Псина

Антон ощущал радость, что суббота наступила так быстро, как только могла. С первыми лучами утреннего солнца он пробудился от легкой головной боли, но, вопреки всему, она ему нисколько не мешала наслаждаться выходным. Однако, куда более заметным было напряжение, исходящее от матери, чей тяжёлый взгляд пронзительно сверлил его уже пол часа. Антон снова отказался от завтрака, и это, как он подозревал, являлось причиной её негодования. Мать была серьёзна: её усталые, но заботливые глаза выражали смесь обиды и беспокойства. Каждый раз, когда она смотрела на его тарелку, такую же полную, её лицо теряло терпение и смирение, словно молчаливый укор. Антон же сидел на старом деревянном стуле, который изредка поскрипывал при его движениях, и по-детски хулиганил: строил глазки матери, дразнил её мягкими ухмылками. Их небольшая кухонька, обставленная скромной мебелью, казалась более тесной в такие моменты, когда напряжение можно было почти осязать. Тёплый свет лампы под потолком мягко освещал пространство, придавая сцене некое уединение и интимность. Несмотря на напряжение, Антон всё же ощущал внутри радость выходного дня. Даже в этом бесконечном семейном ритуале имелась особая теплота и уют. Эти субботние утренние сцены были частью его жизни, и в глубине души он знал, что будет вспоминать их с ностальгией. – Антон? Да, уже какое-то время Антон стал плохо есть. До этого он связывал это с переездом и перестройкой в организме. Однако теперь, сидя перед матерью, видя её глаза, полные злости и тревоги, он начал задумываться. А в чём, собственно, проблема? У него нет постоянного стресса, но есть он вообще не хочет, от слова совсем. Антон вглядывался в небо через оконное стекло и впитывал слова матери, как глухие удары барабанов. Они разбивались о его сознание, но не могли проникнуть глубже поверхностного уровня. Мать продолжала говорить, её голос дрожал от подавленной тревоги, рука невольно крутила салфетку на столе. Антон пытался найти причины своего состояния. Раньше он любил поесть, особенно мамины блюда, но теперь даже запахи, которые раньше вызывали текущее слюноотделение, утратили свою силу. Всё это его тревожило, но без ясных следствий. Наблюдая за руками матери, Антон осознал, что она переживает куда больше, чем показывает. Её злость была лишь маской, прикрывающей глубокую заботу и страх. Она понимала, что проблема глубже, чем кажется на первый взгляд, и её инстинкты подсказывали ей, что это не просто временные трудности. Антон вспоминал свои старые дни. Ранняя пробежка по любимому району, школьная рутина, часто однообразная и скучная. Он искал в этом что-то новое, но каждый раз натыкался на одну и ту же стену. Вернувшись домой, он, обычно, просто лежал на кровати, погружаясь в размышления о жизни и, казалось, бесконечной пустоте. Но это было тогда. Момент истины наступил сейчас, перед лицом матери. Он понял, что проблема не столько в еде, сколько в его внутреннем состоянии. Отсутствие физического голода было лишь отражением отсутствия эмоционального голода к самой жизни. Но жить Антон любил. – Антон, – начала серьезно Карина и поставила руки в боки, – Почему ты не ешь? Антон показательно развёл руками, словно говоря: «Не знаю, что ты от меня хочешь, женщина!» Парень чуть откинулся на стуле, мимолетно зевнул и начал искать глазами часы, явно демонстрируя своё безразличие. Мать сглотнула, чувствуя прилив беспомощности и разочарования. Она ждала от него хоть какого-то ответа, хоть малейшего знака признательности или понимания. Но в который раз он просто оказывался непостижимым для неё. Она ведь действительно волновалась, думала о нём днём и ночью, старалась понять, что же происходит в его жизни. Но каждый раз, когда она пыталась заговорить с сыном, он реагировал именно так — отстраненно, холодно, будто ей здесь не место. Глаза её затуманились от накопившейся обиды. Она не знала, когда и почему их отношения стали такими напряжёнными. Признавать это было больно, но ей казалось, что каждый день Антон всё больше и больше отдаляется от неё. Их беседы превратились в короткие обмены репликами, которые не несли в себе ничего, кроме пустоты. Её сердце, наполненное материнской любовью и заботой, опять встретилось с ледяной стеной непонимания. