~
Когда Лань Ванцзи входит в общий кабинет художественного факультета, он не ожидает увидеть там Вэй Усяня, стоящего перед столом учителя, выставив рисунок Лань Ванцзи коробки салфеток. — Лань Ванцзи, — улыбается их учитель и жестом предлагает ему присоединиться к ним. — Ты как раз вовремя. Вэй Усянь только что рассказывал мне о том, как он помог тебе с твоим эскизом. Вэй Усянь смотрит на него сквозь ресницы, странно застенчиво. — Ты был прав, Ванцзи-сюн. Я не должен был этого делать. Я сказал Ли-Лаоши, что это моя вина, и попросил ее дать тебе возможность переделать все на твоих условиях. Взгляд Ли-Лаоши скользнул от Вэй Усяня к Лань Ванцзи. — Обычно академическое мошенничество строго наказывается. Но, — добавляет она, когда оба мальчика бледнеют перед ней, — я с удовольствием дам вам задание на исправление и отпущу вас обоих с предупреждением, если вы не считаете, что у Вэй Усяня был злой умысел. Лань Ванцзи не думает, что у Вэй Усяня было злое намеренье, но он не выражает этого вслух. — Он не хотел ничего плохого. Вэй Усянь загорается от этих слов и собирается сделать шаг ближе к Лань Ванцзи, но спохватывается, прежде чем подойти слишком близко. — Очень хорошо. — Ли-Лаоши тянется к коробке салфеток на своем столе и протягивает ее Лань Ванцзи. — У вас есть время до пяти часов, прежде чем я уйду. Комната искусств открыта, так что смело пользуйтесь ею. — Спасибо, Ли-Лаоши, — Лань Ванцзи благодарно склоняет голову и уходит, не сказав ни слова, Вэй Усяню, который, что неудивительно, воспринимает это как сигнал следовать за ним. — Ты это имел в виду? — спрашивает Вэй Усянь, наклоняясь вперед, словно желая оценить реакцию Лань Ванцзи. — То, что ты там сказал. — Ложь в моем доме запрещена, — коротко отвечает Лань Ванцзи. Он ускоряет шаг, но Вэй Усянь легко не отстает от него, на ходу поправляя рюкзак на плече. — Значит ли это, что ты меня прощаешь? Лань Ванцзи не решается ответить. Прощение дается ему нелегко; он знает, что склонен быть негибким, когда дело касается соблюдения правил и положений. Но Вэй Усянь действительно не имел в виду никакого вреда своими действиями. Он хотел облегчить беспокойство Лань Ванцзи единственным доступным ему в то время способом. — Тогда позволь мне загладить свою вину. — Ты уже это сделал, — говорит Лань Ванцзи, и, несмотря на жар, поднимающийся до кончиков его ушей, он не может заставить себя пожалеть о своих словах, когда Вэй Усянь расплывается в широкой, облегченной улыбке. Всегда ли он был таким красивым, или это просто его глаза сияют, как звездный свет, когда они ловят лучи заходящего солнца, проникающие через окна художественной комнаты? Лань Ванцзи сопротивляется желанию физически покачать головой. Неважно, насколько он красив. Он мешает, и именно из-за него Лань Ванцзи сегодня вечером опоздает домой, испортит свой вечерний распорядок и, что еще хуже, ему придется отвечать на вопросы брата. — Все еще. — Вэй Усянь висит через плечо Лань Ванцзи, пока тот берет с полки у окна свежую бумагу и садится за свой обычный стол. — Я же сказал, что научу тебя правильно растушевывать, да? Позволь мне помочь тебе, чтобы ты быстрее выбрался отсюда. Он садится не напротив Лань Ванцзи, а рядом с ним, и достает из стопки лист бумаги. — Вот, давай сделаем это вместе. Конечно, у Вэй Усяня есть дела поважнее, чем оставаться с ним после школы, но когда Лань Ванцзи говорит это, Вэй Усянь просто смеется. — Ах, но это моя вина, что ты здесь! Было бы неправильно оставить тебя здесь одного. Конечно. У Вэй Усяня есть другие друзья, лучшие друзья, которые не смотрят на него взглядами, когда он начинает разговор, и не злятся, когда он пытается им помочь. Он здесь, потому что сожалеет о содеянном и хочет загладить свою вину. Не больше, не меньше. При молчании Лань Ванцзи солнечная улыбка Вэй Усяня гаснет. — Но если ты не хочешь, чтобы я торчал поблизости, я могу скрыться! Я очень хорошо умею теряться! Мы не друзья. — Незачем. — Действительно? Отлично! Ты хочешь одолжить его снова? Лань Ванцзи принимает синий карандаш, который предлагает Вэй Усянь, и снова начинает рисовать, следуя тому же процессу, что и раньше, а рядом с ним то же самое делает Вэй Усянь. — Знаешь, я действительно начал думать, что я тебе не нравлюсь, — говорит он, быстро, но точно набрасывая коробку с салфетками перед ними. — Но ты просто не любишь людей. — Ты человек, — отмечает Лань Ванцзи, к большому удовольствию Вэй Усяня. — Да, но я не такой как ‘люди’. Он делает неопределенный, размашистый жест, который Лань Ванцзи принимает за более широкие слои населения, и Лань Ванцзи вынужден согласиться. Он выделяется среди студентов: его форменным воротничком и завязанным у горла галстуком, рукава закатаны, чтобы освободить место для нескольких браслетов, которые позвякивают, когда он размахивает руками. Когда Хуайсан спросил, где он их всех раздобыл, Вэй Усянь ответил, что подружился с воронами по соседству, и они каждое утро приносили ему новую в обмен на птичье семя высшего сорта. Лань Ванцзи понятия не имеет, верно ли это утверждение, но, честно говоря, он бы не удивился. — Ванцзи-сюн? — Вэй Усянь пристально наблюдает за ним, ожидая какой-то реакции, но Лань Ванцзи, к его огорчению, не слушает. По крайней мере, он закончил свой контур куба, такой же четкий и чистый, как у Вэй Усяня. — Лань Чжань, — говорит он, и Вэй Усянь на долю секунды хмурит брови, прежде чем расплыться в широкой улыбке. — Лань Чжань! Хочешь затенять вместе? На этот раз я буду придерживаться своего рисунка, обещаю! — он поднимает три пальца, чтобы подчеркнуть свои слова. — Мн. — Хорошо, сначала тебе нужно найти источник света. Лань Ванцзи наблюдает, как пальцы Вэй Усяня скользят по странице, ловко иллюстрируя переход от темного к светлому, и болтает о том, какое давление следует использовать, а где осветлить, размазывая кончиками пальцев на ходу. — О, но для этого тебе, наверное, понадобится ластик, — он вытаскивает из глубины пенала прямоугольный серый комок и передает его. — Не похоже, что ты любитель пачкать руки. Это не должно быть оскорблением, но все равно немного задевает. Вэй Усянь, возможно, и не соблюдает дресс-код, но форма Лань Ванцзи остается незапятнанной, его рубашка застегнута на все пуговицы и без единой морщинки, а на запястьях под рукавами темно-синего блейзера видны только чистые белые манжеты. Все в нем безупречно — от отглаженных брюк до идеальной осанки и аккуратной челки, падающей на лоб. Дядя предпочитает, чтобы его волосы были короткими и аккуратно подстриженными, поэтому он не жалуется, но когда он смотрит, как конский хвост Вэй Усяня развевается у него за спиной, он не может не задаться вопросом, каково это — отрастить их. — Тебе следует добавить сюда немного чёткости, — его плечо касается плеча Лань Ванцзи, когда он наклоняется вперед, указывая на угол куба. — Это сделает его по-настоящему ярким. Он слишком близко. Никто никогда не подходил к нему так близко, даже его брат. Он никого не обнимал со времен своей матери, пять лет назад, а может, и целую жизнь назад. Каждая клеточка кричит о том, что нужно ретироваться и отшатнуться. И все еще. Вэй Усянь наклоняется еще ближе, оценивая его успехи, его щека находится на уровне плеча Лань Ванцзи, а Лань Ванцзи… ничего не делает. Он не двигается, не говорит, даже не дышит из страха потерять тепло парня, так резко вторгшееся в его пространство. — Ух ты, как быстро учишься! — Вэй Усянь одобрительно кивает. — Я имею в виду, что ты хорош во всем, так что это как бы само собой разумеющееся, но все же. Он отстраняется, и Лань Ванцзи выдыхает. Момент прошел, и его пространство снова стало его собственным. — Спасибо, — говорит он, и Вэй Усянь корчит рожу. — Ах, в этом нет необходимости, — он лениво почесывает затылок. — Это я втянул тебя в этот беспорядок, будет справедливо, если я тебе помогу. — Искусство дается тебе легко, — надувает губы Лань Ванцзи и добавляет с заминкой, — а мне — не очень. — Ах, это всего лишь практика, Лань Чжань! Так же, как и все остальное. Давай, пойдем сдадим твой шедевр.~
