Интриган и аморал

Ветер колко ударил в Демьяновы щеки острыми снежинками, нес с севера свои холодные потоки, все не желая уступать весне и уходить. И двор за ночь припорошило, так словно по темноте и вовсе мело. Демьян сбежал по ступеням, сильнее вжимая младенца на руках в меха собственной шубы, заспешил, скорее через три двора к Собору, укрывая пищащую девочку от ветра собой. Навстречу ему то и дело сновали люди: дворовые, стрелецких несколько, Михаиловы товарищи по ристалищу, все они, завидев его, кивали, разглядывая куль кружевов в его руках и сложное такое лицо Михаилова фаворита, обеспокоенное, со взглядом острым от налипшего на ресницы снега. Демьян несся привычно, что птица черная, теперячи такой заметный в белой снежной дымке, чернотой полов сутаны, меха воротника и перчаток почти чернильной кожи. Разодетый в свой вечный церковный траур вороной летел по дворам и галереям, не останавливаясь, не думая даже взглянуть на остальных. Такой он был всегда, сам себе на уме. Не сказать, что его за это любили. Особливо побратимы Михаила по воинской науке, то ли от непонимания, то ли от дружеской ревности, но Демьяна не переносили на дух, сильно так, что аж кривились стоило только увидеть. Демьян отвечал им степенным равнодушием и горделивым молчанием, никогда не отвечал на нападки, обычно что-то тихо читал: бытия, иль еще что, они не знали, краем глаза на Михаилову спину поглядывая. Ужасно непонятный, чужой Демьян, не Московский уроженец, больной и слабый, не способный даже копье поднять. Да даже из лука стрелять и того не умел, а с тем всякий мальчик оторвавшийся от материнской груди справлялся. Всякий, но не Демьян, даром, что боярский сын. Под колодками сапог загудели деревянные ступени полукрытых галерей, и ветер внезапно затих, воя где-то за пределами балюстрад, отзываясь лишь своим плачем казненного, тоскливым, горьким и каким-то жутким. Или это и раньше было так, а Демьян только сейчас начал замечать? За галерей той начинался малый двор, с подступью к Покровам, видом на торговую площадь и лобное место, выбравшись наконец в тот двор, Демьян застыл на мгновение. День был сегодня нелюдный, ярмарка намечалась лишь к закату, площадь пустовала почти, а на возвышении лобного, ему на секунду померещился остов с дрожащей на ветру веревкой. Он закрыл глаза и сильнее сжал тельце Марии в пальцах, слушая вой ветра, повторяя себе беззвучную молитву: Нет ничего этого, Демьян, нет. Снег, вновь разыгравшись, забил ему по лицу, тут же оседая в коротких черных волосам. Мария завертелась сильнее, так что Демьян, открыв глаза, склонил к ней лицо. У Марии были его глаза, тоже ярко-зеленые, пытливые такие, хоть еще и младенческие, он не знал понимает ли она кто он такой, но точно знал: так для нее может и лучше! — Наслаждаетесь вьюгой, Ваше Высокопреподобие? От этого голоса за спиной Демьян дернулся, разве разворачиваясь спиной к торгу, лицом к Покровам, с трудом не кривясь, стоило столкнуться с взором Юрия Олеговича. — Доброго дня, Юрий Олегович, — холодно ответил Демьян, сухо кивая. С Юрием бесполезно было разводить игры в кроткое уважение и трогательную доверчивость. Все равно не поверил бы, так что попусту тратить силы? — Желаете застудить Ее Сиятельство? Насмешливый взгляд светло-серых глаз облюбовал Марию, и разве что не залез через покрывальца к самой сути. Демьян едва заметно дрогнул, лишь на секунду не овладев лицом, на что Юрий удовлетворенно хмыкнул. — Не стоит ли отдать девочку на попечение нянькам? Женщины куда уж больше мужчины могут дать царевне. Дать, как же, Демьян сощурился, отравленного молока? Оспиную притирку в носик и ранки? И духу Марии не будет в Теремном, пока там хоть упоминание Государыни Анны живо! — Государь одарил меня милостью быть Ее Сиятельству воспитателем, — ответил он, собираясь удалится, скользнув к церковным сеням. — Государыня Анна желает на царевну посмотреть, как никак она еще не видела внучку! Демьян остановился снова, спиной не видел, но знал — Юрий улыбается погано и затылок его взглядом буравит. Государыня Анна желает посмотреть…да будь Демьянова воля он бы Государыне и думать про Марию запретил! Однако же, не мог… — Разве Государыня не увидит Ее Сиятельство перед пиром? На молельной? — Демьян развернулся в полуоборота, нарочито спокойно прикрывая глаза, впрочем Юрия никак не путая, тот видел все по едва дрогнувшей челюсти. — Через решеточку, Ваше Высокопреподобие! Через решеточку да окошечко крохотное разве разглядишь? Демьян подавил желание сплюнуть, уже как знал, что Юрий сейчас скажет. — Вот то ли дело если б вы, Демьян Игоревич, ее принесли к сестре светелку! Вам же можно, вы же…. — Юрий не в первый раз так плевался ядом, Демьян даже не удивился, знал что сейчас будет, но впервые эта мысль увернулась в желудке беспокойной змеей — Не до конца мужчина! Юрий говорил о его сане и целибате, ни о чем другом, Демьяна он «не до конца мужчиной» звал с пострижения, когда никто не слышит, разумеется, за такое можно было и розг отхлебнуть! Все же царский любимец. И Демьян об этом прекрасно помнил, но все равно, на мгновение, вновь мелькнула под прикрытыми веками конопляная веревка. — Побоялись бы Господа, Юрий Олегович, под Покровами оскорбляете Иерарха! — наставительно и совсем лишка ядовито протянул Демьян, поднимая голову к узорчатым куполам. А после ушел, не дождавшись от Юрия ответа, скользнул в церковные стены, вдыхая родной свечной воск, ладан и мирру. Юрий рассматривал его удаляющуюся спину, как на черный воротник падает снег, и как Игумен Демьян рассматривает, давно заученные должно быть до последнего камешка изразцы, будто видит те впервые. Вот же раздражающий мальчонка! Но ничего, если Анна хочет видеть девчонку, Юрий ей ее достанет!