Прыгай со мной (Leap with me)

      Решение было принято — они изменят прошлое. Гермиона начала с того, что у нее получалось лучше всего: задала им обоим домашнее задание. Они должны были разойтись и подумать о будущем, записав все, что посчитают важным для предстоящего пути. И затем, через неделю, они снова встретятся в Выручай-комнате, чтобы обсудить свои планы.       Тео удивился, думая, что Гермиона захочет приступить к мозговому штурму немедленно. Однако, Гермиона знала, что ей нужно немного пространства и времени. Ей нужно было разобраться в прошлом и подумать. А сделать это, сидя в Выручай-комнате со своим… партнером в преступлении, она не могла. Потому что да, то, что они решили сделать, было действительно незаконно.       Тео не стал поднимать тему своей детской влюбленности в нее, и сама Гермиона не собиралась это делать.       Меньше всего ей хотелось еще сильнее усложнять их ситуацию. Тот факт, что он был влюблен в нее в детстве, совершенно не означал, что он влюблен до сих пор, уже будучи взрослым (и неважно, что они снова дети). Они проработали в Отделе тайн пять лет. Оба были одиноки. Если бы Нотт хотел с ней сблизиться, то мог это сделать. Было много возможностей. Вывод один: его детская влюбленность угасла, как это часто происходит. В конце концов, детская влюбленность Рона едва продлилась три месяца после войны.       Что до Тео, то он был слишком смущен, чтобы поднимать эту тему, поэтому принял ее молчание как ответ на свое косвенное признание. Последнее, чего он хотел — оттолкнуть коллегу, донимая ее своими чувствами к ней. Он знал, что она не думает о нем в этом ключе и никогда не думала.       По мере того, как шла первая школьная неделя, и они оба вживались в роль третьекурсников, они часто встречались взглядами в Большом зале. Тео говорил себе, что смотреть на Гермиону — это то, что он должен делать. Он всегда так делал и остановиться сейчас значило выйти из образа. Неважно, что при этом он ничего не мог с собой поделать, его глаза сами собой находили ее. Но прежде, в их первоначальной временной линии, Гермиона никогда не смотрела в ответ.       Она тоже ничего не могла с собой поделать. Нотт стал для нее новой тайной, которую хотелось разгадать. Воспоминаний, что он показал ей, было достаточно, чтобы поверить в его добрые намерения, но их было недостаточно, чтобы узнать его. И она обнаружила, что хочет узнать о своем новом напарнике все.       — На что ты уставилась, Гермиона? — спросил Рон, уплетая за ужином курицу. Он развернулся к слизеринскому столу, стараясь понять, кто привлек ее внимание. — Малфой опять ведет себя как придурок?       — Нет, это так, ничего, — твердо ответила Гермиона. Она посмотрела вниз на еду. На щеках появился легкий румянец. Ей надо прекращать пялиться на Нотта. Это ничуть не поможет их миссии.       Неделя подошла к концу, и она снова встретились в Выручай-комнате.       — Дай мне их, — попросила Гермиона, протягивая ему свои. — Давай прочитаем заметки друг друга, чтобы у нас обоих была полная картина.       — Хорошо, — согласился Тео, передавая Гермионе блокнот с записанными воспоминаниями. Он не мог отделаться от мысли, что Гермиона делает все возможное, чтобы избежать долгого разговора с ним.       Они читали в тишине, временами прерываемой короткими комментариями («СЕМЬ КРЕСТРАЖЕЙ?!»). Заметки Тео были гораздо скуднее, все-таки его будущее имело меньше отношения к приближающейся войне. Даже после того, как его отец вышел из Азкабана, ему удалось избежать метки, аргументируя это тем, что он должен сначала закончить школу. Тео планировал сбежать после сдачи ЖАБА. Получалось, что пока Гермиона охотилась за крестражами, он страдал в Хогвартсе под властью Кэрроу. И делал, что мог для других детей, таская припасы для сопротивления Невилла и показывая студентам, как симулировать использование Круцио.       Гермиона была удивлена, узнав, что он остался на финальную битву. Он, Забини и Дафна Гринграсс трансфигурировали галстуки в цвета Когтеврана и боролись против армии Волдеморта вместе с лучшими из них. Почему она никогда раньше слышала об этом?       Закончив первой, Гермиона молча наблюдала за темноволосым слизеринцем, разминая пальцы и ожидая, пока дочитает он. Она позволила себе рассмотреть Тео. Человека, которого избегала всю неделю. Он был умным и хитрым. Она знала это. Знала еще до того, как они попали в прошлое. Но теперь была вынуждена признать, что он был еще и смелым. Тео был внимательным. Неожиданно добрым. Решительным. Гермиона вспомнила взрослого Тео, которого знала на работе. Он тоже был красив.       