Уравновешенные и связанные

КЕЛСО Утром Илая не было. Рядом с моей кроватью лежала милая записка с напоминанием о том, что мы встречаемся - как будто я мог забыть, - и сообщение от Луны о том, что она хочет меня видеть. Я встал, принял душ, переоделся и нашел свой новый брелок на кухонном столе с запиской, в которой говорилось, что он повесил мамины ветряные колокольчики. Я мог видеть их на балконе. Всплеск эмоций был почти непреодолим. Я безумно любил Илая. Когда я снова смог дышать, я позвонил Луне и как ни в чем не бывало отправился к ней на завтрак. Только оказавшись на месте, я вспомнил, что не должен был находиться снаружи. В свое оправдание скажу, что я еще не пил кофе, и, честно говоря, вся эта история с «ты не в опасности» глубоко засела в моем мозгу. – Куда ты идешь? – спросила Луна, когда я уже уходил, а она заходила в свое любимое место для завтрака, где подавали алкоголь в семь утра. Как будто мы были в Вегасе, а не в центре Чикаго, в странной забегаловке, где готовили омлет и блинчики. – Я должен был прятаться. – Это было скорее утверждение, чем объяснение, поэтому я понял выражение растерянности на ее лице. – Почему? – Потому что я могу быть в опасности. Она прищурилась на меня. – Это бессмысленно. Если бы ты был в опасности, почему бы киллеру не... – Мы говорим «наемный убийца», – поправил я ее со знанием дела. – Почему? – Понятия не имею, – честно ответил я, изучая ее наряд. – Что на тебе надето? – Очевидно, я надела огромную толстовку поверх футболки для сна, а это явно мои пижамные штанишки от Скуби-Ду, – сказала она мне. – Они прекрасны. – Спасибо. – А это угги? – Мне было холодно. – Они все так сверкают? – Нет, – весело ответила она. – Я сшила их на заказ. – Бабочки - приятный штрих. – Спасибо. – Я никогда не видел их в зеленом лайме или, как я уже сказал, с блестками. – Они классные, – сказала она серьезно. – Но не могли бы мы отложить обсуждение моей обуви до того, как мы поедим? – Да. Но я покупаю, и я не хочу спорить об этом, как в прошлый раз. Она приподняла толстовку, чтобы я мог видеть, что под ней лежит ее сумка Louis Vuitton crossbody. – Я пригласила тебя. Я плачу. Я что, язычница? – Эту сумку ты получила, когда я покупал свой чемодан. Она усмехнулась. – Да, но теперь у меня есть еще две. На прошлой неделе я купила там же суперкрасивую сумку хобо . За столиком, который, по моему настоянию, должен был находиться в задней части здания, где мы могли бы сидеть бок о бок, спиной к стене, Луна заказала «Кровавую Мэри», я - мимозу, а потом она повернулась и посмотрела на меня. – Прежде чем мы обсудим то, что произошло вчера, я хочу поговорить с тобой о том, что я планирую сделать в межсезонье в этом году, и мне бы хотелось, чтобы ты помог мне в этом. – Что ты имеешь в виду под межсезоньем? –Что значит, что я имею в виду? Май, июнь, июль. Наше межсезонье. Ты в порядке? Я уставился на нее. – Нет. Не знаю. Она глубоко вздохнула. – Ты тоже не уверен в своих чувствах. – Тебе не по себе? – Ну, да. В смысле, – она пожала плечами. – Это же Сенан, верно? Если бы, не дай бог, это был ты или Мейвен, я бы разбилась. Я была бы сломлена. Я быстро кивнул. – Я просто... не знаю, что чувствовать. – То же самое, – согласился я, а затем вздохнул. – Ладно, так что ты говорила? – В этом году в межсезонье вместо того, чтобы улетать в разные уголки планеты, я бы хотела, чтобы мы остались здесь и отдали что-то нашему сообществу. – Каким образом? Она широко улыбнулась. – Я бы хотела, чтобы мы втроем проводили весенне-летние интенсивы для детей, живущих в центре города. Я хорошо ее знал, и по ее улыбке и вспыхнувшим каре-зеленым глазам было понятно, что она задумала. – Ты ведь уже решилась на это, не так ли? Она прикусила нижнюю губу. – Кто мы трое? – Я зарычал на нее. Ее улыбка теперь была сплошными зубами. – Ты, я и Мейвен. Это была новость. – Ты, я и Мейвен? – Да. – А Мейвен знает, что ты обязала ее что-то сделать? – Еще нет, – ответила она ярко. – Я позволю тебе рассказать ей. Ты ей больше нравишься. – Потому что ты никогда не уточняешь сначала. – Да, но только потому, что отличные идеи иногда приходят в голову в самый неподходящий момент. Она была права. Ее идеи по поводу хореографии или того, чему мы должны посвятить свое свободное время, обычно оказывались точными. – Есть так много причин, чтобы остаться здесь в этом году. Остаться в Чикаго? С какой стати мне это делать? Я любил путешествовать, смотреть мир, встречаться с поклонниками и танцевать со своими сверстниками. И что она имела в виду, говоря о множестве причин? Я мог вспомнить только одну. Луна добавила: – Не говоря уже о том, что Чикаго прекрасен летом. – Это просто ложь. – Ладно. Ты прав, но давай, разве ты не скучаешь по Илаю, когда путешествуешь? – Какое он имеет отношение к делу? Она нахмурила брови. – Ну, если бы у меня был горячий парень, которого я оставляла в одиночестве каждый год, я бы скучала по нему, когда меня не было. – Илай не мой парень, – автоматически сказал я, хотя сейчас, технически, он