Думаю, как буду спасать тебя

Следующим утром Алек увидел возлюбленного в расслабленной позе, погруженного в приятную дрему. Золотистая кожа Бейна казалась еще темнее на белых простынях. Лицо мага выглядело таким расслабленным и лишенным тревог впервые за долгое время, подумалось нефилиму. Лайтвуд улыбнулся, мягко поцеловал Магнуса в губы и, едва ступая на пол, отправился на патруль. Ему так хотелось подольше остаться здесь, рядом с любимым. Заключить того в объятья мощных рук, до бесконечности поглаживать лицо Магнуса и охранять его безмятежный сон. Алек с разочарованием посмотрел на часы, осознав, что пора идти. Обычно он покидал их квартиру днем: сначала тренировался в Институте с сестрой и братом, а после они отправлялись под покровом ночи патрулировать город. Алек не любил патрули. Почти всегда это было скучно и ограничивалось убийством парочки низших демонов, после которых нефилимы покрывались мерзким ихором и тащились обратно в Институт. Но сегодня сбор Сумеречных Охотников был назначен на раннее утро. Лайтвуд догадывался, что причиной тому был ряд убийств нефилимов. Хоть Алек и сильно сомневался, что убийца будет орудовать днем, он послушно отправился к месту сбора. На улице нефилима встретил теплый ветер и ярко светящее солнце. Алек почувствовал утреннюю свежесть и глубоко вдохнул с наслаждением. Широкими шагами парень направился к Нью-Йорскому Институту. Ему предстояло пройти всего пару кварталов, прежде чем он заметил огромное высокое здание, напоминавшее готический собор. У Института толпились нефилимы, облаченные в броню. Алек разглядел в руках нефилимов различное оружие: ангельские клинки, мечи, рапиры, арбалеты, кистенем и копья. Они о чем-то обеспокоенно переговаривались между собой но Алек не мог расслышать. Что-то внутри неприятно сжалось от вида сборища охотников в полной боевой готовности. Последний раз Лайтвуд видел подобную картину на войне. Алек заметил фигуру сестры и помахал ей рукой. Иззи облачилась в узкие кожанные штаны и черную майку, повторяющие фигуру охотницы. В руке девушки сверкнул хлыст, собранный в узкую ладонь. Заметив брата, Изабель широко улыбнулась и помахала в ответ. Внезапно улыбка исчезла с ее лица пропала, и лицо исказилось от крика. Алек с молниеносной скоростью огляделся по сторонам, но никого не заметил. Лишь несколько притивных, которым не было дела до Лайтвуда и его кричащей сестры. Насторожившись, нефилим вернул свой взгляд к сестре. В руке Иззи сверкнул хлыст, она готовилась бежать ему на встречу. Легкий шорох слева пощекотал ухо Алека, и он обернулся. В руках охотника оказался лук, он выхватил из колчана стрелу, опустил лук и натянул тетиву, готовый в любой момент выстрелить. Руна бесшумности меркла на его руке, и он начинал слышать собственные шаги. Алек прислушивался к окружающим звукам, но не мог услышать ничего, что помогло бы ему выследить ускользающую фигуру. Шею едва заметно кольнуло, и нефилим почувстовал жжение. Сначала боль была едва заметной, но с невероятной скоростью эффект усиливался, и если бы не руна выносливости, Алек бы протяжно закричал. Позади него раздался едва слышный треск, и нефилим круто развернулся на носках. Заметив промелькнувшее очертание, Алек стремглав бросился за ним, несмотря на боль. Жжение распространялось по всему телу, и теперь Алек чувствовал его в груди. Он услышал голос сестры, моливший остановиться, но Лайтвуд не мог. Что-то неумолимо тянуло его за призрачной фигурой, заставляя продолжать погоню. Голос Иззи становился все тише, ветер в ушах свистел, заглушая шумы Нью-Йорка и внутренний голос, предвещающий что-то недоброе.

***

Алек долго гнался за силуэтом, который так и не смог разглядеть, преодолевая любые препятствия на своем пути: перебрыгивал через базарные тележки, лавировал между людьми, сжавшимися в кучки. Сначала парень подумал, что начал преследование инстинктивно, но сейчас осознал, что не мог остановиться. Он бежал словно привязанный канатом, послушно следовавший за незнакомцем. Боль в теле распространялась, и казалось, что Алек вот-вот свалится без сил, но он продолжал бежать. Незнакомец если и был во что-то одет, то неприменно в черное: Алек не мог разглядеть четкой фигуры, лишь черные горизонтальные потоки, с невероятной скоростью продвигающиеся в неизвестном направлении. Кожа Алека покрылась испариной, ему стало вдруг очень жарко. На лбу выступил пот, сделав черные волосы влажными. Нефилим не знал, был ли пот последствием часовой погони или же жгущего ощущения в теле. Алек попытался схватить в руки лук, знакомо стучавший по спине, и выстрелить в преследуемого, но попытка закончилась лишь вспышкой боли, и на этот раз Лайтвуд закричал, но крик его потерялся среди шума Нью-Йорских улиц. Ему вдруг стало жутко. По спине прокатились мурашки, в глазах застыла беспомощность. Руны перестали действовать и все померкли. Такого не было еще ни разу с момента, как Безмолвные братья нанесли ему первую руну. Нефилим чувствовал, как теряет контроль над собственным телом и, кажется, преследует свою погибель. От безвыходности хотелось кричать, развернуться и бежать в другую сторону, остановиться и позвонить Магнусу, чтобы он забрал его. Алек всегда приходил к Магнусу, когда чувствовал отсутствие контроля над своим рассудком и телом. Он знал, что может доверять ему как себе, а может и больше, чем себе. Но сейчас он продолжал бежать, бежать, бежать. Каждое новое движение отзывалось болью, и Алеку казалось, что у него начинается агония. Он перестал чувствовать, как ноги несут его вдаль, как вздымается его грудь от тяжелых, рваных вздохов, как гулко бьется сердце. Нефилим с трудом огляделся по сторонам, пытаясь соориентироваться, но перед глазами все плыло, и он смог увидеть лишь размытые пятна, не складывающиеся в картинку. В глазах начало темнеть, звуки стихали. Он не слышал больше шума города, не слышал топота собственных ног. Его будто погрузили в шар, который не пропускал ни света, ни звуков. Последнее что он почувствовал, как ноги его замедлились и остановились, и кажется он ничего не слышал, потому что здесь действительно было тихо. Если бы он мог видеть, то перед ним бы предстала невысокая девушка, на вид не старше семнадцати лет. По плечам ее струились белокурые локоны, скрепленные на затылке заколкой. На лице застыла довольная ухмылка. Она довольно посмотрела на шатающегося нефилима, хищно улыбнувшись. В этот момент боль окончательно одалела Алека, повалив на твердый, каменный пол.