её, эту маленькую славную весёлую Недотёпушку, на руки. Они бы спели песню для Ахи, кричали бы, что он никогда не бросит и не оставит их, никогда не покинет и не унизит, научит любить Радость во всех её проявлениях и напичкает весельем по самые гланды. Искорка бы заэйсрикллила её, а Бригелла была бы даже не против. Мэйвен обходит по кругу, шагая почти невесомо, гладкой, изящной поступью, и сладкий шлейф духов окутывает её. Она ласково касается подбородка Бригеллы, гладит не то как послушную собаку, не то как ласковую домашнюю кошку. Бригелла тянется за ней, пытаясь ухватиться за нежную белую горжетку, смотрит с любовью и ненавистью, но упускает прекрасную Мэйвен, истинное явление чистейшей красоты, из виду. Ей тут же становится холодно и горько. И когда вместо неё появляется Бутхилл и хватает Бригеллу крупными неудобными ладонями за лицо, легко царапая кожу, она сдаётся и отходит от него. Бригелла в отчаянии хватается за голову, хочет снять маску, но она, приклеенная к лицу, не снимается. Она цепляется за неё обеими ладонями и беспомощно скользит по ней пальцами, пытается снять, словно стала кошкой, воюющей с ветеринарным воротником. Недотёпа грубо отбивает её руки, хватает за подбородок маски и поднимает лицо. Бригелла глубоко вдыхает. Её тело потеет от жара, одежда с холодом липнет к телу. — Столько эмоций в таком глупом аляповатом теле. Как в вас, смертных, вообще столько помещается? Мы бы умерли, если бы жили так, — Недотёпа говорит серьёзно и сухо, в его голосе нет ни намёка на веселье. — Давайте поменяемся телами? — дрожащим голосом предлагает Бригелла. Паркет под ней плывёт. — Посмотрите… каково это. — Ух, хорошее предложение. А что вы сделаете первым делом, оказавшись в нашем теле? Бригелла ощущает, что мысли начинают укладываться. Встревоженные, раскиданные в стороны, они наконец-то спокойно ложатся на пол. Всё ещё вперемешку, но зато теперь не летают по маленькой черепной комнатушке и не внушают панику, что она не контролирует себя. Эмоции не рвут живот. Жар гнездится в груди. — Станем Сандэем и обратимся к Шипе со словами, что она глупая, а Аха самый лучший. — Ах, как весело! Как здорово! Мы согласны… — лукаво шепчет Недотёпа, теперь с нежностью хватая Бригеллу за руки, и плавно ведёт её куда-то. — И однажды напомним об этой шутке! Ты любишь Аху? Ты любишь нас? Бригелла любит Недотёп. Она бездумно любит Таверну, одержима её счастьем, она очень хочет, чтобы всем Недотёпам жилось славно. Но Аху она любит больше всех. Бригелла покорной куклой перехватывает костлявые ладони Недотёпы и склоняет над ними лицо. Трогает губами под маской, гладит, трётся. Недотёпа выдыхает, скрывая смех в голосе: — Ты правда нас любишь… — Я всегда буду любить Недотёп. Я всегда буду любить Аху, — шепчет Бригелла с болью в груди, голос разбивается скрипящей сухостью в горле. — Я благодарна Ахе за тепло, с которым он меня принял. И я благодарна Таверне за семью, которую она мне подарила. Я счастлива. — Ты счастлива. — Я счастлива. — Ты любишь Аху. — Больше Ахи я никого не люблю. — Бригелла ласково сжимает руку Недотёпы, выпрямляется и прижимает к своим рёбрами. Маска изумляется, склоняется ближе, исследуя ладонью кипящую грудь. — Здесь, где тепло и жарко. Для меня нет большего счастья, чем принадлежать Ахе. — Ты любишь глупцов и самоубийц! И сама такая же! Бригелла улыбается, эмоции и мысли клокочут над ней, смеются и плачут. Она опускает голову, пытается сесть на пол, потому что ноги не держат, левое бедро странно гнётся, нога словно утопает в паркете, ставшем болотом, но Недотёпа держит её так крепко, что она зависает в кровавой пустоте. — Кто вы? — спрашивает Бригелла то, что следовало спросить в первую очередь. Маска на лице Недотёпы улыбается шире и веселее. — Радость. Горе. Счастье и тоска. Одержимость и апатия. Всё, что ты чувствуешь, то и есть мы. — У меня галлюцинации? — успокоившись, смиренно спрашивает Бригелла голосом отчаявшегося пациента, боящегося услышать правду. — Нет! — Недотёпа смеётся. — Нет… У тебя слабость и усталость. Навеселилась