Интриган и аморал

Юрий Островский бежал так, что по пути дважды чуть не уронил шапку, да и запыхался страшно, аки взмвленная лошадь. Бежать было далеко, аж к теремному дворцу, коридорами Большого, натыкаясь то и дело на настырных ключниц и служанок, что ворчливо шипели, стоило толкнуть их или сбить, самые расторопные даже порывались крикнуть, что мужчинам в эту часть нельзя, но, завидев светло-серые взбешенные глаза, признавали в обидчике Юрия Олеговича и пугливо замолкали. Как же, не пустишь в Теремной царицы старшего брата, выпорят еще. Юрий Олегович запалисто перелетел ажно две ступеньки, по деревянным галереям, где выло страшно, добежал до Царицыных коридоров. Понадеялся, что не слишком еще свечерело и сестра не уединилась для отдыха в светелке. Споро ворвался в малые коридорчики, растолкав очередных, кудяхчущих как куры, сестренных девок. Анна одарила его тяжелым взглядом из-под убора, отвлекаясь от пяльцев, хотела была взругаться, но увидела: с чела у брата разве что не капает. — Где носит твоих дур-сплетниц, когда они так нужны?! — возмущенно выдохнул Юрий, запирая дверь изнутри на засов. — Что ты кричишь, Юрий? — Анна иглу воткнула в полотно, развернулась к брату всем лицом, встречаясь взглядом таких же светлых как у брата глаз с его тяжелым взором. — А то! — Юрий все напрасно пытался перевести дыхание — Михаил вернулся с монахом своим! Анна скривилась, чуть полноватое лицо исказила колкая гримаса отвращения в помеси с презрением. — Какое мне до того дело? Вернулся паршивец со своей цепной собаченкой и? Жаль в дороге не помер! Она отмахнулась, ладонью вспоров полумрак своих теремных покоев. — Какое дело! Какое дело! — взвизгнул Юрий, тоже скривившись — А они не одни приехали! Младенца с собой приволокли, царевну — Марию! Губы у Анны тут же приоткрылись, светлые брови свелись к переносице, где залегла легкая морщинка. — Царевну? Как? — Так царевну! — Юрий взмахнул руками — Я собственными глазами видел, Демьян к себе сверток жал, как руки только все не свел! Хрен отобрать было, нянюшка нашего царевича-поганца новой долей обзавелась! Демьяна нянькой величали лет с восьми, может девяти, он, старше Михаила на пару месяцев всего, вечно рядом с тем висел черной церковной тенью, везде таскался за ним, как пришитый, да вечно, стоило царевичу дурить начать, одаривал его предупреждающим взглядом: Не шали, мол, Бог все видит! О как Островские Демьяна не терпели! Коли не он Михаил убился бы может еще лет в десять, когда еще по детству опасные глупости творил! И тогда наследником стал бы Федор. А нет! Вечно рядом, неусыпной псиной этот заморыш, худой, бледный, кашлявший хоть помирай, то в рукав кафтана вцепится, то по рукам всыплет, то и вовсе…как тогда — в грязь на колени рухнет, цепляясь за подол рубахи, и выть начнет что есть мочи: не ходи, убьют! Как знал сученыш, что и впрямь… Не стеснялся ни слез, ни мольбы, орал бывало, а бывало и умолял, все своему Михаилу в голову что-то вбивал. Жизнь спас не раз, Юрий знает, Юрий эту жизнь тогда сам подвесил. О как он им мешал! Непереносимо! Демьяна в столицу привезли в год, когда царевне Ксенье исполнилось два, такого слабого, что сам с трудом ходил. Государь его нес из возка сам, никому не отдавал этот куль умотаннный в меха как младенец. По первой Юрий даже подумал, что пацану годка четыре, а нет, оказалось семь, просто до того больным был, что от царевича на голову в росте отставал. Позже прознал: Демьян Михаилу пригляделся в болотном крае, больной, убогий, умирающий почти, жалко конечно, а что сделаешь, не всем же по земле ходить! А Михаил уперся, что баран, мол хочу с собой его в Москву, будет мне священником, моим, собственным! Государь Всемилостьевый в те годы Михаилу отказывать не умел, слишком жалел того после кончины матери, а потому махнул рукой. Хочет сын, будет ему Демьян! Все равно родители за того не держались, даром что старший сын, больной же, смертельно! Юрий тогда Анне сказал о этой дурости не думать, подумаешь, детский каприз! Загнется мальчонка, не сегодня, так завтра, чего о том переживать! Демьян не загнулся, не в ту весну, не в тот год, не за десять после. Не загнулся сволочь, наоборот, поднаторел, окреп здоровьем, а уж получив в свое пользование царскую библиотеку и вовсе расцвел, что сирень к лету. Юрий никогда еще так не жалел о своих словах и помыслах, когда понял, что пацаненок в иерархии растет что тесто на опаре: в тринадцать уже Иеродиаконом звался, к семнадцати успел стать Игуменом. Если так продолжать станет самым молодым Патриархом в истории…самым молодым и верным царевичу Михаилу. Стоит ли говорить сколько раз корила Юрия сестра за те слова пустодумные? Сколько раз сам Юрий себя корил? Анна отложила пяльцы на лавку, встала, мягко к брату притекла, что над полом летела. — Брат мой, — Анна отправила его воротник, мягко и сладко слова выговаривая, обманчиво мягко, Юрий знал — И что же Государь? Внучку принял? — Как же, — Юрий тяжело выдохнул и посмотрел в пол — Пир велел начинать, и ярмарку в низинах, и золота со стен скинуть, чтобы все знали: он стал дедом! Лицо у Анны стало плохо-серым, опасным, таким какое Юрию никогда не нравилось. — И где же царевна? — сестра оглянула светлицу — Царевнам положено жить тут, в тереме. Юрий сглотнул, понимая прекрасно о чем сестра спрашивает. — Михаил вымолил, — голос осип — Вымолил колыбель в свои покои и Демьяна в воспитатели! Юрий был мужчиной плотным, сильным, а сестру боялся временами, вот как раз такими, когда знал, что она сейчас сделает. Шапка с него слетела в одно движение, Анна, отряхнув руки, прикрыла глаза пальцами, закидывая голову, так что покрывало от убора спуталось с ее волосами. — Он же с нее глаз не спустит! — прошипела Анна, упираясь указательным перстом в Юрьеву грудь — Как прикажешь соревноваться с наследником у которого уже и дети есть?! Юрий не знал, что ей ответить. Этого и боялся.