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, но её руки всё ещё слегка дрожали. Молчание повисло в воздухе, словно невидимое облако, давившее на обоих. Антон, казалось, этого даже не замечал — его единственной заботой было время, на которое он продолжаю бросать быстрые взгляды. Женщина снова сглотнула, собравшись с духом. В голове эхом раздавался вопрос: «Почему он со мной так?». – И чего ты молчишь? Совсем хочешь мать довести, да? Антон вдруг посмотрел на нее нечитаемым взглядом. В его глазах плескалась странная смесь эмоций: боль, неуверенность и растерянность. Он любил маму и не хотел причинять ей даже самую малейшую боль, но как объяснить, что он сам не знает, почему ничего не ест? Вопрос, который временами грыз его изнутри, но ответа так и не нашел. Антон, ей больно. Рука парня поднялась, дотянулась до ложки с кашей. На мгновение он отвернулся от матери и уставился на пищу перед собой. Что-то внутри его головы пульсировало, словно давило изнутри, мешая сосредоточиться. Антон застыл, разочарованно опустив взгляд, затем резко откинул ложку обратно на место. Его движения были механическими, невольными, как у марионетки. Мать заметила его уклончивый жест и глубоко вздохнула, выражая тихое огорчение. Её лицо слегка помрачнело, глаза наполнились заботой и грустью. Она не знала, как помочь сыну, и это бытовое взаимодействие вдруг стало настоящей драмой. Стараясь не выдать своей тревоги, женщина тихо произнесла: – Всё в порядке? – Но Антон лишь покачал головой в знак того, что да, всё в порядке, не в силах подобрать подходящие слова, – Почему тогда не ешь? В комнате повисла напряженная тишина, наполненная недосказанностью и взаимным пониманием. Оба знали, что проблемы не решаются вот так сразу, но каждый из них надеялся найти хотя бы малую надежду на улучшение. Мать смотрела на сына с любовью и беспокойством, а Антон боролся с внутренними демонами, пытаясь найти ответы в своей собственной душе. – Не хочу, – так же тихо произнес парень и потянулся к руке Карины, чтобы накрыть её своей ладонью, – Я правда не знаю... А если бы знал, то сказал бы! Мать подняла свои усталые глаза на него, и в этих глазах была вся тяжесть прожитых лет. Слабая, вымученная улыбка тронула её губы, как будто она собралась силами, чтобы показать сыну своё одобрение. Её рука, тонкая, чуть дрожащая, сомкнулась вокруг его руки, передавая тепло, которого Антон жадно пытался впитать как можно больше. В этот момент что-то в её глазах изменилось, и Антон понял, что она о чём-то задумалась. Может быть, о прошлом, о детских годах, когда он был совсем маленьким и беззаботным, или, возможно, о будущем, которое неизвестно и, возможно, пугает её. Она словно искала слова, но, увы, вместо них — только тихая, невидимая грусть. Антон смотрел на неё внимательно, почти не мигая. Он хотел запомнить каждую черту её лица: морщинки, которые появлялись у уголков её губ каждый раз, когда она улыбалась или хмурилась; её волосы, которые давно утратили прежнюю густоту, но всё ещё сохраняли живой блеск. В этот краткий миг он пытался запечатлеть её образ в памяти, сохранить её такой, какой она была сейчас, со всей любовью и заботой, которые она вкладывала в каждый свой взгляд. Он улыбнулся в ответ, несмотря на ком в горле, и, не зная, как выразить всю свою привязанность и благодарность, инстинктивно закусил губу. Этот жест был ему привычен — так он пытался спрятать свои эмоции, чтобы не тревожить маму. Но в её глазах он заметил понимание; она видела его старания и, возможно, даже гордилась им. Между их душами проскользнула невидимая, но крепкая нить взаимопонимания. Слов не было нужно, всё и так было ясно: эта минута стала для них обоих чем-то значимым, сохраняющимся в сердце навсегда. Возможно эту нить могут оборвать простые слова. – Если ты не будешь есть, мы пойдем к врачу. Антон медленно раскрыл глаза, словно пробуждаясь от странного сна, и уставился на мать перед ним. Её лицо было наполнено беспокойством, глаза спросонья казались ещё более тревожными, чем обычно. Он никак не мог понять, почему она придает так много значения этому пустяку и требует идти к врачу. Ну не ел он пару раз, что же, от этого мир обрушится? Земля ведь всё ещё вращается, жизнь продолжается своим чередом. Бессильно качая головой, Антон размышлял про себя. Когда появится аппетит, он непременно возьмёт и поест. Сейчас же всё его существо противилось идее обращения к врачам. В сознании всплыли образы длинных очередей, запахов антисептиков и холодных касаний медицинских приборов. Мысль о необходимости сидеть в душных коридорах поликлиники была ужасающе неприятна. – Незачем идти к врачам, – пробормотал он, отвернувшись к стене, словно пытаясь укрыться от своей настоятельной родительницы. – Не хочу я. Мать продолжала стоять рядом с ним, её рука неосознанно