****
Отойдя от дивана, я пошел на кухню, выпил приготовленный для него зеленый чай, а затем переоделся в спортивные шорты и отправился на беговую дорожку на час. Когда я закончил, то проверил его, он все еще был в отключке. Поскольку мне нужно было остыть перед душем, я использовал это время, чтобы распаковать его вещи и разложить все в своей гостевой комнате. Я снова и снова пытался дозвониться до Яна, но в конце концов сдался и дозвонился ему на второй номер. – Ага? – ответил он, потому что у него были ужасные манеры. – Ты не можешь поприветствовать человека? Он издал звук, похожий на рвоту. – Алло? Илай? Это ты? – Пошел ты. – Видишь? Какой смысл в приветствии, когда ты знаешь, с кем говоришь? Я молчал, потому что теперь, когда он взял трубку, я не знал, что спросить. Я был удивлен, когда в мою дверь постучали. – Подожди, – быстро сказал я и выглянул в глазок. И с удивлением обнаружил там Яна, который ждал и зевал. Повесив трубку, я открыл дверь. – Мог бы и сказать, – огрызнулся я. Он пожал плечами и прошмыгнул мимо меня в квартиру. Закрыв дверь, я набросился на него. – Как ты сюда попал? – Понятия не имею, – ехидно ответил он, похлопывая по кобуре на бедре, к которой был прикреплен и его значок. – Что же заставило их решить, что меня можно пропустить? Он был в бешенстве. Закатив глаза, он отошел от меня, подошел к моим диванам, на мгновение посмотрел на Кела, а затем вернулся ко мне. – Он крепко спит. Я рад. – Я тоже. – Итак, ты позвонил. Что ты хотел? – Сейчас это неважно. Зачем ты здесь? – Я просто проверяю вас, ребята, по пути домой. У тебя есть пиво для меня? Я так и сделал. Специально для него я запасся тремя Floyds Gumballhead в своем холодильнике. Это было его любимое. Достав бутылку, я передал его ему, потому что Ян не любил охлажденные бокалы. Ему казалось, что это немного вычурно. Он сел за стойку и стал ждать. – Что? – Ты позвонил мне, Илай. Должна была быть причина. Я не знал, как начать. – Миро готовит строганофф, – сообщил он мне. – Так что у тебя есть время, пока я не закончу, чтобы выложить все это, потому что я умираю с голоду. – Я могу принести тебе... – Мой муж готовит мне строганофф, – повторил он. – Я не собираюсь тратить свой голод на что-то другое. Я почувствовал, как мой желудок пытается вырваться из моего тела. – Ради всего святого, в чем дело? Я прочистил горло. – Это из-за Келсо? – Что ты имеешь в виду? – Я мгновенно напрягся, бросив взгляд на то место, где он спал. – Он в отключке, – сообщил мне Ян. – И не проснется в ближайшее время. Я кивнул. – Я знаю, что ты беспокоишься о нем. – Да, но между тем, что ты сказал раньше, и тем, о чем я говорил с Джорджем - ты говорил с ним после того, как я это сделал? – Ага. – Значит, он сказал тебе то же самое, что и мне. – Угу. Он считает, что стрелок хотел убить Уивера и только Уивера. – Тогда мне не стоит беспокоиться, верно? – Скажу тебе прямо, я так не думаю, – торжественно произнес он, его голос был мягким. – Думаю, убийца получил того, кого искал. Теперь ты, Джер и все детективы, которые этим занимаются, должны выяснить, кому на хрен понадобилась смерть балерины. – Да. Это та часть, которая не имеет никакого смысла. – Ну, я говорил об этом с Миро перед тем, как он ушел из офиса, и он отметил, что этот парень работает здесь всего сколько, шесть или семь месяцев? – Почти семь, да. – Он считает, что, чем бы ни занимался Уивер, Чикаго тут ни при чем. Он считает, что Уивер притащил все неприятности с собой. Или это сделал кто-то другой. – Например, Линкольн Палмер, приглашенный хореограф. – Может быть. Я имею в виду, это такое же хорошее предположение, как и любое другое. – Так и есть, – согласился я. – От стрелка мы точно ничего не узнаем, – сказал Ян и сделал длинный глоток пива. – Я читал отчет криминалистов, и убийца забрал свою гильзу, так что мы не сможем идентифицировать пулю. – Они вытащили пулю из пола в балетной студии, – напомнил я ему. – Да, то, что от нее осталось, – сказал Ян. По ней вы не сможете определить, что это был за патрон. – Может, есть отпечатки в том месте, где стрелок устроился. – По словам криминалистов, нет. Ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви в бетонной пыли, покрывающей все это долбаное место, ни латуни, как я уже сказал, ни окурков, ничего. Он вошел, выстрелил и ушел. Камеры наблюдения снаружи и на другой стороне улицы были отключены, так что нет ни одного видео, где бы кто-нибудь входил или выходил в это тридцатиминутное окно. – Значит, кто бы это ни был, это точно был профессионал. – Без сомнения. Джордж сказал, что это был хороший выстрел. Не выдающийся, потому что, учитывая расстояние и цель, это было не так уж сложно для любого даже отдаленно опытного человека. Черт возьми, я бы смог сделать этот выстрел, а я не снайпер. Джордж говорит, что единственное, что можно сказать, - это то, что выстрел в голову был большим и грязным. Если бы он сделал это, то пустил бы пулю в сердце парня, и тогда его семья могла бы рассчитывать на открытый гроб. – Это ужасно и нездорово. – Да, но это правда. – Значит, тот, кто заплатил за убийство, хотел послать сообщение. – Так думает Джордж, а он об этом знает. – Ян сделал еще один глоток пива и отставил его, его глаза перешли на мои. – Хорошо, – сказал я. – Завтра мы с Джером поговорим об этом с детективами и... – Почему ты действительно позвонил? Это потому, что ты пытаешься разобраться в своих чувствах к Келсо? Слава Богу, я опирался на стойку, потому что колени подкосились, и я мог бы упасть на пол, если бы не опирался. – Илай? – Что? Он насмешливо хмыкнул и замолчал. Я уже собирался что-то сказать, когда он поднял глаза от этикетки на своей бутылке пива и посмотрел мне в лицо. – Мы были на дне рождения Аруны в январе, ты помнишь? – Я помню вечеринку, да. – Мы все сидели, играли в игры, а потом разбились на команды для игры в тривию, потому что мы большие зануды. Ты наклонился, положил руку на стул Келсо и перетащил его рядом с собой, чтобы вы были в одной команде. Этого я не мог вспомнить. – Ладно. И что? – Ты не перетаскиваешь чужой стул к своему, если он не с тобой. Мне все равно, кто это. – Судя по тому, как Ян смотрел на меня, это было слишком пристально для обычного разговора между друзьями. – Это похоже на мысли Яна, а не на реальность. Он даже не стал спорить. – Ты должен был наклониться и отодвинуть его стул на несколько футов, чтобы он оказался рядом с тобой, а потом обхватить рукой спинку его стула. – Я не понимаю, почему это так важно. – Ради всего святого, Илай, ты относишься к нему так, будто он принадлежит тебе. – Нет. – Ты серьезно? – Ян, я... – Ты ешь с его тарелки. Ты постоянно находишься в его пространстве, постоянно прикасаешься к нему, надеваешь на него свою одежду - шарфы, шапки - и я ни разу не видел, чтобы он платил за еду, когда мы все вместе гуляем. – Ян улыбался, перечисляя вещи. – Ты внимательно слушаешь, когда он с тобой разговаривает, в то время как мне приходится повторять всякую ерунду по десять раз, чтобы она засела у тебя в мозгу. – Это и близко не... – Ты прерываешь наши вечера, потому что он рано освободился и может поужинать с тобой, и, что самое главное, когда он с тобой, ты больше никого не видишь. – Конечно, я вижу и тебя, и Миро, и... – Не твои друзья, идиот, – огрызнулся он. – Женщины. Мужчины. Кто угодно. Ты видишь только его. Люди могут раздеться перед тобой посреди гребаного тротуара и предложить тебе чертов танец на коленях, а ты не будешь обращать внимания ни на что и ни на кого, кроме него. – Я не думаю... – Женщины, которых он знает, балерины и модели, Шарп и некоторые из новых парней, они не могут перестать пялиться, языки высовывают из своих ртов. – Я… – Я серьезно, я сильно в браке, но Мейвен Эшмор - одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. – Конечно, но... – Эта женщина двигается, как пантера, готовая нанести удар, и просто... черт. – Ты бы сказал все это, если бы твой муж был здесь? – Ты знаешь, что сказал бы, – заверил меня Ян. – Потому что я говорю о тебе. – Что именно? – Я наблюдал, как она флиртовала с тобой, а ты, в свою очередь, улыбался, кивал