Я не буду тебя искать.

— Я сама могу справиться! — девушка с серебристо-серыми глазами сердито отобрала у старшего брата утюг и встала к гладильной доске; в данный момент на ней лежала белая блузка, которую парень порывался погладить, а девушка упорно хотела сделать это сама — вещь принадлежала ей. — Я знаю, что ты у меня вполне самостоятельная дева, — успокаивающим тоном произнёс её брат, — и всё же, позволь мне позаботиться о тебе. В конце концов, с сегодняшнего дня, ты — официальная студентка одного из лучших университетов страны. — Во-первых, не с сегодняшнего, — наставительно поправила сестра, — а ещё раньше, когда стали известны результаты экзаменов. А во-вторых, я никуда не уезжаю, и буду по-прежнему жить в нашей квартире. Не надо вести себя так, будто ты провожаешь меня на учёбу в другой город. — Это бесполезно, мэй-мэй, — молчавший до сих пор высокий парень с серьёзными глазами, наконец, решил высказаться, — с тех пор, как ваши родители переехали, он считает своим долгом тебя опекать. И с этим ничего не поделаешь. — Она не совершеннолетняя, Цзычень, — мягко, но уверенно сказал юноша, улыбаясь сестре и другу, — отец и мама доверили мне её воспитание, я не могу подвести ни их, ни её, ни себя. — Ты сам вернулся только год назад, — заметил Сун Цзычень, — а отсутствовал шесть лет, не считая твои приезды на зимние и летние каникулы! И, заметь, без тебя ничего не случилось. Его голос звучал несколько недовольно. Несмотря на то, что он прекрасно понимал ситуацию в семье своего лучшего друга, ему пришлось нелегко, когда на пороге дома семьи Сяо Синченя неожиданно возникла сестра его бабушки. Давным-давно она переехала в Сингапур, и в Китае предпочитала бывать изредка и недолго. Других родственников у старой женщины не осталось, поэтому важным было сохранить родственные узы; мать Синченя всё же была внучкой её родной сестры, и совсем отказаться от визитов не получалось. Звали её Баошань Саньжэнь. О ней Сун Лань до этого только слышал, и то не самые лестные отзывы. Сестра Синченя, А-Цин, откровенно её недолюбливала, родители относились вежливо, но с опаской, а сам Синчень изо всех сил старался не разочаровать её. Непонятно почему, но она вызывала в нём иррациональный, идущий из глубин подсознания, страх. И страх этот очень сложно было интерпретировать даже самому Синченю, не говоря уже об остальных. Он понимал только то, что очень хотел бы угодить бабушке, стать в её глазах достойным человеком; и его страстным желанием, начиная с подросткового возраста, стало, чтобы эта женщина гордилась им. Ничьего одобрения он так не искал, как одобрения от Баошань Саньжэнь. Синченя искренне не понимал никто. Едва познакомившись с ней, Сун Цзычень мгновенно понял, почему она с трудом вписывается в семью Сяо. Несмотря на почтенный возраст, бабушка была крепка телосложением, имела здравый ум, и выглядела едва ли не лучше людей, много моложе себя. Но при этом она была требовательна к членам семьи, заставляя следовать их тому жизненному укладу, к которому привыкла сама: правильное питание, никаких излишеств, неразумно строгие нормы поведения… Все вздыхали с явным облегчением, едва Баошань Саньжэнь садилась в такси до аэропорта. И только для её внучатого племянника не составляло труда выполнять все нелепые, на взгляд остальных, распоряжения. Казалось, бабушка не замечала его стараний в течение тех лет, что виделась с семьёй Сяо, но после того, как он окончил школу, она снова приехала в Китай, на этот раз — с вполне определёнными целями. — Я готова оплатить ему учёбу, — безапелляционно заявила за традиционным ужином гостья, — он вправе выбрать любой университет и любой факультет, я не стану препятствовать. Но! Я настаиваю, чтобы он учился и жил со мной в Сингапуре. Родители, опешив, сначала смотрели на родственницу, затем — одновременно взглянули на единственного сына. Тот, не поверив ушам, с изумлением ожидал продолжения разговора. — Вы хотите, чтобы я уехал с вами? — видя, что никто не собирается говорить первым, Сяо Синчень всё-таки решился задать вопрос сам. Баошань коротко кивнула: — Именно. Не навсегда, не беспокойся. Только на время обучения. Ты можешь навещать