поправляла чуть растрепанные после сна волосы. В её глазах отражались и сострадание, и решительность. Антон понимал, что её настойчивость объяснима заботой, но это никак не облегчало ему задачу сопротивиться. Всё внутри него протестовало против этой идеи. Не хочет– вот и всё. Не хочет вставать, одеваться, ехать, объяснять врачам что-то непонятное. Каждое слово матери проникало сквозь его размышления как капли дождя, падающие на поверхность тихого озера. – Ты ведь знаешь, что это важно. Пересиль себя, хотя бы ради меня, на этом настаиваю не я, а твое здоровье, – её слова звучали как призыв к разуму и осторожности. Но Антон упрямо мотал головой, стоя на своём. Не хочет, не хочет, не хочет. Плавно и медленно волну протестов накрывала усталость. – Антон? Парень вышел из своих размышлений. А ведь этот день обещал быть таким замечательным.. – Мам, да зачем куда-то.. Мать вдруг резко хлопнула ладонью по столу, и Антон невольно вздрогнул, почувствовав, как его сердце пропустило несколько ударов. Казалось, что он своими словами или действиями начал приводить её в ярость, а этого он, безусловно, избегал всеми силами. Он всегда старался не раздражать её, зная, как могуч и всеобъемлющ её гнев. Карина, не обращая внимания на его смятение, уставилась на сына спокойным, но вкрадчивым взглядом, который мог бы пробудить страх даже у самых бесстрашных. Этот взгляд одновременно и осуждал, и требовал объяснений. Зная, что противиться бесполезно, Антон поднял руки в примирительном жесте, словно пытаясь угодить этому неумолимому судье. Да, его мама обладала редчайшим даром убеждения — настолько мощным, что могла бы с лёгкостью убедить и глухонемого. Её сила характера и решительность всегда находили свою цену. Иногда Антон задумывался, почему она ещё не является президентом этой страны. Ведь её способности и упорство позволили бы ей преодолеть любое препятствие и сломить любого противника на своём пути. Она видела мир как шахматную доску, а людей – как фигуры, которые раскладывала и передвигала по собственному плану. Даже небольшое недовольство с её стороны могло превратиться в унизительное поражение для её оппонентов. Её железная воля и не менее железная хватка заставили бы любого политика позавидовать. Антон понимал, что с таким дарованием и амбициозностью Карина могла бы подняться на любые вершины. Иногда ему даже хотелось, чтобы она направила свою энергию на что-то более глобальное, чем семейные разборки и решение бытовых проблем. Но, видимо, ей этого было достаточно. Или, может быть, она ждала своего часа, накапливая силы и строя планы на будущее, в которых она, конечно же, будет побеждать. Антон сначала встал, но быстро сел на место, опустив руки, и снова посмотрел на мать с уважением и некоторой долей страха. Всё в её поведении напоминало ему, что с ней лучше не спорить. – Ладно.. Пойдём мы к твоим врачам! – И кашу сейчас доешь, – победительно улыбнулась Карина и ушла готовить Антону чай. Последний лишь взмолился всем богам которым знал, дабы эта каша не полезла обратно, и хоть бы не через нос. Антон всегда с удовольствием растягивался на диване, погружаясь в уютный мир беззаботного времяпровождения. Одной рукой он лениво листал ленту в интернете, его взгляд скользил по новостям и забавным мемам. Одним глазом поглядывал на мерцающий экран телевизора, ловя обрывки знакомых сериалов и фильмов. Всё происходящее в окружающем мире на время отступало на задний план. Отец Антона сидел рядом, неспешно работая за своим ноутбуком. Порой он отрывался от монитора, чтобы бросить краткий комментарий о том, что читал, или на темы из бесконечных потоков новостей, или просто делился какими-то мыслями. Эти редкие реплики создавали тихий фон их совместного времени. Оля, младшая сестра, сидела на ковре у самого дивана. Её внимание было поглощено очередным девчачьим журналом, который она читала с неподдельным интересом. Время от времени она отрывалась от чтения, чтобы посмеяться над шутками из интернета, которые озвучивал Антон. Её звонкий смех добавлял особое очарование этому семейному кругу. Вот бы так было всегда. Мама, с неиссякаемой энергией, поливала цветы, которые недавно купила у соседки. Её движение было плавным и размеренным, как будто она передавала свою заботу и любовь к каждому листику. Зелёный оазис в доме наполнял пространство свежестью и уютом. В этой тихой, но насыщенной атмосфере, каждая деталь имела своё значение. Антон наслаждался такими моментами, когда всё казалось на своих местах. Комфортная ленивость охватывала его, наполняя