и отмазывался, чтобы пойти постоять на пожарной лестнице с Келсо и поговорить о «Властелине колец». – А ты знаешь, что он никогда не видел этот фильм до того, как мы посмотрели его вместе? – Это делает его идиотом, но что еще важнее, означает, что ты предпочел бы делать с ним все, что угодно, только не трахаться с потрясающе красивой балериной. – Что? – Не говори мне «что». Не делай этого. Я не дурак, и ты не станешь гребаным армейским рейнджером, если не будешь наблюдательным, да? Я вижу тебя. Я вижу тебя, потому что это все равно что смотреть в чертово зеркало. Мне нужно было думать и дышать, и хотя обычно я мог делать это одновременно, в данный момент у меня были проблемы. Ян продолжил: – Я понимаю, да? Я знаю, что это такое, что ты чувствуешь, когда смотришь на своего лучшего друга и думаешь: «Интересно, что бы я почувствовал, если бы он меня поцеловал». И это дало мне нужный шанс. – Как ты узнал о Миро? – Во-первых, когда я был в командировке, мне не хватало с ним даже просто воздуха. Больше всего другого, я хотел поговорить с ним, услышать его смех и сказать, что я тупица. Я не хотел перебивать. – Если у меня были новости, они не были реальными, пока я не рассказывал ему. Так было и со мной. Что бы ни случилось, прежде чем кому-то другому, даже маме, я должен был позвонить Келу. – Все становится веселее, если он рядом. Все всегда лучше. Я становлюсь более собой, когда он со мной. Это тоже было так. – И у меня всегда было такое чувство, будто я не хочу уходить из его дома. Я хотел остаться там, с ним, и была эта тупая боль, эта дрожь в сердце, и... почти то же самое я чувствовал, когда что-то было не так в патруле. Но я боролся со своими инстинктами, а не сдавался, потому что, знаете ли, Миро в свое время был парнем, который «любит и бросает», и я не хотел превращаться в зарубку на его столбе или что-то в этом роде. – Это была причина? – Так я себе говорил. – Но что было на самом деле? – А что если я облажаюсь, и он не захочет меня так же, как я его. Тогда я потеряю не только напарника, но и лучшего друга. И что тогда? – Ты бы остался в полной заднице. – Ага. Так что... да. На хуй это, верно? – Верно. – Но то, что ты ничего не делаешь, не значит, что этого не произойдет. – Я понятия не имею, что... – Это значит, что все то время, пока я мучился из-за Миро, он завязывал узлы из-за меня и пытался понять, как ему покончить со мной. – Покончить с тобой? – Больше не думать о том, чтобы трахнуть меня. Так лучше? Я застонал, потому что иногда с ним было больно разговаривать. – Ты ведь не знаешь, так ли сильно Келсо переживает из-за тебя, как и ты из-за него, потому что ты никогда его не спрашивал, верно? – Конечно, нет. Я даже не готов назвать это... чем бы ты ни думал. – О, я знаю, что это такое, – заверил он меня. – Вы, ребята, встречаетесь без всяких привилегий. – Я понятия не имею, что это значит. – И хрен с тобой, – сказал он, осушив последнюю бутылку пива. – Ты хоть попробовал что-нибудь из... – Он твой неромантический спутник жизни, – заявил он, ставя пустую бутылку на стойку. – И если ты хочешь оставить все как есть, то это прекрасно. Это не мое дело... – У тебя, конечно, много мнений о том, что, как ты говоришь, не твое... – Но если тебе нужно то, что есть у меня, – продолжал он, игнорируя меня, – лучший друг, который любит меня и вытрахивает мне мозги, то тебе нужно отрастить пару яиц и поговорить со своим гребаным лучшим другом. Ян замолчал после своей тирады. – Ты закончил? Он ничего не сказал, но явно задумался. – Ян? – Тебе повезло больше, чем мне, – сказал он, его голос охрип. – У меня не было ни тебя, ни кого-либо другого, кому я мог бы доверять, чтобы поговорить. И если бы я испортил свою дружбу с Миро... Господи. У меня никогда не было такого друга. У меня никогда не было никого, на кого я мог бы положиться, как на него. – Я знаю. – Но я понял, когда мы вместе летели в самолете, что у меня нет времени. Если я не скажу ему, чего я хочу, мы никогда не начнем. Он хотел с кем- нибудь переспать, и я просто знал, что следующий