Никто?

             К сожалению, мне пришла в голову идея открыть youtube и поискать видео одной из наших песен, а затем открыть раздел комментариев.       «Но голос Сынмина ахаха».       «Почему он не прикрывает свою улыбку, она такая некрасивая».       «Такие милые мои айдолы, кроме Сынмина, ахахах».       Таких комментариев было много, конечно, были и положительные, но отрицательные казались более значимыми.       Чан бесчисленное количество раз говорил нам не слушать их, не верить их словам, но сегодня я не могу игнорировать их, мое чувствительное сердце открывается, чтобы впустить их, вызывая болезненную боль в груди, подобную той, что я чувствовал только что.       Я должен игнорировать их, но как я могу это сделать, зная, что дополнительная работа не приносит никакой пользы? Зная, что они правы? Может, мне стоит постараться, постараться еще больше?       Я встал и спустился по лестнице, участники были в гостиной вместе и смотрели фильм, они уже вернулись и не сказали мне, не позвонили, я направился к полке для обуви, взял куртку и вышел, чтобы пойти в компанию.       Никто со мной не поздоровался, наверное, даже не заметили.              Невидимый.              Я прихожу в компанию довольно быстро, учитывая мои быстрее шаги, иду в танцевальную студию и репетирую новую хореографию, а также несколько более старые.       Я не знаю, сколько песен я спел, я знаю только, что во время припева "My Pace" я упал, мое зрение затуманилось, и все вокруг потемнело.       Когда я снова открыл глаза, я все еще лежал на холодном полу комнаты, я проснулся, чувствуя боль во всем теле, но это почти приятно, я взял телефон, чтобы посмотреть на время, и обнаружил, что уже девять часов вечера, а мне никто не звонил, никто написала мне, хотя было уже поздно и они, наверное, даже не заметили, что меня не было в общежитии, я хотел плакать, но у меня не было слез, я хотел грустить, но ничего не чувствовал.       Я положил телефон в карман и направился в общежитие, если я хочу продержаться завтра во время презентации нашего нового альбома, мне нужно поспать или хотя бы попытаться.       Когда я вхожу в дом, я снимаю обувь и куртку, чтобы направиться в свою комнату, в комнатах темно, и это означает, что все, вероятно, спят вместе, это традиция, на самом деле, перед каждым возвращением мы собираемся, чтобы отдохнуть и поспать вместе; наверняка сейчас все они в комнате Чана и не заметили моего отсутствия, как всегда.       Я возвращаюсь в свою комнату, запираюсь и тут же бросаюсь на кровать, закрывая глаза в поисках отдыха.       Проснувшись от звонка будильника, я нехотя встаю и иду умываться. Сегодня выходит наш новый альбом, и я должен быть счастлив, но не чувствую этого, словно способность испытывать какие-либо эмоции или чувства исчезла, оставив лишь пустоту и боль в мышцах.       Я проскальзываю в душ, ополаскивая только тело, так как волосы будут вымыты и уложены перед выступлением, затем выхожу, одеваюсь и делаю процедуру ухода за лицом; направляюсь на кухню, чтобы что-нибудь съесть, одна мысль об этом вызывает волну тошноты, которая проходит через все мое тело, но я заставляю себя положить что-нибудь под зубы, потому что не хочу лишиться чувств на сцене.       Я захожу на кухню и здороваюсь, но не получаю никакого ответа, я не злюсь и не грущу, я ничего не чувствую и продолжаю идти к шкафу, не обращая ни на что внимания, я хватаю злаковый батончик и быстро съедаю его, а затем выхожу из кухни и иду прочь от своих «друзей».       С того дня прошло 3 месяца, и все, что я могу сказать, - это то, что ситуация стала еще хуже, отношения с мемберами испортились еще больше, несмотря на мои попытки снова сблизиться с ними, а мое психическое состояние ухудшилось после отказа товарищей по команде, я не мог есть ничего, кроме нескольких злаковых батончиков и как я понял после некоторых исследований в Интернете, онемение превратилось в поиск боли, потому что единственный, кто может заставить меня чувствовать хоть что-то.       Я начал тренироваться больше, чем раньше, настолько, что почувствовал, что снова стал стажером, и я действительно начал совершенствоваться в танце, а затем отступил из-за усталости и слабости моего тела.       Альбом вышел отличным, мы поднялись в чартах и установили новые рекорды, наша фанбаза увеличилась, но поскольку слава росла, это имело свои последствия, как для участников, так и для меня.       Мои одногруппники знают об этом, но не полностью.       Ненависть пришла, она затронула всех, но в первую очередь меня, из-за чего у меня начались панические атаки перед каждым выступлением, и теперь ощущение, что я не дышу, мне знакомо, я знаю, когда это начинается, и успеваю найти укромное место, где меня никто не найдет, и жду, когда это закончится.       