спокойствием и ощущением домашнего тепла. По телевизору шёл стандартный детективный сериал — сюжет развивался предсказуемо, клише следовало за клише. Машина на экране гнала по пустым ночным улицам, но его внимание было рассеяно. Лишь изредка он краем глаза следил за развитием событий, а в основном тихонько слушал полуразборчивые диалоги. Большую часть его внимания захватил смартфон, мерцавший в руках заманчивыми новостями и шутками с любимого сайта. Антон увлечённо прокручивал экран, губы его изредка растягивались в лёгкой улыбке, когда он натыкался на особенно смешную шутку. В какой-то момент, посреди казавшегося ему вечностью монолога главного героя детектива, Антону попалась действительно остроумная шутка, и он тихо рассмеялся про себя. Он повернулся к Оле, которая сидела рядом и была погружена в своё чтение. Её лицо освещало мягкое свечение из окна, и она казалась настолько сосредоточенной, что Антону не хотелось нарушать её покой. Тем не менее, чувство юмора взяло верх, и он аккуратно протянул ей телефон, чтобы показать свежую находку. Оля, подняв глаза от журнала, внимательно изучила экран. Её лицо медленно озарилось понимающей улыбкой, которая стремительно переросла в звонкий, искренний смех. Она засмеялась так заразительно, что Антон не мог удержаться и сам снова улыбнулся. Этот момент радости не просто кратковременно отвлёк его от фоново играющего детектива; чувство тепла и счастья в их маленьком уютном мире, заполненном смехом и взаимопониманием, сделало день особенным. – Антон ты ничего не забыл? – вдруг подала голос мама, пока поливала свои королевские герани, что своими слегка розоватыми лепестками тянулись вверх. Антон повернул голову в сторону матери. Она стояла у окна, одетая в свой излюбленный белый фартук, который был заляпан пятнами от воды и бытовых забот. Этот фартук она носила всегда, когда занималась домашними делами, и он давно стал символом ее каждодневных трудов и незаметного подвига. Волосы матери были аккуратно собраны в небольшой хвост, открывая усталое, но все еще красивое лицо, излучающее тепло и заботу. Ее глаза смотрели на цветы на подоконнике с такой любовью и вниманием, будто это были ее собственные дети, а не он и его сестра Оля. Антон знал этот взгляд – задумчивый, нежный, почти благоговейный. Он часто замечал, как мать разговаривала с растениями, ухаживала за ними, поливала и обрывала сухие листья. Видеть ее так, было одновременно приятно и тяжело. Парень вздохнул, ощущая, как внутри зарождается чувство вины. Он вспомнил, как недавно обещал матери помочь с домашними обязанностями, с цветами, с покупками, и снова забыл. Случайные обещания стали его привычкой – обещать и забывать. Ему хотелось как-то оправдаться, но перед маминым взглядом на цветы все оправдания казались пустыми и незначительными. Что могли значить его слова перед этими немыми свидетелями, которые каждый день получали от нее больше заботы и внимания, чем он сам уделял ей в последние месяцы? «Может, настроить будильник, чтобы не забывать?» мелькнула у него в голове мысль, но сразу затерялась под грозой повседневных дел и суеты. С другой стороны, он обещал столько всего, что уже и не вспомнит о чём сейчас говорит Карина. Подавив тяжелый вздох, парень устало протер глаза. – Даже я помню! – вдруг воскликнула Оля и забралась к нему на край дивана. Антон в шутку хотел ее спихнуть, но получил не сильный удар по ноге от папы. Борис улыбался и качал головой. – Вот ты тогда и скажи, раз такая умная, – уныло промямлил парень и снова уткнулся в телефон, вставать и что-то делать не хотелось от слова совсем, ему было проще полежать на диване и почитать что-то тупое. Оля показала язык, добавив к своему жесту хитрую улыбку, от которой волосы на затылке у Антона встали дыбом. Затем, с неожиданной решительностью, она схватила журнал и уселась прямо на его колени. Ткань его старых штанов тут же натянулась, а колени отозвались тупой болью от внезапного дополнительного веса. Антон поморщился, внутренне готовясь выговорить сестре за такую бесцеремонность. Но когда он взглянул на неё, увидел, как она увлечённо листает страницы журнала, губы легонько шевелятся, следуя за строчками, — его сердце смягчилось. Антон редко проводил время с сестрой, несмотря на то, что они жили под одной крышей. Их отношения никогда не были напряженными, но и близкими их нельзя было назвать. Он помнил, как в детстве они играли вместе, но с годами их пути разошлись: у каждого появились свои интересы и приоритеты. Теперь этот момент казался ему