человек, который окажется с ним в постели, поймет, что у него есть, и для меня все будет кончено. – Ты все это знал? – Я догадывался. Но ты чувствуешь, как кто-то отстраняется, пытается отстраниться, чтобы не причинять боль. В последнее время у Кела изменились планы на меня. Не много, но несколько. Он стал сидеть напротив меня, а не рядом, и я знал это, потому что когда мы гуляли с моими друзьями, я оставлял ему место, а он вместо этого садился рядом с Анной, Джером или Миро. Тогда я не придавал этому значения. – Я знаю, что это страшно, и время сейчас как нельзя более неподходящее, и, конечно, с каких это пор тебе нравятся парни? Это была правда. Я никогда не думал о том, чтобы лечь в постель с мужчиной. Это никогда не приходило мне в голову. И я не вожделел Кела, не смотрел гей-порно и не фантазировал о том, что мы могли бы делать вместе в физическом плане. Но мой мозг постоянно возвращался к тому, что я хочу, чтобы он был рядом. Все время. Я не хотел, чтобы он куда-то уходил без меня, и это само по себе говорило мне о самом главном. Что меня интересуют не мужчины - или женщины, в данный момент, - а именно Кел. Когда я был с ним, я чувствовал себя правильно. Я чувствовал себя собой. Все, что я мог ему сказать, неважно что, неважно, насколько странно, было в порядке вещей, потому что это были он и я. Все сводилось к тому, что я не хотел, чтобы он проводил время с кем-то, кроме меня, и он заслуживал того, чтобы знать это. Но Ян был прав. Время было совершенно дерьмовым. – Ты в полном порядке, – заверил меня Ян. – Спасибо. – Ну, – сказал он, зевая, – мы с Миро будем здесь, как бы ни сложилось. – Я ценю это. – Я пойду домой и поем. Сообщи мне, что узнаешь завтра. И прежде чем я успел поблагодарить его, пожелать спокойной ночи, попрощаться или еще что-нибудь, он направился к двери. Я ничуть не удивился. – Я благодарен тебе, – сказал я ему вслед. – Отвали, – ответил он, и я услышал, как дверь открылась, а затем закрылась, автоматически захлопнувшись за ним. Я не мог его выдумать, мне бы никто не поверил.****
Два часа спустя Кел сидел на диване и выглядел так, будто проспал не несколько часов, а целый месяц. То, что у него был открыт только один глаз и волосы были в беспорядке, было просто восхитительно. – Чем это так вкусно пахнет? – Это баклажаны с пармезаном, – ответил я, смутившись. "Разве не это ты сказал, что хочешь? – Нет, ты сказал это, потому что я прятался, как... знаешь что, неважно. Я подойду к столу после того, как пописаю. – Спасибо за информацию, – пробормотал я. – Что? – Ничего, – сказал я, когда он, прихрамывая, пересек комнату и направился по коридору. Из-за того, что его тело требовало так много сил, он часто просыпался в обмякшем состоянии, и требовалась минута, чтобы его походка снова стала плавной. – Ты хочешь вина, воды или... – Я хочу вина! – крикнул он и захлопнул дверь ванной. Он всегда просыпался ворчливым, и это казалось мне ужасно милым, наверное, потому что моя мама тоже была такой. Отец предупреждал меня, чтобы я не разговаривал с ней по утрам. Он просто передавал ей кофе через стойку и не разговаривал, пока к нему не обращались. То же самое происходило, когда она вставала после сна. Теперь, если я приходил, я наливал ей стакан воды со льдом и ждал, пока ее гнев по поводу того, что она проснулась, не уравновесится ее обычным добрым поведением. Я не стал накрывать на стол, это было не для нас. Я поставил его тарелку и вино в центре островка, на той стороне, где стояли четыре барных стула. А сам встал на кухне напротив него. Когда он появился, я увидел, что он внезапно остановился, уставившись на меня. – Что? – спросил я. – Ты странно выглядишь. – Я просто... что на тебе надето? Я опустил взгляд на белую футболку и старые джинсы, а потом снова посмотрел на него. – Вещи, которые я всегда ношу. А что? – Я никогда не видел, чтобы ты носил что-то такое старое и... обтягивающее. – О да, мне нужно постирать, – сказал я ему. – У меня осталась только нерабочая одежда, которая видала и лучшие времена. Кел кивнул, каким-то