им был. Мы встречались, как решили вчера вечером, о чем он напомнил мне сегодня утром в милой записке, на которой нарисовал сердечко и подписал большой буквой «И». – Нет? Блядь. – То есть, да, но это произошло совсем недавно. – Я в замешательстве. Она была не единственной. – Илай не был моим парнем до прошлой ночи, но теперь он им стал. Мы собираемся попробовать встречаться. – Что значит, вы собираетесь попробовать встречаться? Вы встречаетесь с тех пор, как я тебя знаю. – Нет, – сказал я ей. – Да, – возразила она. – Мы познакомились на твоей вечеринке, – сообщил я ей. – На какой вечеринке? – На той, что была у тебя три года назад, – сказал я, надеясь оживить ее память. – Я тогда был в Чикаго всего два месяца. – Нет. – Что значит «нет»? Ты не можешь просто сказать «нет», – раздраженно заявил я. – Ты привел Илая с собой на мою вечеринку. – Нет, как я уже сказал, я познакомился с ним на твоей вечеринке. Ее лицо напряглось. – Этого не может быть. Он весь вечер просидел с тобой на кухне. Это я помню. – Да. Потому что мы с ним поладили. – Потому что вы поладили? – Почему ты повторяешь то, что я говорю? – Потому что ты не понимаешь смысла. – Да, – быстро прорычал я с досадой. – Он остался со мной на кухне, потому что мы сразу понравились друг другу. – Ладно, – покровительственно сказала она, нахмурившись. – Люди так поступают. – Кто? Какие люди? – Просто потому, что этого никогда не случалось... – Ты отсосал ему в моей ванной? – Нет, я не делал ему минет в твоей ванной - просто так... так должно было быть. – Мило, – успокоила она меня. – Так что да, он твой парень, и именно так я и сказала, когда мы были моложе и начался этот разговор. – Я просто хочу, чтобы все было ясно, – неубедительно сказал я, потому что сейчас, конечно, казалось глупым спорить с ней. – Отлично. Все ясно. Илай - твой парень. – Мы встречаемся. Она закатила глаза. – Если вы встречаетесь, то... знаешь что? Мне уже все равно. Меня волнует только то, что ты останешься здесь, со мной и Мейвен, чтобы преподавать и координировать эту программу по распространению танцев на улицах. – Танцы на улицах? Это девиз? – На данный момент да. – И как вы это называете? – Понятия не имею. Что-то с пуантами. – Нет, не делай этого, иначе мальчики не придут. – Видишь? Ты уже помогаешь. – Тебе нужен более удачный слоган, – предложил я. – И, может быть, новый маркетинг. – Согласна. – Плюс, маркетологи. – Я думала, мы поговорим с женой мэра. – Ты имеешь в виду, что я поговорю с женой мэра. – Да. Именно это я и имела в виду. – Это было вопиюще прозрачно. – Знаешь, что это такое? – сказала она, полностью игнорируя меня. – Это вселенная демонстрирует дерьмо. Я это чувствую. Боже. – А если Мейвен откажется? – Мейвен не откажет, если ты скажешь «да». В одиночку она никогда никого не подведет. Вместе с другими, в группе, черт возьми, да, она скажет «нет». Но в одиночку она никогда не будет плохим парнем. Это не ее путь. Она разочаровывает только в компании других. – Вот почему тебя трудно любить, – сказал я ей. Она вдруг тихонько захлопала в ладоши. – Это значит, что ты любишь меня. Я застонал, а она надула губы и сделала глаза Бэмби, и я закончил. Я не мог ей отказать, и это звучало весело - или нет, но в любом случае это было бы что-то новенькое. А главное, каждый год садиться в самолет и покидать Илая было физически больно. – Как ты можешь говорить, что он не твой парень? – сказала Луна минуту спустя. – Разве вы не встречаетесь? Я отказался повторять это снова. – Ты все время с ним. Если я сталкиваюсь с тобой, когда мы гуляем, он всегда рядом. Он приходит на каждое премьерное представление, и на каждом приеме он у тебя под рукой. Я имею в виду, Кел... как он может быть не твоим парнем? – Слушай, это сложно, но... – Мне нужно поговорить о Сенане, – сказала она со вздохом. – Я всю ночь чувствовала себя по отношению к нему как дерьмо. Скажи мне, что я не плохой человек, раз мне все равно, что он мертв. Хорошая новость заключалась в том, что она честно призналась в своих чувствах. Плохая новость заключалась в том, что я не мог ничего посоветовать, поскольку чувствовал то же самое. – Да, я знаю. Я и сам с этим боролся. – Правда? Я кивнул. – Я в растерянности, что чувствовать. В смысле, когда умирают люди, которых ты терпеть не можешь, что нужно делать, кроме как быть вежливым, говоря о них на людях? – Верно? – Я не знаю, что еще можно сделать, кроме как послать цветы его семье. – Ну, – сказала Луна. – Я вообще не брала трубку после того, как вернулась домой вчера вечером, а сегодня утром увидела, что пропустила звонок от Линкольна. – Зачем он тебе звонил? – спросил я, чувствуя раздражение за нее. – Сейчас, видишь? Именно это я и почувствовала, когда увидела его номер в списке уведомлений. Мое сердце не радовалось тому, что он потерял возлюбленного. Меня просто раздражало, что он пытался мне позвонить. – Я понимаю. – Что ты собираешься есть? – спросила она. – Официантка идет сюда с напитками, и мы должны быть готовы сделать заказ, потому