нежданным подарком. Пусть и с болью в коленях, но Антон внезапно ощутил теплоту и невозмутимое чувство семейного уюта рядом с сестрой. Он уже собрался было выдвинуть протест, но быстро осекся. Эта кратковременная капелька внимания от Оли была той самой драгоценностью, которой ему так не хватало. Вместо возмущения он лишь громко цокнул языком, стараясь скрыть свою обиду за этой мелкой, почти смешной реакцией. Оля на секунду подняла взгляд от журнала и, будто услышала братское сомнение в его голосе, подарила ему короткий, но теплый взгляд. Этот миг понял он, был важнее любых слов и возмущений. Антон тяжело вздохнул и медленно, почти неосознанно, положил руку ей на плечо, позволив себе хотя бы на миг почувствовать ту зыбкую, но такую важную связь, которая их объединяла. – Ты сказал, что в субботу сходишь в магазин, купишь водолазку и свитер! – недовольно проговорила Карина и уставилась на сына, словно ожидала его слов о прощении. Антон лишь начал хныкать и про себя молиться, дабы это можно было отложить. – Чем тебе мои старые не нравятся? Оля тоже посмотрела на брата, и в её глазах заплескалась игривая усмешка. Она звонко засмеялась, её смех наполнил комнату, словно колокольчиками. Этот заразительный смех заставил всех улыбнуться. Мама, не выдержав, спрятала лицо в ладонях, пытаясь скрыть собственное веселье. Отец, всегда погруженный в работу, оторвался на мгновение от своего ноутбука и с любопытством оглядел всю семейную сцену. Мама, переосмыслив ситуацию, на некоторое время ушла на кухню. Её шаги были слышны на фоне общего веселья, пока она наливала еще воды. В это время Антон, сидя с сестрой на коленях, осознал неизбежность своего положения. Он понял, что избежать похода в магазин ему не удастся. Мысленно вздохнув и смирившись с судьбой, он ощущал некоторую тяжесть в груди. Антон никогда не любил ходить в магазин один, это всегда казалось ему обременительным и скучным. Эх, жизнь его жестянка. Он взглянул на Олю, которая, продолжала читать уже новый журнал, не обращая на него внимания. В её лице читалась ребяческая беспечность и очевидное удовольствие от времени, проведенного в кругу семьи. Это ненавязчивое, но глубокое чувство значимости для неё в такие моменты придавало Антону сил. – Ты из них уже вырос, – деловито подсказал папа и снова уставился в ноутбук. Мать которая уже пришла, кивнула на слова Бориса и посмотрела на сына. Антон закатил глаза и откинул телефон в сторону. Вставать с дивана он, точно, не хотел. – Ну ма-а-ам, – протянул парень, – Я один пойду? Или как? – Я бы с тобой сходила, да дел много, сам понимаешь, – откликнулась Карина и указала на свои прекрасные цветы, – Ты уже взрослый, хватит с мамкой ходить! Антон недовольно поморщился, подняв брови, и слегка приподняв Олю, осторожно сел на край дивана. Он оглянулся на маму, которая стояла в углу комнаты со скрещенными на груди руками и уверенным выражением на лице. В её глазах горел тот самый настойчивый взгляд, который не оставлял вопросов: он точно должен был идти. Антон вздохнул. Ленивый день, проведенный на диване перед телевизором, казался потерянным. Безразличие к прогулке не прятало какого-то глубокого недовольства — эмоций вообще не было. Просто было лень. Оля, почувствовав движение, пожала плечами, словно пытаясь выразить своё непонимание, почему брат вдруг решил встать. Её большие глаза встретились с его, но выражали больше любопытства, чем протест. Папа, тихо наблюдавший за этой сценой, едва заметно кивнул в сторону кофейного столика, на котором лежал кожаный кошелек. Знак был вполне ясен: "Возьми карту, сынок". Жест, возможно, предназначался как напоминание о том, что денег у Антона не было. Это пока. Антон перевел взгляд с отца на кошелек, потом опять на маму и, только вздыхая, поднялся. В сером полумраке комнаты, которая пахла уютом и чем-то свежим, он надел тапочки, подхватил карту и направился к своей комнате. Он чувствовал как тяжесть ленивого дня немного размывается ожиданием чего-то нового — стук шагов по асфальту, прохладный ветер на лице, шорох листьев под ногами, может быть, даже неожиданная встреча с кем-то из знакомых. Вздохнув еще раз и чувствуя лёгкую тоску по уютному дивану, он шагнул в свою комнату. Может и стоило прогуляться? Накидывая куртку и натягивая на ноги ботинки, Антон стоял в прихожей, пытаясь сосредоточиться на словах матери. Она, как всегда, подробно и скрупулезно излагала свои рекомендации по поводу его гардероба. — Слушай меня внимательно, — говорила она, пристально глядя на сына. — Свитер должен быть