образом промахнулся мимо барного стула и внезапно исчез из виду. – Вот черт, – сказал я, обогнув остров и обнаружив его распростертым на полу. – Ты в порядке? – Да, – задыхаясь, ответил он, странно глядя на меня. – Что с тобой? – Я... ничего. Я в полном порядке. – Ага, – сказал я, осторожно поднимая его на ноги и удерживая барный стул на месте. – О, я могу сесть, – огрызнулся он, отмахиваясь от меня. – Не знаю. Похоже, ты сейчас испытываешь трудности с гравитацией. – Так смешно. – Он надулся и сел. Обойдя островок, я подошел к холодильнику и нагнулся, чтобы достать что-нибудь из морозилки. Его вилка звякнула о тарелку. Выпрямившись, я повернулся, чтобы посмотреть на него. Он опустил голову и облокотился на руки. – Ты в порядке? У тебя приступ паники или... – Я просто не могу сегодня. Я вернулся на свою сторону острова, неся замороженное мороженое, чтобы оно немного оттаяло и было готово к десерту. – Что ты не можешь сегодня? Он покачал головой. – Кел? – Я... я сейчас слишком нуждаюсь, чтобы скрывать все то, что я обычно нормально скрываю. – И что это значит? Когда он поднял голову, я увидел, что на его глаза навернулись слезы. – Какого черта? Он снова покачал головой. – Наверное, мне стоит позвонить Мейвен и узнать... – Нет, – почти крикнул я, двигаясь, чтобы обойти конец острова и добраться до него. – Просто оставайся там, – рявкнул он на меня. – Я не смогу думать, если ты будешь прижиматься к боку. – Прижиматься к боку? – повторил я, удивленный. – И не смотри на меня так. – Как это я на тебя смотрю? – Как будто я сломлен. – Я не думаю, что ты сломлен, – ответил я, ухмыляясь. – Я думаю, у тебя был чертовски тяжелый день, ты переутомился, тебе нужно поесть и лечь спать. – Я не ребенок, – прохрипел он. – Когда это я называл тебя ребенком? – поддразнил я его. Он уставился на меня, а потом повернулся к своему вину, поднял бокал и выпил его до дна. Закончив, он пододвинул его ко мне, чтобы я налил еще. – Я не перетрудился. – Нет? – А у тебя не найдется какой-нибудь кофты, которую ты мог бы надеть? Я был в замешательстве. – Зачем? – Может, еще и толстовку? Я резко выдохнул. – Скажи мне, что с тобой. – Мне просто нужно... утешение. – Хорошо. Я понимаю. Почему я не могу утешить тебя? – Потому что... Но он не закончил, и я ждал. – Кел? Оттолкнув тарелку, он сложил руки и опустил голову, чтобы я не мог видеть его лица. Я думал, что через мгновение он поднимется, но он продолжал дрожать. – Тебе холодно? – Нет. – Ты дрожишь. – Я знаю. – Почему ты дрожишь? – Потому что мне страшно, и я не хочу облажаться, и... я нелогично злюсь на Сенана за то, что он умер и заставил меня чувствовать что-то по отношению к нему, например, сожалеть, что он умер, и не могу быть собой с тобой, потому что мне все нужно, и я просто... я не могу облажаться, потому что тогда все станет дерьмово, и я не хочу снова быть один, как раньше. Он бредил. За все время объяснений он не сделал ни одного вдоха, и я начал волноваться. – Я не хочу терять то, что у меня есть. – Зачем тебе быть одному или терять... Не мог бы ты поднять голову и посмотреть на меня? – Нет, блядь. – Нет, блядь? Не просто «нет», а «нет, блядь»? – Не пытайся меня рассмешить. Сейчас не время для смеха. – О, я думаю, сейчас самое подходящее время для смеха. Его голова дернулась, и слезы полились по щекам, прежде чем он сделал глубокий вдох и грубо вытер их. – Почему у меня нет больше вина? – С каких пор ты не можешь быть со мной самим собой? – Мы можем просто пить и есть? – Ты знаешь, что мы не можем, – категорично заявил я. – Это не мы. – Но хотя бы раз мы могли бы... – Чего ты хочешь? – спросил я. – Сидеть здесь, есть и... – Нет, Кел. – Я был непреклонен, мой голос был низким. – Чего ты хочешь? – Я не хочу, чтобы меня били по рукам и... – Чего ты хочешь? – Я мягко надавил на него. – Я не хочу, чтобы надо мной издевались или... – Чего ты хочешь? – снова спросил я. – Я хочу, чтобы ты, блядь, обнял меня! Мы оба замерли: я - глядя на него, он - глядя на меня, и никто из нас не двигался. Он перевел дыхание, и я знал, просто