что я чертовски голодна и не хочу упустить ее. Луна заказала локс с каперсами, помидорами и яйцами, без рогалика - слишком много углеводов, а я - яйца с вялеными помидорами и киноа. Было вкусно, и после еды я чувствовал себя лучше, хотя мне нужно было пробежать около десяти миль, чтобы вывести все это из организма. Пока мы сидели и разговаривали, я рассказал ей все, что знал до этого момента. – Теперь мне как-то не по себе, – сказала она, когда я закончил. – Из-за чего? – Из-за того, что я сфотографировала Сенана с тем парнем, чтобы устроить ему неприятности с Линкольном. – Но это было до того, как все случилось, – возразил я, защищая ее действия. – Ты не знала, что он умрет. – Нет, я знаю. – И мы не уверены, что Сенан изменял Линкольну, но сейчас это уже неважно, – напомнил я ей. – Если ты покажешь эти фотографии Линкольну, он будет чувствовать себя дерьмово, так что ты не будешь этого делать, и на этом все закончится. – Да. Точно. Я просто удалю их, и все будет так, как будто этого никогда не было. – Именно, – согласился я, но вдруг задался вопросом, почему я до сих пор не подумал об этих фотографиях и не сказал о них ничего. Сенан явно ругался с тем мужчиной. Мне следовало упомянуть об этом в полиции. – Это странно. – Что именно? – Просто мне не пришло в голову рассказать полиции о той ссоре или о том, что у тебя есть фотографии того парня. Я пытаюсь понять, где была моя голова. – Ну, ты был в комнате, когда умер Сенан, так что, может, дашь себе поблажку. Это была правда. – И это был Сенан, так что, если мы закончили говорить о нем в тот день, почему он должен был появиться снова? – Да, но он был убит, – напомнил я ей. – Конечно, но, как мы только что договорились, фотографии были сделаны специально, чтобы показать Линкольна. Теперь в этом нет смысла. – Верно. Но все равно это было странно, верно? Мне кажется, это должно было прийти мне в голову, когда его застрелили. – Мы оба думали, что речь идет об измене, и больше ни о чем, – сказала она, пожав плечами. – Ага. – Забавно. Это был не первый раз, когда я видела Сенана с тем мужчиной. Так я и догадалась сделать снимок. – Ты видела его раньше? Она кивнула. – На прошлой неделе он притаился у входа в наше здание, поджидая Сенана. Он был там два раза. – Вот почему ты решила, что Сенан с ним встречался. – Да. К тому же он был горяч. Я поднял свои солнцезащитные очки Prada и надел их на голову, чтобы видеть ее лицо. – Ты рассказала полиции? – Я пыталась. – Пыталась? – Я хотела сказать, что думала, что любовный треугольник - это важно, но они, похоже, так не считали, – объяснила она. – Они заставили меня почувствовать себя глупой за то, что я заговорила о чем-то, что не может быть доказано. Как будто я пыталась опорочить доброе имя Сенана. – Как будто у него было доброе имя, – сказал я, прежде чем смог остановить себя. – Верно? Я на мгновение замолчал. – Знаешь, в любую секунду я перестану думать о нем плохо. Она глубоко вздохнула. – Ну, когда это случится, дай мне знать. Может быть, я буду следующей. – Хорошо, – сказал я, переводя дыхание. – Так что случилось, когда ты рассказала полиции о Сенане и том парне? – Они просто... они не стали меня слушать, – заявила она. – Не совсем. Со мной обращались как с истеричкой, а я, уверяю тебя, никогда в жизни не была истеричкой. Я был вынужден согласиться. Эта женщина была просто скалой под давлением. – Тебе стоит попробовать рассказать им все еще раз, – предложил я. – Я думаю, нужно проверить каждый угол. – А что, если они отмахнутся от меня во второй раз? – Может, сначала позвоним Илаю? Он знает, что делать. – Я узнала номер машины, за рулем которой был парень, – сказала она мне. Я застонал, как раз когда зазвонил мой телефон. – Ну вот, видишь? Он звонит. – Когда я уже собирался ответить, меня охватила волна страха, и это было нелепо. Почему я боялся того, что он скажет? – Привет, – поприветствовал я его. – Привет, – ласково ответил он. – Где ты должен быть? Я прочистил горло. – Привет, Илай, – громко сказала Луна рядом со мной. – У нас может быть зацепка! – Ладно, возможно, я забыл о твоем поручении прошлой ночью, но в свою защиту... – Я сейчас буду, – сказал он и повесил трубку. Она выжидающе посмотрела на меня. – Он уже в пути. – У него что, есть маячок или что-то в этом роде? Откуда он знает, где ты? – Я подозреваю, что он следит за моим телефоном, – прошептал я, откинувшись на спинку кресла и закрыв лицо руками. – И тебе стоит сказать последние слова прямо сейчас, потому что он собирается убить меня, когда приедет сюда. Она ничего не сказала, а когда я убрал руки и посмотрел на нее, она изо всех сил пыталась не рассмеяться. – Что? – Вы с Илаем встречаетесь уже три года, – настаивала она. – Я просто думаю, что кто-то должен поставить тебя в известность. Я покачал головой. – Ты хочешь, чтобы я сообщила эту новость и ему? – спросила она, усмехаясь. – Я имею в виду, что кто-то должен сообщить и ему. Я буду рада помочь. Возможно, я упустил что-то важное. – Мужчины, – прошептала она.

