Искры в темноте

Гореть заживо Ванде, определенно, еще не доводилось. Если бы ей пришло в голову оценивать перенесенную ею боль по пятибалльной шкале, инцидент в крематории получил бы уверенную четверку. И сильнее, чем боль, оказался слепой животный страх. Он заставил всех их вопить и кататься по полу вместо того, чтобы включить голову и попытаться затушить пламя. А когда Ванда увидела, как к ним бежит кучка оборванцев, решила, что ее приключениям пришел конец. Зачем еще им сюда спешить, как не для того, чтобы добить и обобрать? Но потом услышала, что они кричат: – Люди, люди горят! Скорее, воды! На них полилась всевозможная жидкость – дурнопахнущая по большей части. Тухлая вода, остатки прокисшего супа, какие-то помои. Идира выругалась, а Кассия возмущенно пискнула, но тут же замолчала, чтобы гадкие брызги не попали в рот. Потом на их спины полетели драные одеяла, и нежданные помощники принялись энергично по ним колотить, сбивая огонь. От этого оказалось гораздо больше пользы – неминуемая смерть отступила до другого раза.   Ванда с облегчением выдохнула, поднялась на ноги, отметила, что ее свита тоже встает, и посмотрела на своих спасителей. Они оказались уродливыми, тощими, немыслимо грязными и отвратительно пахнущими. Совершенно точно страдающими от десятка болезней, возможно заразных. А они уставились на них: толкали друг друга локтями и радостно улыбались щербатыми ртами. Эти люди выглядели действительно счастливыми тем, что спасли чьи-то жизни. Ванда озадаченно приподняла бровь. Возможно, они не убили их по глупости? Но нет, для того чтобы добивать упавших, ум не нужен. Значит, вот так выглядит добро? Как кучка слабоумных нищебродов? Очаровательно. – Абеляр, дай им денег, – приказала Ванда холодно, отряхивая опаленные рукава от налипших остатков какой-то дряни. А потом осмотрела своих спутников внимательнее. Их одежда весьма обгорела, но серьезных ожогов она не заметила. Помощь пришла удивительно своевременно. Еще немного – и огонь принялся бы за них всерьез. Ее щедрость была встречена радостными криками и пожеланиями «здоровьечка». Ванда еще раз пытливо взглянула на оборванцев – вот, сейчас они начнут требовать больше! Для черни деньги в чужих руках выглядят очень привлекательно. Многим кажется, что уместнее они будут смотреться в собственных карманах. Но снова не заметила ни следа корысти. Да что с ними не так? – Вы могли бы попытаться убить нас и забрать все наши деньги и вещи, – подсказала Ванда с удивлением. Оборванцы растерянно переглянулись, один задумчиво почесал затылок, другой с сомнением поглядел на свои руки. – Ну, не-е-е, госпожа, – озадаченно потряс головой третий. – Мы ж не убивцы какие-то! Мы честные люди, живем, как можем, чтим Императора. Жизни лишать – это не к нам. Это, вон, сверху приходют, последнее отобрать норовят да палкой своей электрической тыкнуть. – Приходят сверху? – оживился Абеляр. – Откуда именно? И пока он выяснял, как найти отсюда выход, Ванда изумленно разглядывала жителей дна Футфола и думала о том, что слышала множество красивых проповедей о милосердии и читала массу вылизанных историй о благородстве и доброте. Но, кажется, повстречала их живьем впервые. Ее сердце почему-то учащенно застучало, а в носу засвербело, будто она уже подхватила один из недугов этих несчастных. В груди затрепетал некий неправдоподобно хрупкий огонек, от него разливалось странное нежное тепло, наполняя тело до самых кончиков пальцев. Словно ей только что вручили непрошенный, но давно желанный подарок. Все было так странно и нелогично. Может быть, милосердие – это что-то глубинное и инстинктивное? Может быть, разум здесь только мешает? Иначе зачем они прибежали на их жалобные крики? Они ведь не ждали награды и даже удивились ей. Ей захотелось как-то