свою семью во время каникул, я не возражаю. Казалось бы, зачем парню соглашаться на подобное предложение? Близких и тёплых отношений с сестрой своей бабушки он никогда не имел, а все его попытки ей угодить она игнорировала; в Ханчжоу оставалась любимая сестра, родители, лучший друг… Однако Синчень не раздумывал ни минуты. Вдруг пришло понимание, что такого предложения от старой женщины он ждал уже давно. И ему было всё равно, какие условия для проживания под её опекой она выдвигала. Родители вздыхали, А-Цин, обожающая брата, ругалась, а Сун Цзычень недоумевал. Ему были неясны мотивы друга детства, но он уважал его устремления; поэтому именно он сумел успокоить младшую сестру Синченя, заставляя посмотреть на ситуацию другими глазами. Та, не сразу, но смирилась с отъездом дагэ. А сам брат имел со своим другом беседу за день до отъезда. Тогда они встретились поздно вечером, когда все в доме Синченя спали. Несмотря на приверженность правилам, тот всё же решил ими пренебречь ради встречи со старым другом, с которым они теперь не увидятся весьма продолжительное время. А ведь почти с первого дня знакомства не было ни дня, чтобы они не встретились. Им было лет по семь, когда судьба свела их. Застенчивый, но дружелюбный, незлой, но отстаивающий свою точку зрения вне зависимости от обстоятельств — именно таким увидел Синченя молчаливый, спокойный и нелюдимый Сун Лань. Странное то было знакомство. Как будто бы мальчики не только-только познакомились, а были друзьями уже очень и очень давно, и вот наконец-то встретились после долгой разлуки. — Я всегда считал, что наша встреча была предопределена, — говорил Цзычень, пока парни бродили по ночным дворам, стараясь не удаляться далеко от дома Синченя, — и мне не хотелось бы что-то менять в наших отношениях; я привык, что ты всегда рядом, и в любой момент я могу позвонить тебе, попросить о встрече — и ты отзовёшься… — Мне тоже очень дороги наши отношения, — всё с той же сияющей улыбкой подтвердил Синчень, — и я бы хотел, чтобы наша дружба продолжилась. Ты — такая же часть моей семьи, как папа с мамой и А-Цин. — Я знаю это, — кивнул его друг, — и очень ценю. И в тоже время… — он прервал сам себя, боясь заговорить о том, что иногда приносило тревогу в его существование. Но всё же продолжил, справившись с голосом: — Я боюсь совершить ошибку. Как будто бы однажды я уже сделала что-то непоправимое, и теперь не могу исправить это. — Перестань, Сун Лань, — ему успокаивающе положили руку на плечо, — между нами всё и всегда было хорошо, мы даже никогда не ссорились. Да, спорили, иногда подолгу отстаивая свою точку зрения, но так ведь бывает у лучших друзей. Неожиданно Цзычень остановился и пристально взглянул своему собеседнику в глаза. Они были почти такие же, как у сестры — большие, серые, только вот вместо серебряной искры, которой отличались глаза А-Цин, у Синченя во взоре плескался прохладный лунный свет. — Знаешь, я никогда тебя не спрашивал, — после короткой паузы заговорил Сун Цзычень, — но сейчас хочу знать. Ответь мне: почему иногда ты называешь меня Сун Лань? — Разве это не твоё первое имя? — немного удивлённо отозвался Синчень. — Если тебе кажется невежливым такое обращение, то я, конечно, перестану. Мы, хоть и знакомы с детства, но действительно уже взрослые, и я могу… — Синчень, — голос друга звучал встревожено, — у меня нет детского имени. Как и практически у всего населения Китая. Эта старомодная традиция давно уже не соблюдается в нашей стране. Я назвался тебе при первой встрече Сун Цзыченем, и никогда не брал ни других имён, ни псевдонимов. — Странно… Тогда почему я всё время думал, что у тебя два имени? Ведь и у меня одно. — Странно то, откуда ты вообще взял первое, — Цзычень повёл задумавшегося друга в сторону дома, — но это неважно сейчас, я не против, если ты будешь считать, что у меня их два. Я даже привык, что изредка ты зовёшь меня иначе, чем все. — И всё равно… я не понимаю, — в голове у парня настолько прочно засела мысль, что у лучшего друга два имени, что он просто не задумывался о том, что никогда не слышал, чтобы тот называл его, или чтобы кто-то хоть раз обратился бы к нему «Сун Лань». — Просто