****

Луна оплатила чек, что было очень мило с ее стороны, и мы ждали снаружи, выглядя так, будто мы бездомные. – О, смотрите, вот он, – объявила Луна, указывая вниз по улице, где Илай вышел из седана с пассажирской стороны и направился к нам. – Мне нравится это пиджак, – сказала она. – С такими плечами и ростом он мог бы стать моделью. Походка мне тоже нравится. Я очень люблю развязных мужчин. Я тоже. – У него всегда были такие темные глаза? – Он злится, – сказал я, выпрямляясь, готовый к крику. Но он подошел ко мне, нежно взял за шею и прижал к себе, спрятав мое лицо во впадине своего горла. Я почувствовал, как по нему пробежала дрожь. – Мне жаль, что я ушел из квартиры, – пробормотал я, обхватывая его за талию и радуясь тому, что в нашем новом состоянии - мы ведь встречаемся, - я могу обнять его, прислониться к нему и быть так близко, как мне всегда хотелось, все время. – Но если бы я этого не сделал, Лу никогда бы не дала мне знать, что у нее есть зацепка. Он глубоко выдохнул и повернулся, чтобы обнять меня за плечи. Он нежно взял Луну за бицепс и повел нас по тротуару к машине, где Джер стоял у водительской двери, облокотившись на крышу. – Кто этот большой, красивый мужчина? – спросила меня Луна. – Это Джер, и он женат. – Женат - это хорошо. – Счастливо женат. И ты уже знаешь, с кем тебе следует встречаться. Ты просто тупица. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Как там его зовут, – начал Илай, когда мы подошли к машине. – Адвокат по гражданским правам в очках, который всегда присылает тебе две дюжины прекрасных белых роз. – Ты ему это сказал? – зарычала она на меня. – Он увидел цветы в ночь премьеры, – ответил я, нахмурившись. – Все знают, что адвокат без ума от тебя. Это не секрет. – Не секрет? Я собирался сказать что-то о том, что она такая же невежественная, как и я, но момент был неподходящий, поэтому я промолчал. Илай открыл заднюю дверь, Луна залезла внутрь, а я подождал, пока Джер обойдет машину. – Что ты должен делать? – Оставаться дома, – жалко ответил я. – Ну, хорошая новость в том, что мы теперь знаем, что тебе точно ничего не угрожает, так что ничего страшного, что ты здесь, но ты должен говорить людям, где ты будешь находиться. Особенно Илаю, ведь вы теперь встречаетесь. Я посмотрел на Илая. – Ты сказал ему? – Конечно, я ему сказал, – раздраженно ответил он. – А почему бы и нет? – Я просто... я думал, ты будешь держать это в секрете. – Почему я должен держать это в секрете... Ты проснулся и бодр? Ты пил кофе или только выпивку? – Он выпил, а потом кофе с выпивкой, – ответила Луна с заднего сиденья. – Мы оба. Он нахмурил брови и уставился на меня. Пользуясь случаем - все было совершенно новым - я подошел к нему вплотную и заглянул в самые теплые карие глаза, которые я когда-либо видел в своей жизни. – Прости, что я ушел, не предупредив тебя. Я позвоню в следующий раз. И он поступил именно так, как я надеялся, наклонился и поцеловал меня. Это не было дружеским поцелуем, он впился в мои губы, положив руку мне на шею. Языка не было, и он не стал углублять поцелуй, но он целовал меня так, будто хотел этого, и я чуть не упал в обморок. – Садись в машину, – приказал он, отступая, и тут я кое-что понял. Это были не те отношения, которые начинались с фейерверков и страсти, когда он повалил меня на кровать. Это не был летний блокбастер, это был медленный английский артхаусный фильм с зелеными лугами и великолепными пейзажами. Это был танец, медленное соблазнение, и я чувствовал, как его желание ко мне кипит под его холодной, уравновешенной поверхностью. Это всегда было заметно по тому, как он смотрел на меня, как хотел привлечь мое внимание и как отводил меня от других. Илай был не из тех мужчин, которые делают первый шаг. Если бы я задумался об этом дольше, чем на секунду, то вспомнил бы, что каждая женщина, с которой он когда-либо был, делала предложение первой. И да, он был сексуальным, элегантным, гладковыбритым метросексуалом, но он также был джентльменом, а джентльмен всегда ждет и никогда не настаивает. Я знал, какой он, кто он, но почему-то думал, что если я ему нужен, то он пойдет против своей природы и сметёт меня с ног. Но в этом не было никакого смысла. Как будто осознание того, как все будет, внезапно сделало все по-другому, лучше, проще, и я больше не беспокоился о том, что все испорчу. Я мог просто быть собой. Мне не нужно было меняться или выворачивать себя наизнанку. Мне было спокойно от того, что Илай увидит меня, действительно увидит меня и то, кем я могу быть в его жизни, когда придет время. Я принял решение с первого взгляда. Это был не его путь. Но это не значит, что он уже не был моим. Он