Jewelry man

Мюнхен, Германия, 2026 год. Бар Havana Club. Была б его воля, он бы проводил вечера в более тихом месте. Хотя, справедливости ради, это было самым тихим заведением, что Веритас Рацио успел сменить. Подрабатывать гитарным аккомпанементом к какому-то безымянному солисту и выручать с этого копеечку лучше, чем ничего не делать. Черт его в свое время дернул пойти на судмедэксперта. Он ведь никогда даже не был по-настоящему заинтересован в точных науках! Они, безусловно, давались ему так же легко, как и гуманитарные или творческие аспекты познания мира сего, но переезд из родных Афин ради обучения сроком в шесть лет и затянувшимся периодом апробации, как ему казалось, того не стоил. Он сам не понимал, в какой период все пошло под откос. С самого детства родители его приобщали к прекрасному, к тонкостям искусства во всех его проявлениях, но в какой-то момент — точнее, в тринадцать лет — его юный мозг решил, что идти на поводу у кого бы то ни было — плохо. От части, в этом есть разумная мысль, если откинуть юношеский максимализм. И тогда умный не по годам мальчишка счел отличной идеей абстрагироваться от чего-то столь субъективного, как искусство, и удариться с головой в физику, химию и остальные вытекающие из этого симбиоза науки. Тяжело представить шок его родителей, когда тот бросил даже любимые уроки гитары! Шли годы, Веритас продолжал делать успехи, и все вокруг не успевали поднимать челюсти с пола, когда подросток умудрялся, пусть и усиленными трудами, решать сложные задачи. И все вокруг были полны восхищения, каждый взрослый, а то и ровесник, хвалил Веритаса за успехи, говоря, что вот оно — его истинное призвание. Но отчего-то эти лестные слова не прибавляли ему любви к этим предметам. Ему всегда казалось: вот-вот, и он найдет ту сферу среди огромного количества ответвлений точных наук, которая придется ему по душе и не оставит и шанса не полюбить эту деятельность. Подростковый бунт перерос в осознанное оцепенение. Годы школьного обучения скоро перейдут в пору подавать документы в высшее учебное заведение, и Веритас, перелистывая все новые и новые страницы всех возможных энциклопедий и сайтов, наконец нашел то, к чему легла его душа. Судмедэкспертиза. Без задней мысли он, окрыленный эйфорией от идеи, поступает в университет в Афинах, где плашмя разбивается о суровую реальность. Это заведение оказалось не настолько престижным в плане обучения, как ему нужно было. Он хотел изучать глубже. Точнее. А врачи какого выпуска ценятся в мире сильнее всего? Британия. Но те заведения, на которые он положил глаз, итак забиты под завязку. Ждать год он не хочет, чтоб подавать заявление. Германия. Нельзя сказать, что Мюнхен — лучшее решение, но Веритасу показалось, что в стране, где дефицит медработников такой сильный, все будет не так плохо. А Мюнхен славится в том числе и тем, что привлекает огромное количество молодежи. Где, как не там, искать карьерного роста? Так он и провозился с документами невесть сколько, чтобы переехать сюда. И чем это кончилось? Аккурат после переезда Веритас остыл и к судмедэкспертизе, став все больше заглядываться на юношей и девушек здесь, почти не скованных предрассудками и делающих то, чего душа желает. С каждым новым этапом обучения он все меньше хотел этой точности, все больше желал того субъективного «хаоса», от которого так яро отказывался годами ранее. Снова взялся за гитару, пусть мозг и противился менять перспективные науки на «бестолковое» творчество. Так всё и получилось. Он выучился с отличием, начал усердно трудиться на благо народа, но время, которое он уделял музыке, все росло. Совесть не позволяла с концами бросить многолетние труды в смэ, но его рабочие часы то и дело сокращались. Более того, из раза в раз копаясь в самом себе, Веритасу представлялся он сам еще ребенком, который так воодушевленно хватался за гитару всякий раз, когда выдавалась минутка. Когда-то эта гитара была ему все же великовата, чтобы дотягиваться до первого лада, а он все равно упирался и говорил, что достает до него. И доставал ведь. Тогда ему казалось, что это был плод его усилий, но на самом деле он просто быстро рос. Всё же он собой гордился. В то же время в голове появлялся образ младшего Рацио в тринадцатилетнем возрасте, который, насупившись, отрицал искусство во всех его проявлениях, хотел вырваться из его оков и то и дело давил на тормоз, когда у двадцати шестилетней его версии закрадывались мысли бросить то, что не приходится по душе. Совсем немного голосу разума все же удалось одержать верх над велением сердца, и Веритас решил получать выгоду от любимого дела. Теперь он не просто играл на гитаре для своей ориентальной кошки Мегеры, а выступал в барах вечерами, получая с любимого хобби копеечку. Но кошка без концертов все же не осталась. Более того, он выбрал очень удачную породу — Мегера любила аккомпанировать хозяину. Собственно, так все и пришло к тому, что он имеет в данную секунду времени. Пожалуй, под этот самый откос всё-таки всё пошло именно в тринадцать. А сейчас ему как-никак двадцать шесть лет, самый расцвет сил, но он до сих пор не нашел тот баланс, который ему всегда так необходим. Пожалуй, довольно угнетающее состояние. Очень жаль, что этот перерыв между песнями он потратил на самоанализ, а не качественный отдых для рук с натертыми на пальцах мозолями. Безусловно, самоанализ — штука полезная, но не тогда, когда поменять всё в своей жизни — цель как будто непостижимая. Он без особого энтузиазма присаживается на табурет, берет гитару удобнее и пристраивает пальцы на струны, выглядывая в толпе отмечающих пятницу работяг кого-то интересного, и взгляд его пересекается с белобрысой девушкой, до боли ему знакомой. И, видимо, это не обман зрения или памяти, потому что через считанные секунды, когда он по наитию исполняет первый звучный аккорд, его прищур сталкивается с ее внимательным взглядом. Девушка с пару секунд изучающе оглядывает его фигуру, восторженно что-то говорит коллегам и эмоционально машет ему рукой из-за столика. Он незаметно кивает ей и продолжает играть, периодически поглядывая на нее. Веритасу немного стыдно от того, что он позабыл ее фамилию, но имя помнит хорошо. Елена училась с ним в университете, но на другом факультете. Пока шли первые курсы, его группу часто ставили на одну пару с экономическим на каких-то базовых парах. Что Веритас, что Елена выделялись в своих группах, поэтому, когда преподаватели норовили втюхать кому-то проектное задание или что-то подобное, неизбежно выбирали самых умников и умниц, и зачастую эти двое оказывались по одну сторону баррикад. Все бы ничего, если бы однажды Леночка не пришла к Веритасу лично с очень поникшим видом. Как оказалось, она завела себе минипига, которого назвала Счетоводом. Что ж, очевидно, что своей будущей профессией она правда горит. И выяснилось, что маленький Счетовод подхватил болячку. Рацио не был посвящен в то, какая болячка то была, да и желанием не горел — ветеринарное дело в свое время его совсем не увлекло. Но Елена каким-то образом и так вычислила, какое лекарство свинке было нужно. Вот достать его оказалось проблемой для юной студентки, у которой стипендия вряд ли рассчитана на лекарства для достаточно экзотичного животного. Нет бы кота подобрать, с ними все более-менее проще. Коты — они и в Африке коты, и в мире около 399 миллионов семей, содержащих кошек. Естественно, и лечить их проще, ибо на протяжении веков люди изучали любимых питомцев, чтобы те прожили как можно дольше. Да и в принципе коты сами по себе животные не сильно прихотливые. Нет, конечно, и свиней содержат бог знает с каких времен, но их разводили фермеры на отведенной территории с целью продать на мясо. Новомодные свинки а-ка чихуахуа, спящие на диване и гуляющие на шлейке еще не устаканились в обществе настолько, чтобы лекарства им штамповались по доступной цене. В общем, Лена умоляла нового знакомого порыться в закромах медицинского курса и поискать то, что ей нужно. Отказаться Веритас не смог и, рискуя, возможно, слишком многим ради свинюшки, вытащил из бюджета университета лекарство. А когда вопрос себя исчерпал и Световод поправился, снова став беззаботным маленьким детенышем, Рацио и Леночка продолжили поддерживать связь. Рацио даже был в ее съемной квартире несколько раз и ни разу не пожалел, что стащил лекарство для Счетовода. Тот оказался и вправду забавным малым и будто чувствовал, кому обязан своей маленькой поросячьей жизнью, поэтому очень легко дался Веритасу погладиться еще в первую их встречу. Рацио расценил это как маленькую благодарность и был рад видеть Лену счастливой. Однако, она выпустилась чуть раньше Веритаса, встречи сильно сократились, и вскоре общение сошло на нет. Рацио не ожидал пересечься вот так и был даже немного пристыжен тем, что из преуспевающего студента стал музыкантом в баре, но быстро упустил эту гнетущую мысль. Когда репертуар безымянного солиста подошел к концу, он пересекся с Леной на выходе из бара, где она провожала коллег в ожидании такси. Тогда они обменялись парой слов о новой жизни, Леночка гордо показала свою подборку самых забавных фотографий Счетовода, и речь зашла о музыке. Рацио поведал ей о том, что вернулся к этому хобби, и оказалось, что та тоже влилась в музыку в последнее время. На корпоративах, проводимых Корпорацией Межзвездного Мира в караоке, она открыла для себя вокал, который стал ее новым увлечением. Конечно, Елена не могла себе позволить заняться им профессионально, но стала иногда практиковаться и получала всё больше комплиментов за свой голос. В тот вечер она даже спела для Веритаса на английском, промурлыкала что-то попсовое на немецком и даже исполнила небольшой кусочек из песни на своем родном языке. И пусть белорусский Рацио совершенно не знал, он не мог не отметить, что звучало великолепно. С того дня молодые люди снова начали общаться, а через пару месяцев пришли к общему консенсусу: им нужно собрать свою группу. Хотя бы попытаться. Так появились «Каменные сердца». Организацией занялся Веритас, нашел двух электрогитаристок — Аметрин и Крокоит, барабанщика — Куприт, дал Леночке, ныне — Топаз, микрофон, а сам взялся за бас-гитару. Чуть позже к ним присоединился синтезатор — Доломит. Рацио не придумал ничего более эффективного, чем листовки. Посты в соц сетях легко пропустить и не заметить, а кто не бегает глазами по объявлениям на автобусных остановках от скуки или на фонарных столбах? Хотя бы шутки ради, чтобы вычислить что-то забавное и сфотографировать себе на память. Да и так, наверное, больше вероятности того, что придет кто-то, кто по-настоящему будет заинтересован в участии, а не пришел от скуки ради. Он вывешивал листовки, на которых было напечатано сухое приглашение на