Со временем их интенсивность возросла, но, к счастью, теперь у нас будет месяц перерыва, прежде чем мы начнем подготовку к следующему возвращению, и я боюсь этого, этот перерыв означает месяц, запертый в своей комнате в одиночестве, откуда я выхожу только поесть, с одной стороны, мне нравится быть одному, но с другой - я не хочу оставаться со своими мыслями и голосами в голове, я боюсь этого, иронично говорить, что я боюсь себя, но это правда.       И именно так я провел последний месяц, изолировавшись от всего и всех, с каждым днем сердце разрывалось все сильнее, самые легкие футболки, забытые в углу шкафа, были заменены толстовками, те, что были у меня от участников, были возвращены владельцам, и так между прогулками, танцами и репетициями пения, чтобы поправить здоровье и отдохнуть, прошел месяц.       Я был в ванной с моим верным бритвенным станком, это единственное, что помогало мне все это время, когда я решил сделать это снова, новая красная линия была создана рядом с существующими, затем еще одна и еще.       В последний период они увеличились, и теперь шрамы покрывали меня до предплечья, одни выше других, другие дальше друг от друга, но ни один не был слишком глубоким.              Это потому, что тебе не хватает смелости.              Я ударил себя кулаком по голове, чтобы она замолчала, привел себя в порядок и убрал лезвие, спрятав его от глаз, а затем снова пошел спать, так как завтра мы начнем репетировать хореографию, к счастью, я уже изучил и отрепетировал. Во время перерыва мои мысли продолжали блуждать, пока темнота не поглотила меня.       Мои глаза расширяются, когда дверь моей комнаты распахивается, вызывая глухой шум, за которым следует чей-то голос: «Сынмин, почему ты все еще в постели? Репетиция начнется меньше чем через час, поторопись и готовься!» Это говорил Минхо; Однако когда я обернулся, он уже исчез обратно на кухню.       Я встал с неохотой, голова пульсировала при каждом движении, зрение на мгновение затуманивалось, а потом возвращалось, все тело болело, но это, вероятно, из-за чрезмерных танцевальных нагрузок, которые я совершал каждый день.       Когда я наконец нашел в себе мужество встать, то понял, как сильно вспотел за ночь, как и каждый раз в течение нескольких месяцев, и решил принять горячий душ, чтобы расслабить мышцы; Я вошел в ванную, и то, что меня встретило, было моим отражением, я не отражался в зеркале уже очень давно, кажется, с момента возвращения. Я уставился на себя и увидел, какой я бледный, худой, а мои глаза, когда-то полные счастья, выглядели тусклыми, безжизненными, и я удивился, как никто за эти месяцы не заметил, что прежней меня больше не существует, замененного ничем но пустая оболочка, не способная испытывать эмоции.       Решив проигнорировать свой образ, я направился в душ, сбросил внезапно показавшуюся мне удушающей одежду и погрузился в горячую воду, которая, капая из душевой лейки, прогоняла мои мысли, хотя ненадолго мне удалось расслабиться.       Как только я выключил струю кристаллической жидкости, мысли быстро вернулись и исчезли, промчавшись по мне, как поезд. Я ухватился за раковину, чтобы не упасть на пол, когда мое зрение снова затуманилось.              Неудачник, бесполезный, почему ты все еще здесь?              Голоса повторялись в моей голове все громче и громче, я пытался сопротивляться желанию схватить первый попавшийся острый предмет, но оно было сильнее меня, и чем больше секунд проходило, тем сильнее становилась боль, доходящая до удушья. Я потерял контроль над своим телом, нехотя достал лезвие из шкафа, где оно было спрятано от всех и сделал это, на моей руке появился еще один порез, наряду со вчерашними, позавчерашними и позапозавчерашними.....       Я вздохнул, почувствовав знакомое покалывание в руке, которое вернуло меня к реальности.       Я вернул контроль над своим телом, вымыл лезвие бритвы после того, как дважды использовал его так близко друг к другу, и положил его на прежнее место, продезинфицировал порез и подождал, пока он перестанет кровоточить, а затем направился к шкафу, чтобы переодеться, затем взял свою готовую сумку, положил в нее телефон и направился на кухню, где меня ждали те, кого я называл друзьями.       Когда я пришел, они стояли неподвижно, наблюдая, как я иду, я был поражен, обычно они даже не смотрят на меня по утрам (что случалось и днем), чего они от меня хотят? Я удивился, почему они вдруг стали смотреть на меня глазами, полными беспокойства? Я решил не прощаться с ними, привыкшими к молчанию в ответ, и взял телефон, чтобы не быть обязанным поддерживать с ними разговор, который мне, вообще-то, всегда нравился, мне нравилось высказывать то, что я думаю, не стыдясь этого, но сейчас... Я не могу смотреть им в глаза, я не могу, я не хочу, чтобы они видели, что со мной произошло, хотя в глубине души я продолжаю желать, чтобы кто-нибудь помог мне.       — Ты не завтракаешь? — Внезапно спрашивает Феликс, одна мысль о еде вызывает у меня приступ тошноты, я качаю головой, продолжая смотреть на свой телефон, я чувствую, что все взгляды устремлены на меня, я сопротивляюсь желанию убежать, подальше от них, подальше от всех.              