Увы, Ротас

Тогда он понял, что он не годится для любви. Он не мог больше ни секунды выносить тот узел эмоций, который застрял у него в груди, и мысль о том, что простая встреча принесет ему столько осложнений, лишала его мотивации. Возможно, он относился ко всему очень серьезно, в конце концов, он просто искал простое оправдание, объясняющее его задержку, и он уже умирал от нервов. Он глубоко вздохнул и, собравшись с духом, которого у него не было, покинул дом, не взяв с собой ничего, кроме ключей, которые он крепко сжимал. Но едва он сделал шаг после того, как закрыл дверь, навстречу ему поднялся холодный ветер, и блеклое небо просто поприветствовало его. Несмотря ни на что, у него оставалась хоть капля надежды на то, что все пойдет по плану, и он изо всех сил просил, чтобы другой не был настолько жесток, чтобы снова посадить его. Он предпочел бежать, прежде чем интрига решила покончить с ним, и вскоре он смог наблюдать с тротуара напротив площадь, на которой они договорились встретиться. Он не мог не встретиться с ним взглядом и покраснеть раньше времени, ожидая, пока светофор сменит цвет. Он беспокойно шевелил пальцами, пока не вспыхнул благословенный зеленый цвет, и он не продолжил свой путь еще более поспешно. ..,Кто бы мог подумать, что его энтузиазм иссякнет, едва он увидит себя посреди площади, на пустом месте, почти полностью. Он оставался неподвижным в течение нескольких минут. Меньше всего ему хотелось расстраиваться, но, поскольку это было небольшое место, ему удалось рассмотреть все его пространство из-за угла, за исключением укромных уголков, которые закрывали густые деревья, - и среди немногих присутствующих там людей не было ни одного ежа с темными шипами и мрачной аурой. Ему было трудно держать голову поднятой, когда он грустил, но на этот раз он делал это просто ради того, чтобы еще раз взглянуть на него, на всякий случай. Он начал осматривать это место, заглядывая в каждый уголок, желая, чтобы из ниоткуда они оказались вместе. Полный круг не занял у него много времени, но для него это означало вечность в запустении. Он возвращался к исходной точке во второй раз, оставив позади детские площадки, деревья и скамейки. Любой, кто увидел бы его, был бы поражен и немного напуган; если не считать его необычных волос, ничего не выражающего лица и неторопливых движений, он, казалось, ходил кругами без определенного направления, как потерянный в подвешенном состоянии. Его сердце было именно в этом, в бесконечной, мучительной прогулке. Бедное сердце, которое было потеряно из-за попыток найти свою вторую половину. «И что теперь?" - спрашивал он себя. Его разочарование побудило его сделать выводы, и он подумал, что если бы только его мать поспешила уйти, он бы не опоздал так поздно, а другой, возможно, не ушел бы. ..,Но что, если он даже не удосужился приехать в первую очередь? Что, если он просто солгал ему? Это звучало мучительно, но шанс был. Он воспринял это как глупую стратегию борьбы с холодом, который усиливался с каждым дуновением ветра. Он уставился в пол, повторяя себе, что, как бы он ни ждал его, как бы сильно он ни хотел быть рядом с ним в тот момент и как бы ему ни было больно, что окружающая обстановка подчеркивает его печаль, он не будет плакать. Это стоило ему ... В конце концов, как можно было отвлечь влюбленного от боли оставления? Он не хотел идти домой, потому что наверняка разрыдался бы, и его мать заметила бы это и допросила. Он начала неторопливо кружить на одном и том же месте, пытаясь изгнать негатив из своих мыслей, с пустым разумом... и вдруг он увидел его, сидящего высоко в маленьком деревянном домике и пристально наблюдающего за ним. На мгновение он был поражен, но все его существо снова пришло в восторг от одного только взгляда на него, и широкая улыбка грозила вот-вот появиться. Он без колебаний бросился к нему. —Ты напугал меня ... —сказал он, приложив руку к груди— Почему у тебя такая мания появляться из ниоткуда? Он увидел, как он одним прыжком спустился вниз, и его нервы вернулись, когда он начал приближаться, не до тех пор, пока не оказался лицом к лицу, но окружая его;что заставило его усомниться в его намерениях. —А тебе какое дело до этого? Он подумал о том, чтобы объяснить, почему задержалась, и пригласить его на прогулку... или, может быть, он мог бы поприветствовать его, рискнуть обнять его или позволить своему сердцу взять бразды правления в свои руки, но ничего из этого не было возможно, осознавая серьезность и бескорыстие другого. Так много всего можно сказать, так много необъяснимых эмоций ... но почти ничего ценного, что осмелилось