импровизированное прослушивание в группу, с отрывающимися от них номером телефона и именем. Так к нему попали Доломит и Аметрин, представившиеся Келусом и Сервал Ландау. В один день Веритас ушел из бара пораньше, так как его напарник-вокалист, увы, сорвал голос, подорвав тем самым работу обоих. Прогулка по пешей улице, вроде старого Арбата в Москве, должна была скрасить путь домой, однако она принесла ему нечто большее, чем просто приподнятое настроение. Среди уличных артистов-дилетантов ему на глаза попалась молодая девушка с яркой внешностью, привлекшая его внимание. Рацио дослушал выступление гитаристки, протиснулся к ней в перерыве и кратко объяснил ей суть своей идеи, а та еще до окончания его монолога протянула вперед руку, мол, я согласна, давай свой телефон, оставлю номер. Так в группу пришла Гуйнайфень, она же Крокоит. Как выяснилось позже, она еще и стримерша на какой-то платформе, и имеет приличную такую аудиторию! Рацио в тот момент подумал, что очень удачно ушел из бара пораньше и так убил двух зайцев одним выстрелом: нашел отличную участницу и своеобразный пиар среди ее фанатов. Барабанщик никак о себе не сообщил, написав на телефон Веритасу после того, как увидел листовку, или услышав от каких-то знакомых. Он просто заявился на студию со своими палочками и с ходу узнал, везти ли сюда свою барабанную установку. Как он нашел это место и именно их — загадка. А искал ли он конкретно их? Может, шел на другое прослушивание, но адресом ошибся? Все были шокированы таким появлением, а тот и рад был. Лишь спустя пару предложений он назвал свое имя. Конечно, прослушать барабанщика сложнее — установку в чехле за спиной не принесешь (только если не заморочиться слишком сильно и тащить все чехлы сразу), но Сампо Коски предусмотрительно отобрал несколько видео со своей игрой и любезно предложил послушать. Так нашелся Куприт. «Лидером» группы единогласно выбрали Веритаса, а он и не был против. Так родился «Доктор», а-ка коллекционер тех самых драгоценных камней. Позже, когда у них появилась аудитория, они наняли менеджера и стали полноценно выпускать музыку. Анатида, известная в медийном пространстве под именем Черный Лебедь, стала таким же полноценным членом их небольшой семьи и курировала группу. Наконец у Веритаса откос стал сменяться приятной возвышенностью, появилась отдушина, которой он так давно жаждал. Доктор, который по началу был его альтер-эго в серой жизни судмедэксперта, высасывающей из амбициозного юноши все соки, со временем устаканился в его голове и стал, скорее, тем промежутком дня, в который Рацио мог быть собой. И ничего более его не тревожило, а баланс не рушился. Днем, лишь иногда по вечерам, он был судмедэкспертом доктором Рацио, который исполнял свой долг, а в остальные часы он был Доктором — членом маленькой семьи, где все ему рады. И пусть Доктор был молчалив и сохранял серьезное, каменное, едва ли скульптурное выражение лица большую часть времени, его любили так же, как и других участников скромного объединения. А не этого ли он желал? Да, пожалуй, именно этого. Комфортной, свободной жизни, наполненной творчеством и собственными шедеврами, немного хаотичными и субъективными, но шедеврами.

***

Мюнхен, Германия, 2028 год, июнь. Двумя неделями ранее. Баланс Веритаса снова пошатнулся, а вместе с ним и задергался глаз. Леночка объявилась с голосовым сообщением в их личной переписке около полуночи, сообщив, что она на очередном корпоративе разговорилась со своим коллегой и выяснила, что он — обладатель чудесного, с ее слов, голоса. Ей бы хотелось пригласить его в группу, потому что за два года у них появилась какая-никакая фан-база, которой, как Лене казалось, нужно что-то новое. Она и вправду изъявляла такую мысль на одной из недавних репетиций, а сейчас подвернулся такой шанс. Тогда они сошлись на том, что подумают над этим все вместе. В конце своего голосового сообщения Елена спрашивала, может ли она предложить этому коллеге сходить к ним на прослушивание на следующей репетиции. Пока Рацио слушал, лежа уже в постели, у него то округлялись глаза в неизведанной эмоции, то левое нижнее веко предательски дергалось. То ли от такого резкого нововведения, то ли от звонкого, бархатистого голоса на фоне, который что-то выкрикивал коллегам. Один раз неизвестный даже обратился к Топаз, но та, видимо, подала ему жест, что говорит с другим, и тот мгновенно замолк. Рацио был готов к чему угодно, к любому обновлению в их группе, кроме нового человека. Он потратил уйму времени, чтобы начать чувствовать себя комфортно в окружении новых людей, которые, к тому же, были совсем уж разношерстными. Благо, что все в группе ранее не встречались, за исключением Доктора и Топаз, но и они не общались тесно уже невесть сколько, поэтому знакомиться им всем приходилось с нуля. Как пройдет адаптация нового человека в коллектив? Как пройдет адаптация Веритаса к новому человеку? Стоит ли вообще брать экономиста с единственной рецензией в виде «Поверь, Веритас, его голос правда неплох. Если он будет основным голосом, а я — бэк-вокалом, это имеет шанс на прорыв.»