вознаградить их еще. – Абеляр, дай им медикаменты, – велела она. Те приняли сумку с пластырями и лекарствами с не меньшей радостью, чем деньги, но Ванде почему-то показалось, что и этого мало. А потом она поняла, какие слова зрели у нее под языком. – Ванда фон Валанциус благодарит вас за спасение своей жизни и жизней ее свиты, – произнесла она официальным тоном. – Я велю отправить вам еды, когда выберусь отсюда. – Слава госпоже Ванде! – с воодушевлением закричали они вразнобой. – Не забудем вашу милость, деткам своим расскажем про этакую встречу! У них есть дети? Ужасно безответственно. Ванда качнула головой и повернулась к свите: – Идем! Но перед ее глазами все стояли и никак не уходили эти ущербные лица. Перекошенные, покрытые сыпью и коростами. И чем-то неуловимо… прекрасные? Все же люди – очень странные создания. Сюрпризы подстерегают там, где их совсем не ждешь. Вот и туповатые на вид пираты оказались достаточно изощренными для ловушки, в которую она так самоуверенно попалась... От людей можно ждать всего, что угодно! Нельзя их недооценивать. Она украдкой взглянула на своих спутников. В каждом из них наверняка тоже таятся сюрпризы. Вот только какие? И не от нее ли зависит, как сложатся их взаимоотношения дальше? Сегодня мир ей улыбнулся и приоткрыл сокровище, спрятанное в грязи. Не значит ли это, что ей самой следует отплатить миру той же монетой? Сказать ему «спасибо» не деньгами, не словами, а делом? Вытащить из клеток негодяя запертых там ни в чем не повинных мутантов, спасти людей, обреченных на смерть в карантинной зоне?   Ванда улыбнулась. Как сентиментально. Но почему бы немного не побыть сентиментальной – для разнообразия? Она может себе это позволить. Улыбаться ей пришлось недолго. На их пути встала новая преграда – нужный вентиль, один из ключей к выходу, оказался на другой стороне зловонной сточной канавы. И лезть в нее по доброй воле никто не желал. Ванда обвела свою свиту холодным взглядом. И каждый из ее спутников поспешно отводил глаза, пряча страх и непокорство. Ванда вглядывалась в них, пытаясь понять: они действительно настолько боятся испачкаться? Так сильно, что стоят сейчас на грани бунта? Неужели проделать эти десять шагов до вентиля и десять обратно сложнее, чем вытерпеть боль от ран, которые они получали в бою, или страшнее смерти, в лицо которой они не раз смотрели? У нее самой куда больше омерзения вызывали тряпки еретиков, в которые они вырядились в Электродинамической Обители. Казалось, то липкое прикосновение так и не отмылось с ее кожи до сих пор. Ванда вспомнила, как умоляюще посмотрела тогда на нее Кассия, как гневно стиснул зубы Абеляр, как сверкала глазами Арджента, шепча под нос молитвы. И даже Идира бормотала тихие проклятия неведомо кому, брезгливо вертя в руках заскорузлую от крови робу. И только дознаватель принял ее решение с каменным лицом. Но наверняка зафиксировал его в каком-нибудь отчете, который лежал сейчас на столе Ксавьера Калькасара. О да, происходящее им нисколько не понравилось, и все же они ее послушались. Так что же происходит теперь? – Паскаль, у тебя единственного из всех есть маска с фильтром… – начала было она, но техножрец категорически ее перебил. – Я не стану осквернять священное железо сей субстанцией! – отрезал он. – А что, так было можно? – шепотом спросила Идира Кассию. Та лишь прерывисто вздохнула. Ванда вскинула подбородок. Идире, как ее служанке, отказываться как раз было нельзя. И она могла бы отдать ей сейчас прямой приказ лезть в нечистоты, и Идира не посмела бы его нарушить. Как и Абеляр. Как и Кассия, но не потому, что была ниже по статусу, а потому, что пока еще не научилась твердо говорить: «Нет». И Арджента, святая сестра, сама говорила ей, что поступает под ее командование, а значит, она