Проклятье семьи Блэк

Драко вышел из своей спальни в коридор, омытый утренним светом, который проникал через высокие окна Малфой-мэнора. Ему казалось, что этот свет лишь подчёркивает холодную атмосферу, царящую в доме. Он спустился по мраморной лестнице и вошёл в гостиную, где ждала мать. Нарцисса Малфой сидела в своём любимом кресле, выпрямившись и скрестив руки на коленях. Её лицо, обычно спокойное и сдержанное, было напряжено. Драко заметил, как новые морщинки прорезали её лоб. Она кивнула ему, приглашая сесть напротив. — Драко, — начала она, едва сдерживая волнение в голосе, — Присядь. — Что-то случилось? — спросил он, хотя уже догадывался о теме разговора. — Ты обязан вернуться в Хогвартс, Драко. Все и так пристально следят за нашей семьёй, и мы не можем уйти в тень, — её голос дрожал от напряжения, — Отец в Азкабане, и я вынуждена взять на себя ответственность за дела семьи. Драко отвёл взгляд, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Он знал, что мать права, но от этого не становилось легче. — Я понимаю, мама, но мне кажется, что я больше не могу… — начал было он, но Нарцисса прервала его. — Ты не можешь оставаться, — продолжила она, и её глаза, полные тревоги и решимости, встретились с его. — Тебе необходимо закончить школу, сдать экзамены. Это важно не только для тебя, но и для всего рода. — И что потом? — спросил Драко, пытаясь понять, что от него ожидается. — Что будет после школы? — Ты сможешь взять год, чтобы определиться с будущим. Но пока делай, что должен, — сказала Нарцисса, её голос стал мягче, но не менее настойчивым. Драко почувствовал, как внутри всё кипит. Всю жизнь ему диктовали, кто он, как должен себя вести, чем заниматься и как держаться в обществе. Он вздохнул, осознавая, что снова принимает условия игры, в которую не хотел вовлекаться. — Ладно, — наконец сказал он, поднимаясь с кресла. — Я сделаю, что ты просишь. Нарцисса внимательно посмотрела на него, и в её глазах мелькнула тень облегчения. — Спасибо, Драко, — сказала она тихо. — Это очень важно для нас… — она осеклась. — Для меня. Драко кивнул и направился к выходу. Когда он захлопнул за собой дверь особняка, ему показалось, что воздух снаружи стал немного легче, хотя тревога всё ещё цеплялась за его сердце. Он решительно зашагал прочь от дома, пытаясь унять бурю эмоций. Он остановился у входа в лабиринт, ощупал карманы в поисках пачки сигарет. Сделав два шага внутрь, он вытащил одну и подкурил при помощи палочки, наслаждаясь горьковатым вкусом табака. Здесь, скрытый от глаз, он мог позволить себе несколько минут покоя. Шагая между зелёными изгородями, он наблюдал, как солнечные лучи пробиваются сквозь листву, создавая причудливые узоры на земле. Затягивая дым в лёгкие, он чувствовал, как огонь в его душе постепенно утихает, сменяясь хрупким ощущением умиротворения. Вдох. Выдох. Витиеватые струйки дыма поднимались в воздух, обещая короткое, но столь необходимое спокойствие. Мысли в голове роились, когда он пытался осознать события последних месяцев. Война закончилась, но ощущение свободы всё ещё было недостижимым. Весь мир казался серым и тяжёлым, словно небо, затянутое свинцовыми облаками. Драко избежал заключения в Азкабане не без помощи Золотой Троицы, чьи действия казались ему одновременно спасительными и унизительными. Согласно приговору, он обязывался посещать целителя-мозгоправа раз в неделю и заполнять проклятый дневник. Это было для него пыткой. Особенно болезненным стало осознание того, что мать не сильно удивилась, когда узнала об условиях его освобождения. Она лишь посмотрела каким-то извиняющимся взглядом, в котором смешались горечь, вина и сожаление. Её глаза, обычно такие холодные и непроницаемые, теперь выражали материнскую боль и беспомощность. Она знала, что не может избавить сына от нового испытания, и это терзало её сердце. В последнее время он начал замечать странные мелочи: взгляд Нарциссы, задержавшийся на нём чуть дольше, чем