послушай меня, — заканчивая обсуждать тему с именами, Цзычень вернулся к тому, о чём хотел сказать, — да, я не в восторге от твоего решения. Да, как и вся твоя семья, я хочу, чтобы ты остался. Но я так же понимаю и принимаю то, что есть вещи, которые кажутся мне не существенными, но отнюдь не являются таковыми для тебя. Я не знаю, почему ты так хочешь сблизиться с Баошань Саньжэнь, но отговаривать тебя от учёбы в Сингапуре точно не стану. — Только ты и мог стать моим лучшим другом, — и Синчень со счастливой улыбкой обнял его. За время учёбы в другом государстве ничего особенного не случилось ни с самим Сяо Синченем, ни с кем-то из его семьи. Бабушка по-прежнему настаивала на соблюдении правил — теперь уже на правах хозяйки дома, в котором проживал её родственник. А ему не так уж тяжело давалось исключить из своей жизни то, что она считала излишествами: никакой другой пищи, кроме самой простой и пресной; отсутствие развлечений, кроме тех, которые Баошань считала безопасными (а это были только прогулки); никаких, сохрани Боги, отношений, пока учишься… Хотя на этот счёт ей стоило бы быть спокойнее. Синчень никогда и ни к кому не проявлял сердечного интереса. Это не происходило ни в детстве, ни в школьные годы, ни сейчас, в студенчестве. Через два месяца, убедившись в благонадёжности внучатого племянника, Баошань Саньжэнь отправилась в гости к своему давнему приятелю, прихватив с собой и Синченя. Тот не понимал, для чего бабушке понадобилось брать его к абсолютно незнакомым людям, но воздержался от вопросов. Как оказалось, знакомый бабушки имел точно такой же придирчивый характер с гиперфиксацией на ограничениях. Мужчина казался ненамного, но моложе, довольно статный для своих лет. Его можно было бы назвать даже привлекательным, но всё впечатление портила идиотская бородка, сильно напоминающая козлиную. Сяо Синчень тогда подумал, что мужчине, которого звали Лань Цижэнь, никто не набрался духу сказать, что бородка его вовсе не украшает, а портит. По этой же самой причине парень тоже легко взял самоотвод на сие высказывание. Что-то подсказывало, что бабушка ему этого не простит. Знакомство началось с ожидаемого: Баошань Саньжэнь сдержано, но охотно, принялась рассказывать, как ей повезло с таким родственником, как молодой Сяо. Лань Цижэнь подхватил эстафету и, едва женщина умолкла, начал превозносить манеры и ум своего собственного племянника — Лань Ванцзи. Означенный юноша был немедленно вызван из своей комнаты, дабы его можно было также лицезреть, как и Синченя. Ещё минут сорок старики соревновались в славословии, пытаясь объяснить оппоненту, у кого родственники круче, и останавливаться на достигнутом явно не собирались — они только входили во вкус. Лань Ванцзи имел необычную внешность: его черты были красивыми, но холодными, движения спокойны и полны изящества, дядю он слушал с надлежащим почтением; однако, когда на молодых людей уже совсем перестали обращать внимание, именно Ванцзи, едва взглянув на Синченя, одними глазами указал на дверь. Тот намёк понял и почти незаметно кивнул. Неспешно, по очереди, юноши покинули гостиную, которая напоминала, скорее, поле перед началом битвы. — Спасибо, — от души поблагодарил нового знакомого Синчень, чьё терпение сегодня подверглось самому суровому испытанию. Лань Ванцзи сдержанно кивнул, его лицо по-прежнему не было оживлено хоть какой-то мимикой, но взглянул на собрата по несчастью он, кажется, с некоторым интересом. — Не за что, — произнёс он, — тебе повезло, что их сегодня только двое. — Двое? — переспросил ничего не понимающий Синчень, который шёл туда, куда его вёл Ванцзи. — Обычно они собираются втроём, — объяснил молодой Лань, — мой дядя, твоя тётя… — Она не совсем тётя, — счёл нужным поправить юноша, — она родная сестра моей бабушки. — Пусть так, — кивнул его собеседник, — но есть ещё третий участник этой милейшей компании достойных людей, бывших одноклассников. Его зовут Вэнь Жохань, и он до недавнего времени так же регулярно бывал здесь. Выяснилось следующее. Лань Ванцзи выражался коротко и по делу, но доходчиво. Из его рассказа следовало то, что соперничество между тремя приятелями идёт с тех самых