не отважится выказать неповиновение. Но каждый из них по неведомой Ванде причине будет этим приказом оскорблен. Он глубоко их унизит. Возможно даже сломает – так порой бывает, если делать что-то настолько для себя неприемлемое. Нужно ли ей это? Ванда презрительно усмехнулась, отстегнула плащ и меч, швырнула их в руки Абеляру и шагнула в канаву. Гадкая смрадная жижа поглотила ее до середины бедра и с чавканьем начала засасываться в сапоги. Ванда, не слушая аханья и восклицаний своих спутников, двинулась к вентилю. Все ее внимание сосредоточилось на том, чтобы размеренно дышать сквозь стиснутые зубы и следить, чтобы не поскользнуться или не провалиться в какую-нибудь яму. Зловоние выжимало слезы из ее глаз, но вытирать их было нельзя – брызги этой жижи уже немного испачкали ее перчатки. Ванда страдальчески поморщилась. Запах тут и вправду был совершенно ужасающим, а самое отвратительное, вызывал рвотные позывы, которые чрезвычайно отвлекали. Шаг, еще шаг – и вот она достигла вентиля, вот налегла на него всем весом, жалея в этот момент, что отец отказался от мысли сделать ей бионические руки, куда более сильные, чем настоящие. Вентиль оглушительно заскрипел и все же поддался ее усилиям. Она открутила его до упора и повернула назад, стараясь дышать через раз. Свита ждала ее возвращения в глубоком молчании. Ванда мельком оглядела эти шокированные лица и подумала, что вряд ли кто-то из них понял смысл ее поступка. Впрочем, это и неважно. Она подошла к мосткам и молча и требовательно протянула вверх руку. Абеляр так же молча ее подхватил, помогая взобраться обратно. Ванда поблагодарила его коротким кивком, забрала плащ и меч и зашагала вперед, пытаясь понять, откуда в ее груди эта досада? Она сделала это не ради них – ради себя. Ей не нужны сломанные слуги или слуги, которые ее ненавидят. Обида здесь совершенно иррациональна. – Миледи, приношу свои извинения, – вдруг тихо сказал Абеляр, когда они двигались в поисках выхода дальше. – Извинения приняты, – с усмешкой ответила Ванда, бросив на него короткий взгляд. Она не стала уточнять, за что он извиняется – раскаяния в его глазах ей оказалось более, чем достаточно, чтобы обида сошла на нет. На прерванный досадным происшествием в крематории банкет Ванда вернулась почти в благодушном настроении. Его омрачал лишь зловонный душок, намертво прилипший к ее одежде и волосам. Поэтому после перестрелки – короткой, но весьма кровавой, Ванда решила сохранить жизнь пиратскому сынку, когда тот запросил пощады. Не ради него самого – ради его дочери. Впрочем, наследство, из-за которого ей пришлось гореть в огне и плескаться в нечистотах, Ванда оставила себе. Ей показалось, что это справедливо. Покончив с развлечениями, она решила вернуться на корабль и, наконец, вымыться, но стыковочные шлюзы, как назло, перекрыли из-за ремонта. Вигдис, к счастью для себя извинившись не менее трех раз, отрапортовала, что работа растянется на два часа. Ванда на миг закрыла глаза и холодно порекомендовала ей поторопить рабочих. И, стиснув челюсти, отправилась к Владайму Токаре – поговорить о пленниках и карантине. Не тратить же время на бесполезное ожидание в доке? Но когда она подошла к Наместнику, тот ощутимо вздрогнул и поморщился. Разумеется, простолюдин и бывший бандит понятия не имел о правилах приличия. Но как он посмел забыть хотя бы об элементарной вежливости?! Даже Идире хватало такта делать вид, будто с запахом Ванды все в порядке. Неужели Наместник Футфола держит себя в руках хуже, чем псайкерша из трущоб? Император видит, она была о нем лучшего мнения! И хотя Владайм в остальном был предельно вежлив и пообещал решить обе проблемы, Ванда вышла из дворца, обдумывая, как отомстит за оскорбление. Вспомнила о маленькой сценке, свидетельницей которой