Оставь меня, если сможешь

Гермиона сидела в большом бархатном кресле директа Академии Целительства и нервно стучала пальцами по подлокотнику. Сегодня она прямо-таки сливалась с интерьером кабинета в своем красном платье в пол с разрезом до середины бедра. Обстановка вокруг очень сильно напоминала Гриффиндор и кабинет профессора Дамблдора. Даже напряжение в воздухе отдавало атмосферой последнего года в Школе Чародейства и Волшебства. От переизбытка нервного напряжение будто даже кудри не хотели держаться в пучке, который Гермиона старательно укладывала всё утро. Ведьма сидела напротив своего директора и внимательно слушала его (которую за время учёбы?) тираду о том, как же повезло их Академии, что такая выдающаяся ведьма поступила и окончила именно их магическое учебное заведение. — Гермиона, — обратился к девушке профессор, — я поздравляю еще раз Вас с окончанием нашей Академии. Вы были лучшей из всех на курсе Целителей разума. Ваши рекомендации уже готовы и будут высланы Вам домой совой. Вы сможете выбрать любое место для развития Вашей карьеры… — Но я чувствую, что есть какое-то «но», профессор, — Гермиона перестала стучать пальцами по подлокотнику и нагнулась ближе к директору. — Нет, что Вы. Я говорю Вам исключительную правду. Вы вправе выбрать сами свой дальнейший путь. Я лишь хотел сообщить Вам, что Академия каждый год получает запросы на выпускников. И я не могу не предложить Вам, как лучшей студентке нашей Академии, то, что по-моему мнению, может Вас заинтересовать, — старик поправил очки, а затем достал из выдвижного ящика какие-то пергаменты и передал Гермионе. Гермиона взглянула на своего директора, затем на бумаги, но почему-то медлила перед тем, как взять их в руки. «Пенитенциарное учреждение исполнения наказаний «Азкабан» рассмотрит резюме лучших студентов Академии Целительства для дальнейшего устройства на работу в качестве Целителя разума для душевнобольных заключенных…» Гермиона не стала дочитывать. Пергаменты затряслись в пальцах. Азкабан. Ведьма на мгновение задумалась о том, что очень давно не вспоминала об этом месте. О заключенных там. О Войне. О том, что она Героиня Войны, а не обычная ведьма, уже окончившая Академию, студентка. — Почему Вы решили, что мне должно быть интересно работать с нарушившими закон ведьмами и магами? С убийцами? С теми, кто причастен ко всему ужасу, который происходил с нашим миром во время Второй Магической Войны? — голос дрожал, а глаза становились влажными. — Дорогая, я не хотел Вас обидеть. Простите мне мою неосмотрительность, я должен был предвидеть то, как Вы отреагируете. Мое предложение обосновано тем, что если Вы начнете с такого места, это будет отличной практикой для Ваших навыков и очень хорошим стартом для Вашей карьеры Целителя. Там действительно находятся опасные волшебники, работа с которыми под силу далеко не всем, — профессор действительно сожалел: его плечи опустились, а глаза перестали искриться, как тогда, когда он только решил предложить своей студентке работу. — Я подумаю, директор, правда подумаю. Я возьму это с собой, — Гермиона подняла пергаменты в руках, — а сейчас мне бы хотелось продолжить празднование окончания моей учебы вместе с моими однокурсниками, если Вы не против. Гермиона встала с кресла. Директор молчал. Он кивнул ей головой и мягко указал рукой на дверь, на что Гермиона кивнула в ответ и попыталась улыбнуться. Вышло, наверное криво, но удивительно, что вообще вышло.  Ведьма вышла из кабинета директора, прислонилась спиной к двери и шумно выдохнула. Предложение о работе было действительно таким, о котором можно только мечтать. Никогда ранее она не слышала, чтобы в Академию присылали письма из Азкабана. По крайней мере, она не знала, чтобы кто-то из студентов последних лет получал такие предложения. Может, они просто отказывались?  