обычно, или тихие разговоры с домовиками, обрывавшиеся при его приближении. Она явно что-то знала — нечто важное, что он упустил. Это не давало ему покоя, добавляя новые вопросы к его и без того мрачным мыслям. Теперь ещё и возвращение в школу. Будто мало ему последствий прошедшей войны… Перспектива ежедневного осуждения ощущалась буквально физически. Он не надеялся на тёплый приём, особенно после всего, что сделал и на чьей стороне был. Казалось, будто весь мир против него, хотя самое ужасное, что могло случиться, уже произошло — война. Он представлял взгляды одноклассников, наполненные презрением и ненавистью, шёпот за спиной, который будет преследовать его повсюду. Воспоминания о тех днях, когда он стоял на стороне Тёмного Лорда, тяготили его. Каждый день он просыпался с чувством вины и стыда, которые никак не могли оставить его в покое. Драко хотел падения Волдеморта не меньше остальных, но не догадывался, насколько тяжело ему будет выбираться из последствий. Прошлое тенью следовало за ним, не давая забыть ни на минуту. Будущее виделось туманным и неопределённым. Всё это казалось невероятно несправедливым — отчаяние пронизывало его. Он хотел бы изменить прошлое, но знал: это невозможно. Все его ошибки и поступки были запечатлены, и теперь он должен был нести крест, пытаясь найти путь к искуплению. Но как? Как найти силы, чтобы пережить всё это? Он не знал. Внутри него бушевала буря эмоций: гнев, страх, печаль и одиночество переплетались, причиняя физическую боль. Ему казалось, что весь мир против него, и никакой выход из этого мрака не виднелся на горизонте. Драко чувствовал, что жизнь ускользает. Даже когда он выходил на свежий воздух, пытаясь найти покой среди зелёных изгородей лабиринта, мысли о прошлом и постоянное давление ожиданий не отпускали его. Заполнение дневника стало рутинным, но болезненным процессом и каждый день напоминало о том, что он должен двигаться дальше, несмотря ни на что. — Да в пизду, — прошептал он, опускаясь на скамейку, утопленную в нише живой изгороди. Сделав последнюю затяжку, Драко медленно выпустил дым. Прикрыв глаза, он почувствовал, как холодный ветер ласкает его щеки, словно поглаживая душу. Облокотившись, он опрокинул голову. Небо было ясным и спокойным, словно безмолвный свидетель его внутренней борьбы. Вдалеке слышался тихий шум живой природы, звуки, проникшие сквозь стены его размышлений. Он взглянул на руки и почувствовал, как тяжесть его решений и ошибок нависает над ним. Это был всего лишь короткий миг отдыха перед новыми испытаниями. В этом спокойном месте, под открытым небом, он ощущал себя уязвимым и одиноким, словно последний воин перед битвой, которая будет длится вечно. *** 28 июля 1998 Дорогой дневник? Дерьмо… Блять, это абсурд. Что за магловская хрень… Эти мозгоправы говорят, что должно стать легче, только вот кому, блять? От ебучих каракулей может кому-то стать легче? Я сижу здесь, уставившись в пустые страницы, и пытаюсь найти хоть какое-то облегчение в этом бреду. Мне бы ахуенно полегчало, если бы любой гандон на войне зарядил мне аваду в башку и для меня закончился этот ад. Конец страданиям, конец этому мучительному существованию. Но сейчас у меня нет такого права: мать слетит с катушек. Я определённо нужен ей больше, чем себе. Так, что-то про ебучий сон указать. Дорогой дневник, я хуй знает, когда последний раз нормально спал. Вот прям спал. Всё остальное походит на потерю сознания, а не на сон. Каждую мордредову ночь кошмары меня мучают, словно дьявол лично пришел за мной, чтобы повеселиться. Зелье сна без сновидений уже не берёт. Вкус горечи застрял на языке, а глаза горят от недосыпа. Блять, мой мозг просто ебануто утрачивает связь с реальностью всё больше и больше. Ёбаный шёпот из мерлиновых углов комнаты не даёт забыть об ошибках. Этот сраный дневник должен стать моим убежищем, но пока что он лишь усиливает тотальную безысходность. Пошло оно всё на хуй. — Драко Малфой.