стала при первом посещении Наместника, и усмехнулась: – Мы идем в «Стойкость мученика». Ванда рассчитывала найти информацию о незнакомке, а нашла ее саму. Спустя небольшое приключение на складе, доверенный человек Владайма ушел с до крайности уязвленным выражением лица, а Ванда заполучила любопытную союзницу. Абеляр вновь заворчал, предрекая нелицеприятные слухи, сестра Арджента зашептала о запахе ереси, а Кассия с сомнением спросила, насколько законны сделки с ксеноартефактами? – Совершенно незаконны! Но только если ты – не Вольный Торговец, – улыбнулась Ванда. Два часа истекли, и она целеустремленно шагала к их шаттлу, предвкушая, как посвятит свой вечер вдумчивому отмоканию в ароматических водах бассейна. – А известно ли вам, любезная леди, почему Вольным Торговцам дозволены некоторые, хм, вольности? Предполагается, что заработанные деньги пойдут во благо протектората. Скажите, леди Кассия, вам бы хотелось, чтобы Футфол хотя бы немного приблизился к изначальному проекту своего гениального архитектора? Это потребует значительных финансовых вливаний. Леди Кассия выразила свое полное согласие. А сенешаль Версериан вздохнул так глубоко, что сестра Арджента встревожилась состоянием его здоровья. Когда они подошли к шаттлу, Ванда заметила на посадочной площадке до отвращения знакомую фигуру со стальными эполетами. Фигура обернулась и действительно оказалась дознавателем Ордо Ксенос Хейнриксом ван Калоксом. – Лорд-капитан, – учтиво склонил он голову. Ванда впервые в жизни пожалела, что не умеет использовать ненормативную лексику. Но, следуя однажды выбранной тактике, дисциплинированно раздвинула губы в ослепительной улыбке: – Мастер ван Калокс! Я знала, что вы не устоите против моего обаяния! Его брови приподнялись в легкой страдальческой гримасе, но он тут же совладал с собой. Справа от нее раздался сдавленный кашель Абеляра. Чтобы скрыть его, тот сварливо поинтересовался, не забыл ли чего дознаватель в своей каюте. И пока они пикировались, Ванда отодвинула усталость, собрала нервы в кулак и подошла к ван Калоксу поближе. Он наверняка уловил исходящее от нее сногсшибательное амбре, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Глядя ей прямо в глаза, он сообщил своим холодным и отстраненным тоном, что ее планеты находятся под угрозой. Обшарпанный пол дока зашатался под ее ногами от воспоминаний о Райкада Минорис. А потом ее накрыло веселой яростью. Так значит, ей бросили вызов? Отлично! Этот «кто-то» весьма пожалеет! Меж тем ван Калокс отчеканил, что волей Лорда-Инквизитора вновь приписан к ее кораблю. Двоякого толкования приказ Калькасара не предполагал: Ванде опять придется мириться с присутствием дознавателя на борту. Она шагнула к нему вплотную, почти касаясь щеки носом, наверняка обдавая волной преследующего ее смрада, и прошептала: – Я очень рада, что вы вернулись! Она так хотела, чтобы он тоже поморщился или отпрянул. Или хотя бы едва заметно дрогнул лицом. Но ван Калокс всего лишь обронил: – Благодарю. И в его глазах блеснула едва заметная улыбка. Легкая, но, Трон побери, такая искренняя! И… личная. Ванде захотелось взвыть и макнуть его в нечистоты, в которых она выкупалась сама. Ей полагалось обрадоваться – ее стратегия приносила плоды, дознаватель охотно приручался. Но она не имела права себе лгать. Мимолетная улыбка заставила и ее губы дрогнуть мягко и дружелюбно. А это значило, что и он успешно приручал ее. Не дожидаясь, пока свита закончит обмениваться с дознавателем любезностями, Ванда взлетела вверх по трапу шаттла. Этот день гудел и бил набатом в ее голове – непонятный, тревожащий, острый и большой. Такой большой, что не помещался в груди. Такой острый, что ей впервые за долгие годы захотелось расплакаться. Император помилуй, это болела ее душа.