был, и я могл подождать, пока он тоже это поймет. – Садись в машину, Кел, – приказал Джер, и я понял, что так и стоял, погрузившись в размышления, пока они стояли под апрельским дождем. Забравшись в машину, я придвинулся к Луне, так что мы оказались ближе, чем нужно, но она нуждалась в утешении. Мы переживали потерю Сенана, не жалея о том, что он умер, и не зная, как к этому относиться. – Итак, что ты нашла? – спросил ее Илай. – На прошлой неделе и вчера возле ЧБТ стоял какой-то парень, и когда Сенан переходил улицу, чтобы зайти внутрь, он преградил ему путь. Он кричал, и Сенан кричал, а потом парень просто ткнул пальцем в грудь Сенана и потом ушел. – Ты можешь описать его художнику? – спросил Илай, повернувшись на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на нее. – Вообще-то я сфотографировала его и Сенана, а также номерной знак. Илай повернулся, чтобы посмотреть на Джера, который только пожал плечами. Затем он бросил взгляд на меня. – Что? Она пыталась рассказать полиции, но ее не послушали. И что еще хуже, они отнеслись к ней как к идиотке, которая не понимает, о чем говорит. – Я уверен, что они думали иначе. Я прищурился на него. – По моему опыту, особенно представители правоохранительных органов склонны считать женщин беспомощными, истеричными или ненаблюдательными. Не ты, не Джер и не кто-то из моих друзей, но другие, когда разговаривают с женщинами, первым делом говорят: «Успокойся». – Это верно, – согласилась Луна, используя фразу, которую она переняла у меня. Илай прорычал себе под нос. – Могу я посмотреть фотографии? – Конечно. – Она нашла их на своем айфоне и передала ему. – Я сделала их, потому что думала, что Сенан морочит голову Линкольну, и мне показалось, что Линкольну они могут показаться интересными. – Ты хотела помучить ими Сенана, – воскликнул я. – Да. И это тоже, – согласилась она. Я глубоко вздохнул. – Я бы сделал то же самое. Мы плохие люди. – Я знаю, но, по крайней мере, он больше не будет смеяться, когда мы падаем. Илай повернулся, чтобы посмотреть на нас. – Он смеялся, когда вы падали? – Да, – подтвердил я. – Помнишь, как я вывихнул лодыжку три месяца назад? Я думал, он собирается открыть шампанское. – Похоже, этот парень был настоящим придурком. – Джер высказал свое мнение. – Ты и половины не знаешь. – Луна начала рассказывать Джеру о том, каким ужасным человеком был Сенан Уивер. Когда я наклонился и положил руку на плечо Илая, он схватил ее и прижал к сердцу. Мне стало трудно дышать. – Не пугай меня, Кел, хорошо? – Не буду, – пообещал я ему, наслаждаясь тем, что нахожусь так близко, что могу ощущать землистый запах его кожи, как сосна и амбра, тиковое дерево и мускус. В обычной ситуации я бы не стал глубоко вдыхать, а затем легонько целовать его шею. Теперь я мог. Его тихий вздох заставил меня улыбнуться. Медленный и уверенный темп победит в гонке.

****

Оказалось, что на фотографиях, сделанных Луной, была Мейвен, поэтому ее тоже позвали в офис Илая. Она тоже сделала снимки, которыми поделилась с Илаем и Джером. Оукс и Брюстер были в ярости от того, что ни Луна, ни Мейвен ничего не сказали им конкретно, ведь именно они были детективами, которым поручили это дело. – Вы говорили со мной всего минуту, – сообщила им Луна. – Вы попросили офицеров в форме взять показания у меня, Мейвен и Зоуи. Вы знали об этом? – Она переводила взгляд с одного на другого. – Вы знали, что с нами только вчера подробно поговорили? Судя по выражению их лиц, нет. – Во время нашей короткой паузы вы не спросили меня ни о чем, кроме того, что я видела до и после того, как Сенан был застрелен. – То же самое, – согласился Мейвен. – Но я признаю, что вчера был в шоке. – Да, – тихо сказала Луна. – Я тоже. Но даже будучи не в себе, я все равно сказала офицерам, которые допрашивали меня после этого, что у меня есть фотографии Сенана, спорящего с незнакомцем, с которым, как я думала, он изменяет. – И правда, – вклинился Илай, обращаясь к детективам. – Если вы и собираетесь на кого-то обижаться, то не на мисс Сото или мисс Эшмор, а на тех, кто взял у них показания и не передал информацию, которая была им предоставлена. Если у них и была какая-то зацепка, то они потеряли время, и я готов был поспорить, что они чувствовали себя полным дерьмом. Они определенно выглядели как два человека, которые облажались и прекрасно это осознавали. – Давайте занесем эти снимки в базу данных, – резонно заметил Илай. – Кел, мне нужно, чтобы ты и твои друзья оставались здесь, в нашей комнате для совещаний, пока мы прогоним их через программу распознавания лиц. Я принесу вам всем воды, но мне нужно, чтобы вы сидели тихо. – Конечно, – пообещал я. – Без проблем.