Вэй Усянь провожает его домой, всю дорогу болтая. Лань Ванцзи, вопреки здравому смыслу, не останавливает его. Город у них небольшой; это агрессивный пригород, от подстриженных лужаек и топиариев до двойных подъездных дорожек и обычных, но больших по размеру домов, которые стоят вдоль каждой тихой жилой улицы. Лань Ванцзи живет в кругу, тупиковом скоплении семей среднего и высшего класса, которые устраивают барбекю каждые выходные летом и приносят запеканки своим соседям, когда те переезжают, празднуют день рождения, женятся, теряют близкого человека. Лань Ванцзи это ненавидит. Ему неловко приводить Вэй Усяня сюда, в это место, которое отражает его воспитание, но не отражает его самого. Вэй Усянь — полная противоположность этому культурному месту, выделяющаяся среди гномов на лужайках, заборов с пикетами и идеально вымощенных тротуаров. Ему здесь не место, и в этот мимолетный миг Лань Ванцзи захотелось, чтобы и ему тоже. — Ваш район даже лучше моего, — комментирует Вэй Усянь, не обращая внимания на внутреннее смятение Лань Ванцзи. — Я имею в виду, что Цзян довольно обеспечены, но тетя Юй — одна из тех людей, которые любят притворяться, что она более богата, чем она есть на самом деле, понимаешь? Лань Ванцзи останавливается перед третьим домом в квартале, и в переднем окне занавески колышутся. Любопытства брата не избежать, но это не значит, что он не будет пытаться. — Это мой дом. — Ой! Хорошо. — Вэй Усянь ухмыльнулся и слегка помахал ему рукой. — Увидимся завтра на уроке? — Мн. Лань Ванцзи идет по тропинке к своей входной двери, его охватывает трепет, когда он входит в холл и меняет туфли на тапочки, прежде чем направиться прямо к лестнице. Все, что ему нужно сделать, это добраться до своей комнаты… — Ванцзи. Лань Ванцзи замирает, стоя одной ногой на первой ступеньке, и на его лице появляется холодное безразличие, прежде чем медленно развернуться. — Брат. Лань Сичэнь почти на голову выше его и немного шире в плечах, но в остальном их можно было бы (и было) легко принять за близнецов. Его глаза, однако, более глубокие и теплые цвета чая с молоком по сравнению с золотыми витражами Лань Ванцзи, и там, где Лань Ванцзи постоянно и намеренно излучает холодную, неприступную манеру поведения, Лань Сичэнь остается мягче, улыбаясь даже перед лицом неудобства. Или, в данном случае, очевидный дискомфорт Лань Ванцзи. — Это не похоже на тебя — опаздывать. И притом с другом. — Мы не друзья, — автоматически говорит Лань Ванцзи, но даже при этом он понимает, что это уже неправда. Они обменялись именами при рождении. Они проводили время вместе, и не потому, что его к этому принудили. Вэй Усянь знает, где он живет. — Значит, одноклассник. — улыбка Лань Сичэня никогда не дрогнула. — Как его зовут? — Вэй Усянь. — он не упоминает имя при рождении Вэй Усяня; это слишком личное, что-то предназначенное только для него. — У меня есть домашнее задание. — Конечно. Освободившись от необходимости разговаривать, Лань Ванцзи уходит в свою спальню, тихо закрыв за собой дверь. Он кладет школьную сумку на стул и оглядывается вокруг, рассматривая содержимое своей комнаты, как будто впервые. Здесь все принадлежит ему; его кровать с бледно-голубым одеялом, его письменный стол, незагроможденный и не украшенный, его стол для игры на гуцинь, инструмент, хорошо отполированный и готовый к использованию, в углу его комнаты. Единственное, что имеет смутно личное в его комнате, — это книжная полка, романы, расставленные в алфавитном порядке по авторам, нижние полки с тяжелыми учебниками и аккуратными стопками нот. Вэй Усянь, наверное, сортирует свои книги по цветам, думает Лань Ванцзи и встряхивается. Почему он должен думать о нем сейчас? Его жизнь четко разделена на части, и Вэй Усянь принадлежит — школьной части, а не дому. Дом — для его брата, дяди и вечно далекого отца, горе которого тянет его вниз, как петля. Здесь нет места Вэй Усяню. Лань Ванцзи высыпает содержимое сумки, аккуратно складывая карандаши рядом с блокнотом. Он уже на час отстает от графика, и его дядя скоро будет дома. Ему пора приступить к работе.~
— Эй, Лань Чжань! — Вэй Усянь садится на табуретку рядом с ним за столом, улыбается и игриво толкает Лань Ванцзи по локтю. Его волосы сегодня заплетены в две длинные косы, ниспадающие по спине и перевязаны одинаковыми красными лентами, и Лань Ванцзи испытывает внезапное, необъяснимое желание потянуть за одну. — Привет, Вэй Ин. Вэй Усянь практически вибрирует на своем месте от волнения. — Лань Чжань! Ты использовал мое имя! — Ты просил меня об этом, — бесстрастно сообщает ему Лань Ванцзи, чем заслужил смех. — Да, но никто никогда этого не делает! Хуайсан называет меня Вэй-сюн, но это как-то иронично, понимаешь? А Цзян Чэн называет меня Вэй Усянь, но только тогда, когда злится на меня. Думаю, это его режим по умолчанию. — Урок начинается. Вэй Усянь выпрямляется и изображает, как застегивает губы. Лань Ванцзи игнорирует его. Он делает записи на протяжении всего урока, всегда дотошно, а затем дает ему новое задание для отработки одноточечной перспективы. Ли-лаоши говорит, что они должны нарисовать место, которое им знакомо, и Лань Ванцзи знает, что его задание будет скучным, потому что единственные места, которые ему знакомы, — это школа, дом и библиотека. — Хочешь пойти куда-нибудь вместе? — спрашивает Вэй Усянь, и Лань Ванцзи моргает, снова фокусируясь. — Зачем? — Для задания! Я могу помочь тебе с рисунком, а ты поможешь мне сосредоточиться и не отрываться от задания! — Никто не сможет тебе в этом помочь, — невозмутимо сообщает ему Лань Ванцзи, и Вэй Усянь смеется. — Никто кроме тебя! Так что ты думаешь? Мы могли бы пойти в центр города, где здания выше, или в парк рядом с твоим домом, ох! А как насчет причала на озере? Мы могли бы и порисовать, и поплавать! — Я не плаваю. — он не раздевается перед другими, не говоря уже о том, чтобы оставаться без рубашки в течение длительного периода времени для развлечения. — Вэй-сюн! — за их столом появляется Хуайсан с телефоном в руке. — Ты придешь или что? — Ты меня знаешь, — весело отвечает Вэй Усянь. — Последним пришёл, последним ушёл! Время — это социальная конструкция, верно, Лань Чжань? — Мн. Хуайсан закатывает глаза. — Как скажешь. Я собираюсь встретиться с Цзян Чэном. Как только он уходит, Вэй Усянь снова поворачивается к Лань Ванцзи. — Почему бы тебе не пойти поесть с нами? Мы небольшая группа, и МяньМянь тебе понравится. У вас одинаковое чувство юмора. Никто раньше не обвинял Лань Ванцзи в чувстве юмора. — Нет. Спасибо. — Ах, давай, Лань Чжань! — Вэй Усянь тянет за край рукава его пиджака, а Лань Ванцзи отмахивается от него и тянется за сумкой, чтобы уйти. — Что ты собираешься делать вместо этого, есть один? — Да. Вэй Усянь немного поник, но кивает. — Хорошо, а что насчет после школы? Лань Ванцзи делает паузу и прищуривается. — А что после школы? — Мы делаем это задание вместе, верно? Я могу зайти к тебе после ужина… — У меня комендантский час в девять вечера. — До того! В груди Лань Ванцзи разрастается тревога, тысяча крошечных насекомых копошатся в его венах и прокладывают себе путь в сердце. Он не может пригласить Вэй Усяня. Не с дядей, который всегда был предан дисциплине, правилам и всему тому, чем Вэй Усянь не является. Не с братом, который будет заискивающе улыбаться и задавать вопросы, заставляющие Лань Ванцзи съеживаться. И уж точно не с отцом, которого не видно и не слышно, если не считать все более редких визитов Лань Сичэня в его комнату. Лань Ванцзи тяжело сглатывает и делает единственное, о чем может подумать, — убегает. У него нет сил сказать ‘нет’ широкому, обнадеживающему взгляду Вэй Усяня, бледным пальцам, которые тянутся к нему, даже когда он отстраняется. Его молчаливого физического неприятия должно быть более чем достаточно, чтобы Вэй Усянь отказался от него.~
Вэй Усянь, к сожалению, так просто не сдается. — Снова звонят в дверь, — сообщает ему Лань Сичэнь из дверного проема спальни. — Я знаю, — отвечает Лань Ванцзи, демонстративно игнорируя брата и предпочитая перенастраивать струны гуциня в третий раз за пятнадцать минут. Возможно, если он проигнорирует его, он уйдет. — Ты собираешься на него ответить? — Лань Сичэнь давит. Он делает шаг вперед, а не назад, к двери, как предпочел бы Лань Ванцзи. — Нет. — дверной звонок снова звонит: три коротких звонка подряд, а затем один длинный, и Лань Ванцзи вздыхает. — В конце концов он сдастся. — Если ты так говоришь, — пожимает плечами Лань Сичэнь и, к облегчению Лань Ванцзи, собирается выйти из спальни. — Но, чтобы ты знал, дядя сегодня вечером вернется домой рано. Его встреча в школе отложена. Лань Ванцзи мгновенно вскакивает на ноги, едва не задев коленями узкий стол гуциня, пролетает мимо брата и сбегает по лестнице в вестибюль. — Не беги, — кричит ему вслед Лань Сичэнь, и в его тоне звучит дразнящая нотка, на которую Лань Ванцзи сейчас не хочет реагировать. У входной двери Лань Ванцзи останавливается, чтобы пригладить челку и поправить кардиган. Он смотрит на себя в зеркало рядом со шкафом и, не обнаружив ничего, кроме своего обычного, постоянно ожесточенного взгляда, бесцеремонно распахивает дверь. Вэй Усянь заметно вздрагивает и с широкой улыбкой убирает руку с дверного звонка. — Лань Чжань! Я знал, что ты дома! Слушай, я нашел самое классное местечко у озера, а по ночам там полно светлячков… — Тебе нужно уйти. Вэй Усянь смотрит на него, все еще улыбаясь, но немного смущенный. Одна из лямок его комбинезона