? Ответом на воодушевленное голосовое подруги было: «Я подумаю, ладно?» Разбуженный следующим утром голосом Мегеры Рацио понял, что не подумал. С одной стороны, он не должен говорить «нет» хотя бы потому, что все они собрались в одну компанию точно таким же образом, никто не был именитым музыкантом. С другой стороны, Веритас уже слишком привык, и притираться заново желанием не горел. Он кратко описал ситуацию их менеджеру, на что Черный Лебедь разумно посоветовала попробовать. Вдруг, этот безымянный вокалист-экономист и вправду хорош? А если голос все-таки не очень, но внешность будет цепляющая, то пусть он станет бек-вокалом, и тогда, может, их концерты станут более запоминающимися? Интересный визуал никогда не будет лишним. Безусловно, уже сейчас концепт их группы был далек от скучного: каждый давал себе волю раскрепоститься, пока носил не свое имя, а название драгоценного камня, их наряды были эксцентричными и порой вызывающими, песни были о чем угодно. Наверное, Анатида права, и попытаться стоит? Попытаться стоило. Теперь Рацио не слинял бы от этой идеи под каким бы то ни было предлогом, ведь как только стрелка на часах пробила полдень, Лена, выкравшая время на обеденном перерыве, предусмотрительно предупредила всех в общем чате о том, что на днях приведет, возможно, нового солиста группы. В целом, новость была принята хорошо, кто-то был даже в предвкушении, поэтому некоторые сомнения отбросились сами собой. Датой импровизированного прослушивания был выбран вечер пятницы на той же неделе, посколько именно в такие дни все были максимально расслабленны, а репетиции проходили легко и иногда заканчивались опрокидыванием каждым по бутылочке пива прям на студии. Чем бы то ни закончилось в этот раз, прогнозы были хорошие. Вся группа, за исключением Лены, что-то обсуждала между собой, иногда смеясь и поглядывая на часы. Топаз чаще всего приходила последняя, но всегда была на месте ровно к семи часам вечера. В этот раз, когда в коридоре тяжелая дверь отворилась, были слышны не только шорохи ее кроссовок, но и глухое цоканье низких каблуков вместе с тихими переговорами. — Всем привет! — Топаз помахала рукой, здороваясь и приглашая подойти для знакомства. Рядом с девушкой стоял невысокий молодой человек, одетый с иголочки. И если Топаз одевалась по пятницам чуть свободнее обычного, но все равно максимально возможно соблюдала дресс-код, ее коллега выглядел так, будто только что вернулся то ли с переговоров государственного масштаба, то ли со свидания где-то в центре Мюнхена. Как такие две совершенно разные характеристики можно было уместить в один образ — загадка, но ему это явно удалось. Изумрудная рубашка была идеально заправлена в черные брюки, и только две верхние пуговицы были расстегнуты. На предплечье висел аккуратно сложенный черный пиджак, разве что туфли немного запылились от уличных осадков. Молодой человек второй рукой снимает розовые имиджевые очки и надевает на лоб, от чего лазурная сережка покачнулась. Золотые часы на правом запястье и множество колец на пальцах выдавали в новоприбывшем того, кто зарабатывает приличные деньги. Либо же наоборот. Он уверенно протягивает руку Сампо. Тот просто стоял ближе всех и выглядел тем, кто как раз воодушевился приходом нового члена группы. — Авантюрин. — С улыбкой представляется тот. Сампо повел бровью и улыбнулся. — Куприт. А ты его уже просветила в тонкости, оказывается. — Подмечает он и пожимает протянутую руку, обращаясь к Топаз. — Ты забавный, раз уже выбрал псевдоним. А на самом деле как звать? Авантюрин только пожимает плечами, отводя глаза на Елену. Она-то, конечно, имя его знала, но, встретившись с ним взглядом, поняла, что тот задумал, и моргнула в знак понимания. Такой жест со стороны Авантюрина вызвал небольшой ажиотаж среди участников группы, и завязалась заинтригованно-ознакомительная беседа, и только Рацио оставался в стороне. Доктор в принципе почти всегда был молчалив, и ничего настораживавшего в его поведении не было. Наоборот, он выглядел слишком обычно, стоя в стороне и тихо наблюдая. Он лишь сканировал новенького с ног до головы, поджимая губы от этого пестрого образа. Анатида как в воду глядела: визуал правда цепляющий. Чуть дольше Веритас остановился на татуировке на шее Авантюрина, над которой болталась серьга. Что-то в ней его смутило. И в том, как уверенно и отточенно выглядели эмоции вокалиста. Его поведение располагало к себе, это заметно по тому, как быстро все они влились в оживленный разговор, то пытаясь вытянуть из Авантюрина какую-то информацию о нем, то помогая ему выучить свои псевдонимы. В какой-то момент Веритас услышал и свой. — Эй, Док, не хочешь познакомиться? — Обратился к нему Авантюрин, отсалютовав двумя пальцами и улыбнувшись чуть шире. Ответом ему послужил каменный взгляд в его сторону и наклоненная в бок голова. Сервал на это усмехнулась и повернулась на Веритаса, а затем снова взглянула на Авантюрина. — Не переживай, он познакомится, но потом. Доктор немой, сейчас он не ответит. Вся группа разразилась хохотом, даже Веритас немного улыбнулся, а Авантюрин в эту секунду будто испытал весь спектр стыда. Он тут же прикрыл рот руками и с широко распахнутыми глазами принялся извиняться, пока Топаз не похлопала его по плечу. — Шутка. — Осведомила она, отходя к диванчикам у стены и скидывая на них свой пиджак. Авантюрин, впавший в небольшой ступор от такой ситуации, проследил за ней взглядом и, когда та обратила на него внимание, вопросительно насупился. Лена только кивнула в ответ, мол, привыкай, и снова подошла, забирая пиджак и у него, взамен всучив микрофон. Все-таки, у его визита сюда была цель.