****

Конечно, это было проблемой. Танцоры, в целом, не были людьми, которые сидят и ничего не делают. После того как я рассказал Мейвен о плане Луны на межсезонье в этом году - и она согласилась, что это хорошая идея, раз уж я собираюсь заниматься с ними, - Мейвен понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы сделать стойку на руках на стене. Луна последовала ее примеру, и тут я не мог остаться в стороне. – О, – вдруг сказала Мейвен, когда мы снова сидели за столом. – Угадай, кто позвонил мне вчера вечером и сказал, что, поскольку я черная, он не хочет видеть меня в роли злой колдуньи в новом воплощении своего балета, «потому что ему не нравится перспектива». – Подожди, – остановил я ее. – Его любовник только что умер, а он звонит тебе по поводу балета? – Верно. – Господи, – выдохнула Луна. – Может, он так справляется с этим, – сказал я. – Через работу. – В первый же день? – Мейвен не выглядела убежденной. – Не знаю, верю ли я в это. – А какой вариант? – Что ему было наплевать на Сенана? – предположила Луна. Я сказал: – Но тогда почему Сенан должен был приехать сюда и стать ведущим танцором? – Понятия не имею, – ответила Мейвен. – Но послушай, Линкольн вчера вечером сказал мне, что собирается связаться и с Луной. Он не хочет, чтобы она танцевала эту роль, потому что она латиноамериканка. Он хочет, чтобы роль злой колдуньи сыграл кто-то белый. – Почему? – устало спросил я. – Он не хочет, чтобы люди думали, что он видит расовую принадлежность. – Прости, что? Как может быть, что, отдав роль белому танцору, а не чернокожему или латиноамериканцу, он не видит расы? Он точно видит, если не может понять, что танцор твоего уровня сделает любую роль своей. К тому же, давайте посмотрим правде в глаза, люди готовы платить деньги за то, чтобы увидеть, как ты танцуешь что угодно и где угодно. Неважно, что это будет. – Я ценю это. – Это правда, – заверил я ее. – О, и знаете что? – сказала Мейвен. – Линкольн посвящает балет Сенану. – Я так и думал. Так он сможет избежать изменений. – Он хочет, чтобы Марк танцевал партию белого лебедя, потому что он натурал. Так что это будет черный лебедь-гей против белого лебедя-натурала, соревнующихся за любовь, теперь уже, принца. – А как зрители узнают, кто из них гей, а кто натурал? – Понятия не имею. – Значит, в постановке вообще нет женщин, кроме злой... что? Ведьмы? – Он использовал и колдунью, и чародейку, когда рассказывал мне об этом, так что я не думаю, что он знает, как он ее назовет. – Это будет катастрофа. – Да, это так, – согласилась Мейвен, скорчив гримасу. – Не знаю, смогу ли я это станцевать, – сказал я ей. – Более того, я не знаю, стоит ли мне это делать. Она наклонила голову и посмотрела на меня. – Между нами говоря, я бы не стала. Если твое имя и репутация будут связаны с этим крушением поезда, это будет ошибкой. – К тому же, если честно, с моей стороны было бы лицемерием танцевать для Сенана. – Нет. Эта часть меня не беспокоит, – вздохнув, сказала Мейвен. – То есть да, Сенан пришел и испортил яблочную корзину . Он просто не был хорошим человеком и нарушил баланс в компании. Но всем нам приходилось работать с людьми, от которых мы не были в восторге. Правда. – Думаю, меня потрясло то, насколько сильно он был не сдержан, – объяснил Мейвен. – Я много думала об этом - о том, что другие видели, что происходит и с Сенаном, и с Линкольном, но только Нура сдерживала комментарии Сенана, его уничижительные замечания и постоянные разглагольствования. Сколько раз она просила Линкольна уважительно разговаривать с ее танцорами? Неудивительно, что никто из них ее не выносил. – Но такие проблемы будут всегда, – заметил я. – У танцоров большое эго. И у нас тоже. Мы должны думать, что это для нас - выходить и выступать, потому что никто другой не может сделать это так же хорошо, как мы. – Я это понимаю, и, конечно, я тоже так считаю, но есть разница между этим и тем, чтобы уничтожить кого-то другого, чтобы почувствовать себя великим. – Согласен. – Меня беспокоит тот факт, что всему этому негативу позволили разрастись. – Я понимаю это. Правда. – Я хочу провести межсезонье с тобой и Лу, но тот факт, что Делон мог позволить Сенану быть таким, каким он был, и все еще позволяет Линкольну грубо обращаться с собой из-за этого фиаско с «Лебединым озером», действительно удручает. – Ты считаешь, что ЧБТ должен взять удар на себя и отменить балет. – Я так считаю. Да, – категорично заявил Мейвен, – я считаю, что так будет лучше. – Тогда им следует уволить и Делона, – сказал я ей. – Нелегко найти нового креативного директора, но, как ты и сказал, он позволил двум людям прийти и нарушить баланс всей труппы. – Именно, – сказала Мейвен, вздохнув с облегчением и взяв меня за руку, которую я осторожно сжал. – Для таких людей, как ты, не так уж плохо, когда работа - полное дерьмо, потому что у тебя есть дом, на который можно опереться. У некоторых из нас есть только профессиональная жизнь, карьера, но у тебя есть этот баланс, потому что у тебя есть он, – закончила она со вздохом. Мне потребовалась секунда. – Кто он? Она прищурилась на меня. – Илай. – Илай? – Да, – медленно сказала она. – Подожди. Ты думаешь, я уравновешен? С каких пор? Она странно посмотрела на меня, похоже, смутившись. – Конечно. У тебя есть и работа, и любовь. Ты не такой, как я или Лу, которые пытаются ими жонглировать. Ты нашел свой баланс. Тебе очень повезло. – По-твоему, я выгляжу уравновешенным? – повторил я. Я не мог прийти в себя. Это должно было стать самым большим откровением за весь день. – Ну, не сейчас, – признала она, хмуро глядя на меня. – Но обычно - да. У тебя есть то, чего мы все хотим, - любящий и внимательный