теплым, но без кричащих узоров. Помни, чтобы и в школу можно было надеть, не слишком яркий. Водолазка — тут важно, чтобы была чуть свободнее, понимаешь? Не в обтяжку, чтобы не выглядел как пугало. И цвет выбери такой, чтобы и глаз радовал, и не бросался в глаза. Никакого черного и белого! Антон, пытаясь удержать равновесие на одной ноге, надевал второй ботинок. Мать продолжала объяснения, постепенно увеличивая скорость речи, как будто чувствовала, что сын вот-вот выскользнет за дверь, не усвоив ни слова. — Купи перчатки, — напомнила она, уже поправляя ему капюшон. — На улице скоро станет холодно, а у тебя нет ничего. Антон кивнул, но его мысли уже плыли далеко оттуда, где он стоял. В голове он прокручивал все наставления, но казалось, что они перемешались в один большой клубок неразборчивых требований. — Запомнил? — с надеждой спросила мать, глядя ему в глаза. — Да, мам, — ответил он автоматически, открывая дверь. На пороге он остановился на мгновение, прислушиваясь к шуму улицы и ощущая холодный ветер на щеках. Ему предстояло разобраться со всеми запросами матери, но вылившийся поток информации оставил его с чувством абсолютной растерянности. Спускаясь по лестнице, Антон все еще пытался вспомнить конкретные установки: свитер — теплый, без узора; водолазка — свободная, приятного цвета, не черная и не белая. Он понял, что пока он не видит весь ассортимент одежды перед собой, эти требования остаются абстрактными и непостижимыми. — В общем, ничего не понял, — пробормотал он, выходя из подъезда и погружаясь в новые мысли, уже связанные с делами и уроками на будний день. На улице было чуть прохладно, ветер задувал под куртку, но Антон не обращал на это внимания. Он шел по тротуару уверенными шагами, наслаждаясь хрустящими звуками листьев под ногами. Вокруг него жизнь текла своим чередом. Прохожих было много – в основном подростки, радостно болтающие и смеющиеся. Они, казалось, были поглощены своим миром, прогуливаясь беззаботно в этот осенний день. Взрослые, напротив, спешили по делам, сжимающие в руках пакеты с покупками, среди которых виднелись свежие хлеба, фрукты и другие домашние припасы. Облака, плывущие по небу, время от времени скрывали солнце. Оно лишь изредка пробивалось сквозь их серую завесу, озаряя улицы тусклыми лучами, которые, однако, не приносили тепла. Антону это было даже приятно. Природная прохлада приносила бодрость, позволяя ему чувствовать себя свежим и энергичным. Листья, окутанные влагой от недавнего дождя, шуршали и потрескивали под его ботинками. Дороги были усыпаны мелкими лужами, и Антон замечал, как та или иная машина осторожно замедлялась перед ними, стараясь не обрызгать прохожих. Водители проявляли неожиданную вежливость, что само по себе было редкостью в безумном ритме города. Эти маленькие проявления заботы выделялись на фоне общего осеннего спокойствия. Проезжающие автомобили с их равномерным гулом становились словно частью фона улицы, а разговоры и смех детей звучали как мелодичная ода этому осеннему дню. Ветви деревьев, тянувшиеся навстречу ветру, словно пытались поймать последние отблески уходящего тепла, но мир вокруг уже готовился к наступающему октябрю. Антон, погруженный в свои мысли, чувствовал удивительное спокойствие. В неспешном ритме прогулки было что-то очаровательное. Время словно замедлило свой ход, позволяя уловить каждую деталь, каждый момент. В этот осенний день, несмотря на мелкие неудобства, он чувствовал гармонию с самим собой и окружающим миром. Такой была его тихая радость в моменты, когда природа знакомила свою прелесть и простоту. Нет, какое там спокойствие? Мысли Антона клубились, испутанные и без желаемого порядка: вроде думать он не хотел, но Лёша и этот поганый Рома всё равно напирали на его сознание, не оставляя возможности сконцентрироваться на что-то другое. Антону врезался в память тот эпизод после небольшой стычки, когда он разговаривал с Лёшей, одновременно пытаясь остановить кровь из его носа салфетками. Лёша потом долго благодарил его за оказанную помощь. Эти зеркальные образы и обрывки разговоров кружились в голове Антона, требуя внимания. Лёша рассказывал, что такие столкновения с Пятифаном у него — дело привычное. Обычно они происходили по взаимному согласию, все знали правила игры и не нарушали их. Однако этот раз был исключением. Если бы не вмешательство Антона, Лёшу, безусловно, ждали бы куда более тяжёлые последствия. Антон пытался понять, как его действие в критической ситуации так сильно повлияло на их взаимоотношения. Он решил