***

Тем вечером они не стали засиживаться допоздна, но сыграли несколько песен уже с Авантюрином на ведущей позиции, а Топаз подпевала ему в удобные для этого момента. А так как на данный момент настроенный микрофон был всего один, приходилось петь так. Это ограничивало возможность прогуляться между других, но было даже забавно, как они держат друг друга за плечи, чтобы точно прозвучать как надо. И Авантюрин чувствовал себя комфортно, и другие не ощущали какого-то дискомфорта. Только фигура Доктора заставляла Авантюрина прийти в себя и внимательно вглядываться в бас-гитариста снова и снова, так и не сказавшего ему ни слова до сих пор. Авантюрина приняли единогласно. Его бархатистый голос с мурлыкающим акцентом стал козырем в этой скрытной личности. И пусть ничего конкретного, кроме места работы и того, что родом он из Колумбии, известно не было, Авантюрин пришелся всем по душе. Когда все расходились, Топаз скинула ему ссылку на их совместную группу вместе с менеджером. Прощаясь, Авантюрин снова отдельно обратился к Веритасу, складывающему оборудование. — Так что, Док? Знакомиться будем? Напишу тебе завтра с утра. — Авантюрин подмигнул. Ни в его голосе, ни в его очаровывающих лиловых глазах не читалась конкретная эмоция. То был, скорее всего, чистый интерес с примесью игривой натуры, на что Рацио вздохнул и накинул ветровку. — Будем. Но писать мне с утра пораньше не надо. — Топаз с этого только посмеялась и толкнула друга в плечо. Все равно идти им домой вместе, ибо живут они через пару-тройку домов друг от друга. А Авантюрин на секунду завис. Он уже стал ожидать одно лишь только молчание в ответ. Более того, низкий голос с едва ли не аристократичным акцентом показался знакомым. Ступор продлился всего мгновение, и Лена потащила Авантюрина за рукав наружу, попутно прощаясь с остальными. Новоиспеченный солист посмеялся и махнул рукой на прощание, вскоре скрывшись за углом коридора вместе с подругой. Рацио шел домой в смешанных чувствах от сегодняшнего дня. Обычно, становясь Доктором, он отдыхал от нелюбимой профессии и расслаблялся в кругу друзей. На этот раз он не то что не расслабился, ему вздохнуть было тяжело. Всю репетицию он то и дело чувствовал на себе чужой взгляд. Именно чужой, и это не кто-то из группы поглядывал на него. Авантюрин заявился с готовым псевдонимом, так и не представившись как следует, сверлил его изучающим взглядом, а напоследок вкинул фразу, которая насторожила пуще прежнего. Доктор не понимал, откуда чувствует этот токсичный подвох, сжигающий изнутри, но был готов поклясться, что чувствует. И, что его поражало больше всего, кажется, он один ощущал это. Никого не насторожило, что разодетый коллега Топаз пришел как к себе домой, выглядя таким душевным и хорошим человеком. Конечно, делать выводы еще слишком рано, и, возможно, Рацио зря торопит события. Но доверие к Авантюрину нещадно ускользало. Если быть честными, баланс Веритаса Рацио от личного знакомства на место не встал.