бы беспокоить его. Он понял, что лучше молчать, чем разрушать все болтовней и нервными жестами, поэтому ограничился тем, что сел на скамейку позади него. Он начал возиться с ключами, смиряясь с тем, как неловко было вспоминать, как он загорелся идеей снова быть вместе, и когда пришло время, ни один из них не знал, что делать. Кроме того, Мефилес также не проявлял ни малейшего интереса... И это не считая того, что Сильверу придет конец, если кто-нибудь из знакомых увидит их вместе. Как всегда, он сожалел о том, что так сильно преувеличил и, более того, вообразил все до того, как это произошло; оставив в качестве ожидания утопический роман, который был бы жестоко избит реальностью. Его легкие испустили долгий вздох. Без предупреждения темный подошёл и устроился рядом с ним, и Сильвер не мог оторвать взгляда от своей связки ключей; в отличие от другого, который с тревогой осматривал его тело. —Я уже начинал скучать по тебе ... - Его хриплый голос резко пронзил атмосферу. —В самом деле? —спросил он, и на его глупую улыбку влюбленного ответил легким кивком. Он хотел закричать, когда рука темного медленно захватила одну из его собственных. Тепло, которое он дарил ему, несмотря на то, что на них обоих были перчатки, вызывало у него озноб, но никогда раньше он не чувствовал себя таким счастливым. Вся эта смесь эмоций в его груди ... я думал, что она взорвется в любой момент. "Давай, Сильвер, скажи ему!" - подбадривал он себя, чтобы отпустить какой-нибудь комментарий о своих собственных чувствах, но ему пришлось сильно прикусить нижнюю губу, не в силах поверить, что он гладит его руку, играет пальцами и проводит по небесным полосам его перчаток. - Мефилес, йо... Давно я хотел... —он дрожал, когда говорил, и смотрел в упор на пол. —Почему бы тебе не устроить мне небольшую демонстрацию... Сильвер поспешно встал, догадываясь, что он собирается сказать. Он изобразил нервную улыбку, заметив недоумение на лице темного. —Я хотел бы взять с собой пальто, очень холодно... —извинился он. —Ты совершенно прав. - Другой тоже встал— -. Ты не против, если мы поедем к тебе домой? Сильвер снова задрожал, как только почувствовал, как та же рука, что и раньше, гладит его щеку; с нежностью, которая не соответствовала этому существу. - Эхх ... Конечно, п-почему бы и нет? Я не знал, как действовать в соответствии с указаниями Мефелиса. *** Когда он был рядом с ним, огромный дом его матери казался менее пустым. Звонкого эха, которое поднималось при любом шуме, больше не было; вместо этого глубокий голос ежа большую часть времени убаюкивал уши Сильвера. Они больше не чувствовали себя такими холодными, наполняющими окружающую среду; все казалось теплее, когда его руки обхватили его тело, а его дыхание коснулось ее затылка. Он признавал, что единственное, что способно заполнить эти пробелы, - это его присутствие. Он не знал, и ему было все равно, - как они перешли от бессмысленных разговоров к тому, чтобы запереться в своей комнате. Они всегда начинали с того, что выпивали вместе в гостиной и болтали на несущественные темы. Иногда Сильвер задавал вопросы на абстрактные темы из простого удовольствия слушать, как Мефилес произносит пространные монологи; где он молчал, больше прислушиваясь к своему голосу, чем к выражаемой им идее. Хотя Мефилеса можно было охарактеризовать как очень тихого человека, он был великолепен в разговоре. Он излагал свои идеи с величавостью, которая сводила Сильвера с ума; сохраняя оттенок таинственности, придаваемый его голосом, и добавляя исключительную красоту каждому слову. Теперь он находился в своей комнате, откинувшись на подушки у изголовья, желая, чтобы слова майора, который лежал в изножье кровати, были вечными. Никогда раньше он не был влюблен, поэтому он никогда не представлял, как вздыхает в те ночи, когда воспоминания лишали его сна, или что все его нутро радуется простому упоминанию о нем. Но я не мог отрицать, что это было потрясающе. Ему нравилось чувствовать себя таким особенным; быть чем-то занятым, и вдруг цвет его глаз наводнил его разум, или быть поглощенным своими проблемами, и воспоминание об одном из его прикосновений могло вернуть ему радость. Итак, все стало тихо. И Сильвер, несколько раздосадованный, открыл глаза и очнулся от задумчивости. —В чем дело, что происходит? Я слушал тебя... —повторил он перед устремленным на него взглядом. Что это значило? Он был зол или что-то в этом роде? Произошел взаимный зрительный контакт, и он оставался неизменным до тех пор, пока Мефилес не встал и не подошёл, чтобы сесть рядом с ним, повернувшись к нему спиной, поставив ноги на пол.