соскальзывает с плеча, и Лань Ванцзи приходится бороться с желанием поправить ее. — Почему? — Дядя едет домой, — сообщает ему Лань Ванцзи, и по непонятным для него причинам Вэй Усянь проясняется, словно с облегчением. — Ой. Хорошо! Но ты же придешь, да? Он даже не попытался поправить свой комбинезон, который теперь перекосился, как красная лента в высоком хвосте, которая покачивается, когда он размахивает руками и заводит их за спину, наклоняясь вперед, в пространство Лань Ванцзи. Лань Ванцзи, вопреки здравому смыслу, не отходит. — У меня сейчас практика гуцинь. — Не сейчас, — уточняет Вэй Усянь. — Позже, когда вылетят светлячки. Я подожду тебя на углу, чтобы твой дядя не увидел. Возьми с собой альбом для рисования. Ему так сильно хочется сказать ‘да’, что он чувствует вкус этого слова, форма слова уже формируется на его языке, и он поджимает губы, чтобы не дать ему вырваться. Вэй Усянь, очевидно, воспринял его молчание как подтверждение, подпрыгивая на пятках с той же солнечной улыбкой. — Хорошо, ну, если ты хочешь пойти, я буду ждать там, на скамейке, через час. Он спрыгивает со ступенек крыльца и слегка машет Лань Ванцзи рукой. — Тогда увидимся! Лань Ванцзи закрывает дверь и уже собирается опереться лбом о деревянную обшивку, когда слышит позади себя голос. — Светлячки, да? — Подслушивание запрещено, — вежливо говорит Лань Ванцзи, обходя брата и возвращаясь в свою комнату. — Я получил еще одно сообщение от дяди, — Лань Сичэнь машет телефоном, чтобы подчеркнуть. — Совещание возобновилось, так что он все-таки опоздает. Лань Ванцзи хмурится, но, кроме как выхватить телефон из рук брата, у него нет возможности доказать его обман. Быстро сходив в свою комнату за небольшой сумкой, в которую положил альбом, карандаши и бумажник, он надел белые выходные кроссовки и снова открыл входную дверь. Через полквартала по улице стоит Вэй Усянь, наморщив нос, он яростно набирает текст на своем телефоне. Вэй Усяню, как выяснил Лань Ванцзи, разрешается переписываться и ходить только в сопровождении Цзян Чэна, который обходит фонарные столбы и пожарные гидранты, ворча по пути о неуклюжести Вэй Усяня. А еще он всегда останавливается и пишет смс, когда заходит к Лань Ванцзи, чего Лань Ванцзи точно не обнаружил, наблюдая за ним из окна своей спальни в течение последних трех дней, когда Вэй Усянь атаковал его дверной звонок. Лань Ванцзи совершает ошибку. Он знает это, но уже закрывает за собой дверь и сокращает расстояние между собой и Вэй Усянем. Если он согласится на один общественный выход, Вэй Усянь навяжет ему другой, и еще один, и еще, пока он не отстанет в учебе, а дядя не начнет читать ему лекции об успеваемости, стипендиях и перспективах, хотя его семья буквально владеет университетом, и неважно, если он провалит все курсы… — Лань Чжань! — Вэй Усянь поднял взгляд от телефона и смахнул прядь волос с глаз. — Я думал, твой дядя уже в пути. — Нет. Вэй Усянь несколько секунд обдумывает его слова. — Значит… ты просто лгал, чтобы избавиться от меня? Сердце Лань Ванцзи заколотилось. — Нет. Никогда. Напряжение заметно спадает с плеч Вэй Усяня. — Значит, он занят на работе? — Брат сказал… — Лань Ванцзи замялся, раздумывая, и остановился, — Брат ведет себя невыносимо. Вэй Усянь разразился хохотом. — Вот тебе и старшие братья. А я постоянно мучаю Цзян Чэна. У нас разница всего в пару недель, но все равно забавно, когда он мучается. Эй, ты уже поел? — Мн. — Может, сходим за десертом? Цзецзе только что начала работать в этой милой маленькой пекарне, и она всегда дает мне остатки дня бесплатно при закрытии. — он обхватывает руку Лань Ванцзи и ведет его в другом направлении. — Это совсем рядом. Мы можем взять что-нибудь с собой, прежде чем отправимся к озеру. Вэй Усянь болтает без умолку, а Лань Ванцзи слушает, запоминая каждую историю, которую рассказывает ему Вэй Усянь: от того, как Хуайсана поймали с журналами для взрослых в школьной библиотеке, до того, как Цзян Чэн после уроков заставляет Вэй Усяня ходить с ним на занятия, несмотря на то, что у него отличные оценки. Вэй Усянь, кажется, не возражает против молчания Лань Ванцзи, прислоняясь к нему с яркими, бледно-оловянными глазами и еще более яркой улыбкой, когда Лань Ванцзи изредка кивает или утвердительно говорит ‘мн’. Они прибывают в пункт назначения слишком рано, и Вэй Усянь отпускает руку Лань Ванцзи, чтобы открыть дверь для них обоих. — Мы как раз вовремя! Они закроются через несколько минут. Потеря веса и тепла Вэй Усяня на мгновение выводит его из равновесия, и он закладывает одну руку за спину, чтобы не дотянуться до Вэй Усяня, когда они входят в пекарню. — Как всегда вовремя, А-Сянь. — молодая женщина в бледно-лиловом фартуке, заляпанном мукой, закрывает пустой кассовый аппарат, деньги теперь переведены в черный сейф, который она плотно закрывает и запирает. — Запрешь за собой дверь? Вэй Усянь повинуется, затем пересекает комнату, чтобы обнять ее через стойку, а когда он отстраняется, она смахивает пыль с белого фартука, оставшегося на его плече. — Сегодня закрыто, Цзецзе? — Ты же знаешь, — поддразнивает она, глядя мимо него на Лань Ванцзи, неловко зависающего посреди магазина. — Кто твой новый друг? — Ах, это Лань Чжань! Вежливое имя Ванцзи, — добавляет он, увидев прищуренный взгляд Лань Ванцзи. — Лань Чжань, познакомься с моей сестрой Цзян Яньли! Лань Ванцзи кивает. — Приятно познакомиться, мисс Цзян. — Не надо быть таким формальным! Просто Янли. — она идет за подносом со столешницы позади себя, на котором лежат мягкие булочки, рассыпчатое миндальное печенье и несколько разноцветных макарун. — Берите все, что хотите, — говорит она, доставая два коричневых бумажных пакета. — Все остальное пойдет в приют дальше по дороге. — Это моя Цзецзе, всегда думает о других! — Вэй Усянь наугад бросает в сумку две, три, четыре булочки, но Лань Ванцзи не торопится, читая этикетки на каждой упаковке. Большинство из них содержат свинину или говядину, поэтому он кладет их обратно. — Трудно выбрать? Лань Ванцзи отводит взгляд. — Я вегетарианец. — Ой! — Вэй Усянь выбирает булочку с слоеной желтоватой верхушкой. — Есть много продуктов, в которых нет мяса. Возьми вот этот, это ананас с заварным кремом. О, и обязательно попробуй пасту таро. Это фирменное блюдо Цзецзе! Он помогает Лань Ванцзи выбрать всего пять макарун, все вегетарианские, и Яньли также упаковывает для них последние макаруны. — Куда вы, ребята, собрались после этого? Вэй Усянь уже развернул одну из своих булочек и щедро откусил. — Мы собираемся к озеру, чтобы нарисовать рисунки для урока рисования, — говорит он с полным ртом хлеба. — Может быть, поймать светлячков. — Ты принес какие-нибудь банки? — Неа! — весело отвечает Вэй Усянь, и Лань Ванцзи впервые замечает, что у него ничего с собой нет. Янли качает головой в любящем раздражении. — Тогда как ты их поймаешь? — Своими руками! И тогда мы их отпустим, потому что никто не заслуживает того, чтобы доживать свои дни как образец в банке. Она усмехается и проверяет время на счетчике. — Ладно, мне нужно привести себя в порядок и переодеться. Цзинь Цзысюань скоро будет здесь. Вэй Усянь поморщился. — Я до сих пор не знаю, что ты находишь в этом павлине. — И тебе это не обязательно. Увидимся позже дома, А-Сянь. Приятно познакомиться, Ванцзи! Вэй Усянь машет рукой сестре, берет Лань Ванцзи за запястье и тянет его к двери. — Спасибо, Цзецзе! Увидимся позже! За окном солнце начинает превращаться в расплавленную медь, окрашивая небо в оттенки оранжевого и розового цвета. — Нам следует поторопиться, — говорит ему Вэй Усянь. — Я не хочу лишиться этого освещения. — Ты не взял с собой альбом для рисования, — Лань Ванцзи для наглядности поправляет свою сумку на плече. — Ты сказал, что мы будем рисовать вместе. Вэй Усянь отпускает запястье, но продолжает идти. — Мой дом по дороге. Я могу забежать и схватить его. По мнению Лань Ванцзи, в этом есть смысл. Вэй Усянь довольно забывчив; возможно, он просто забыл об этом. — Ты бы разозлился, если бы я сказал, что на самом деле не хочу сегодня вечером работать над заданием? Лань Ванцзи непонимающе моргает. Это была единственная цель этой прогулки. Почему он вдруг не захотел этого делать? Вэй Усянь вздыхает, замедляет шаг, и Лань Ванцзи копирует его. — Я просто подумал, что ты всегда занят учебой, гуцинем и чем-то еще. Я не думал, что тебе разрешат выйти, если бы не что-то школьное. Разрешено. Как будто Лань Ванцзи не посвящает себя учебе и дистанцируется от других учеников по собственному желанию. Как будто Лань Ванцзи когда-нибудь решил бы быть более общительным и остаться дома позже, если бы его дядя позволил это. Если бы его воспитали по-другому. Если бы он был более общительным, более веселым, больше похожим на Вэй Усяня. Вэй Усянь