Разве они не должны беспокоиться о тебе, ведь это страх, а не печаль?              Мы быстро доехали до труппы и отрепетировали новую хореографию, хотя сегодня мне удалось сделать это самостоятельно, но я постоянно делал ошибки и каждый раз меня ругали.       После окончания все начинают собираться, все, кроме меня, сейчас это нормально, есть они, а есть я, талантливые ребята и я.              Ты им не нужен, и вскоре они выгонят тебя из группы.              Голоса продолжают звучать, а я продолжаю отгонять их, как могу, я слышу, как они уходят, смеясь друг над другом, а затем дверь закрывается, оставляя меня одного, снова предоставленного самому себе; если бы на моем месте был другой мембер, остальные сделали бы все возможное, чтобы забрать его и помочь ему, но остался только я, и никто не вернется за мной.       Я возобновляю хореографию и продолжаю репетировать ее одну за другой, без перерыва, до тех пор, пока перед началом урока пения я не начинаю сильно потеть, но я не упал в обморок во время дополнительной тренировки, и я считаю, что это хорошо.       Урок пения проходит идеально, мой голос такой же, как всегда, по крайней мере, так думают другие люди, я так привык давать о себе знать, даже если сам этого не чувствую, и я так преуспеваю, что никто не замечает, что на самом деле внутри меня чего-то не хватает, что-то сломано и, вероятно, собрать все это обратно будет невозможно.       И прежде чем я успеваю заметить, как выхожу из класса и направляюсь домой.              Никто...              Голоса начинают звучать приглушенно, и я начинаю бежать к общежитию, надеясь что там нет учасников, они не должны видеть меня в таком состоянии.       Когда я вхожу в дом, там царит тишина, на мгновение понадеялся, что там есть кто-то, кто может мне помочь, но, конечно, никого нет, никого.....       Я отправляюсь на кухню, чтобы проверить, действительно ли они все ушли из общие зоны , и нахожу только записку: «Эй, Сынмин, мы ушли за мороженым и вернемся поздно вечером!».       Это та самая соломинка, которая сломала спину верблюду, они вышли без меня, как всегда - почему? Почему они продолжают делать это со мной, разве ненавистников не хватило, чтобы убить меня в профоно? Почему они тоже, моя семья? Но могу ли я продолжать называть их так?       Мысли проносились слишком быстро, я побежал в ванную, по дороге потеряв сумку и когда оказался в маленькой комнате, мое дыхание участилось.       Почему комната такая маленькая? Почему все кружится?       У меня перехватывает дыхание, кажется, воздух не может проникнуть в мои легкие, я умираю? Я теряю контроль над своим телом во второй раз за этот день, мне непонятно, что происходит, голоса усиливаются, пока у меня не начинает звенеть в ушах, слезы, о которых я и не подозревал, текут по моему лицу, и мое дыхание становится, если это возможно, еще короче.              Бесполезный, странный, некрасивый, глупый, ты бесполезен, ты никому не нужен, может быть, тебе стоит умереть, никто не придет тебе на помощь, не остановит....              Все усиливается и исчезает, остается тишина, я чувствую что-то теплое на своих руках, смотрю вниз и вижу кровь, слишком много крови, почему ее так много? Прежде чем страх овладевает мной, приходит усталость, я падаю на землю, дрожа, голоса исчезли, дыхание замедлилось, может быть, слишком сильно? Слезы перестали капать, оставив щеки сухими, и я больше не чувствую боли, хорошо ли это?       Усталость нарастает, и впервые за долгое время мой разум буквально пуст, это приятно.       Я не знаю, как долго я был в таком состоянии, единственное, что я регистрирую, - это открывающаяся или закрывающаяся дверь, я не понимаю этого, кто-то зовет меня по имени снова и снова, медленные шаги все ближе и ближе, а затем крик, может быть, не один, и кто-то берет меня на руки, контакт, которого я так долго жаждал, а затем снова мое имя. Минни, пожалуйста, держись, пожалуйста. Теперь мы здесь, у тебя есть мы.       Минни, как давно я не слышал этого прозвища, я скучаю по ней.       Я не знаю, как я отреагировал после того, как услышал эти предложения, может быть, я засмеялся, может быть, я снова начал плакать, но мне ничего не ясно, я чувствую, что медленно отдаляюсь от реальности, но на этот раз спокойно, и поэтому я отпускаю ее, даже если я умру, всем все равно, это предложение, может, я подумал, может, я сказал его, но я запутался.       Возможно, вам интересно, как я дошел до этого, ну, это долгая, долгая история, но я расскажу вам.       Я наконец-то чувствую приближение сна, кто-то пытается позвать меня, не дать мне уснуть, но никто не отнимет у меня покой, которого я наконец-то достиг, и я позволяю своей душе расслабиться, а мозгу отключиться, и вот, наконец, темнота, моя любимая темнота.