***
Наверное, я никогда еще не была так рада поездке в автобусе и никогда так сильно не хотела, чтобы автобус полз как можно медленнее, отдаляя меня от неизбежного. Я вжимаюсь в сидение и полностью разворачиваюсь к окну, словно в попытке спрятаться от остальных пассажиров. Быстро сменяющиеся пейзажи за окном представляют собой удивительный контраст с состоянием моей души сейчас. Покрытые бархатом пушистого снега поля и деревья мирно нежатся в ледяных сновидениях, наполненных мечтами о скором приближении весны. От всей этой картины не веет холодом, даже напротив. На пару мгновений я испытываю сильное желание выбежать из автобуса и окунуться в эти сугробы, зарыться в них и оставаться там до самой весны. Такое спокойствие и умиротворение. Я вспоминаю глаза Эллы. Она с такой настороженностью и внимательностью смотрела на меня. Что если она тоже чувствовала, что что-то пойдет не так? Я знаю Эмбер, она была обеспокоена только потому, что выслушала от меня полную историю о том, как Келси разбила мне сердце. А вот Элла? О чем думала она в тот момент? Почувствовала ли она что-нибудь? Хоть что-нибудь. Да какая уже разница? Все случилось. И случилось именно таким образом. И это только начало. Я перевожу взгляд на свои руки, цепкой хваткой сжимающие лямку рюкзака. Того самого, который когда-то оказался в руках Ханны по моей ошибке. Стоп. Не думать о ней. Я не должна. Мои руки. За последние сутки я помыла их уже раз двести, но я все еще чувствую ощущение липкости крови. Я сотни раз слышала о таких случаях. И о тех, что кончились трагедией. С Келси все хорошо. Относительно, конечно. Тем не менее я никогда не думала, что, увидев это все лично, я потеряю рассудок. Боже, как же это ужасно. Я даже не представляю, что должно случиться в моей жизни, чтобы я поступила так же. Автобус медленно продвигается по ровной прямой дороге, сокращая расстояние между мной и пунктом назначения, в котором меня не ждет ничего хорошего. Выбор. Глория говорила о выборе, о том, что он есть всегда. Я согласилась с ней. Но теперь, когда ее нет рядом, я задаю себе вопрос, от которого меня сковывают колкие мурашки. А есть ли здесь выбор? Здесь, сейчас. Во всем этом. Есть ли выбор? Есть ли он у меня? Наверное, у меня никогда его не было и не будет. И мне так жаль. Так жаль, Ханна. Стоп. Я же сказала. Не думать о ней. Мои собственные мысли начинают пугать меня, ведь с каждой минутой они все больше напоминают бред сумасшедшего. Ничего. Остается лишь один шаг, и все закончится. Я сжимаюсь под внезапным приступом удушающих слез. Я не могу. Ханна, мне было так хорошо с тобой. Я действительно забыла и простила все твои плохие поступки, и все, что осталось в моей памяти, это твои завораживающие глаза, терпкие губы, нежные сильные руки, твой игривый смех, твои восхищенные испепеляющие взгляды, твой потрясающий голос, все твои глубокие умозаключения, твое умение рационально оценивать ситуацию, твое удивительное спокойствие и сила. Я пробегаюсь по каждому теплому воспоминанию, связанному с ней, и уже в следующий момент осознаю, насколько ужасной оказалась эта идея. Я должна была держаться. До последнего. Слезы ручьями стекают по моим щекам, а откуда-то из глубины прорываются всхлипывания. Мне хочется завыть от досады, от злости на себя, на Келси, от осознания скорой потери. Я сильнее сжимаю в руке рюкзак и закрываю глаза. Один автобус. Один маршрут. Одни пейзажи за окном. И такие разные чувства одного из пассажиров. Я ехала домой окрыленной, а возвращаюсь сломленной.***
Мое тело. Оно первым подводит меня. Он отказывается слушаться. Я делаю шаги на автомате, но они кажутся мне кривыми и неправильными. И все это заканчивается тем, что я запинаюсь о ступеньку на выходе из автобуса и почти плашмя вылетаю на тротуар. Я негодую. Но это на удивление отрезвляет. Я не понимаю, в какой момент мой организм расторг договор о сотрудничестве со мной. Голова болит настолько сильно, что меня начинает подташнивать. Нос заложен, а глаза покраснели. Я должна выглядеть сильной и уверенной. Я должна быть убедительной. И я буду. Я смогу. Я вспоминаю тот день. Конкурс талантов. И первое, что в этот момент всплывает в моей памяти, это разговор с Ханйцем, точнее то, что случилось после него, то, о чем я подумала. Это оказалось настолько сильно, что до сих пор хранится в моей памяти. Ну вот, Ханна. Ты выиграла. Все-таки выиграла. Ты получила мои слезы. Они все твои. Все, до единой. Я клянусь тебе, когда-нибудь ты вернешь мне их все в двойном размере. Я об этом позабочусь. Верно. Я тогда была одержима мыслью о мести. Я думала, воображала, представляла себе сотни схем и сценариев, в которых я сокрушаю ее. Я упивалась мыслью о том, что могу