Голова запульсировала от потока мыслей, и Гермиона встряхнула ей, чтобы сменить направление этого потока. Об этом всем есть время подумать, а пока что нельзя упускать возможность, возможно, последний раз провести время со всеми своими однокурсниками. Улыбнувшись этим мыслям, Грейнджер сложила пергаменты в свой маленький черный клатч, поправила несуществующую складку на платье и двинулась прямиком к месту проведения выпускного бала студентов Академии Целительства. *** Гермиона закрыла входную дверь своей квартиры и прошла в гостиную, по пути стаскивая босоножки на каблуках с ног. Стон удовольствия пронесся по квартире, когда босые ступни коснулись мягкого ковра после целого дня хождения на высоких каблуках. Ведьма упала на диван, а затем достала из своей сумочки палочку и отправила Патронус Джиневре Уизли, сообщая о том, что ждёт её у себя дома как можно скорее. По ощущениям, не прошло и минуты, как испарилась яркая выдра с поля зрения Гермионы, перед тем, как в её гостиную аппарировала подруга с бутылкой белого сухого в руках, с повязкой на левом колене и пушистом пучком волос на голове. — Если ты планируешь пялиться на меня дальше, я сейчас вернусь домой, вместе с вином, которое я еле смогла отрыть, зная, что у тебя праздник, а пьешь ты только его, — сходу начала возмущаться рыжая, глядя на подругу, развалившуюся в вечернем платье на диване. — Прости, Джин, я… — Гермиона не успела договорить, резко сев на диване. — Я упала с метлы еще неделю назад, и меня отстранили от игр. Мне некогда было сообщить тебе об этом, — перебила её Уизли, ковыляя на кухню за бокалами. Там она магией открыла бутылку вина, после чего разлила его по бокалам, — а у тебя как дела? — Джиневра протянула один бокал Гермионе, которая уже присоединилась к ней на кухне, всё еще облаченная в выпускное платье. Джинни не исчезла никуда, единственная из всех друзей, за все 4 года обучения Гермионы в Академии. Они виделись почти каждую неделю, отправляли друг другу письма в месяцы особой загруженности. Подруги все праздники обменивались подарками, обязательно при личной встрече, и почти никогда не ругались. Но последняя неделя была действительно сложной для обеих: защита диплома у Гермионы в Академии и Чемпионат Магической Британии по Квиддичу у Джинни. Видимо, если одна со своей задачей справилась на «ура», то у второй явно что-то пошло не так. Гермиона положила на стол ярко зеленый конверт, который принесла с собой из гостиной, и оперлась спиной на кухонную столешницу, раскачивая бокал с вином в бокале. — Поздравляю. Сколько длилось это дерьмо? Четыре года? Ты знаешь, что могла и без этого попросить где угодно и какую угодно должность, и тебя бы взяли, — Джинни была очень рада за подругу, но негодование, которым хотелось поделиться, буквально лезло наружу, — извини, я правд рада за тебя. Просто ты единственная, кто не воспользовался после окончания школы этим. — Спасибо, Джинн. Я мечтала об этой Академии лет с тринадцати, ты же знаешь. И я не могла не закончить её, — Гермиона отпила вино и поставила бокал рядом с собой, затем сложила руки на груди, — извини, последняя неделя просто выпотрошила меня. Расскажи мне про травму. Джинни шумно выдохнула, сделала большой глоток вина, почти за раз осушая бокал с вином, и поставила его на столешницу.  — В полуфинале Чемпионата мне в колено прилетел бладжер, и меня почти сбило с метлы. Тренер думает, что это было не без чьей-либо помощи. Меня закрутило, и я проехалась пострадавшим коленом по земле. Меня убрали с поля, полуфинал доиграли кое-как, а в финале моя команда жестко обосралась. Это был первый раз, когда Гарпии проиграли за последние 3 года. Меня отстранили, потому что колдомедик нашей команды сказал, что мой коленный сустав никогда больше не встанет на место, — Джинни все время, пока говорила, смотрела на свои пальцы, впивающиеся в столешницу, и только когда закончила говорить, подняла стеклянные глаза на Гермиону. Джинни никогда не плакала. После Войны Гермиона ни разу не видела её слез. Даже когда та ворвалась к ней посреди ночи пьяная в хлам, рассказывая заплетающимся языком о расставании с Гарри. Она злилась, кричала, размахивала руками, но не проронила ни слезинки. Не плакала и тогда, когда узнала, что он, едва они разошлись, уже был замечен с другой ведьмой в ресторане. Они держались за руки и улыбались друг другу.  — Представляешь, он улыбался мне так последний раз, наверное, в Хогвартсе. Мы стали похожи на брата с сестрой, хотя, даже скорее на соседей. Он едва ли кивнул головой, когда я предложила расстаться. Просто встал и ушел. И теперь он улыбается другой так, будто меня никогда и не было! — она кричала так, что было бы не удивительно, если бы к Гермионе заявились соседи среди ночи с жалобами на крики. А сейчас по её щекам текли слезы. Самые настоящие. И Гермиона понимала почему. Квиддич — это её жизнь. Её стихия. И в один день жизнь закончилась. Всё, что ведьма выстраивала еще со времен учебы в школе, рухнуло в один момент. Гермиона могла только представить, что творилось сейчас в голове у подруги, потому что почти всегда Джинни без умолку могла говорить только о квиддиче (ну и какое-то время о том, что Гарри всегда был её недостоин). — Джинн, — начала Гермиона, отрываясь от столешницы и подходя к подруге. Только первая раскрыла руки для объятий, вторая тут же подалась навстречу, — я не знаю, как тебе тяжело, но могу представить. Я знаю, как то важно для тебя. Я думаю, что это еще не конец. Может, можно обратиться к другим колдомедикам. Я могу пообщаться с профессорами своей Академии, и они смогут помочь. Хочешь? — Гермиона на пару дюймов отстранилась от подруги, чтобы взглянуть на неё. — На самом деле, — всхлипнула Джинни, — мне уже кое-что предложили. Джинни отстранилась от подруги и достала из кармана толстовки сложенный в несколько раз пергамент.  — Буквально в тот же день, что закончился Чемпионат, ко мне подошел представитель Солар Серпенти, это вроде итальянская команда. Это предложение стать тренером этой команды. Они не участвовали в Чемпионате, но мне сказали, что их владелец приходит в восторг каждый раз, когда видит меня в игре, и ему не хотелось бы, чтобы моя карьера закончилась вот так, — Джинни постоянно выпаливала важную информацию на одном дыхании, а потом резко замолкала. Подруги уставились друг на друга, а затем почти одновременно обе широко улыбнулись. И раз уж Джинни позволила себе вывалить столько важной, но сложной информации на Гермиону, вторая может ответить ей тем же. Гермиона резко стерла улыбку с лица, а затем глубоко вдохнула, прежде чем открыть рот и заговорить. Джинни все еще улыбалась, но в её глазах уже начинало читаться непонимание. — Мне предложили работу в Азкабане. Там требуется Целитель Разума для работы с душевнобольными заключенными. Это очень тяжело и страшно, и такое вроде никогда не присылали в Академию, ну, либо я не знала. В общем я не согласилась. И не отказалась. Я думаю, и я не знаю, готова ли я, это был бы такой старт моей карьере, но это же Азкабан. Но работать там могут только действительно сильные и умнейшие целители. В общем… — Гермиона задохнулась, и прежде чем набрала воздух в легкие, чтобы продолжить, Джинни снова подошла и крепко обняла её. — Соглашайся! Гермиона, соглашайся! — почти завизжала Уизлетта, — я тоже соглашусь стать тренером. Нам всего лишь по двадцать два года, а в нас с тобой видят такой потенциал! Я столько потратила сил, пока играла, что точно заслужила все это, так же, как и ты, сутками сидя за учёбой! Соглашайся! Подруги все еще обнимались, когда обе снова заулыбались. Они вместе, все еще. Спустя столько лет дружбы, спустя столько трудностей. И вместе они явно могут справиться с тем, что жизнь им предлагает сегодня. И даже если не получится, они есть друг у друга.