школьных времён. Все трое имели неплохое происхождение, блистательные способности и тягу к знаниям, благодаря чему впоследствии каждый смог сделать себе карьеру. Вэнь Жохань занимался фармацевтикой — в его семье было принято связывать свои занятия с медициной, и он не имел ничего против того, чтобы следовать традициям. Компанию по производству препаратов он создавал не один год, вложив в неё и силы, и деньги; сейчас, будучи очень немолодым человеком, он возглавлял весьма достойную фирму, лекарства которой пользовались спросом у всех клиник. Лань Цижэнь тоже следовал семейному делу множества поколений Ланей. Их жизнь было принято связывать с педагогикой и психологией. При этом Лань Ванцзи обмолвился, что, хоть дядя и прекрасный педагог, но как психолог он… не состоятелен, одним словом. К счастью, сам Лань Цижэнь знает это за собой, хоть и никогда не признаёт вслух, поэтому занимается только тем, что ему удаётся хорошо. И сейчас он является одним из самых лучших и заслуженных преподавателей на факультете психологии в, собственно, том самом университете, куда когда-то поступил. А вот Баошань Саньжэнь сумела создать империю в сфере здоровья и красоты. Владелица спа-комплексов, массажных салонов и парикмахерских, женщина поначалу подвергалась некоторым насмешкам со стороны мужчин — очень уж несерьёзным считали они это занятие для столь умной и образованной дамы. Однако, карьера её пошла в гору гораздо быстрее, чем у обоих приятелей, и любые колкие замечания моментально сошли на нет. Троица продолжала периодически собираться вместе, обмениваясь новостями, ехидно комментируя достижения друг друга, и доказывая себе и двум участникам бесед, что он был и остаётся лучшим. Даже в Сингапур они когда-то переехали одновременно: сразу же после окончания школы в Ханчжоу, выбрав сингапурский университет, сперва там оказался Лань Цижэнь, затем дева Баошань, и последним, дабы не отставать от соперников, Вэнь Жохань. Лань Ванцзи подозревал, что эти трое находят какое-то своё удовольствие в нескончаемых спорах, растянувшихся на много лет. Возможно, даже смысл существования их заключался именно в этом, ведь со времён школы они, по сути, так и не смогли расстаться. Однако, когда карьеры были успешно построены, темы начали иссякать. И вот тогда-то школьные товарищи ощутили нечто, похожее на панику. Беседы стали больше напоминать традиционные обмены мнениями обычных людей, спорили вяло, без энтузиазма, скорее по привычке; короче, у троих состоявшихся и равных друг другу старых друзей наступил кризис в отношениях, как у среднестатистической пары, находящейся в браке долгий срок. Решение пришло внезапно. И на этот раз выручил их всех тоже Лань Цижэнь, благодаря которому они втроём когда-то переехали в Сингапур. Осмотревшись вокруг и поняв, что одиночество — не такая уж весёлая вещь, представитель семьи Лань ненадолго съездил в родной Ханчжоу и вернулся оттуда с племянником, Лань Ванцзи, вторым сыном родного брата Лань Цижэня. Ванцзи объяснил, что у него есть старший брат, который на тот момент уже закончил университет, и теперь активно занимался преподаванием. Переезжать куда-то в его планы не входило, поэтому он со всем почтением объяснил дяде, что желает остаться там же, где и находится. Лань Цижэнь повздыхал, подумал, и переключил своё внимание на младшего из братьев, которых в домашнем обиходе величали Нефритами. Не очень хотелось Лань Ванцзи куда-то ехать, тем более с практически незнакомым ему человеком, но он был приучен уважать старших, а потому согласился перевестись из китайского университета, в котором на тот момент обучался уже третий год, в сингапурский. Почти в самый первый день приезда Лань Цижэнь позвал бывших одноклассников на ужин, где и продемонстрировал им новую тему для баталий. Репутация и оценки у его младшего племянника, а так же манеры и внешность стоили того, чтобы им похвастаться. У Баошань Саньжэнь загорелись глаза, Вэнь Жохань ощутил прилив сил, и все молча признали, что весьма удачная идея посетила их на редкость занудного друга-преподавателя. Надо сказать, что из этой троицы обзавёлся семьёй только Вэнь Жохань. И Баошань, и Лань Цижэнь не