ведет его к небольшому почти лесу, где деревья стоят вдоль узкой грунтовой тропы, которая тянется в сумеречную тьму за ее пределами и останавливается прямо перед входом. — Можно вопрос? На этот раз Лань Ванцзи не может молчать, поэтому он отвечает: — Мн. — Почему ты вышел со мной сегодня вечером? Потому что они собирались рисовать вместе. Потому что Вэй Усянь красивый, с хвостом, комбинезоном и звездно-яркими глазами, и он хочет видеть эти глаза освещенными среди светлячков и лунного света. И почему он должен оставаться дома, глядя на голые, скучные стены, если вместо этого он может смотреть на Вэй Усяня? Вслух Лань Ванцзи говорит: — Потому что ты попросил. Что-то мелькает в глазах Вэй Усяня, и он берет Лань Ванцзи за руку, переплетая их пальцы. — Не отпускай, ладно? На улице темнеет, и я не хочу тебя потерять. Они идут по тропе, Вэй Усянь предупреждает его о корнях и камнях, из-за которых он мог споткнуться в темноте, пока, в конце концов, они не выходят на небольшую поляну с видом на тихое, спокойное озеро. Лань Ванцзи, конечно, знал о существовании этого озера; он знает все основные достопримечательности своего родного города, но до сих пор у него не было возможности его посетить. Трава достаточно высока, чтобы щекотать его лодыжки и задевать манжеты брюк, когда они приближаются к краю озера. — Еще светло, если хочешь поработать над рисунком, — предлагает Вэй Усянь, жестом приглашая его сесть на мягкую траву. Если Лань Ванцзи сядет на землю, ему придется попросить помощи, чтобы встать позже, что приведет к вопросам, на которые ему никогда не требовалось и не хотелось отвечать. Но если он не сядет, будет еще больше вопросов, еще больше неловкости без объяснений. Он наблюдает, как Вэй Усянь сбрасывает туфли и стягивает носки, чтобы засунуть их в основание туфель, прежде чем вытянуть ноги на траву. — Дождя не было уже несколько дней, — говорит Вэй Усянь, откидываясь назад и перенося вес тела на ладони. — Тебе не придется беспокоиться о пятнах от травы. Лань Ванцзи неохотно опускается на землю и садится, скрестив ноги и выпрямив спину, рядом с Вэй Усянем. — Видишь? Это было не так уж и плохо, не так ли? Вот только он застрял здесь на ближайшее будущее. Вэй Усянь лишь усмехнулся и сел, чтобы открыть коробку с макарунами, прежде чем предложить ее Лань Чжаню. — Время десерта! Лань Ванцзи выбирает синие макаруны, а Вэй Усянь — темно-розовые. — Твое здоровье! Вэй Усянь постукивает своим макаруном по краю макаруна Лань Ванцзи и откусывает, удовлетворенно напевая во время жевания. Вместе они съедают по три макруна каждый, а затем Вэй Усянь лезет в сумку за сладкой кокосовой булочкой, которую разрывает пополам, чтобы поделиться с Лань Ванцзи. — Ах, мне следовало взять сок или что-нибудь еще, когда мы были у Цзецзе. Лань Ванцзи молча открывает сумку и достает металлическую бутылку с водой барвинково-синего цвета со сдержанным узором в виде силуэтов кроликов. — Лань Чжань, ты всегда так готов! Как ты делаешь это? — Вэй Усянь наклоняет край бутылки к губам, вливает струю воды в рот, не касаясь ее, и вытирает подбородок рукавом, возвращая бутылку обратно. — Я никогда не смогу быть так хорошо собран, как ты. Лань Ванцзи воздерживается от упоминания, что вода предназначена для обезболивающего, которое он всегда держит при себе, на всякий случай, и вместо этого отвечает: — Можешь. Если бы ты захотел. Вэй Усянь потирает нос и смотрит в сторону. — Да хорошо. Иногда я думаю, что, возможно, мне следовало бы, но тетя Юй… ну. Это не имеет значения. — Возможно, это было бы неплохо, — медленно говорит Лань Ванцзи. — Жить без ожиданий. — Ты ведь тоже так думаешь, правда? — в его глазах отсутствующий взгляд, как будто он вспоминает что-то особенно неприятное. — Но низкие ожидания остаются ожиданиями, и успех иногда хуже, чем поражение. — Вэй Усянь… — Смотри, вылетели первые светлячки! — Вэй Усянь указывает на единственную точку света, проплывающую мимо его поля зрения, и вскоре из окружающей листвы начинают появляться новые. Он поднимается на ноги, намереваясь последовать за ними, но останавливается, оглядываясь на Лань Ванцзи. — Ты идешь? — Я бы предпочел наблюдать за ними отсюда, — говорит Лань Ванцзи, и это лишь наполовину ложь. — Ты иди. — Я принесу тебе одного! И действительно, после нескольких минут выслеживания светлячков вдоль берега Вэй Усянь возвращается с триумфом, и между его пальцев исходит мягкое сияние. — Раскрой руки. Лань Ванцзи повинуется, и Вэй Усянь осторожно кладет светлячка на кончик ладони, прежде чем сомкнуть пальцы Лань Ванцзи на своем трофее. — Не открывай их слишком сильно, — бормочет он. — Или он улетит. Светлячок шевелится, щекоча кожу Лань Ванцзи, но его больше отвлекают пальцы, которые задерживаются на его костяшках, близость лица Вэй Усяня к его собственному, то, как их лбы почти соприкасаются, когда они наклоняются, чтобы наблюдать свет в его руках. Они дышат синхронно, Вэй Усянь уговаривает пальцы раскрыться чуть-чуть шире, чтобы окунуть их мир в плененный свет, а Лань Ванцзи больше не заботится о светлячке; это всего лишь насекомое, и его скудное сияние не может сравниться с сиянием Вэй Усяня, наполняющего Лань Ванцзи теплом, которое, как он думал, он давно забыл. Большой палец Вэй Усяня ласкает его, у него перехватывает дыхание, пальцы дергаются. Светлячок, очевидно, чувствует свою слабость и вырывается из образовавшейся им дыры, улетая, чтобы присоединиться к остальным, в то время как Вэй Усянь хихикает и отпускает руки Лань Ванцзи. — Они милые, не так ли? И их так много! И действительно, тихие воды озера сверкают светом сотен или более светлячков, и Лань Ванцзи не может не смотреть на это с трепетом. Он никогда не видел ничего подобного, но опять же, он ничего особенного не видел уже очень давно. Телефон Вэй Усяня в кармане включается, звучит какая-то корейская поп-песня, которую Лань Ванцзи не узнает, и Лань Ванцзи вздрагивает. На мгновение показалось, что внешний мир не может коснуться их здесь, но, похоже, это уже не так. — О, не волнуйся! — Вэй Усянь выключает злонамеренное устройство и засовывает его обратно в карман. — Это всего лишь мой будильник! — Будильник? — тупо повторяет Лань Ванцзи. — Ты сказал, что у тебя комендантский час в девять часов, поэтому я поставил будильник на 20:30, — он снова надевает туфли и носки, прежде чем протянуть руку, которую Лань Ванцзи с благодарностью принимает. — Это… очень заботливо. Щеки Вэй Усяня порозовели. — Мне не принесет никакой пользы, если ты попадешь в неприятности во время нашей первой встречи. Так что Лань Ванцзи был прав, предположив, что Вэй Усянь воспримет это как шанс чаще ‘тусоваться’. Как ни странно, этот факт беспокоит его меньше, чем сегодня. Когда они приближаются к тропинке, ведущей обратно на улицу, Вэй Усянь достает телефон и включает фонарик, чтобы осветить путь. Свет достаточно яркий, чтобы Лань Ванцзи мог прекрасно видеть перед собой, но все же он неуверенно тянулся к руке Вэй Усяня. Когда Вэй Усянь крепко сплел их пальцы вместе, Лань Ванцзи высвободил воздух, который, как он даже не осознавал, сдерживал, и последовал за ним до самого тротуара. Как только они снова оказываются под фонарными столбами и дорожными знаками, Вэй Усянь сжимает его руку в молчаливом вопросе, и сердце Лань Ванцзи подпрыгивает к горлу, когда он сжимает его в ответ. Да, это нормально. Нет, он не хочет отпускать. Когда они достигают пригородного круга, в котором живет Лань Ванцзи, он останавливается на углу, удерживая их обоих в безопасности от посторонних глаз. — Твой дядя дома? — спрашивает Вэй Усянь. На кивок Лань Ванцзи он добавляет почти застенчиво: — Могу ли я написать тебе позже? Еще один кивок, и Вэй Усянь передает ему свой телефон. — Отправь себе сообщение. Тогда у тебя будет и мой номер. Лань Ванцзи подчиняется, отправляя себе сообщение, в котором просто написано ‘Вэй Ин’, как будто он не узнает в своем почтовом ящике единственного номера, кроме брата и дяди. — Увидимся завтра? Еще один кивок. Завтрашний день наступит не скоро. Вэй Усянь улыбнулся, и, ох, Лань Ванцзи хотелось бы собрать звезды из глаз Вэй Усяня и сохранить их себе, как светлячков в банке. Вместо этого он держит голос ровным, спину прямой и, самое главное, держит руки при себе. — Спокойной ночи, Вэй Ин. — Спокойной ночи, Лань Чжань.~