знал, что он собирается солгать мне, или облегчить свои слова, или попытаться разрядить напряжение любым способом, а я этого не хотел. Я не мог этого больше иметь. Отсюда, с того места, где мы находились, можно было только подняться. Я обогнул стойку, развернул его барный стул и заключил в объятия. Крепко. Я спрятал его голову под подбородком и не позволил ему пошевелиться. Да он и не пытался. Он сделал длинный дрожащий вдох, а затем растворился в слезах. Он рыдал, казалось, целый час, а я держался, гладил его по спине и прижимал к себе, наслаждаясь контактом и внезапно ощущая, что могу летать. Как всегда, это было правильно. Правильно держать его в руках, правильно прижимать его к себе и правильно, что он со мной. Я был идиотом. Я должен был сказать ему, что он должен быть со мной, хотя и не понимал, как это работает. В этом не было ничего сексуального, так что же это значит? Но альтернатива заключалась в том, что он будет гулять по миру, а кто-то другой увидит его и подумает: «Да, я хочу его». Я не мог потерять его в моей жизни, как это было сейчас. В это время, в этот момент он был моим, чтобы потерять его. – Кел, – сказал я, когда рыдания перешли в плач, а затем в сопение. – Могу я сходить за салфетками, чтобы ты мог высморкаться? Он кивнул, и я осторожно высвободился. У меня была коробка на кухне, так что я вернулся в считанные секунды, достал их и стал наблюдать, как он сморкается, потом вытирается, а потом все повторяется сначала. Когда все было выброшено, я обратил внимание на его красный нос и опухшие глаза. Никогда еще он не выглядел так очаровательно. – О, Кел, – пробормотал я и, наклонившись, снова обнял его, а затем поцеловал в лоб, потом в нос, увидел удивление на его лице и услышал, как перехватило дыхание, прежде чем я поднял его подбородок и поцеловал в губы. Это было быстро, я не задерживался, и я заметил, что он не поцеловал меня в ответ. – Ты не хочешь меня поцеловать? – спросил я, выпрямляясь и искоса глядя на него, испугавшись, что совершил ошибку. – Ради всего святого, Илай, я хотел поцеловать тебя с момента нашего знакомства, но сейчас ты меня пугаешь, потому что я боюсь, что ты жалеешь меня и планируешь отдать мне свое тело, чтобы я почувствовал себя лучше. Через мгновение я спросил: – Мое тело? – Он застонал и попытался отвернуться, но я поймал его лицо в свои руки и заглянул в его поистине прекрасные глаза. – Я хочу кое-что сказать, и время для этого не самое подходящее, учитывая тот день, который у тебя был, но я думаю, ты должен знать. Он быстро вдохнул, готовясь к тому, что я скажу. – Я хочу, чтобы мы, когда все закончится... встречались. Он явно ожидал не этого, судя по взгляду, который я получил вместе с сузившимися глазами. Отпустив его руки, но не сводя с него взгляда, я стал ждать. – Прости, что? – Я хочу, чтобы мы встречались. Я хочу, чтобы мы встречались исключительно друг с другом, потому что я не хочу, чтобы ты встречался с кем-то еще. Он кивнул. – Почему нет? – Почему нет - да, ты будешь встречаться со мной, или почему нет - я не хочу, чтобы ты встречался с кем-то еще? – Второе. – Я не хочу, чтобы ты встречался с кем-то еще, потому что ты должен быть со мной. – Определение - быть с тобой. – Ты сейчас очень логичен, и это меня немного пугает. – Ну, - сказал он, переводя дыхание, - у меня скоро будет нервный срыв, если мы не продолжим разговор, так что... ответь на вопрос. – С чего бы тебе... – Для тебя это новое событие, верно? Вся эта история с желанием меня в твоей жизни - недавнее прозрение. – Да, – признался я. – Я хотел, чтобы ты принадлежал мне с той самой ночи, когда мы встретились. – Хотел? – Да, – прохрипел он. – Передай мне вино. Я отдал ему бутылку и смотрел, как он наливает то, что осталось, в свой бокал. – Почему ты мне не сказал? – Потому что ты натурал, – сказал он категорично, – и я не хотел, чтобы ты сбежал. – Нет, Кел, я бы никогда не сбежал от тебя. Он хныкнул. – Ты так говоришь, но если бы я наклонился и попытался поцеловать тебя, я думаю... – Я бы поцеловал тебя в ответ, – заверил