человек, который всегда рядом, а главное, знает, когда нужно просто выслушать. – Ты думаешь, он слушает? – Ты пьян? Сколько вы с Лу выпили на завтрак? – Я… – Я видела, как ты ходишь взад-вперед по моему балкону, кричишь о чем-то, а твой парень сидит там, впитывает, слушает. А когда ты заканчиваешь, он обнимает тебя, передает тебе напиток и... подожди, это все? Неужели я все эти годы не замечала, что ты - высокофункциональный алкоголик? – Она, казалось, была в ужасе, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. – Как же ты такой замечательный, если все время пьянствуешь? – Я не алкоголик! – закричал я на нее, что никак не повлияло на мой аргумент. Она повернулась к Луне. – Так тебе пришлось напоить его сегодня утром? – Я не алкоголик! Она гоготнула, что ее дразнилка сработала, а затем вызвала нас с Луной на соревнование по переворотам. Я считал, пока не наступила моя очередь пируэтировать. Мы все лежали на полу, пританцовывая, когда Илай открыл дверь. Это было забавно, потому что он вошел, ожидая увидеть нас на уровне глаз, а затем посмотрел на пол. Мейвен помахала рукой. – Если вы трое закончили валять дурака, – сказал он, нахмурившись. - Мне нужно, чтобы вы пошли со мной. – Ой-ой, – поддразнила меня Мейвен. – У тебя проблемы. Он привел нас в комнату со множеством больших мониторов и других блестящих приборов, которые заставили меня подумать, что мы попали в научно-фантастический фильм. – Оооо, – ворковала Луна, похожая на маленьких инопланетян из «Истории игрушек». – Хей, – сказал Илай, подходя ко мне, пропуская руку под моими волосами к шее и осторожно сжимая ее. – Что происходит? – Мейвен думает, что я уравновешенный. Он посмотрел на Мейвен, которая улыбнулась, а затем снова на меня. – Ну, это хороший комплимент, который она тебе сделала, ты не находишь? – Конечно, но это неправда. – Конечно, это правда, – легко ответил Илай, улыбаясь мне. – У тебя потрясающая карьера, и ты уже разобрался со своей личной жизнью. Ты - само определение баланса – Сейчас, – возразил я. – Сейчас да, но не раньше. Не раньше, когда она меня знала. Он прищурился. – Я думаю, что ты был таким, и думаю, что в этом все дело. Не так ли? Кто-то назвал его имя, он сжал мою шею и ушел. Я смотрел, как он пересекает комнату, и мне казалось, что на него падает свет, освещая его всего, чтобы я не мог не увидеть его во всей красе. Илай Кон, человек, которого я люблю, и который, очевидно, любит меня в ответ. Я думал, что вижу все, а Илай ничего не видит, но вместо этого он все время шел мне навстречу, прикрываясь дружбой и любя меня. На самом деле он давал мне все, что мне было нужно, все время. Чего мне не хватало, так это секса. У меня не было с ним физических отношений, но было все остальное, и все, кроме меня, видели это ясно как день. Я резко выдохнул, и Мейвен, которая выронила мою руку, когда подошел Илай, снова взяла ее в руки. Когда я повернулся к ней, она улыбалась мне. – Что? – спросил я, задыхаясь. – Ты не знал, – прошептала она, совершенно восхищенная. – Боже мой, это восхитительно. Ты просто ходишь в своем любовном пузыре каждый день, полностью уверенный в мире, и ты думал, что это все? – Я... – Ты же не думал, что то, что он тебя любит, делает тебя невосприимчивым ко всему тому дерьму, с которым сталкиваются остальные? Я был в растерянности. – Тебе нужно открыть глаза и посмотреть на этого человека, потому что, Келсо Харрингтон, мы все считаем, что тебе несказанно повезло, и это касается и мальчиков, а не только меня, Луны и всех девочек, которые падают в обморок каждый раз, когда Илай забирает тебя после тренировки. – Это не старшая школа, – отругал я ее. Мейвен насмешливо хмыкнула. – Как будто кто-то из нас ходил в старшую школу. Я профессионально занималась танцами в четырнадцать лет. А ты? – Ага. – Так что заткнись о старшей школе. Мой взгляд встретился с ее взглядом. – Не уходи пока из труппы. Посмотрим, что будет после ухода Линкольна. – У меня нет доверия к Делону, – призналась Мейвен. – Если он допустил подобный срыв однажды, то сделает это снова. – Подожди и посмотри. Пожалуйста. – Я буду здесь до конца июля. Я дам ему время. Это было все, что я мог от нее требовать. – Привет, – позвал нас Илай. – Не могли бы вы подойти сюда? Луна, которая болтала с одной из женщин-маршалов, присоединилась к нам, и мы все сгрудились вокруг Илая, который стоял перед большим монитором, на котором отображалась фотография красивого мужчины в дорогом итальянском костюме на заказ. – Это он, – объявила Мейвен. – Я имею в виду, посмотрите на него. Наверняка его часто фотографируют в таком виде, но я бы не стала беспокоиться, если бы там не было Сенана. – Я на сто процентов согласна, – поддержала подругу Луна. – Я сфотографировала его и Сенана, а не только его. Я была уверена, что Сенан получает что-то на стороне, и хотела подставить его, если бы могла. – То же самое, – пожала плечами Мейвен. – Я просто хотел получить что-то от Сенана. Это так много говорит о нашем бывшем коллеге, то, что они обе сразу же пришли к выводу, что он не только изменяет Линкольну, но и то, что у них есть возможность навредить ему, сфотографировав его предполагаемого любовника. – Кто такой Альберто Маццара? – спросил я, считывая имя мужчины с монитора. Судя по всем преступлениям, перечисленным под его именем, он был довольно страшной личностью. Хотя у меня были вопросы. – И если я ничего не пропустил или это не на другой странице, я не вижу в досье этого человека ни приговоров, ни упоминаний об убийстве. – Мы считаем, – начал мужчина, которого я никогда раньше не видел, – что Альберто Маццара, второй по рангу главарь преступной семьи Маццара, пришел, чтобы передать мистеру