На следующий день они возвращаются к озеру. Солнце еще высоко в небе. Школа только что закончилась, и Вэй Ин схватил Лань Ванцзи за руку, как только прозвенел звонок, и практически потащил его прямо сюда. — Я обещаю, что на этот раз мы действительно сделаем домашнее задание, — настаивает он, встряхивая рюкзаком для большей выразительности. — Я не забыл свой альбом для рисования и все такое! ‘Все такое’ оказывается набором остатков выпечки и двумя банками холодного чая, который дядя не разрешает, потому что, по его словам, в них слишком много сахара. Они едят, пока работают: колени соприкасаются, когда Вэй Ин наклоняется, чтобы нарисовать пальцами мазок, — его набросок формируется гораздо быстрее, чем у Лан Ванцзи. Тем временем Лань Ванцзи сосредотачивается на техниках, которые он изучил; он начинает с синего карандаша, затем обводит линии, которые хочет сохранить, и стирает остальное. Теперь у него есть собственный ластик, и он использует его так, как его учили растушевывать то, что он заштриховал. — Выглядит очень хорошо, Лань Чжань! — Вэй Ин идет за булочкой, но дважды бросает взгляд на свои испачканные графитом пальцы. — Ой, я забыл взять салфетки. Мне всегда чего-то не хватает. Лань Ванцзи протягивает чистую салфетку из кармана сумки, и Вэй Ин усмехается. — Что бы я делал без тебя, Лань Чжань? Уши Лань Ванцзи горят, и вместо того, чтобы ответить, он ловит край рисунка Вэй Ина, который соскальзывает с его колен, пока он чистит руки. Он отличается от рисунка Лань Ванцзи; на небе полная луна, искаженное отражение, показанное в негативном пространстве на поверхности озера, а в нижнем углу — две фигуры, сидящие в траве, скрестив ноги, спиной к наблюдателю. — Ты нарисовал нас, — понимает Лань Ванцзи. — Конечно! Это наше место! Это? Они были здесь уже дважды, делили закуски и пространство, ловили светлячков, и Лань Ванцзи задается вопросом, достаточно ли этого, чтобы назвать это место их. — Ты тоже можешь добавить что-нибудь к своему, — продолжает Вэй Ин, указывая на пустую поляну на краю рисунка Лань Ванцзи. — На подобии кроликов или светлячков, которых мы видели прошлой ночью. У Лань Ванцзи нет воображения для этих вещей, и он говорит об этом вслух. — Рисунок не обязательно должен быть просто тем, что ты видишь перед собой, — говорит Вэй Ин, поднимая свой альбом для рисования для большей выразительности. — Сейчас не ночь, а луна вчера вечером даже не была полной. Я просто позволил себе некоторые художественные вольности. — Я не понимаю. — Лань Ванцзи хмурится. — Задание заключалось в том, чтобы сделать выводы на основе наблюдения. — Да, и я наблюдал все эти вещи. Только не в этот конкретный момент. Лань Ванцзи никогда в реальной жизни не видел и не держал кролика в руках и не думает, что сможет его нарисовать сейчас. Что касается последнего, то его источником света уже стало полуденное солнце, которое незвано прокрадывается в тень дерева, под которым они сидят. — Так тоже хорошо, — решает он после некоторого раздумья. В нем нет воображения, как у Вэй Ина, но он соответствует параметрам задания и позволяет достичь желаемой оценки. — Да, это так, — соглашается Вэй Ин. Он прислоняется к дереву позади них, зевая, закрывая глаза. Он не открывает их, дыхание становится медленным и ровным, Лань Ванцзи поджимает губы и, перевернув страницу в альбоме, начинает рисовать. Эскиз легко принимает форму; плоскости лица Вэй Ина, наклон его плеч, сгиб локтей, где он складывает руки на животе, а для затенения Лань Ванцзи следует за убывающим светом солнца, чтобы оттенить изгиб его челюсти, угол носа, но останавливается, когда доходит до глаз. Он оставил их открытыми, взяв пример с Вэй Ина и нарисовав их по памяти, но карандашом они выглядят довольно тусклыми по сравнению с реальными. Тогда что-то приходит в голову Лань Ванцзи, и он тянется через вытянутые ноги Вэй Ина к лежащему в траве альбому для рисования, задевая предплечьем его штанину, и Вэй Ин шевелится, приоткрыв один глаз, чтобы посмотреть на него. — Я думал, тебе понравился твой рисунок. — Да, — отвечает Лань Ванцзи. В отличие от его собственного простого альбома для рисования, альбом Вэй Ина весь в мультяшных наклейках и серебряных рисунках, и он переворачивает его на самую последнюю страницу. — Тогда для чего тебе мой? — Чтобы увидеть, как ты добился света светлячков. — Зачем? — Чтобы положить их тебе в глаза. Неловкий, сдавленный звук вырывается из горла Вэй Ина, и Лань Ванцзи понимает, что ответил вслух. Его желудок падает, и он закрывает альбом, намереваясь засунуть его обратно в сумку, но Вэй Ин выхватывает его из его рук и снова открывает. — Не смотри! — Лань Ванцзи пытается схватить его обратно, но Вэй Ин отступает на несколько дюймов назад, а спина Лань Ванцзи выбирает именно это время, чтобы действовать, поэтому ему ничего не остается, кроме как смотреть, как Вэй Ин рассматривает его рисунок. — Это… это действительно хорошо. — Это не… Вэй Ин смотрит на него. — Почему нет? — Глаза недостаточно яркие. Лицо Вэй Ина стало теплым и розовым, и Лань Ванцзи тяжело сглотнул. — Отдай его обратно. Пожалуйста. Вэй Ин подчиняется и откашливается, прежде чем взять книгу и карандаши. — Это, гм. Становится поздно. Твой дядя скоро вернется домой, да? Лань Ванцзи только кивает, не решаясь говорить. За один день он сделал достаточно неловких признаний. — Лань Чжань? — Вэй Ин стоит на ногах, перекидывая рюкзак через плечо. — Все в порядке? Забудьте об остальном. Видимо, есть место еще для одного признания. — Мне… может потребоваться помощь. — Ой, моя вина! — он бросает сумку и берет Лань Ванцзи за обе руки, осторожно сжимая его предплечье, когда Лань Ванцзи вздрагивает и наклоняется к нему. — У тебя все с собой? — Мн. — Хочешь, я понесу твою сумку? — Нет. — пауза. — Спасибо. Вэй Ин вел светскую беседу всю дорогу до улицы Лань Ванцзи, спрашивая мнение Лань Ванцзи о заданиях и делясь сплетнями об учителях других классов, в которых они учились. Когда они доходят до угла, Лань Ванцзи прерывает его на полуслове. — Почему ты не спросил? Вэй Ин в замешательстве хмурится. — О чем? — Почему я не мог встать самостоятельно. Пожав плечами. — На нашем уроке английского языка вам тоже трудно встать со стульев, потому что они проваливаются посередине. Я просто подумал, что у тебя какая-то хроническая боль в суставах или что-то в этом роде. Лань Ванцзи смотрит на него. — Все спрашивают. — Тогда разве ты не рад, что я этого не сделал? — Вэй Ин одаривает его робкой улыбкой. — Ты можешь сказать мне, когда будешь готов: завтра, в следующем году или никогда. Ты мне ничего не должен, Лань Чжань. Лань Ванцзи долго молчал. Это… неслыханно. Его спина всегда была предметом любопытства и насмешек, сколько он себя помнит. В начальной школе дети смеялись над тем, как он сидел — напряженно и неподвижно, изо всех сил стараясь сгладить изгиб позвоночника. В средней школе, после операции, он сидел точно так же, опасаясь, что его позвонки срастутся неправильно по мере роста. Его воспринимали как холодного, бесчувственного, непоколебимого человека, и в тот период, когда ему приходилось носить корсет на спине под одеждой, это только усугублялось. Он ни разу не получал снисхождения или понимания от своих предполагаемых сверстников, и все же Вэй Ин дает и то, и другое, свободно и без каких-либо условий. Однако он не знает, как обработать эту информацию, поэтому переключается на что-то более простое. — Спокойной ночи, Вэй Ин. Взгляд Вэй Ин смягчился в понимании. — Спокойной ночи, Лань Чжань.~
— Тебя беспокоит спина? Лань Ванцзи выпрямляется в кресле, чувствуя себя неуверенно, и не сводит глаз с тарелки. — Я в порядке. — Тебе нужно выписать новый рецепт на лекарство? — Лань Цижень давит. — Я могу зайти в аптеку по дороге на работу. — Нет, спасибо. — ему осталось принимать их еще два месяца, и он принимает их не каждый день. Только когда боль становится невыносимой или, когда он не может спать. Лань Цижень пристально разглядывает его через стол. — Тебе следует надеть корсет на спину завтра в школу. Рядом с ним Лань Сичэнь вздрагивает. Он знает, что Лань Ванцзи ненавидит носить его в школу, где он уверен, что, несмотря на то, что он функционально невидим под формой, все вокруг каким-то образом знают об этом и используют это как повод для жестокости. Лань Ванцзи выдерживает скрытые взгляды, шепот за спиной, но это утомляет. Он просто хочет, чтобы его оставили в покое. — Могу я уйти заниматься? — спрашивает Лань Ванцзи, и Лань Цижень хмурится, но кивает. — Очень хорошо. Дайте мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Оказавшись в своей комнате и тихо, но плотно закрыв за собой дверь, Лань Ванцзи вздыхает и садится на край кровати. На тумбочке лежит телефон, и, когда он берет его в руки, его ждут шесть новых сообщений. Привет! Это Вэй Ин. конечно, ты уже знаешь это, лол эй, что мне сделать с твоей контактной фотографией на самом деле важнее что ты сделал с моей??? Лань Ванцзи откинулся на матрас и уставился на экран. Он не установил фотографию ни для Вэй Ин, ни для других своих контактов (состоящих исключительно из брата, дяди и семейного врача). Немного подумав, он решает ответить на первое сообщение раньше других.Привет, Вэй Ин.