ты, Бригелла. Покутила. Пора возвращаться обратно. Скоро начнётся война между эонами и будет ещё веселее, чем сейчас. Сохрани свой плывущий рассудок. И Недотёпа, легонько щёлкнув Бригеллу по лбу и не оставив хотя бы секунды на ответ, снова бросает её в жгучий холод и жар. Она болезненно выдыхает, заваливается назад, скользя утомлённым взглядом по прояснившимся светильникам Таверны. Бригелла поскальзывается на чистом полу, и кто-то сзади её подхватывает. Боль врезается в тело штырями, по коже течёт холодный пот, и она раскрывает пересохший рот в немом крике, но тут же закрывает его со щёлканьем зубов, чуть не откусив язык. Когда её ставят на ноги и помогают удержать равновесие, Бригелла поднимает взгляд в надежде увидеть того Недотёпу, но видит лишь гладкую чистую барную стойку и хмурого бармена, не понимающего, что происходит. — Ой-ой… Тебе плохо? — волнуется голос справа. — Присядешь? — спрашивают слева. Бригелла настойчиво мотает головой и смаргивает слёзы. К лицу приклеилась маска, и её, кажется, уже не снять. Бригелле хочется пить. Приподнявшись с чужой помощью, она бросает взгляд в сторону. Благодарит Недотёп. Видит, что Бутхилл как ни в чём не бывало пьёт с Арлекин, и по его хмурому виду понятно, что разговор тяжёлый. Бригелла пытается отдышаться, а грудь всё равно дерут на клочья. Её любовь к Ахе бесконечна. — Я сейчас отойду… Достань мне чего-нибудь сладкого и мягкого, чтобы успокоиться, — просит Бригелла у бармена, и тот, рассудительно кивнув, спрашивает: — Может, просто воды? — Нет. Алкоголь. Она снимет в уборной эту треклятую маску, умоется, приведёт себя в порядок и успокоится. Бригелла прижимает ладонь к груди и не понимает, почему она ещё мягкая и не продавилась под пальцами. Ей нужно на улицу, чтобы наглотаться свежего воздуха, успокоиться и прийти в себя. Ей нужно разложить разбросанные мысли и укомплектовать дерущие сердце чувства. Ей нужно понять, что это произошло только что: нападение прямо в Таверне, просветление или очередной розыгрыш? Всё закончилось. Всё прошло. Это не может быть нападение, Таверна — самое безопасное место во всей вселенной. Выходит, жестокий розыгрыш? И Бригелле он чем-то даже понравился, хоть и было страшно. В этом и есть суть Радости.✧
Бригелла, стоя у деревянной стены Таверны с видом на кладбище, оборачивается через плечо, услышав скрип открывающейся двери. Тёплый свет выбегает наружу, и к ней выходит Бутхилл. Продолжая пить какой-то лёгкий переслащённый ликёр, Бригелла приветствует его кивком. В мыслях — разбитая мозаика невнятных расплавленных образов. Поход в уборную помог лишь частично: маска снялась, чувства из-за холодной воды немного улеглись. На место хаоса пришла головная боль. — Удрал от Арлекин? — с усталой улыбкой спрашивает Бригелла. — То есть ты признаёшь, что специально бросила меня ей на съедение? — в тон ей отвечает Бутхилл. Он подставляет лицо слабому дуновению и подходит ближе. Свежий, в меру тёплый ветер приласкивает седые пряди. От его слов, расслабляющих разум, мысли вязнут комом. Бригелла ухмыляется и глотает ликёр. Нежный и лёгкий, он стекает по горлу и успокаивает судорожно бьющееся от возбуждения сердце. На языке расплывается патока и насыщенный аромат ягод с приятным послевкусием. Бутхилл отходит в сторону скамейки, приставленной около стены, садится и вытягивает длинные ноги. — Прости, ковбой. — Должна будешь, Недотёпка. Что-то случилось или мне опять лучше не лезть? Она садится на край, раздвигает колени и опускает между ними бутылку. Слабо покачивает ею, размышляя. Кровь гонит жар, в висках стучит, а в голове вязнет пустота. Бутхилл вынимает из внутреннего кармана короткой куртки помятую пачку и внимательно оглядывает её со всех сторон. Его лицо озаряется радостью, он достаёт потёртую зажигалку с какой-то гравировкой, которую не видно в темноте, и молча закуривает. Дым у его сигарет тяжёлый и ядрёный. — Ты первый не-Недотёпа, который так дружелюбно себя ведёт, — издалека начинает Бригелла. Приподняв бутылку, она молча предлагает Бутхиллу. — Конечно, наверняка есть другие люди вроде тебя, но