Уиверу предупреждение, которое тот мог бы передать мистеру Палмеру. – Все, это специальный агент Корбин Стаффорд из Управления по борьбе с наркотиками, – сказал Илай, представляя нам этого человека. – Он возглавляет офис здесь, в Чикаго. Я был в замешательстве, как и мои друзья, и это отразилось на наших лицах: мы все трое изучали мужчину, который выглядел так, будто только что пришел с пляжа. Загорелая, обветренная кожа, выгоревшие на солнце светлые волосы и постоянный прищур - все это навевало мысли о серфинге. Я готов был поспорить, что под застегнутым воротником его рубашки висит ожерелье из ракушек. – Я хочу поблагодарить вас, мисс Эшмор, и вас, мисс Сото, за то, что вы раскрыли это дело благодаря вашей первоклассной работе по наблюдению. Я взглянул на Илая, потом на Оукса и Брюстера, и у них на лицах появилось одинаковое раздраженное, страдальческое выражение, которое не давало им повода опустить глаза. По словам Стаффорда, все сводилось к тому, что у Рамона Каррильо Маццары, главы картеля Маццара из Гвадалахары, был брат Альберто, который был умным парнем. У Альберто было казино в Канкуне, и Линкольн, который, судя по всему, считал себя азартным игроком, в одну из своих поездок туда влез в огромные долги. Как и большинство людей, Линкольн продолжал играть, пытаясь вернуть свои деньги, но яма становилась все глубже, пока он не оказался на глубине шести футов под землей, глядя вверх на землю. – После этого, – продолжал Стаффорд. – Альберто стал владельцем Палмера, а когда Альберто узнал, что Палмер - хореограф, который летает по всему миру и базируется в Сан-Франциско, у Альберто, по сути, появился курьер, которому не нужно было платить. – Значит, все это было не из-за Сенана, – сказал я, наконец-то обнаружив в себе чувство, которое вполне устраивало меня в отношении моего погибшего коллеги. – Альберто говорил с ним в качестве предупреждения Линкольну. Стаффорд кивнул. – Да. Палмер приехал в Чикаго и должен был встретиться с некоторыми людьми здесь, но он был так сосредоточен на своей работе и воссоединении с Уивером, что отмахнулся от Альберто, который, очевидно, терпеливый человек, потому что он несколько раз предупреждал Палмера, прежде чем он убил его любовника. – Теперь мне жаль Сенана, – сказал мне Мейвен. – Никогда не думал, что такое может случиться. – Так у вас достаточно данных на Линкольна, чтобы посадить его? – требовательно спросила Луна. Стаффорд поморщился. – Не совсем. Мы знаем, что Альберто все еще здесь, в городе, и пытается связаться с Палмером, но из-за присутствия полиции он не может подобраться к нему. Нам нужно, чтобы кто-то уговорил Палмера встретиться с Альберто, и тогда мы сможем его перевербовать. – Но у вас есть его долг перед казино, – напомнил ему Брюстер. – Разве это не связывает его с картелем Маццары? – Его долг был списан, когда он начал работать на Альберто. И хотя он все еще числится за ним, и Палмеру будет трудно объяснить, откуда у него взялись деньги на погашение такого большого долга, любой адвокат, получающий гонорар, сможет утверждать, что долг перед казино не связывает его с картелем. – Зачем вы нам это говорите? – спросил я, потому что с чего бы агенту УБН разглашать эту информацию трем танцорам? Он вздохнул. – Нет, – Илай был непреклонен и звучал почти сердито. – Мне нужно, чтобы вы не вмешивались в это, заместитель маршала, – приказал он Илаю, а затем обратился ко мне. – Мистер Харрингтон, зная, что мистер Уивер был любовником мистера Палмера, просить мисс Эшмор или мисс Сото поговорить с мистером Палмером бесполезно. Но если бы вы попытались убедить его поговорить с Альберто, а мы бы вас подключили, мы подозреваем, что вам бы это удалось. – Из-за того, что Линкольн гей, вы хотите, чтобы поехал мужчина? – спросил Мейвен. – Это выглядит... неубедительно. – Это еще не все. Я покачал головой. – Вы не понимаете. Линкольн меня ненавидит. Стаффорд скорчил гримасу, как будто у него начались желудочные спазмы. Он выглядел более чем неловко. – Нет. Судя по тем письмам, которые он отправлял другим людям по поводу вас, это не так. – Что это значит? Быстрый вдох. – Это значит, что он говорит о том, чтобы сломать вас, очень много, и он имеет в виду не только ваше эго, касающееся ваших танцев, но и ваш дух и... тело. – Фу, – озвучила Луна мои мысли. – Кажется, меня сейчас стошнит. – Я так и знала, – подтвердила Мейвен. – По тому, как он всегда смотрит на тебя, я понял, что он хочет именно этого. – Так вы хотите, чтобы я сделал что? – спросил я Стаффорда. – Нет, – рявкнул Илай, подойдя ко мне, схватив меня за бицепс и развернув лицом к себе. – То, о чем ты сейчас говоришь, опасно. Я не боюсь, что тебя уберет снайпер, как это было с Уивером, но Альберто Маццара без колебаний убьет тебя, и мы понятия не имеем, в каком состоянии сейчас находится Линкольн Палмер. – Я просто хочу, чтобы его не было, – объяснил я Илаю. – Единственный способ для ЧБТ исцелиться от всего этого - это если Линкольн исчезнет, а мы... – Я знаю, но... – И если он не только уйдет, но и если он будет в руках УБН... – Я повернулся к Стаффорду. – Он ведь не останется в Чикаго, если вы его перевербуете, верно? – Нет. Он отправится либо в тюрьму, либо под защиту где-нибудь подальше отсюда до конца своих дней. Я снова взглянул в лицо человека, которого обожал. – Если Линкольн исчезнет, то мы вернем нашу труппу и все вернется на круги своя. – Это было бы хорошо, – сказала Мейвен. – Но не стоит твоей жизни, Кел. – Ни в коем случае, – поддержала Луна. – Илай прав. Держись подальше от Линкольна. Но спасение было не за горами. Уход Линкольна восстановит равновесие. Я посмотрел на Стаффорда. – Скажите мне, что я должен сделать.