Он еще набирает второе сообщение, когда появляется ответное сообщение от Вэй Ин. Лань Чжань! Ты уже закончил ужинать? На это сообщение ответить проще.Да.
Ты находишься в своей комнате? Можешь пообщаться по видеосвязи? Предполагается, что он учится, но это чувство выливается в парад грустных эмодзи в нижней части экрана. Лань Чжааань! Всего на пару минут? Зачем? Он непонятным образом набирает это вместо ‘нет’. Потому что я скучаю по твоему лицу! Он тоже скучает по лицу Вэй Ин, но прежде чем он успевает сделать что-то по-настоящему глупое, например, ответить именно так, появляется запрос на видеозвонок. Лань Ванцзи смотрит на него, раздумывает, не сесть ли, решает не делать этого и принимает вызов. — Ты ответил! — Вэй Ин машет ему, торжествующе ухмыляясь, и поправляет телефон на том, к чему он прислонен. Его волосы влажные, скорее всего, после душа, и свободно свисают по спине. Когда он откидывается на спинку стула, Лань Ванцзи видит мультяшного персонажа на его огромной футболке, когда он поворачивается на стуле из стороны в сторону. — Ты звонил. Вэй Ин прищурился на экран. — Ты что, лежишь? Я думал, ты занимаешься! Я пришел, сел за свой стол и все такое, чтобы притвориться, что я такой же продуктивный, как ты! Встав со стула, Лань Ванцзи видит обнаженные бедра Вэй Ина на его кровати, волосы разметались по красным простыням. — Вот так. Теперь мы лежим вместе. Так гораздо удобнее. Лань Ванцзи на секунду закрывает глаза, представляя, что Вэй Ин действительно лежит рядом с ним на матрасе, прижавшись плечами и сцепив мизинцы. — Может, завтра побудем вместе? Завтра пятница. У дяди занятия до восьми вечера, и Лань Ванцзи должен будет практиковать гуцинь, помогать с ужином и продолжать учебу. — Мы все собираемся выпить бабл-ти, и было бы здорово, если бы ты пришел. Ах. Групповое времяпровождение. С людьми, которые не Вэй Ин. Должно быть, что-то в его лице выдало его разочарование, потому что Вэй Ин извиняюще махнул рукой в сторону камеры. — Нам не придется задерживаться надолго, и народу будет немного. Только Хуайсан, Вэнь Цин, Вэнь Нин, МяньМянь и Цзян Чэн, но он опоздает, потому что у него тренировка по футболу. У них совершенно разные определения слова ‘немного’. Тем не менее, это важно для Вэй Ина, и Вэй Ин важен для него. Его губы приоткрываются, ‘да’ опасно сидит на кончике языка, но оно выражается скорее как нервное, уклончивое ‘мг’. — Отлично! — Вэй Ин, видимо, принимает его нерешительность за подтверждение, а у Лань Ванцзи не хватает духа его отговаривать. Конечно, он сможет пережить один вечер общения, пока Вэй Ин рядом с ним. — У нас не будет последнего урока вместе, так что я встречу тебя у твоего шкафчика, хорошо? — Мм, — повторяет Лань Ванцзи, кладя руку на живот, где уже начинает образовываться крошечный комок сожаления. На заднем плане раздается громкий стук, за которым следует приглушенное и очень сердитое ‘Вэй Усянь! ’, и улыбка Вэй Ина исчезает, но он быстро возвращает ее на место, а Лань Ванцзи приподнимает бровь. — О, это просто Цзян Чэн. Он всегда такой. — Вэй Усянь! Тащи свою задницу вниз! Он закатывает глаза и садится, меняя направление камеры, когда он закидывает пряди влажных волос через плечо. — Наверное, мне пора идти. Но увидимся завтра, да? — Завтра, — эхом повторяет Лань Ванцзи, и он видит ямочки на щеках рядом с камерой, пока Вэй Ин возится со своим телефоном. — Хорошо. Ага. Спокойной ночи, Лань Чжань! — Спокойной ночи, Вэй Ин.~
Лань Цижень, каким бы наблюдательным он ни был, сразу замечает, когда его племянник подходит к столу для завтрака, полностью одетый и без корсета. — Ванцзи. — его тон, хотя и терпеливый, несет в себе оттенок ругани. — Почему ты не надел корсет для спины? — Мне он не нужен, — отвечает Лань Ванцзи, пристально глядя в свою миску. — Вчера тебе было больно, — настаивает его дядя. — И твоя осанка скользит. Я бы хотел, чтобы ты его надел. Лань Ванцзи тяжело сглатывает, щелкает горлом и отодвигает стул от стола. Он прекрасно знает, что спорить бесполезно. — Да, дядя. Глупый. Было глупо думать, что он сможет уйти без него. Его зрение затуманивается, пока он раздевается и возится с застежками на подтяжках, а затем в дверь тихо стучат. — Ванцзи? — Лань Сичэнь приоткрывает дверь и проскальзывает внутрь. — Тебе нужна помощь? Не обращая внимания на это, Лань Ванцзи передает брату унизительный предмет, позволяет себя усадить и закрепить ремнями. — Я знаю, что тебе не нравится носить его на людях, — тихо говорит Лань Сичэнь. — Но он просто беспокоится о твоем здоровье. А вчера тебе было больнее, чем обычно. — Вовсе не… — Лань Ванцзи прерывает себя, тяжело выдыхает и снимает рубашку со стула, чтобы надеть ее обратно. Я пойду гулять после школы. — С Вэй Ином? — Лань Сичэнь улыбается, мягко и знающе, и в кои-то веки Лань Ванцзи это не возмущает. Иногда легче понять свои чувства, чем пытаться их выразить. — И его друзьями. — О, это замечательно! он надевает галстук Лань Ванцзи на шею, завязывает его на четкий узел и позволяет Лань Ванцзи поправлять его по своему усмотрению. — Знаешь, это будет очень полезно для тебя. — пауза. — Вот почему ты не захотел надевать корсет. Лань Ванцзи кивает, поджимает губы и, отказавшись от пиджака, идет к шкафу, где находит свой осенний кардиган. Он более свободного покроя, поэтому корсет и ремни не будут видны. — Если они действительно стоят твоего времени, им будет все равно, — говорит Лань Сичэнь, наблюдая за тем, как он застегивает пуговицы на своем очень неуместном по сезону кардигане. — Тебе не нужно прятаться. — Я и не прячусь. — его блокнот все еще лежит на столе; он не спал дольше обычного, пытаясь довести до совершенства взгляд Вэй Ина, и чуть не заснул сидя. — Я их не знаю. Это не их дело. — Конечно, — соглашается Лань Сичэнь, хотя на самом деле он совсем не согласен. — Что ж, твое тело, твой выбор. Но ты должен хотя бы рассказать об этом Вэй Ину. Похоже, он многое для тебя значит. Уши Лань Ванцзи покраснели, и он застегнул молнию на своей сумке с блокнотом, проходя мимо брата, чтобы уйти. — Я опоздаю в школу. Лань Сичэнь лишь усмехается и выходит вслед за ним, закрывая за собой дверь спальни. — Я могу отвезти тебя сегодня, если хочешь. И тогда ты сможешь представить меня… — Нет, — вмешивается Лань Ванцзи, вызывая очередной смех. — Ладно, ладно. Иди и доедай свой завтрак.~
Кардиган был ошибкой. Было не по сезону тепло для апреля, и солнце стояло высоко в небе, когда Лань Ванцзи вслед за Вэй Ином и его группой друзей вышел из ворот академии на улицу. Пот стекает у него по шее, проступая под корсетом и заставляя подкладку неприятно прилипать к коже, а свитер только усугубляет ситуацию. Ему жарко, он устал, а все остальные либо одеты в летнюю форму, либо закатали рукава и штанины, сменив носки и парадные туфли на шлепанцы, спрятанные в рюкзаках. Лань Ванцзи замедляет шаг, сосредоточившись на шлепанье ног по тротуару и на том, что перед ним пара зеленых сандалий, принадлежащих Хуайсану, единственному человеку, которого он узнает в этой группе. Он отстраненно понимает, что они разговаривают, смеются, обмениваются шутками и жалобами на занятия, но для него это все фоновый шум, как цикады, жужжащие в ушах, когда они проходят мимо зарослей листвы. — Эй. Переступая с ноги на ногу. Если он будет продолжать в том же духе, то в конце концов доберется до чайной с кондиционером. — Эй, Лань Чжань. Вэй Ин идет рядом с ним, замедляя шаг, чтобы не отставать. Сегодня его волосы собраны в пучок, вьющиеся пряди обрамляют лицо, и он уже разделся до свободной красной майки и закатал брюки, обнажая гладкие, загорелые икры. — Ты в порядке? В этом кардигане ты выглядишь так, словно умираешь. — Я в порядке. Он склоняет голову набок, оценивая, без сомнения, очень потный и измотанный вид Лань Ванцзи. — Я знаю, что ты не любитель показывать свою кожу, но на улице действительно жарко, Лань Чжань. Может, тебе стоит просто снять один слой? — Нет. — Лань Ванцзи стискивает зубы, земля слегка покачивается у него под ногами, воздух густой и влажный. Его корсет словно приклеился к телу, а рубашка промокла от пота, и ему осталось только протянуть еще немного, и все будет в порядке… — Лань Чжань? Лань Чжань! Руки хватают, удерживают, прижимают к себе, а потом кто-то пытается снять с него кардиган, и он слабо отмахивается от назойливой руки. — Нет, — повторяет он, но его речь нечленораздельна, и все, что он видит, — это красное и черное, а потом Вэй Ин тащит его куда-то в помещение, и, оо, здесь так прохладно, так приятно, что Лань Ванцзи хочется просто закрыть