я его. Быстрый вдох. – Ты хочешь заняться со мной сексом? Я должен был быть честным, иначе ничего не выйдет. – Я не знаю. Это плохо? – Нет, – сказал он, чувствуя почти облегчение. – Это не плохо. Я просто рад, что каким-то образом не оказался в полном неведении относительно того, что происходит. – Потому что если бы я сказал, что хочу трахнуть тебя, ты бы подумал: как, черт возьми, я это пропустил? – поддразнил я его. – Да. – Он резко выдохнул. – Именно. Мы молчали, просто глядя друг на друга. – Ты хочешь заняться со мной сексом? – набравшись смелости, спросил я. – Да, хочу, – набрался он смелости и ответил. – Но я гей, а ты до сих пор был натуралом, так что вполне возможно, что ты не понимаешь. – Я согласен, – сказал я, переводя дыхание. – Ты потрясающий. Спасибо. – За что ты меня благодаришь? – За то, что терпеливо относишься ко мне, пока я все выясняю. – Скажи мне, что тебе нужно выяснить, – мягко подтолкнул он, но взял вилку, потому что, как и я, был прагматиком. Мы собирались немного поговорить, так что... нам нужно поесть. Я усмехнулся и вернулся за стойку к своей тарелке. – Мне нравится, что ты хочешь говорить и есть. – Мы всегда разговариваем и едим, и это, я думаю, не так странно для меня. Нормальность того, что мы всегда делаем. Хотя все равно все по-другому, – признался он. – Потому что я действительно счастлив. Приятно начинать что-то с лучшим другом в мире. Ты уже понимаешь меня. – Да, понимаю, – согласился я. – С другой стороны, меня беспокоит, что это происходит от страха. – Единственное место, откуда исходит страх, - это потерять тебя, но не от пули, а из-за кого-то другого, в кого ты влюбишься с головой. – Но почему именно сегодня? – Думаю, нам нужна еще одна бутылка вина. – Илай, – надавил он на меня. Я не смог подавить стон. – Я уже давно думаю, что хочу, чтобы ты был со мной все время, и это, наверное, что-то значит. Кел покачал головой. – Да, идиот, это что-то значит, но это не обязательно должно значить все. – Что ты имеешь в виду? – Сходи за еще одной бутылкой вина. Если мы собираемся есть углеводы и говорить о своих чувствах, вина должно быть больше. Я улыбнулся ему, и он вздохнул, как будто от моего взгляда он был счастлив. – Это хороший звук, который ты только что издал. – Ты меня убиваешь, – простонал Кел и оттолкнул меня от себя. Я бросился к двери на кухне, похожей на старинные ворота, закрывающие стену, и открыл ее, чтобы открыть то, что я называл своим винным погребом. В верхней половине находились стеллажи, на которых поддерживалась постоянная температура, а в нижней - холодильник. Я достал понравившийся мне «Шираз», аккуратно закрыл дверцу и через несколько секунд был уже рядом с ним. – Лучше бы тебе не дышать, – прорычал он на меня. – Успокойся. Ты же знаешь, что у меня есть кондиционер. Взгляд Кела, пристальный и смертоносный, поймал мой. – Прости, прости меня. Он слегка наклонил голову. Когда я наполнил его бокал и мы вернулись к еде, он задал вопрос, который я не понял. – Ты должен пережевывать пищу, – напомнил я ему. – Как смешно, – проворчал он. – И я сказал, что, даже если мы не будем встречаться, мы всегда будем друзьями. Я уверен, что мы всегда были ими во многих своих прошлых воплощениях. Думаю, именно поэтому мне было так легко с тобой с самого начала. Я нахмурился. – Что? Только потому, что ты не веришь в прошлые жизни, никто из нас не может? – Нет, конечно, ты можешь, – сказал я, стараясь, чтобы это не звучало осуждающе или покровительственно. Он покачал головой. – Знаешь, твоя мама говорит, что в еврейском мистицизме есть вера в переселение... – Я собираюсь остановить тебя прямо здесь. Я не спорю, что мы всегда будем присутствовать в жизни друг друга, но я не хочу быть только твоим другом. Кел улыбнулся мне. – И заметь, я сказал не «только другом», потому что знаю, особенно для тебя, что друг - это не малое присутствие в твоей жизни. – До тебя у меня его не было. До тебя я не знал, как его завести. – Не думаю, что это правда, – заверил я его, наполняя его бокал вином. – Наверное, когда