я ещё никогда не видела, чтобы к Недотёпам так относились. Почему ты нас не ненавидишь и до сих пор относишься ко мне нормально? — Потому что все люди разные, — отвечает он, выдыхая в сторону сизый дым. Бутхилл принимает бутылку и в ответ протягивает пачку. Бригелла кривится. От сигарет она отказывается — не курит — и трёт нос. Не смертельно. — Я даже иногда задумывался, что не все корпораты могут быть такими милашками, но это уже другой вопрос. Ты пообещала помочь разыскать мне Шнайдера и напоила мяучным виски. Должна ли быть хоть одна причина, чтобы я тебя ненавидел? И прижимается губами к стеклянному горлышку, делая большой глоток. — Ты обязательно найдёшь Шнайдера. Джованни, Недотёпа, который в КММ трётся, просто пушка, — заверяет Бригелла и переводит взгляд на Бутхилла. Она тянет ладонь, прося ликер обратно, и ёжится от нового порыва ветра, кусающего пропотевший мундир. Сердце продолжает рваться сквозь рёбра, и Бригелла чешет грудь, морщась от неприятного ощущения. Так бы и выскребла наружу всё внутри. — А потом поможешь мне ещё с Садом Воспоминаний… — Что ты хочешь там найти? — интересуется Бутхилл, переводя на неё взгляд. — Обычно к Хранителям не лезут просто так. Бригелла отпивает ликёр и замирает на несколько мгновений. Заплывшим расслабленным взглядом она смотрит на кладбище и покачивает бутылкой. — Я хочу помочь Джованни вспомнить фрагменты своего прошлого. Заодно освежить и своё, но это необязательно. Бутхилл глубокомысленно кивает, уставившись куда-то вдаль. Он скрещивает ноги в лодыжках и упирается спиной в стену. — Проблемы с памятью — это у вас семейное? — осторожно шутит он. Бригелла коротко и слишком уж измотанно посмеивается в ответ и приподнимает бутылку, разглядывая, сколько в ней осталось. Не так уж и много. — Если бы. Есть такие страшилки у Недотёп, которые рассказывают о том, что каждый Недотёпа принадлежит Ахе и Радости. У многих на этой почве начинает плыть рассудок. Я просто хочу, чтобы Джованни… а ладно, неважно. Допивать будешь? — спрашивает Бригелла, протянув бутылку и тем самым равнодушно отмахнувшись от мыслей. Усталость почти смертельная, хоть падай сейчас на пыльную землю и засыпай. Бутхилл, бросив на неё нечитаемый взгляд, забирает бутылку и осушает её в пару глотков. Добавляет к этому пару затяжек и с наслаждением выдыхает. — Значит, шутки, что многие Недотёпы с милотой, вовсе не шутки. Опасные вы ребята, — хмыкает Бутхилл. — Какие есть, — отвечает Бригелла. — Так у тебя что-то вроде амнезии? — Я просто мало что помню из прошлого, а прошлое, тем более своё, знать всегда нужно… Слушай, а как ты глотаешь? И как ты вообще чувствуешь что-то, если твоё тело механическое и… по идее… Бригелла хмуро скребёт голову. Голос Бригеллы недоверчивый и подторможенный. Резко перекинуться с неприятной темы на более плодотворную и приятную — её талант. — …нервных окончаний у тебя нет. Бутхилл ставит бутылку на край скамейки и прикладывает сигарету к губам. Он смотрит на Бригеллу недоумевающе и поднимает брови. — В душе не мяучу, — честно признаётся Бутхилл, пожимая плечами. — Оно просто, ну, работает… На кой мур мне знать, что там внутри происходит? Главное, что работает. Я могу провести базовый ремонт-диагностику в случае необходимости, а всё остальное… — Но ведь это интересно. Ты железка, а всё равно умеешь глотать, чувствуешь что-то телом, но не дышишь… И кровь у тебя голубая. Похожа на масло, — Бригелла безжалостно атакует Бутхилла вопросами, широко улыбаясь. — Что, хочешь изучить меня подетальнее? — хмыкает он, тушит сигарету и выбрасывает её вместе с бутылкой в мусорный бак. Бутхилл поворачивает голову к Бригелле и наклоняется навстречу с обольстительной ухмылкой. — Так сказать… узнать получше? — А можно? Я никогда не видела живых роботов. — Я не робот, Недотёпка. Меня же не отнести к неорганике всё-таки. Бригелла поднимает затуманенный взгляд, попадает в ловушку расслабленно-спокойного выражения лица Бутхилла, и губы трогает улыбка, а под перебитым эмоциями сердцем что-то ласково ворочается. Жар наконец-то унимается. Бутхилл