***

По пути домой Топаз показывала некоторые их совместные фото и повторяла псевдонимы каждого вместе с настоящим именем, чтобы Авантюрин скорее влился в компанию. Она будто радовалась за его успешное вступление больше его самого. Но Авантюрин проявлял интерес ко всем понемногу, в том числе особенно тщательно вглядываясь в черты лица Рацио. Низкий голос услышать удалось всего раз, и он прилагал все усилия, чтобы запомнить его достаточно хорошо. Что-то в Доке заставило Авантюрина провалиться вглубь где-то в недрах его души. И не потому, что волшебным образом двадцати четырехлетний менеджер стратегических инвестиций влюбился в гитариста с первого взгляда. Воспоминания из детства в купе с таким поведением Рацио его пугали. А эти крашенные в цвет чароита волосы только больше сбивали его с толку. — Во-от, — Протянула Лена, приближая фотографию от одного лица к другому, рассказывая какие-то незначительные факты о каждом. — А здесь — Она перелистнула фотографию на следующую. — мы отмечали два года с появления группы. Доктор был очень горд собой, что организовал это всё. — Лена тепло улыбнулась, приближая на фотографии лицо Веритаса. И даже тут он выглядел не более, чем статуей. Хотя, казалось бы, такое радостное событие! Но, справедливости ради, на следующем снимке он все же улыбался. — Он всегда такой? Ну, излишне тихий. — Да. — Посмеялась она. — Не парься, это просто Рацио. Надо подловить удачный момент, чтобы он начал свою долгую дискуссию. — А откуда он? — Авантюрин посмотрел по сторонам и ступил на пешеходный переход, поправляя пиджак, все так же висящий на предплечье. Как бы бережно он его ни нес, с утра так или иначе его ожидает глажка. Вопрос был весьма резонный: кроме Келуса местным не был никто, и приходилось общаться на английском. Пусть все знали его достаточно хорошо, акцент отличался у всех. Но казалось, будто у Веритаса язык острый в прямом смысле этого слова. Эти два предложения, которые тот произнес за вечер, звучали так колко и отточенно, будто он специально тренировался говорить именно так. Редко, но метко. — Греция. Из Афин, вроде. Авантюрин кивнул и задумался. Как будто ему следует лучше узнать Доктора, потому что пока что пазл в голове не складывался. Если он надумал всё верно, проводя параллели, пусть и основанные только на ассоциации с голосом, между Веритасом и своим прошлым, то линять бы ему из этой группы скорее, и без него справлялись. Но и судить раньше времени нельзя, да?

***

Мюнхен, Германия, 2028 год, июнь. Наши дни. The Black Swan。 Сегодня всем быть, хорошо? Пора уже плотно и серьезно обсуждать новый альбом. И какой-никакой ребрендинг в связи с новым вокалистом. 17:11 SAMPO_PARK Сегодня во скок? У меня клиент в автопарке в шесть :(( 17:12 малышка Гуй(*´∀`)♪ как обычно, в 18:30! 17:12 aven_ue Мы с Леночкой будем к семи. Работа, увы, штука сложная ;( 17:15 Рацио сегодня в баре не работает, поэтому взял дополнительную смену, заручившись с коллегой, что тот выйдет за него в другой день, когда Веритасу это понадобится. Он нечасто имел возможность вдоволь уткнуться в телефон между вызовами на места или осмотрами тел погибших, но сейчас, прогуливаясь по коридорам больницы, чтобы сделать отчет и сдать пост на сегодня, доктор Рацио пролистывает сообщения в чате и раз за разом перечитывает то, что отправил Авантюрин. Тот тоже появлялся в сети нечасто. Вероятно, из-за загруженности на работе. Хотя, Рацио не верил даже этому. Топаз говорила, что Авантюрин занимает должность ведущего менеджера стратегических инвестиций в КММ, а Авантюрин при первой встрече сказал, что ему недавно исполнилось двадцать четыре года. И, уж не знаю, как у других, но у Веритаса эти две характеристики как-то совершенно не резонировали между собой. Безусловно, может, в этой профессии и компании какие-то свои нюансы, о которых он понятия не имеет, но все равно это чувство щемящей недосказанности и душащее недоверие плотно укоренились где-то между окрашенных в холодный фиолетовый цвет прядей. Одной своей частью Рацио понимал, что слишком предвзят. Человеку тоже может быть дискомфортно в новом обществе, и таким образом он просто фильтрует постепенно исходящую от него информацию для своего же блага. Вторая половина доктора уже который день подряд измывалась и твердила о том, что надо что-то предпринимать, пресекать это чужое внедрение в едва ли не святой для Рацио коллектив. Почему? Да вот чувствует он так и всё тут. И ведь никаких действительно веских аргументов у него нет, а нутро так и кричит о том, что пора давить на тормоза. Эти самые тормоза остались нетронуты, потому что за двадцать минут до назначенного времени Веритас уже на студии, сидит на диванчиках вдоль стены и блаженно вытягивает длинные ноги. Он выудил из просторной сумки телефон с наушниками, включил себе что-то негромко на фон и принялся снимать с гитары старые струны, чтоб натянуть новые, которые он как раз прихватил с собой. Напевая себе что-то под нос, он слышит, как по коридору цокают аккуратные шпильки, и перед ним оказалась Анатида. Она всегда при параде: идеально выглаженный пиджак, шелковая белая рубашка, заправленная в юбку-карандаш ниже колена. Даже на встречах с такими «неформалами», как отзывались о "Каменных сердцах" некоторые. Менеджер присела рядом и поздоровалась с Доктором. Тот сделал то же самое в ответ и снял наушники, предвидя какой-то диалог. Каждый разговор с Анатидой так и веял чем-то скрытным. Из каждого своего диалога она получала