вмешаться на интуитивном уровне, не раздумывая, что подсказывала ему совесть и тревожное чувство справедливости. Память неохотно отпускала момент, когда он ощутил на себе благодарный взгляд Лёши — взгляд, полный признательности и непонимания, почему кто-то вообще решил ему помочь. Однако Рома всё-таки продолжал исполнять свою пагубную роль. Рома был тем самым неизменным фактором, который провоцировал склоки, раздувал конфликты и неустанно мешал жизни. Антону хотелось понять, как избавиться от его влияния и возможно ли это вообще. Было странно и то, что Антона действительно ещё не подкараулили и не избили до потери сознания. Пока что. Стирая прошлое в мыслях, Антон пытался найти ответ. В итоге он пришёл к выводу, что всё-таки главной причиной всего произошедшего были не конфликты, а человеческие отношения. Ведь именно в этих моментах, когда всё становилось сложнее, выявлялись истинные чувства и намерения людей. И именно здесь, в хаосе и разрухе, могли зарождаться самые прочные и важные связи. Антон отчетливо помнил тот момент: как Лёша крепко пожал ему руку на прощание и с искренней улыбкой на лице сказал, что рад, что Антон переехал именно сюда и выбрал их школу. Для Антона эти слова были неожиданностью. Он не смог уловить, что скрывается за этой открытой доброжелательностью. Они не стали ни друзьями, ни даже приятелями; Лёша просто был. И парень не понимал, что делать дальше. Тем не менее, Антону не хотелось считать Лёшу плохим человеком. Внутренний голос твердил что-то о детской наивной привычке судить книгу по обложке, несмотря на то, что жизнь многократно пыталась научить его обратному. Может быть, Лёша был добрым, где-то в глубине души. Сегодня Антон шел по узкой улочке, мельком наблюдая за прохожими, и размышлял о минувших днях. Воспоминания о первой встрече с Лёшей снова всплыли в сознании. Он думал о собственной глупости и наивности. Как много времени он потратил на бесплодные размышления и сомнения, вместо того чтобы дать шансу человеку, который, возможно, просто хотел познакомиться с ним, даже таким способом. Чем больше он думал об этом, тем сильнее ему казалось, что он допустил серьезную ошибку. Почему он сразу решил, что за словами Лёши скрывается что-то плохое? Ведь не каждый день встречаешь такого человека. Антон чувствовал, что действовал опрометчиво и самопроизвольно закрывался от людей, считая каждый необычный жест инстанцией лицемерия или тонкой манипуляцией. Сейчас, идя по этой небольшой улочке, Антон понимал, что, возможно, был полным идиотом. Все эти подозрения и страхи — всего лишь барьеры, которые он сам воздвигал на своем пути. Может быть, пришло время снять маску циника и попробовать поверить в искренность людей? В конце концов, в жизни еще многое можно изменить, если начать с себя. Магазин возник перед Антоном куда быстрее, чем он ожидал. Его фасад не кричал яркими красками, наоборот, был исполнен в нежных, пастельных тонах, словно приручая своими спокойными оттенками. Магазин одежды, приметный своим универсализмом — здесь могли одеваться как мужчины, так и женщины — стоял перед ним, обещая новые модные приобретения. Антон ощутил радость, ведь цель была достигнута значительно быстрее заложенного плана, и он поспешил открыть дверь, стремясь внутрь. Купание в теплых ароматах шоколада, которое встретило его на пороге, было весьма неожиданно и притягательно. Воздух казался наполненным сладким обаянием, создавая необычную и гостеприимную атмосферу. Пространство внутри поражало своей гармоничностью и уютом. Стены, выкрашенные в мягкий бледно-голубой цвет, обволакивали его покоем и свежестью. Постепенно взор Антона опустился ниже, и он заметил, что пол был выложен плиткой нежно-розового оттенка, создавая гармоничную палитру с окружающими стенами. Все было так красиво, что в первое мгновение он даже ощутил некое трепетное чувство восхищения. Каждый элемент интерьера продуман до мелочей. Антон чуть-чуть медлил у входа, давая себе время насладиться самой атмосферой. Мягкие цвета и тепло, внутреннее свечение витрин и мягкие тени создавали идеальные условия для спокойных и комфортных покупок. Антон сразу понял, что это место создано для того, чтобы в нем не только находили новую одежду, но и расслаблялись, забыв обо всех внешних тревогах и суете будней. Кассир стоял возле небольшого столика, его приветливая улыбка озарила лицо, едва Антон вошел в магазин. Молодой человек остановился на пороге, оценивая атмосферу помещения. Всё вокруг выглядело чистым и упорядоченным, мягкий свет уютно освещал