скрывали, что в первую очередь хотят добиться успеха в профессиональной деятельности; а потому иметь балласт в виде семьи считали откровенной глупостью. Что и высказали своему другу, когда он сообщил им о своём намерении жениться. Вэнь Жохань отстаивал свою точку зрения, объясняя, что незачем строить карьеру, если после некому будет продолжить твоё дело. Лань Цижэнь отметил, что воспитание потомков требует массу сил и внимания, но кто же будет заниматься этим, если сам отец всё время потратит на работу? Гораздо позднее Вэнь Жохань вынужден был согласиться с мнением друзей. Оставив двоих сыновей на воспитание излишне доброй жены и нянь, а сам отправившись строить карьеру, он очень сильно просчитался. Вэнь Сюй и Вэнь Чао без надлежащего мужского воспитания внимания выросли недалёкими, своевольными, а впоследствии и развращёнными деньгами. Демонстрировать подобных отпрысков друзьям было стыдно, неловко, да и просто бессмысленно. Однако утешение он всё же нашёл. Дальняя родственница, по линии двоюродных братьев, Вэнь Цин, амбициозная девушка с волевым характером, ненадолго приехала погостить, и у Вэнь Жоханя наступил праздник. В отличие от его раздолбаев, Вэнь Цин не транжирила деньги семьи, а училась на врача, много времени уделяла любимому младшему брату, была примерной дочерью и племянницей — для удобства старший родственник представил её именно как племянницу. Вэнь Цин и Лань Ванцзи оказались ровесниками, схожие во взглядах и устремлениях. И хотя Лань Ванцзи учился, в отличие от девушки, на юридическом, они смогли найти общий язык. Одно время старшие даже лелеяли надежды, что их отношения перерастут в более крепкие, и свяжут старых друзей уже родственными узами. Однако, прогостив у Вэнь Жоханя два месяца, девушка была твёрдо намерена вернуться в Китай. У неё заканчивались каникулы, она соскучилась по брату, который остался с родителями, да и ей изрядно надоели Вэнь Сюй и Вэнь Чао. Она не была беззащитной девушкой, но братья решили иначе, и всячески старались задеть родственницу, которая неожиданно стала любимым чадом их отца. На словесные нападки Вэнь Цин просто не обращала внимания, но когда двум придуркам взбрело в голову применить физическое воздействие… Они даже не успели понять, что произошло. Вэнь Чао, заверещавший от внезапной боли, упал на пол и не поднялся. Прибежавшие на крик слуги унесли его на руках в комнату. Позвоночник прокручивала боль, и лежать младшему Вэнь предстояло долго. А старший, который не ощутил никакой боли, растерянно смотрел вслед орущему всеми неприличными словами Чао. Бросив на Вэнь Цин подозрительный взгляд, Вэнь Сюй заметил лукавый блеск, но решил, что лично ему она ничем не навредила. Да и в чём вообще можно подозревать девушку, которая гораздо слабее их? Даже если она и прикоснулась к Вэнь Чао, то едва-едва, а значит, причиной его внезапной боли является что-то другое. Сказав себе это, Вэнь Сюй, тем не менее, поспешил уйти, так как желание причинить родственнице боль куда-то пропало. И только через два дня до старшего братца дошло, как именно пострадал он сам. Произошло сие осознание в отеле, где у него было свидание с девушкой, которую он давно обхаживал — Вэнь Сюй был слаб в отношении женского пола. Собственно, само по себе свидание прошло прекрасно, раз дама позволила увезти себя в номер. А вот закончилось совсем неудачно в том самом номере. В итоге девушка ушла злой, недовольной и пообещавшей растрезвонить в своём блоге о том, что Вэнь Сюй, знаменитый красавец и ловелас, на самом деле ни на что не годен в постели. Такого позора наследник империи Вэнь никогда не испытывал. Устраивать разборки с Вэнь Цин он, конечно, не стал. Всё же Вэнь Сюй был разумнее своего брата и понимал, что напором от этой девушки он добьётся только ухудшения и своего состояния, и здоровья Вэнь Чао. Потому он действовал иначе. На семейном обеде, куда младший брат, по вполне естественным причинам, не спустился — кстати, доктора так ничего у него и не нашли — наследник попросил минуту внимания, поднялся и прилюдно принёс извинения деве Вэнь за «недостойное поведение своего младшего брата и собственное, ничем не уступающее ему». Выслушав его, Вэнь