какую-либо выгоду, будь то полезная бизнесу информация или мотивация коллеги, но выходило это у нее с завидным успехом. Даже таких сухарей, иногда скупых на эмоции, как Веритас, она раскусывала в два счета. Наверное, это главный критерий, по которому можно смело заявить о ее профессионализме в продвижении чего бы то ни было. — Расскажи мне немного об Авантюрине. Кажется, он не такая простая личность, как другие. Что скажешь о нем прежде, чем я встречусь с ним? — Лебедь изящно, под стать ее публичному имени, закинула ногу на ногу, готовая слушать. Отложив старую струну в сторону Веритас вытянул в руках новую и вздохнул. — Раскрашенный павлин. — Буркнул он негромко, но тут же помахал головой из стороны в сторону. "Надо быть немного тактичнее." — сказал он про себя. — Всем всё нравится, он легко находит общий язык с остальными и активно поддерживает беседы. Вокальные данные впечатляют, Топаз не ошиблась. Но он буквально чужой. В плане, никто ничего о нем не знает, даже имени. Только должность и возраст, и то они, лично для меня, под вопросом. Только Топаз, наверное, в курсе, кто он такой, но молчит. — Веритас выпалил это на одном дыхании с ноткой возмущения в голосе, ибо все эти дни раздумий он только и делал, что писал такую характеристику. Но быстро остыл и снова стал похож не более, чем на статую, наделенную жизнью. — Не знаю, за ним еще наблюдать и наблюдать. Анатида хмыкнула, отведя взгляд на дверь. — А ты не думал не наблюдать, а узнать лично? — Лебедь поменяла ноги местами, наклонив голову в сторону и снова взглянув на Рацио. — Я имею в виду, пойти с ним на контакт и понять его в общении с тобой. Может, он, как и ты, переживает о новом коллективе и так фильтрует исходящую от него информацию, пока не удостоверится? — Анатида взглянула на элегантные часы на своем запястье и встала с места, поправляя юбку кончиками пальцев. — Ты не любишь быть предвзятым и судить без аргументов. Вот и не суди. — Менеджер тут же вбросила более будничным тоном что-то о том, что ей пора подготовить кое-какие бумаги, и удалилась в каморку, где все это хранила, цокая каблуками. А Веритас остался с еще более двоякими чувствами и продолжил натягивать струны. Он бы еще добрую кучу времени потратил на попытки поделить всё на «белое» и «черное», пытаясь охарактеризовать Авантюрина двумя этими ярлыками, если бы не скрипнувшая стальная дверь, из-за которой послышались Крокоит и Доломит, весело что-то обсуждающие. Гуйнайфень и Келус были младше всех в группе, на фоне чего оба очень быстро нашли общий язык. Не то что бы возрастной барьер им всем мешал, вовсе нет, все общались на равных, просто кто-то постарше то и дело мог пошутить про старость или молодость, подкалывая этих двоих, вот и получилось. Молодые люди заявились раньше времени: стрелка часов едва пробила шесть часов, поздоровались с Доктором и уселись на пол где-то в области импровизированной условной сцены и принялись включать аппаратуру, подключать гарнитуру и настраивать инструменты. Рацио заканчивал со струнами и настройкой бас-гитары под их непринужденную тихую, а иногда не очень, беседу, и пытался все же вынести окончательный вердикт, на который его натолкнула Анатида. Пожалуй, стоит прислушаться. И Веритас снова с головой окунулся в эту пучину качелеобразных размышлений, то и дело повторяя все то, о чем думал ранее, и все не находя ту золотую середину. Когда стрелки часов показывали уже 18:36 и все, кроме Авантюрина и Лены, были на месте, было решено все же дождаться их, а только потом начинать обсуждение. Большинство принялись наигрывать какие-то мотивы их песен, иногда кто-то отклонялся и предпочитал пропустить песню, дабы посплетничать с тем, кто был ближе по духу. К тому времени Веритас нашел баланс и впервые за эти две недели был так спокоен. А секрет его успеха был прост и на редкость несвойственен ни Доктору, ни доктору Рацио — пустить всё на самотек. Авантюрин не поддавался ни единой манипуляции безграничного разума Веритаса, и это оказалось таким простым, но верным решением, что с его плеч будто камень упал. Он выбрал придерживаться тактики Авантюрина и всё компрометирующее держать, пока что, под замком. По крайней мере еще какое-то время, пока сам вокалист не освоится и не станет чуть более открытым. Это послужит своеобразным сигналом о том, что у него все же более веские причины молчать, и он не собирает тут досье на каждого. Хотя, казалось бы, с какой целью, но Бог его, этого Авантюрина, знает. На часах 18:53, и стальная дверь бесконтрольно ударилась о стену. Несильно, но звякнула она прилично. Авантюрин и Топаз, кажется, спешили, и были удивлены, что без них никакое обсуждение не начали. — Зовите Лебедя, — Говорит Елена, скидывая кардиган на диван, не обнаружив Анатиду в комнате и резонно заключив, что она в "своем кабинете". Сервал пошла за ней и вернулась как раз во время. Авантюрин выудил из своей сумки две упаковки конфет. Одну он протянул персонально их менеджеру, а та благодарно кивнула и оставила на тумбочке у выхода. А вторую тут же распаковал и положил на диван, демонстративно указав на нее рукой, приглашая каждого взять по угощению. — В честь чего это вдруг? — С улыбкой спросила Аметрин, уже шурша оберткой и закидывая в рот шоколадную конфету, пока все удобно устраивались на диванах, двигая некоторые и ставя их напротив, чтобы видеть друг друга. — Я подумал, что раз намечается обсуждение, что-то съестное будет к месту. — Хмыкнул Авантюрин, усаживаясь рядом с