заставить Ханну страдать, плакать, что могу причинить ей боль. Я молила о шансе. Лишь об одном шансе. Я бы не упустила его. Да уж. Бойся своих желаний. Любимая фраза Келси. Я вижу ее. Я замечаю ее сразу же. Да и как не заметить? Ханна всегда выделяется. Интересно, только я это замечаю, или же все видят, что она отличается от остальных людей? Я обвожу взглядом ее безупречный силуэт. Мой разум. Он подводит меня вторым, когда я встречаюсь с ней взглядом. Ее широко распахнутые глаза загораются искрой радости. Она срывается с места и быстрым шагом идет ко мне. Мой разум. Он вопит. Он истошно визжит. Он пытается заставить меня бежать сломя голову. Отказаться от всех и от всего и просто послать все к черту. Но я стою на месте. Ужас сковывает меня, превращая в каменную статую. - Софи, - Ханна врезается в меня и тут же захватывает в теплые, крепкие объятья. Я так хочу обнять ее, но продолжаю стоять неподвижно, - Наконец-то, черт возьми. Я тут чуть с ума не сошла. Ханна тянется к моим губам, но вдруг резко останавливается и вглядывается в мои глаза. Я вижу, как в ее взгляде в геометрической прогрессии растет тревога, которая затем превращается в подозрение и вспыхивает огнем беспокойства. Осознание. Она чувствует, что что-то не так. А на что я надеялась? Что она ничего не заметит? Ханна слишком проницательна. - Персик, - я содрогаюсь от ее голоса, а этот ее «персик» впервые за все это время вызывает во мне не раздражение, а тоску, - Что случилось? Я надеру им всем зад, мать их. Я клянусь… Я, - Ханна начинает суетиться, давая мне шанс на то, чтобы собраться с духом. - Ханна, - спокойно произношу я, - Ханна, угомонись. Я пытаюсь возбудить в душе холод, отторжение, презрение, ненависть. Да что угодно, лишь бы это помогло. Но проблема в том, что Ханна была права. Я всегда хотела ее. С самого первого дня. Моя ненависть к ней никогда не была чистой. Она всегда была с доброй примесью интереса, восхищения и желания. Ханна замирает, выжидающе смотря на меня. Да грянет гром. - Я больше так не могу, - начинаю я, примешивая к своему уставшему безжизненному голосу нотки раздражения и колкости, - Мне это надоело. Я думала затянуть это еще на пару недель. Но не могу. Мне это все противно. - Что? О чем ты говоришь? – в ее взгляде поселяется растерянность, мое сердце начинает кровоточить, когда в этом взгляде на мгновение промелькивает такая редкая для нее ранимость и открытость. Я сглатываю и отвожу взгляд в сторону. Я не могу смотреть на нее. Не могу. Иначе меня подведут и мои чувства. - Ханна. Помнишь тот конкурс? - Да, - тихо отвечает она, - Но предпочла бы забыть. - А я нет, - говорю я, подавляя дрожь в голосе, - Я помню его. Ведь именно тогда я поклялась растоптать тебя. И я все думала, как же я могу сделать это. Примеряла все варианты. Но ты сама подкинула мне неплохую идею. Ты все сделала за меня. Ты влюбилась. Это и есть моя победа. Ведь я не чувствую ничего. Ты все еще ничто для меня, Ханна Джордан. Пустое место. Все, что между нами было, я делала лишь из желания отомстить. Мысленно я корчилась от каждого твоего слова, от каждого действия. Но я выдержала. И я победила. Горящий в глазах Ханны огонь меркнет. Нет. Он не меркнет. Его гасит пелена слез. Ее губы расплываются в улыбке. Она поднимает взгляд в небо, чтобы не дать слезам пролиться наружу. - Ауч, - произносит она и закусывает губу, - А ты не промах. Я… серьезно недооценивала тебя, Софи. - Верно. Ты так сильно старалась заслужить мое доверие, что забыла позаботиться о том, чтобы не потерять бдительность самой. И я это знала. Видела. Я видела, что ты слишком занята попытками расположить меня. Это сыграло мне на руку. Ханна все еще смотрит на меня так, словно ждет, что я вот-вот рассмеюсь и скажу, что это все шутка, и я решаю сделать это. Я смеюсь. Самым жестким и холодным смехом, который могла бы выдавить из себя. - Мне жаль, Ханна. Но ты проиграла. Мне кажется, я слышу треск. Треск разбивающегося вдребезги сознания. Я уже ничего не вижу, ничего не замечаю. Я не могу стереть улыбку с лица. Она просто не убирается. Я вот-вот рассмеюсь снова. Но уже не остановлюсь. - Ты чокнутая, - сокрушенно шепчет Ханна. - Я знаю, - цежу я сквозь зубы, - Знаю. Прощай, Ханна. И больше никогда не появляйся в моей жизни. Я разворачиваюсь и ухожу. С каждым шагом я разрушаюсь. С каждым вдохом мне становится все холоднее. С каждым взмахом моих ресниц внутри все больше разрастается рваная дыра, из которой вдруг вырывается вспышка. Вспышка боли и гнева. Каждую клеточку моего тела неизбежно поглощает агония. Меня трясет, но я продолжаю идти, зная, что она стоит там, за моей спиной. Я чувствую ее. А себя больше не чувствую. Я навсегда потеряла себя.