красивый. У него ровный цвет лица, причудливые узоры под глазом и пыльные, чуть грязноватые волосы. От Бутхилла пахнет этим вонючим противным табаком, зудящим в носу, и степью. И губы у него тонкие и обветренные. Бригеллу вот-вот одолеет желание развалиться на лавочке, уложить голову на бёдра Бутхилла и уснуть. Она с усмешкой отворачивается, напоминает себе, что она Недотёпа — ковбой флиртует с Недотепой, ну и дела, — и Бутхилл надолго рядом с ней не задержится. Так паршиво, что хоть заваливайся на гондолу к Скорбящим и устраивай истерику. — Ты уже думал, что будешь делать, когда найдёшь Шнайдера? — спрашивает она в надежде снова перескочить хоть на что-нибудь, чтобы скрипящая обида не проглотила её с концами. Прыгает с темы на тему, всё бежит и бежит, а пожар уже лижет пятки и обгладывает стопы. — Убью его, — отвернувшись как ни в чём не бывало, отвечает Бутхилл, подняв взгляд к небу, и упирается ладонями в край скамьи. Бригелла невольно засматривается на его расслабленный вид, сгибает ногу и упирается каблуком в лавочку. Она укладывается щекой на удобное колено, обнимает его и улыбается. — Но предварительно сделаю так, чтобы он скулил псиной у меня ногах и молил о смерти. Иного выхода у него не будет. — Можно я посмотрю на это отмщение? — с понимающей улыбкой просит Бригелла. О, как страстно она бы измучила Робин. Бригелла бы послушала Бутхилла и дальше, настояла бы, чтобы он рассказал ей подробнее, как именно будет издеваться над Шнайдером, чтобы приласкать свою жажду мести, и погрезила бы сама, как будет мучить Робин. — Если хочешь. Это будет омилеть как кроваво, жестоко и неприглядно. Если Робин громче всех поёт о тупых птичках и такой же тупой надежде, она должна быть готова ответить и за мрак, распространяемый Семьёй, потому что иначе всё это выглядит карамельным лицемерием. Вздохнув, Бригелла поднимается со скамьи. Лениво тянется, заведя ладони высоко над головой, и с удовольствием жмурится. Недотёпа раздразнил её, расшевелил, напомнив о Робин, и теперь Бригелле снова придётся пережидать бурю эмоций, пока всё не уляжется. — Надо вытащить Арлекин и вернуться на шаттл… Бывал когда-нибудь на Ярило? Бутхилл не встаёт на ноги следом, лишь сидит и смотрит на Бригеллу. Окинув её цепляющим взглядом с головы до ног, он отвечает: — Туда меня жизнь ещё не заносила. Слушай, может, я лезу не в своё дело… но я дублирую вопрос. Что случилось в бандитском логове? Бригелла не слишком хочет отвечать. Незачем. И рассказывать долго, а ей до ужаса лень. Она сжимает переносицу, трёт её и нехотя, стараясь избегать взгляда Бутхилла, бормочет: — Каждый Недотёпа благословлён Ахой через маску. Каждый Недотёпа может обратиться к Ахе за помощью и каждый получит ответ. — И с каждым новым словом, напоминающим о великодушии эона Радости, голос Бригеллы крепнет, а в груди снова поселяется надежда. — Но всё это зависит от настроения самого Ахи. Аха тогда решил… что такой расклад будет смешным. Он же любит… неожиданные повороты. — Ого, — впечатлённо присвистывает Бутхилл и явно нехотя поднимается на ноги. — У твоего эона исключительное понимание веселья. И что, он прямо всегда приходит на помощь? — Разумеется, — фыркает Бригелла, будто услышала что-то глупое. — Конечно! В этом и заключается особенность Радости. В отличие от остальных эонов, Аха постоянно смотрит за всеми, никогда никого не бросит и не обидит. — Звучишь как какой-нибудь сотрудник отдела продаж, представляющий мне пакет услуг своей компании. — Я правду говорю! Аха прекрасен. Но там, где стелется благосклонность Ахи, обязательно есть место и трагедии. Нет худа без добра. Но Бригелла всегда в своих суждениях честна и прозрачна. Никакой подлости, ни единой мрачной или тёмной мысли. Она не видит своей жизни без Ахи, даже если в своём веселье он непредсказуем и может сделать больно. Ничего, Бригелла потерпит. Женщины с болью на «ты». Она вытирает щёку и, опомнившись, быстро проводит ладонью по лицу. Маска снова оказывается на ней.✧