глаза и окунуться в эту атмосферу. — Не смей падать в обморок прямо на мне. Лед на его лице, лбу, шее, и Лань Ванцзи наклоняется к нему. — Мне… хорошо. — С ним все в порядке? — девушка, голос, который он слышал раньше, но не совсем знаком. — Думаю, да. — теперь Вэй Ин. Его любимый голос. — Он просто перегрелся. — Почему на нем свитер в такую погоду? — Потому что он упрямый. Кто-то обмахивает его, усиливая поток прохладного воздуха, и Лань Ванцзи вздрагивает, открывает глаза и видит, что Вэй Ин сидит на стуле перед ним, обхватив коленями бедра Лань Ванцзи. — Боже, Лань Чжань, ты меня по-настоящему напугал! Как ты себя чувствуешь? Горячий, в нескольких слоях одежды. Холодный, там, где лед соприкасается с кожей. Липкий, там, где пот начал остывать и высыхать под корсетом. Постепенно он начинает осознавать, что его окружает: Хуайсан рядом с ним машет бумажным веером в его сторону, а МяньМянь, девушка, которая, по словам Вэй Ина, ему понравится, наблюдает за ними, скрестив руки на груди. Судя по всему, они в ресторане, и Лань Ванцзи чувствует запах чеснока и специй. Значит, не в чайной бабл-ти. — Лань Чжань? — Вэй Ин вглядывается в его лицо с широко раскрытыми от беспокойства глазами. — Ванная. Вэй Ин помогает ему встать, дает пакет со льдом, чтобы он прижал его к шее, и обнимает за талию, чтобы увести. — Вы, ребята, идите и встречайте остальных, — говорит он, когда они проходят мимо МяньМянь и Хуайсана. — Мы вас догоним. — Ты уверен? — спрашивает МяньМянь, и Вэй Ин кивает. — Нам здесь хорошо. Спасибо, что задержались. Приятно, когда Вэй Ин так близко. Несмотря на борьбу температур в его теле, он полностью прислоняется к нему, и Вэй Ин сдвигается, чтобы принять его вес на себя одной рукой, а другой толкает дверь в ванную и закрывает ее за ними. — Ты можешь стоять? Ему придется это сделать, если он хочет избавиться от этого корсета. Лань Ванцзи неохотно выпрямляется и бросает пакет со льдом в раковину. Он возится с пуговицами своего кардигана, и пальцы Вэй Ина заменяют его, ловко расстегивая пуговицы и снимая шерстяное чудовище с его плеч. — Я не думал, что смогу раздеть тебя так, — шепчет Вэй Ин, и Лань Ванцзи встревоженно смотрит на него. — Шучу! — Вэй Ин складывает кардиган и кладет его на край раковины. — Хочешь и рубашку тоже? У меня в сумке есть запасная, которую ты можешь надеть. Лань Ванцзи кивает, не решаясь говорить, а затем те же самые тонкие, ловкие пальцы возвращаются назад, обнажая все большую и большую часть спинки внизу с каждой расстегнутой пуговицей. — Неудивительно, что ты перегрелся, если тебе приходится носить эту штуку под ним, — хмурится Вэй Ин, кружа вокруг Лань Ванцзи, словно решая сложную головоломку. — Могу я тебе помочь, или ты хочешь сделать это сам? Он пытается придать своему выражению лица что-то вроде нейтрального, но не может помешать своему голосу дрогнуть, когда он отвечает. — Пожалуйста. Но не надо… Он замолкает. Чего не надо? Не смотри? Он все равно увидит, что бы ни случилось. — Что, к этому прилагается руководство, или я могу просто снять это? Лань Ванцзи втягивает воздух сквозь зубы. — Вперед, продолжай. Липучка расстегнута, лямки сняты, и на нем остается только тонкая белая футболка, почти мокрая от пота и прилипающая к спине и груди. Вэй Ин аккуратно складывает лямки и кладет их поверх кардигана, а пуговицу на край раковины, а затем наклоняется, чтобы порыться в своем рюкзаке. — У меня есть запасная футболка, рубашка, все, что вам нужно. — Зачем? — Потому что на улице жарко, и я тоже склонен потеть сквозь одежду. К тому же никогда не знаешь, когда тетя Юй окажется в плохом настроении и выгонит меня из дома. Лань Ванцзи моргает. — Что? Вэй Ин замирает, мозги прилипают ко рту, и он неловко смеется. — О, я просто шучу. Иногда я ночую у Хуайсана, поэтому держу с собой сменную одежду. Губы Лань Ванцзи сжимаются в тонкую линию, но он не настаивает на этом. У них обоих есть вещи, о которых они предпочитают не говорить. Вэй Ин снова встает на ноги, улыбается и достает черную футболку и белую рубашку, и Лань Ванцзи впервые понимает, что это ванная комната для одного человека. Нет ни кабинок, ни перегородок, ни дверей, которые могли бы отделить его от Вэй Ина, пока он переодевается. — Я могу подождать снаружи, пока ты переоденешься, — предлагает он, словно уловив мысли Лань Ванцзи. — Ты ведь теперь можешь побыть один, правда? Лань Ванцзи кивает. Теперь он сосредоточен, более сознателен, и температура его тела вернулась к умеренно нормальной. — Я в порядке. — Я буду прямо снаружи. Просто постучи в дверь, если я тебе понадоблюсь. Лань Ванцзи запирает дверь, как только уходит. Даже если Вэй Ин находится прямо снаружи, хотя он знает, что никто не войдет, он чувствует себя немного безопаснее, когда наконец снимает липкую футболку. Рядом с раковиной стоит диспенсер для бумажных полотенец, и Лань Ванцзи берет небольшую стопку, складывает ее в удобный квадрат, который можно смочить и вытереть им грудь и плечи. Он не может дотянуться до спины и медленно поворачивается, рассматривая мурашки, пробегающие по его телу, пока кондиционер и холодная вода делают свое дело. Шрам на его позвоночнике выглядит резким и почти белым на покрасневшей коже, и он останавливается, прижавшись подбородком к плечу, оценивая его в зеркале, прежде чем быстро натянуть через голову черную футболку Вэй Ина. Пятнадцать минут спустя Лань Ванцзи выходит из ванной, свежеодетый и отдохнувший. Его лицо умыто, волосы зачесаны назад и убраны с лица, а рукава одолженной рубашки закатаны почти до локтей. Когда Вэй Ин видит его, он ахает, намеренно слишком драматично. — Лань Чжань! Бесстыдник! Выставлять напоказ свои предплечья здесь на публике? Мое сердце не выдержит! — Вы только что видели меня в футболке, — сухо отвечает Лань Ванцзи. — Да, наедине! Это другое! — Прежде чем Лань Ванцзи успевает ответить, Вэй Ин берет его за запястье и усаживает за красно-белый клетчатый стол. — Вот, кувшин воды, на случай, если у тебя обезвоживание, — он подталкивает к Лань Ванцзи полный стакан воды со льдом. — А также итальянская содовая, на случай, если вам понадобится сахар или что-то еще. Она итальянская, потому что это итальянский ресторан, видимо. Я не посмотрел, прежде чем мы вошли. Лань Ванцзи принимает и то, и другое, осушает стакан так быстро, как позволяет желудок, а затем делает несколько более медленных глотков газировки через соломинку, пока Вэй Ин снова наполняет его стакан. — Спасибо, — говорит Лань Ванцзи, и щеки Вэй Ина краснеют, когда он отмахивается от него. — Ах, в этом нет ничего страшного. Для этого и нужны друзья! Верно. Друзья. — Ты пропустишь бабл-ти. — Кафе бабл-ти по-прежнему будет работать. И они это понимают. — он наклоняется вперед в своем кресле, почти сговорчиво. — Ты тоже важен для меня, Лань Чжань. Мне нравится тусоваться с тобой и пить газировку со странным вкусом. Лань Ванцзи наклоняет бутылку содовой назад, чтобы прочитать этикетку. Это странный вкус? Дома ему нельзя пить сладкие напитки. — Ты хочешь их догнать? — Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке, и ты не терял сознание на улице, потому что думаешь, что не можешь ничего сказать. — Вэй Ин вздохнул. — Знаешь, ты меня там очень напугал. Лань Ванцзи допивает еще немного воды и ставит стакан. — Врожденный сколиоз. Вэй Ин положил руки на стол и сразу же сосредоточил внимание. — Для этого нужен корсет? Кивок. — Восемь лет назад мне сделали корректирующую операцию, но со временем возникли… осложнения. Хроническая боль. Я посещаю физиотерапевта раз в две недели. — И ты не хочешь, чтобы другие знали, — понимает Вэй Ин. Лань Ванцзи не отвечает, и это все, что нужно Вэй Ину. — Послушай, это не чье-либо дело, но я могу сказать тебе точно, что никого это не волнует. — Люди всегда заботятся. — они видят в нем слабого, ущербного человека, которого следует скорее жалеть, чем дружить. — Эти ребята не будут. Ты знаешь почему? — Вэй Ин усмехается и начинает считать на пальцах. — Цзян Чэн носит коленный бандаж после тренировки по футболу, потому что он сломал ногу, упав с дерева, когда ему было десять лет. В чем, кстати, не было моей вины! Я не просил его следовать за мной! — он откашливается, прежде чем продолжить. — Вэнь Нин склонен к паническим атакам, и мне не следует об этом рассказывать, но это случается достаточно часто, и мы все должны знать, как о нем позаботиться. У Вэнь Цин более запутанная семейная ситуация, чем у меня, а Хуайсанг — нетипичный и нервный, но он не разглашает, как именно, потому что любит собирать секреты, как торговые