ты был моложе, ты не замечал социальных сигналов, потому что был так сосредоточен на танцах. Ты знал, как угодить учителям и всем людям, с которыми ты работал, - это легко, потому что они тебе говорят, - но ты никогда не бегал по детской площадке и не играл в уличный баскетбол. Кел прищурился. – «Уличный»? – При всей твоей громкости и величественности на публике... – Прошу прощения? – На самом деле ты не экстраверт. Люди думают, что да, но это не так. У тебя небольшая способность к социальному взаимодействию, шуму, разговорам и вообще нахождению на людях. Он сделал еще один глоток вина. – Если бы ты мог, на каждой вечеринке ты бы начинал с одного конца, проходил, здоровался со всеми и уходил. Пятнадцать минут - вот твой максимум. Быстрый кивок. – Но когда ты со мной, я могу ориентироваться лучше. – Потому что я экстраверт, хотя и не так громко об этом говорю. – Я не громкий, – почти крикнул Кель. – Нет, только не ты. – Не дразни меня. Ты же знаешь, что я не из тех, кому это нравится. Я насмешливо улыбнулся. – Почему мы не можем быть просто друзьями? Я почувствовал укол в груди. – Это все, кем ты хочешь быть? – Илай, ты должен сам ответить на свой вопрос, прежде чем задавать его мне. – Я просто... нервничаю. – Я знаю, что нервничаешь, – ответил Кел, ободряюще улыбнувшись мне. – Я вижу. Но для этого нет причин. Это же мы. Я и ты. Я должен был прыгнуть, другого выхода не было. – Если ты найдешь кого-то другого, я перестану быть самым важным человеком в твоей жизни, а я не могу с этим смириться. – Продолжай, – мягко попросил Кел, опуская бокал и сжимая губы, чтобы попробовать вино. У меня перехватило дыхание, и я впервые подумал, что хотел бы попробовать его на вкус. – Илай? – Я хочу, чтобы ты проводил со мной все свое время, когда не танцуешь. – Я и так это делаю, – пробормотал он, положив подбородок на руку и глядя на меня. – В последнее время ты меня отшиваешь. – Немного, – согласился он. – Почему? Он пожал плечами. – Потому что иногда я отчаянно хочу тебя, а иногда просто дружить - это нормально. – Его улыбка была теплой, а глаза, как я заметил, слегка остекленели. Я никогда не видел, чтобы он пил так много вина. – Но в последнее время те моменты, когда я хочу быть под тобой, преобладают над платоническими. Все, что ты делаешь, например, надеваешь эти греховные джинсы и футболку, очень сексуально, и мои мысли становятся явно плотскими. – Правда? – Я задохнулся. Он кивнул. – Ты мне снишься. Мой желудок перевернулся. – Правда? – Слишком часто, – признался Кел, глядя в свою тарелку. – Хей. Он поднял глаза, но не голову. – Просто дай мне шанс, хорошо? Я знаю, что я не очень романтичный парень, но если бы ты мог просто... – Мне плевать на романтику, Илай. Я забочусь только о тебе. – Я просто не хочу тебя разочаровывать. – Не разочаруешь, – пообещал он мне. – Я хочу тебя больше всех, поэтому, конечно, я дам тебе шанс и подожду, чтобы увидеть, сможешь ли ты тоже полюбить меня. – Я люблю тебя сейчас, Кел. Ты знаешь это. – Ты знаешь, о какой любви я говорю. – Да. – Я подожду, пока ты все поймешь, но ты должен мне кое-что пообещать. – Что угодно. – Ты должен быть честным, и если через... скажем, год ты не будешь чувствовать ко мне ничего, кроме дружбы, ты должен мне сказать. Потому что это нечестно по отношению ко мне - не дать мне найти любовь, если это окажешься не ты. Ощущение было такое, будто кто-то стоит у меня на груди. – Да? – спросил Кел. – Ты хочешь, чтобы я согласился отступить и сказать, что мы просто друзья, если мои чувства не перерастут ни во что другое в течение года? – Да. – Звучит плохо. – Это не плохо, – отругал он меня. – Если твой логический ум решит, что я тот, кто тебе нужен, я буду самым счастливым человеком на свете, потому что ты примешь это решение, основываясь на желании, а не на потребности. То, что ты хочешь меня, было бы потрясающе. – Я хочу тебя сейчас. – Да, как друг, но я говорю не об этом. Я знал, что не об этом. – Мы будем встречаться, а там посмотрим, – сказал Кел, улыбаясь мне. Это было все, о чем я мог просить.