Through Me (The Flood)

«И ты его его не нашла?» Ты качаешь головой. «Пока я чуть не столкнулась с ним на тротуаре. Я искала его везде». «Вау». Глаза Ками широко раскрыты, они зациклены на твоей истории, бокал шампанского на тонкой ножке изящно балансирует в ее пальцах. Он снова пуст, как и твой, и когда официант подходит, ты просишь его налить ещё. В этом и заключается смысл «бездонности», верно? «Ты смелая». Она шутит, зачерпывая кусочек своей яичницы. «В одиночку растишь ребенка». «Ты милая». Она такая. Тебе действительно нравится Камилла. Она была той, кто связалась с тобой несколько недель назад, когда Саймон и Кайл приехали, и с тех пор пыталась выманить тебя из дома. Итак, когда Кайл позвонил Саймону в пятницу вечером и предложил им с Орионом прийти посмотреть футбол, Кэми отправила сообщение десятью минутами позже. -В воскресенье на поздний завтрак будет «мимоза без дна»? Или мы могли бы посидеть и посмотреть футбол в течение двух часов. Захватывающее. Ты и не подозревала, как много пропустила… просто быть собой. Ты не только мать Ориона, ты не можешь управлять своими отношениями с Саймоном. Проводишь время вне своей квартиры, не беспокоясь о кормлении, подгузниках, дезинфекции бутылочек и бесконечной уборке. Саймон снял с тебя большую нагрузку, теперь он взял на себя большую часть работы, но все равно было трудно освободиться от материнства. Не говоря уже о том, что покидать Орион даже на несколько часов было стрессом. Саймону пришлось чуть ли не силой выставить тебя за дверь сегодня утром из-за криков ребенка. От разлуки у тебя шумело в ушах, в животе бурлило от беспокойства, которое постепенно утихало, когда ты доедала одну мимозу и переходила к следующей. «Так ты придешь на ужин, да?» Ты моргаешь, пытаясь соотнести ее вопрос с реальностью. У тебя слегка кружится голова, конечности слегка плавают, и ты уверена, что если бы прямо сейчас встали, то, вероятно, ухватилась бы за стол, чтобы не упасть из-за своего шаткого равновесия. Наконец-то ты разговорилась. «Хорошо, поужинаем. На следующих выходных». Она кивает. «Ага…». Она заливается смехом. В ее словах нет ничего комичного, но с четырьмя мимозами в вас обоих все кажется немного забавным. «У нас. Придет Джонни, их капитан.» «А ты готовишь?» Она делает кислое лицо и снова смеется. «Я собираюсь попробовать». Кайл маячит рядом с тобой, когда Саймон открывает дверь. Он один, без ребенка на руках, и в квартире на удивление тихо. Улыбка, расплывающаяся на твоих губах, не поддается контролю, и ты хихикаешь, когда он приподнимает бровь. «Спасибо, Кайл». Они кивают друг другу, большая рука ложится тебе на талию, направляя внутрь. Дверь со щелчком закрывается. Ты вяло прижимаешься к нему, уткнувшись носом ему в грудь, и глубоко дышишь. Он усмехается. «Привет, мама». Низ твоего живота трепещет, резинка туго натягивается, пока не лопается.- «Привет, папочка». Саймон ведет тебя в спальню, положив ладонь тебе на бедро, удерживая в вертикальном положении, когда ты наклоняешься в сторону, безнадежно теряя равновесие. «Детка?» «Все прошло около часа назад без шума.». Он проводит руками по твоим плечам и вниз, пальцы останавливаются в верхней части квадратного выреза твоего платья, на слишком полных сиськах, перевязанных бантом. «Как ты себя чувствуешь?» «Немного возбуждена». Страстное желание воспламеняет твою кожу, прокладывая дорожку от напряженных сосков вниз, туда, где пульсирует клитор, трусики уже намокли для него. «Хочешь снять это?» «Да», икаешь ты, «пожалуйста». Он приподнимает бровь. «Может, тебе стоит выпить воды…» «Нет, нет». Ты хватаешь его за запястье и тянешь, хотя это только сближает вас, как будто ты проигрываешь в перетягивании каната, но он держит тебя крепко, как всегда. На твоем языке ощущается апельсиновый нектар и просекко с грушевым привкусом, и ты прижимаешься ближе, ненасытное желание ползет по спине, управляя твоими движениями. Алкоголь придает тебе смелости, и ты ждешь этого с тех пор, как он вернулся домой. Тот, который ты не смогла натянуть. Он склоняется над тобой, и ты приподнимаешься на цыпочки, чтобы прижаться лбом к его лбу. «П-пожалуйста… сними это». Твое платье быстро исчезает, и ты остаешься стоять перед ним в бледно-голубых трусиках и лифчике, которые были на тебе еще до беременности, в которые ты пыталась влезть, но в основном безуспешно. Твои груди вываливаются наружу, ноющие