карточки. А я — целый коктейль из СДВГ, ПТСР и, возможно, еще каких-то аббревиатур, о которых я сейчас не могу вспомнить. К тому же я боюсь собак. Лань Ванцзи не мог не поднять бровь. — Собаки? — Ага. Абсолютно их боюсь. — А как насчет МяньМянь? Вэй Ин пожимает плечами. — О, она как подруга мамы в нашей группе, потому что она единственная из нас, кто на самом деле держит себя в руках. Представьте, что у вас на самом деле здоровая семейная жизнь и поддерживающая семья. На моем месте это было бы невозможно — Вэй Ин… — Тебе не о чем беспокоиться! — он широко улыбается и берет меню рядом с локтем. — Мы все просто кучка чудаков с телами и мозгами, которые не хотят между собой сотрудничать. Хочешь разделить пиццу? Я умираю с голоду. Лань Ванцзи наблюдает, как он пролистывает ламинированные страницы в поисках вегетарианских блюд, которыми можно поделиться. И действительно, когда официант останавливается у их столика, он заказывает очень большую пиццу с цуккини, болгарским перцем, красным луком и дополнительным сыром. — И никаких грибов, — серьезно добавляет Вэй Ин. — У меня аллергия. Когда официант уходит, Лань Ванцзи спрашивает: — У тебя аллергия на грибы? — Нет. Я просто не хочу, чтобы они приближались к моей пицце. — он морщит нос. — Иногда, даже если ты говоришь ‘никаких грибов’, они забывают и все равно начинают их добавлять, и приходится их выковыривать, или они используют соус, приготовленный с грибами, и даже если ты их не видишь, вкус все равно остается. Это отвратительно. Уголок рта Лань Ванцзи сам по себе изогнулся, и Вэй Ин засиял от радости. — Лань Чжань! Ты улыбаешься! Лань Ванцзи хмурится. — Не я… — Я впервые вижу твою улыбку! Сделаешь ли ты это снова? Его хмурый взгляд становится глубже. — Нет. — О, держу пари, что я увижу это снова. Просто подожду. — Вэй Ин приложил палец к губам, уже замышляя. — Ты погубил меня навсегда, Лань Чжань. Теперь я не могу обойтись без этой улыбки в своей жизни. — Бесстыдник, — бормочет Лань Ванцзи, уши краснеют. — Это я! Абсолютно бесстыдный. — Нелепый. — Ох, даже лучше! — он усмехается, ловя соломинку с газировкой зубами и жуя конец. — Что еще у тебя есть? Страстный. Симпатичный. Непочтительный. — Эй, ты закончил тот мой набросок? — Он не готов. — Это не значит «нет». — Вэй Ин наклоняется, чтобы достать из сумки альбом для рисования, и листает его, пока не находит то, что ищет. — Я спрашиваю только потому, что я тоже нарисовал одного из нас. Он поворачивает альбом лицом к Лань Ванцзи, и, конечно же, там совершенно новый рисунок, на котором он изображен в идеальной позе, сидящим на табурете за их столом в художественном зале, с карандашом между пальцами. Лань Ванцзи переводит взгляд со сгиба пальцев на расслабленный рот и… — Что это? — Цветок! — говорит Вэй Ин, в его тоне проскальзывает нотка гордости. — Это горечавка, как те, что растут у твоего дома. Я подумал, что она подходит тебе. Звук бегущей воды, запах богатой земли и цветок, дерзкий, синий и такой, каким Лань Ванцзи не является, сорванный с клумбы и аккуратно заправленный за ухо. Тебе идет, А-Чжань. — Лань Чжань? Он проводит большим пальцем по уголку глаза и отодвигает этюдник. — Непристойно. — Но в этом-то и смысл, не так ли? — Вэй Ин принимает критику на свой счет, не делая никаких движений, чтобы забрать книгу. — Можно посмотреть на твой? — Нет. — Почему? — Он еще не закончен. — Ты и в прошлый раз так говорил. — он забирает свой альбом как раз к тому времени, когда на стол поставили пиццу и еще один кувшин с водой, который Вэй Ин использует, чтобы наполнить пустой стакан Лань Ванцзии. — Тебе трудно запечатлеть мое прекрасное лицо на бумаге? Лань Ванцзи прячет лицо за стаканом с водой и пьет, уши горят, но Вэй Ин лишь смеется и угощается кусочком пиццы. — Ешь. Ты, наверное, умираешь от голода. Так и есть, и он не отказывается. Вдвоем они умудряются съесть всю пиццу, и, несмотря на протесты Вэй Ина, Лань Ванцзи выхватывает счет, прежде чем тот успевает посмотреть на сумму. — Лань Чжань! Ты даже не хотел приходить сюда! Позволь мне заплатить! — Мы здесь из-за меня, — говорит Лань Ванцзи, уже отсчитывая сумму из карманных денег, которые до сих пор были ему не нужны. — Но ты же был болен! Это не твоя вина! — Ты назвал меня упрямым. — он встречается взглядом с Вэй Ином, и в его голосе проскальзывает легкое веселье. — Ты был прав. Вэй Ин надолго задерживает на нем взгляд, но, как и предсказывал Лань Ванцзи, именно он ломается, едва не падая со стула от смеха. — Ах, Лань Чжань, ты слишком хорош, ты знаешь об этом? — он допивает последнюю порцию содовой, и стакан со звоном ударяется о стол, когда он ставит пустую бутылку на пол. — Чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в путь? Наверное, уже немного похолодало, солнце скрылось за деревьями». Лань Ванцзи повернул голову и посмотрел в окно. Он не заметил, как солнечный свет стал ослабевать, медленно, но неуклонно переходя от полудня к вечеру, что означает, что ему пора домой. Он проверяет свой телефон, все еще находящийся в режиме «Не беспокоить» после занятий, и вздрагивает от многочисленных сообщений от брата. Где ты? Последнее занятие дяди отменили из-за тревоги. Он будет дома через час. Лань Ванцзи проверяет время — полчаса назад. Он еще может успеть. Хочешь, подвезу? СООБЩИ Ванцзи? Ты в порядке? Ты опять оставил свой телефон на беззвучном режиме? Лань Ванцзи быстро набирает ответ, уже вставая со стула. — Мне нужно идти. — Твой дядя? — Мн. — Давай я тебя провожу. — Вэй Ин берет обе сумки, не давая Лань Ванцзи дотянуться до нее. — На случай, если тебе снова станет плохо. Вэй Ин хочет побыть с ним подольше, но если его увидят с ним, возникнут вопросы. Секунды идут, каждая из них — драгоценное время, которое он мог бы использовать, чтобы догнать дядю до дома, и его плечи покорно опускаются. — Только до угла. — Только до угла, — повторил Вэй Ин, подняв три пальца вверх в знак обещания. — Никто даже не узнает, что я там был. Его слова не утешают Лань Ванцзи, но пока, полагает он, этого будет достаточно.~
— Ты в порядке? — Лань Сичэнь нависает над Лань Ванцзи, меняя туфли на тапочки и поправляя ремень сумки на плече. — Это не та одежда, в которой ты ушел. Где твой корсет? — В сумке. Он направляется к лестнице и внутренне закатывает глаза, когда Лань Сичэнь следует за ним. — Что случилось? Обычно после встречи с другом у тебя улучшается настроение. Он уже в своей комнате, и брат замирает в дверях, наблюдая, как он распаковывает сумку. Сначала корсет, свернутый и уложенный на крышку корзины для белья, чтобы его постирать. Затем книги, сложенные стопкой и аккуратно разложенные на столе. Опоздание — не оправдание пренебрежения учебой. Когда становится ясно, что Лань Сичэнь не собирается уходить без объяснений, Лань Ванцзи вздыхает. — Было слишком жарко. Лань Сичэнь складывает руки на груди и прислоняется к дверному косяку. — Я же просил тебя не надевать кардиган. Да, он осознает, что принял глупое, упрямое решение и в итоге пострадал из-за этого. Единственное, что из этого вышло, — псевдосвидание с Вэй Ином… Мысль оборвалась, и Лань Ванцзи засунул все, что связано со словом «свидание», в дальний угол своего сознания. Это было не свидание. Это был импровизированный ужин с другом, не более того. — Ванцзи? — Мн. — он не слушал, и брат это знает. — Я спросил, не хочешь ли ты, чтобы я набрал тебе ванну. — Пожалуйста, — подтверждает Лань Ванцзи. Ванна — именно то, что ему нужно, чтобы очистить разум и смыть с кожи липкий, тягучий, засохший пот. — Ты голоден? Я могу приготовить что-нибудь, когда ты выйдешь. — Я ел с Вэй Ином. — Лань Ванцзи запоздало понимает, что это слишком много слов, и по лицу Лань Сичэня медленно расползается улыбка. — Хорошо. Это хорошо. — через открытое окно доносится звук автомобильного мотора, и оба почти бессознательно синхронно выпрямляются. — Тебе нужно переодеться в халат. Оставь одолженную одежду в корзине, а я брошу ее в прачечную вместе со своими вещами. Это такая мелочь — одолжить рубашку у друга. Но они оба знают, что если дядя увидит Лань Ванцзи в одолженной рубашке, у него возникнут вопросы. Кто этот друг? Чем он занимался после школы? И что еще хуже, что вообще привело к тому, что ему пришлось одолжить одежду? Лань Ванцзи не в настроении, чтобы его ругали за его недавно начавшуюся общественную жизнь или в равной степени баловали и ругали за то, что он едва не получил тепловой удар. — Гэ? — зовет он, когда Лань Сичэнь собирается уйти. — Хм? — Спасибо. Взгляд Лань Сичэня смягчается. — Конечно, Диди. В любой момент.