Думаю, как буду спасать тебя

Сегодняшний вечер был классическим для квартиры Магнуса Бейна, Верховного мага Нью-Йорка: в его кабинете кипела работа, служившая только одной цели: отвлечься от навязчивого чувства тревоги. Маг отмахивался от него кипой бумаг на письменном столе из красного дерева, сбегал на встречи с клиентами и скучные собрания Конклава, тонул во время варки очередного зелья, но гадкое ощущение догоняло его и вонзалось сильнее, чем прежде. Александр Лайтвуд, самый очаровательный и сексуальный охотник в мире для Магнуса Бейна, скрывался под покровом ночи, преследуя очередную кучку демонов. А Магнус молился, чтобы эта кучка была безобидной и не оставила неисцелимых ран на его любимом. Нападения демонов участились, и теперь охотник отсутствовал каждый вечер, возвращаясь с новыми узорами шрамов на измущенном теле. С каждым возвращением Алека тревога Магнуса росла, заставляя того мучаться от бессонницы рядом с истощенным Алеком. Магнусу вспомнился 1903 год, когда нападения демонов, казалось, и вовсе прекратились. Тогдашние сумеречные охотники даже растеряли хватку и едва сумели защититься, когда нападения возобновились. Только это было затишье перед бурей, унесшей десятки жизней. При воспоминании страшных событий у Магнуса все похолодело, и он мотнул головой в разные стороны, словно этот жест помог бы предотвратить страшные события. Дверь в коридоре негромко хлопнула, застав Магнуса в расплох. Он не услышал, как та открылась, впуская Алека в родные стены бруклинской квартиры. Лайтвуд переехал к Магнусу чуть больше года назад, сообщив Маризе, что он съезжает. Конечно, та скептически отнеслась к решению сына, но больше ничего не сказала. Зато Магнус не переставал наслаждаться присутствием Алека в их квартире. Магнус всегда был достаточно скрытным, но не в привычном понимании. Маг закатывал бесконечное количество шумных вечеринок, впуская столько представителей нежити, сколько поместиться в стенах огромной квартиры. Носил очень откровенные наряды, и очередной раз казалось, что без одежды маг выглядел бы более одетым. Развлекая гостей или желая произвести впечатление, он без стеснения делился воспоминаниями о прошлом с каждым встречным. Но ни в один из этих моментов он не был по-настоящему открытым. Именно это осознание застало Магнуса в расплох, когда Алек появился в его жизни. Никому из гостей он не позволял оставаться на ночь и тем более ночевать в его спальне. Одежда была просто истероидным жестом, а истории были настолько поверхностными, что за ними было тяжело разглядеть Магнуса. Он говорил все и одновременно ничего. — Магнус, ты был просто ребенком, который хотел быть любимым, — однажды мягко, поглаживая мага по спине, произнес Алек, после рассказа Бейна о его детстве. Он долго рассказывал, как понял, что был не обычным ребенком. И если осознание Магнуса можно было назвать обычным, то реакция матери и отчима была мягко говоря ужасной. Даже спустя столько лет Магнус стыдился этого эпизода своей жизни так сильно, что с трудом говорил о нем. — Ты ни в чем не виноват, дорогой. Ты был беззащитным ребенком, ты не сделал ничего такого, чтобы тебя назвали монстром. Это они должны были заботиться о тебе, а не наоборот. В тот день Магнус долго плакал в крепких объятьях Алека, ощущая себя так безопасно, что не думал ни о том, как он выглядит, ни о том, как звучит. Он не мог бы сказать, из-за чего именно слезы катились по его щекам, это было похоже на шквал долго сдерживаемых эмоций, резко нашедших выход. Алек словно видел сквозь пыль, которую Магнус всем пускал в глаза. Верховный маг хотел выглядеть неуязвимым, в меру беспечным, веселым, экстравагантным, роскошным, изящным… и много других