Собственная мысль застала ее врасплох. Не имело никакого значения был он красивым, будучи взрослым или нет. Сейчас они оба были неуклюжими подростками. И будут ими еще какое-то время.       — Готово, — объявил Тео, вырыва Гермиону из мыслей.       Они снова обменялись блокнотами. Наступило молчание. Никто из них не знал что сказать.       — Как ты думаешь, что мы должны сделать? — спросил, наконец, Тео.       — Избавиться от крестражей, конечно, — сказала Гермиона. — Мы только должны убедиться, что он не поймет этого, пока не станет слишком поздно. Если он заметит, что кто-то уничтожает крестражи, он сможет сделать больше, и тогда это точно будет катастрофа.       — А что если нам не придется уничтожать их первыми? — задумчиво произнес Тео. — Что если мы поймаем его дух в ловушку? Тогда будет неважно: бессмертен он или нет. Конечно, уничтожить крестражи все равно будет разумно, но по крайней мере нам в это время не придется беспокоится о Волдеморте.       Это была новая идея, о которой Гермиона даже не подумала вначале. Но за пять лет работы невыразимцем она знала, что такая магия вполне возможна. Это было потрясающе, и ей было почти стыдно, что она не додумалась первой.       — Если мы сможем поймать его, мы могли бы скормить его дементору, — сказала Гермиона, скривив губы при мысли об этом.       Тео усмехнулся.       — Великолепно.       — Но, — сказала она, отбросив веселье в пользу логики, — есть и обратная сторона того, что Волдеморт никогда не вернется. Победа над ним помогла избавиться от большого числа приверженцев чистой крови в Министерстве. Мы должны были заново построить общество после войны. И хотя Министерство далеко от совершенства, оно стало лучше, чем раньше. Без возвращения Волдеморта, Фадж бы дольше оставался у власти. Пожиратели смерти, избежавшие правосудия в первый раз, до сих пор бы ходили на свободе, и законов о криминализации дискриминации по статусу крови так бы и не были приняты. Люциус Малфой может дослужиться до министра магии, если мы не остановим коррупцию в Министерстве.       — Я не подумал об этом, — признал Тео, нахмурив брови. — Значит ты хочешь сказать, что нам нужно или придумать, как перестроить Министерство без возвращения Волдеморта, или мы должны позволить ему вернуться, но при этом победить его до начала войны.       — Именно! — сказала Гермиона, довольная, что Нотт так хорошо уловил ее мысль. Гарри и Рону всегда требовалось гораздо больше объяснений прежде, чем они понимали, о чем речь.       — Битва в Отделе тайн — идеальное время для победы над Волдемортом, — сказал Тео, озвучивая мысли Гермионы. — Все увидят, что Гарри был прав. Это будет спусковым крючком для ареста Пожирателей смерти, Фадж уйдет в отставку, и все это случится до большинства смертей.       — Одна проблема, — сказала Гермиона, — есть несколько смертей до этой битвы в Отделе тайн, которые я хотела бы предотвратить. Седрик не должен был умереть, и я не смогу спокойно жить, если мы не спасаем Сириуса. Есть и другие люди которых Волдеморт убивает на своем пути. Берта Джоркинс, Фрэнк Брайс, Барти Крауч-старший и Бродерик Боуд.       — Я не уверен, что мы сможем спасти всех, — признался Тео.       — Только потому, что мы не знаем их лично, не делает их жизни менее важными.       — Я не это имел в виду, — успокоил он. — Конечно, они важны, и я хочу спасти их. Я только не уверен, что это возможно. Крауч-старший и Боуд — возможно. Но вмешиваться в дела Джоркинс и Брайса очень рискованно. Волдеморт убивает их сам, а смерть Джоркинс вообще сильно влияет на будущее. Именно благодаря ей Волдеморту удался план на Турнире трех волшебников, и ее использовали для создания крестража.       Гермиона заняла, что он прав. Знала. Но не хотела признавать это.       — Должен был способ, — пробормотала она себе под нос.       Тео подумал, не предложить ли ей забыть о возвращении Волдеморта и просто тихо убивать Пожирателей смерти и коррумпированных чиновников Министерства. Но решил не говорить об этом. Было предчувствие, что золотой гриффиндорской девочке не понравится это предложение.       После долгой последующей дискуссии оба путешественника во времени так и не пришли к единому мнению: Гермиона упрямо настаивала, что побочный ущерб недопустим. Тео же едва верил в то, что женщина, которая изначально была решительно настроена позволить всем умереть снова, теперь разочаровывалась по прямо противоположной причине. Но Гермиона Грейнджер ничего не делала наполовину. Если она собиралась спасти всех, значит она собиралась спасти всех.