На шаттле Недотёпы и Галактический рейнджер покидают Фрати. Арлекин, напившаяся сладчайшего сока и оттого жутко сонливая, не говорит и слова против, когда Бутхилл занимает место пилота. Измотанная Бригелла соглашается, и только когда шаттл преодолевает пояс астероидов и теряется в безграничном космосе, утыканном звёздами, жар наконец-то отпускает её. Воспоминания тлеют прохладным осадком, заглушаются мраком пустого космоса, и Бригелла начинает успокаиваться. Это был эманатор Радости, сомнений быть не может. Такое безумие мог сотворить только кто-то исключительно могущественный. — Мне нужно будет срочно к Джованни, когда мы прилетим. Ты знаешь, где он? — шёпотом спрашивает Бригелла, не давая Арлекин уснуть. Они занимают уголок шаттла, прижавшись друг к дружке, и Бригелла позволяет Арлекин растечься по себе. Арлекин до ужаса тощая. Этими костями она проткнёт Бригеллу насквозь и ещё обшивку шаттла испортит. Но для подруги ничего не жаль, и Бригелла помогает ей лечь поудобнее, укладывая голову на грудь. — Да-а… снял целый отель, как всегда в своём репертуаре. А ты уже соскучилась? — зевнув под маской, спрашивает Арлекин. Бригелла утомлённо следит за тем, как Бутхилл управляет шаттлом. — Не только. Кажется, я нашла эманатора Радости. Джованни же ищет их. — О, Аха… И ты туда же, — вздыхает Арлекин. — Я хочу помочь Джованни. — Может, хоть так Джованни простит тебе вексель… — А у тебя они есть? — Один. — По голосу Бригелла слышит, что Арлекин морщится. — Давно ещё получила, не помню даже за что. Вообще вся эта тема — бешеная гонка, кто первый поймает эманатора. Это глупо. Но ладно, неважно, — Арлекин трётся маской о грудь, и Бригелла с нежностью гладит её по макушке. — Как так получилось, что ты с ним пересеклась? — Сама не знаю. Но это точно был он. — Клянёшься Ахой? — шёпотом спрашивает Арлекин. — Клянусь любимым Ахой. Бутхилл не отвлекается от проложенного к Ярило-VI пути. Бригелла сонно гладит Арлекин по плечу; их разговор точно не слышно из-за мерно гудящих моторов и вентиляции. Арлекин неудобная, но ласковая. Как тощая уличная кошка. И пахнет от неё почему-то улицей и сыростью. — А что, если Джованни и есть эманатор? Бригелла небрежно усмехается. Арлекин вздыхает и обнимает её за талию покрепче, ворочается, пытаясь улечься поудобнее. — Ты подумай. Только Ахе известно, по каким критериям он отбирает эманаторов, и я руку на отсечение готова дать, что он делает это по принципу «так будет весело». То есть это необязательно какое-то сильное или даже преданное лично ему существо. Но кто-то связанный с его Путём, потому что… просто нет смысла давать свою силу тому, кто в ней не заинтересован. Это должен быть кто-то, за кем будет смешно, с точки зрения Ахи, наблюдать. — Главное, чтобы было весело, — бормочет под нос задумавшаяся Бригелла. — Сделать эманатором ничем не примечательного, на первый взгляд, человека — разве не весело? Пока все думают, что эманатор Радости — это какая-нибудь Искорка или другой свирепый в Радости Недотёпа, всё куда проще. Хочешь что-то спрятать, сделать шалость, от которой животик со смеху будешь всю Эру надрывать, — спрячь на видном месте. — Джованни не может быть эманатором. Джованни хороший. Добрый. Слова полны абсурда. Ни один Недотёпа не может быть хорошим или добрым. И Арлекин её мысли читает, выразив своё отношение коротким и тихим смешком. — А ты всех эманаторов Радости видела? Вот именно, что ни одного. Так что осторожнее с этим, Бри. Я не хочу подкосить твою очаровательную любовь к Джованни, но ты подумай: бегаешь по просьбе эманатора, чтобы отыскать эманатора, и думаешь, что эманаторов не существует. Бригелла утомлённо прижимает ладонь к виску. Голова взрывается от этих эманаторов. Несмотря на влюблённую тоску по Джованни и остальным «пушистикам» — как называет их всех Бутхилл, прелестная характеристика, — из её окружения, Бригелле начинает казаться, что Джованни взаправду с ней играет. — Я Джованни расскажу, что ты опять за силой к Ахе взывала. — Ябеда, — Бригелла потирается щекой маски о голову Арлекин. — Может, хоть так он научит тебя не рисковать собой. А может, это просто игра воспалившегося воображения.