прилагательных, обозначающих все прекрасное и роскошное. Но Александр словно видел какой на самом деле Магнус: ранимый, эмпатичный, готовый прийти на помощь любому, он лучший. Оказалось, Магнус убегал даже от себя, боясь остаться наедине со своими мыслями, чувствами и прошлым. А какие-то части его прошлого были как открытые раны, которые никогда не станут болеть меньше. Он не хотел даже вспоминать об этом, не хотел снова слышать крики матери, голос отчима и смотреть на собственные руки, залитые кровью. Он знал, что боль никогда не утихнет. Это теперь навсегда часть него. И Алека ничуть не испугало его отталкивающее прошлое. Вернувшись из своих мыслей в реальность, Магнус бросился в прихожусь, встретившись с взглядом голубых глаз. Алек широкой ладонью опирался на стену позади него, пытаясь скрыть тяжелое дыхание. От него пахло весенними Нью-Йоркскими улицами: дождем, цветением сирени и ихором. Магнус прислонил прохладную ладонь к лицу охотника. — Сладкий, поч… — Магнус хотел узнать, где был Алек и что с ним случилось, в силах почти безошибочно предугадать ответ. — Прости, — извиняющимся тоном ответил тот, и с губ его сорвался тяжелый стон. Он уронил колчан стрел на пол, и голубые искры подхватили тяжелое изделие, аккуратно разместив в привычном месте — углу коридора. Магнус почувствовал гулкий стук сердца, сообщающий о тревоге. Конечно, Магнус всегда волновался за Алека. Бейн знал, что его возлюбленный охотник, который до конца жизни будет рисковать собой ради спасения других. Он также знал, что Алек был не просто первоклассным бойцом, он был лучшим. Лайтвуд всегда оставался относительно невредимым, это Магнус тоже знал. Но каждый раз, целуя бойфренда перед охотой, в голове подкрадывалась леденящая душу мысль: — «А если в это раз Алек не вернется?» Но в этот раз Алек вернулся, и поэтому Магнус помог охотнику скинуть одежду и усадил того на диван в гостиной. Охотник бессильно расплылся на мягких тканях, прикрыв глаза. Маг уселся рядом, по щелчку его пальцев рядом с ними парили две кружки горячего чая. Голубые искры растворились в чае Алека, и Магнус улыбнулся краешком рта. Он часто, почти всегда, отдавал Алеку немного своих сил, чтобы тот мог лучше восстановиться после тяжелой охоты. В этот раз Лайтвуд, казалось, был измотан до крайнего истощения. — Ты голоден, Александр? — спросил Магнус, прекрасно зная ответ. — Немного, — отхлебнув горячего чая, смущенно произнес тот. Магнус улыбнулся одной из тех улыбок, что заставляла Алека улыбаться в ответ еще шире. — Я так рад видеть тебя, Магнус, — смотря прямо в кошачьи глаза Бейна, признался Алек. Он притянул мага к себе, заключая в круг объятий. Магнус тут же расслабился, в нос ударил родной запах Алека, и маг почувствовал, как напряженные весь день плечи опустились. — Дорогой, нельзя же так изводить себя. Алек всем телом чувствовал напряжение Магнуса. Чувствовал, как тот расслабился в его руках, чувствуя себя дома. Лайтвуд знал: Верховный маг сильно переживал, когда охотник отправлялся на патруль. И каждый раз голубоглазый заверял его, почти клялся, что он вернется домой живым и невредимым. Это были самые обычные патрули, на которые Алек начал ходить с подросткового возраста. Никаких опасностей в них не было, впрочем как и чего-то интересного. Но Магнус все равно каждый раз переживал, будто Алек отправлялся на войну. Но война, к счастью, закончилась. И Сумеречным охотникам оставалось надеяться, что новая случится не на их веку. Новой войны не предвещалось, но новости, озвученные на собрании охотников, хорошими не назовешь. — Магнус, ты что-нибудь слышал о пропаже нефилимов? — допивая остатки чая, поинтересовался Алек, наблюдая, как бледнеет лицо Бейна.