Цин кивнула, и через три дня Вэнь Чао смог подняться на ноги, почти не жалуясь на боль. Свидание Вэнь Сюя, прошедшее в конце недели, на этот раз закончилось удачно, и таким образом инцидент был исчерпан. Больше никому и никогда не приходило в голову даже как-то не так посмотреть на дальнюю родственницу Вэнь Жоханя. — И почему же она уехала? — переспросил Сяо Синчень. Они сидели в прекрасно разбитом саду и чинно пили зелёный чай, пусть без каких-либо добавок, но зато очень высокого качества. Лань Ванцзи, изначально отстранённый, теперь отвечал более развёрнуто, хотя мимика его всё ещё была малозаметна. — Здесь ей нечего было делать. Деньги дяди её не привлекают. Все привязанности — в Китае. Её брат и родители — там же. Учёба тоже, а это для неё в приоритете. — Получается, у Вэнь Жоханя сейчас нет предмета гордости? — Он попросил деву Вэнь изредка общаться с ним по скайпу и присылать фотографии, чтобы ему было, что показывать друзьям. Чтобы он успокоился, она даже пообещала, что следующим летом приедет снова. Так что вы ещё познакомитесь. — Летние каникулы я проведу в Ханчжоу, — покачал головой Синчень, — я обещал. — Обещания надо выполнять, — согласился Лань Ванцзи, — я переехал сюда прошлой осенью, и мне было невероятно тяжело без брата и родителей. Так что я всё понимаю. — Но пока я здесь, то почему нам не попытаться найти что-то общее? — воодушевлённо предложил Сяо Синчень. — С Вэнь Цин же у тебя получилось поладить, вдруг и со мной получиться? — Я не против, — после короткой паузы кивнул Второй Нефрит. Таким образом, у Сяо Синченя появился ещё один друг. Поначалу с Лань Ванцзи было непросто — хотя в чём-то он и походил на серьёзного и молчаливого Сун Цзыченя, но у того был порядок с мимикой, да и от беседы он никогда не уклонялся. А племянник Лань Цижэня настолько привык сдерживать и ограничивать себя и в словах, и в чувствах, что Синченю не один раз приходилось прикладывать усилия, что тот немного позволил себе расслабиться. Старшие одобрили и эти отношения. Особенно Баошань Саньжэнь. Синчень не мог понять, почему, но бабушка с сильным предубеждением относилась к Сун Ланю. Это казалось ему более, чем странным, ведь с ним она толком и не общалась, когда навещала их семью в Ханчжоу. Но он видел, что каждый раз, когда он приезжает с каникул из Китая, Баошань Саньжэнь весьма пристрастно интересуется не только семьёй, но и его другом детства. И выслушивая внучатого племянника, она, едва тема касалась Сун Цзыченя, неодобрительно поджимала губы. И вот теперь Сяо Синчень, наконец, вернулся насовсем, а их с А-Цин родители, по примеру сына, решили уехать в Сингапур. Сначала просто погостить и навестить родственницу, но, по всей видимости, что-то заставило их там задержаться. Они регулярно, но нечасто звонили, полностью доверив старшему отпрыску воспитание сестры. За то время, что Синчень отсутствовал, Сун Лань тоже успел получить специальность. Его выбор немного удивил окружающих, но, в конце концов, такая профессия была востребована всегда - преподаватель китайского языка и литературы. После возвращения друга детства они даже устроились в один университет, где Синчень теперь преподавал историю и философию. Вот его выбору никто не удивился, его всегда волновали вопросы о тайнах мироздания, на которые, по сути, никто не может дать однозначный ответ. — Пойдёмте быстрее, — подгоняла А-Цин брата и его друга, которые немного застряли на кухне с готовкой, — я не хочу из-за вас опаздывать в первый же день! — Мы успеем, — улыбаясь, проговорил Синчень, — ведь Цзычень нас отвезёт. — Разумеется, — кивнул друг, бросив короткий взгляд на девушку. Кажется, работа персональным таксистом семьи Сяо его абсолютно не напрягала. Вот уже несколько месяцев, как он купил машину, и периодически его услугами пользовались лучшие друзья. Когда спустились вниз, возникла заминка: А-Цин попыталась сесть вперёд, рядом с Цзыченем, откуда была немедленно пересажена собственным братом куда положено, то есть на сиденья сзади. Выслушав обмен взаимными упрёками от брата и сестры Сяо, Сун Лань, наконец, смог завести машину и выехать в сторону Чжэцзянского торгово-промышленного университета.