Топаз и по-хозяйски облокачиваясь на подлокотник, подпирая голову. — И мы даже не опоздали! — Он победно вскинул вторую руку в сторону часов, едва не прописав Лене подзатыльник. — Относительно назначенного времени вы все-таки задержались. — Подмечает Сампо, садясь подле Сервал и широко раздвигая ноги. То ли то была привычка после барабанов, то ли ему просто было так удобно, но Аметрин все равно стукнула его в ляжку, чтобы не забывался, и тот, буркнув себе что-то саркастичное под нос, закинул одну ногу на другую, давая гитаристке все же достаточно пространства на диване. — Но относительно назначенного нами времени мы даже рано! — Возразила Лена, сминая обертку от конфеты. Гуй присела на подлокотник со стороны Сервал, посмеявшись с Куприта и его привычки, а Келус невозмутимо остался на полу, и только подвинулся ближе к кругу. Веритас сидел с Лебедем, немного сконфуженный внезапным угощением, так как реакцию на такое еще не придумал. В планах было вести себя как Доктор: непринужденно, тихо и как душа того велит, но очерненный им самим в голове облик Авантюрина не подразумевал такого поступка. Анатида начала обсуждение с того, как им стоит преподнести изменения в группе. Стоит ли сделать пост в их социальных сетях сейчас или в тот момент, когда они выпустят первый сингл с голосом Авантюрина? Или, может, выпустить сначала трек без сторонних комментариев? Последнее никто не оценил, и все стали предлагать свои варианты. Было решено выложить пост за пару дней или за неделю-другую до выпуска сингла и прикрепить к нему новые совместные фотографии, если будут. С альбомом решили повременить. Дальше в ход пошел вопрос с этим самым синглом. Текст всегда писался совместными усилиями. Как правило, они обсуждали тему и ключевые тезисы для трека или альбома, а в свободное время или часы вдохновения каждый, кто имел навыки к письму, самостоятельно накидывали строчки, которые позже соединялись в полноценный текст уже на студии, где каждый принимал участие. Писали, в основном, Доктор, Топаз и Крокоит, иногда Аметрин могла принести какие-то строчки, а Доломит и Куприт принимали в этом меньше участия, хотя у Коски язык подвешен мастерски, и его высказывания нередко становились источником вдохновения кого-то, кто мог истолковать их чуть более мелодично. Зато, когда наступала пора накладывать музыку на текст, все поголовно смотрели на Сампо и Рацио. А на кого еще, как не на барабанщика и басиста. Но здесь работа была скорее коллективная и чуть более импровизированная. Док и Куприт договаривались о ритме и темпе, а остальные находу подстраивалась, и так, путем проб и ошибок, записывались табы и аккорды. На этом этапе Черный Лебедь увела Авантюрина в каморку, чтобы тот подписал официальный контракт. Она тогда увидела и узнала всё, что так волновало Рацио. Настоящее имя, фамилию, возраст, — тут он не солгал, ему и вправду оказалось двадцать четыре, — улицу, дом, квартиру, и невзначай спросила, откуда он, потому что как-то раз Веритас упомянул его мурлыкающий акцент. Родной испанский язык Авантюрина это объяснил для Анатиды, хотя она бы и не предположила, что колумбийцы бывают идеальными блондинами. Как она вычитала в интернете позже, — просто, чтоб удостовериться в правдивости, хотя акцента было достаточно, — большинство населения Колумбии — европейцы, поэтому вопрос тут же отпал. На ее удивление, Авантюрин отвечал спокойно и свободно, тогда, казалось бы, почему он так дистанцируется от таких разговоров с остальными? В любом случае, Лебедь решила, что всё, что было в этой каморке, там и останется. Поэтому вскоре Авантюрин вернулся к группе, где очень быстро включился в обсуждение. Тема сингла была определена немного размыто — единогласно решили, что стоит поднять в нем вопрос перемен в хорошем свете. Оказалось, что рифмоплёт из Авантюрина на троечку, но он старался подавать какие-то дельные словосочетания или пунктики, пригодные для реализации, как и Сампо. Многие, включая Веритаса, делали себе пометки с общих слов. Тот, к слову, удивился от того, что простая тактика, принятая им самим ранее, работала, и Авантюрин теперь в его глазах выглядит немного иначе. Образ шпиона со злыми намерениями стал меняться на осторожного энтузиаста, блещущего своим шармом и харизмой. На том и разошлись, когда обсуждение переросло в обычную беседу с периодическим уничтожением одной конфеты за другой. Они оказались очень кстати. Раз инструменты все равно были настроены, они спели несколько культовых песен, уважив и Леди Гагу своим исполнением, и попрощались в районе десяти вечера, когда за окном только стемнело. Авантюрин снова возвращался домой с Леной, увлеченно что-то обсуждая и пиная носком туфли несчастный камень, попавшийся на пути. Сегодня он вынес для себя не только то, что начинает работать над своей первой песней, но и полезность «кабинета» Анатиды. Оказалось, он не принес некоторые документы, в том числе скан паспорта, — он прихватил только оригинал, — поэтому предстояло туда еще вернуться. Он углядел в немногочисленных стопках папок подписи на каждой, и одну из них, пожалуй, самую интересную, Черный Лебедь перед ним и раскрыла. Там она хранила контракты и все, что было связано непосредственно с личностями членов группы. Эта желтая папка с мультифорами, конечно, не въелась в голову с концами, но Авантюрин определенно поставил для себя пунктик на ней. Пожалуй, за ней он еще вернется, чтобы взглянуть одним глазком. Только из любопытства, но он не ручался.