из-за того, что Орион не кормил уже несколько часов, а нос Саймона скользит по твоей шее, когда он расстегивает застежку на спине. Ты хнычешь, когда они освобождаются. «Бедняжка». Он воркует, держа тебя обеими руками, большими пальцами щекоча твои соски, и отводит тебя назад к кровати, колени подгибаются, когда ты ударяешься об угол матраса, тело и душа превращаются в жидкость, когда он укладывает тебя на спину. Его глаза — темные, глубокие колодцы желания, жадно скользящие по всему твоему телу, прежде чем он уступит долгому поцелую, который скользит вниз, по твоей ключице и груди, дразня твой сосок, одновременно стягивая твои трусики в сторону. «Саймон», ты извиваешься, догоняя его, отчаянно сопротивляясь его медленному темпу, бормоча мольбы, наполняющие воздух. «Папа-» «Шшш. Полегче, мама». Ты промокла насквозь, чувствуешь тяжесть одежды, скользящей по бедрам, капли росы на твоих кудрях. Он проводит пальцами по твоему клитору, кружит вокруг него, скользит вниз к твоей дырочке и обратно, исследуя, терзая, смыкая губы вокруг твоего соска, когда он со стоном погружает палец глубоко в твою плоть. «О, боже мой, о, черт…», выдыхаешь ты. Это так непривычно — чувствовать, как частичка его снова входит в тебя после стольких лет, его палец на ширину больше, чем ты ожидала, медленно раздвигает тебя, пока их не становится два. У тебя кружится голова, ты вне себя, но при этом необычайно сосредоточена, ошеломлена сочетанием того, что он сосет тебя и гладит внутри. Это запрет, это страдание, это удовлетворение от того, что он высасывает из тебя молоко, успокаивает боль от полноты, но тебе все равно. Никогда этого не делал. Облегчение ошеломляет, твои мышцы напрягаются, и он капает немного тебе на грудь, переходя к следующему, опытному в уходе за тобой. Ты изливаешься ему в рот, тепло стекает с уголков его губ, он сжимает тебя свободной рукой, пытаясь выдавить все до последней капли. «Не могу поверить, какой ты приятный на вкус, милый». Ты просовываешь пальцы за пояс его джинсов, пытаясь вытащить его, возишься с пуговицей, молнией, пока он не накрывает твою руку своей, прижимая твою ладонь к твердому члену. «Нужно, чтобы ты была трезвой, нежно шепчет он, «хочу, чтобы ты помнила, когда будешь принимать это, когда я снова наполню тебя». Ты глотаешь, твое тело кричит. Ты хочешь этого сейчас, хочешь, чтобы он был внутри тебя, но инстинктивно знаешь, что он не сдвинется с места. Он отклоняется назад, постукивая тебя по икрам: «Поставь пятки на край кровати, мама», и делает глубокий вдох, разводя твои колени. «Испортила свои трусики, милая девочка. Подними их для меня». Они исчезают, отброшенные в темный угол комнаты, и он встает на колени. Ты почти закрываешь рот, хочешь закрыть его, внезапно осознавая, что он на уровне твоих глаз, что он все видит, но он прогоняет эту мысль из твоей головы, когда его рот находит твой клитор. «О». Это единственное слово, которое выдает твой мозг, погребенное под пронзительными стонами. Он ест так, словно умирает с голоду, два пальца снова находят свое место, язык скользит по твоему бутону почти в бешеном темпе. «Сладкая ты везде, не так ли?» Он целует тебя в киску, и вибрация гравия в его голосе только подталкивает тебя еще выше, ближе к пику. «Такая сладкая для папочки». Ты хнычешь, всегда немного стыдишься этого слова, даже когда произносишь его сама. «Моя идеальная девочка. Ты кончишь для меня? Сожми эту маленькую киску вокруг моих пальцев?». Наслаждение накатывает волной, напрягает твои мышцы до тех пор, пока они не начинают гореть, и он погружает тебя в это, увлекает за собой под накатывающие волны оргазма, бедра преследуют его язык, зубы смыкаются вокруг его головки, захватывая его в ловушку, крепко удерживая его. Это то, что ты делаешь. Ты обнимаешь его крепко. Слишком крепко. Держишь его так, словно это удержит его здесь. Не даст тебе потерять его. После этого он прижимает тебя к себе, шепча что-то тебе на ухо, неразборчивое из-за твоего головокружения, безвольного, как у куклы. Ты ложишься легко, успокоенная, когда он укладывает тебя под одеяло, а через некоторое время осторожно будит, чтобы дать напроксен и воды. Тебе придется потерпеть, прежде чем Орион снова начнет есть, и избавиться от него, но в этот момент единственное, что имеет значение, — это тепло его груди у тебя за спиной, его пальцы, очерчивающие круги на твоей коже. «Спи, мама».