ряды полок. Антон заметил, как к нему тут же подбежала консультант, девушка лет двадцати, с живыми, искрящимися глазами. Она, похоже, только начинала свою рабочую смену: её свежий вид и бодрое приветствие говорили о том, что скучные будни здесь не застаиваются. Парень почувствовал лёгкое смущение, когда девушка начала с энтузиазмом рассказывать о новинках и акциях. Вопросы, сыпавшиеся на него одно за другим, на мгновение выбили из равновесия. Антон не привык к такой навязчивой дружелюбности, поэтому поспешно улыбнулся в ответ, чтобы не показаться грубым. Он отпустил девушку, сказав, что просто хочет осмотреться. Взгляд Антона скользнул по рядам женской одежды, но он не обратил на них внимания и прошёл чуть дальше, направляясь в мужской отдел. В этом углу магазина царила буквально мужская аура. Манекены, облаченные в стильные костюмы и спортивные комплекты, гармонично сочетались с полками, занятыми аккуратно сложенными джинсами и рубашками. Антон вдохнул, ощущая лёгкий аромат нового текстиля, и стал просматривать вешалки, время от времени поглядывая на кассира и консультанта. Ему было приятно осознавать, что он не остался незамеченным. В этом уютном магазинчике царила какая-то необычная, но притягательная атмосфера, заставляющая сердце биться чуть быстрее. Девушка подбежала ещё раз. – Вам что-нибудь подсказать? – Не надо, спасибо, – тихо ответил парень и дождался, пока девушка отойдет к другим клиентам, направился вглубь к свитерам. Выбор был довольно большой. Антон неспешно прошелся вдоль пристройных рядов, где яркими пятнами расцветок и фактур переливались свитера. Каждый из них словно пытался привлечь его внимание. Его пальцы скользили по мягким поверхностям тканей, ощущая приятное тепло и мягкость. Вглядываясь в каждый свитер, он одновременно искал свой размер. Через несколько минут его взгляд остановился на одном из них – теплый серый свитер привлек своими простыми, но элегантными очертаниями. Никаких излишеств в дизайне, чистая классика. Этот лаконичный стиль придавал ему своеобразный шарм и особую привлекательность. Антон без колебаний протянул руку и взял его, потихоньку складывая остальные вариант в свои руки. Свитер не был единственным, чем его заинтересовал магазин. Его коллекция пополнилась несколькими другими вещами, которые он также решил примерить. Собрав всю выбранную одежду, он отправился в сторону раздевалки. В голове он уже представлял, как будет носить все это в холодные зимние дни. Когда он уже подступал к заветной двери раздевалки, внезапно кто-то положил руку ему на плечо. От неожиданности Антон едва не подскочил на месте, сердце заледенело от мгновенного чувства испуга. Но он сумел взять себя в руки, хотя внутри все равно оставался легкий трепет. Он медленно повернул голову, чтобы увидеть, кто же его так некстати потревожил. – Привет, – вдруг послышался знакомый тихий голос девушки, Антон увидел Лену, что стояла напротив него с несколькими вещами в руках. Неожиданно. – О.. – глупо выпалил парень и тут же взял себя в руки, – Прости, я не ожидал тебя тут встретить. Девушка аккуратно кивнула, и её взгляд остановился на руках Антона, где лежали несколько свитеров. Его осанка слегка дрогнула, и он почувствовал, как смущение охватывает его. Ведь он действительно не рассчитывал встретить здесь кого-то знакомого. Все его мысли вдруг спутались, а слова застряли в горле. Антон глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул, пытаясь собраться с мыслями и выровнять внутренний баланс. Это простое дыхательное упражнение успокаивало его, воспитывая в нем твердую решимость заговорить. Он внимательно посмотрел на Лену, её мягкие черты лица казались особенно приветливыми в этот момент. Её присутствие притягивало, словно невидимая сила, и мысль упустить её из виду становилась невыносимой. Странное, ранее неведомое тепло разлилось по всей груди. В прошлые мгновения одиночества Антон привык к своему укромному миру, где текло его время. И вот теперь Лена врывалась в этот мир, как свежий ветер в затхлую комнату. Он понимал, что их встреча была чем-то значительным. Лена улыбнулась, её глаза светились доброжелательностью и интересом. Их беседа началась неспешно, неся в себе обещание незабываемого продолжения. – Что-то покупаешь? – Да, хотела в школу рубашку взять, – ответила девушка и слегка наклонила голову, – А ты? – Свитер нужен, никак выбрать не могу, – слегка слукавил Антон, выбрать то он выбрал, да вот только ещё не понял, пойдет ли ему. А тут Лена под рукой, может что посоветует. Девушка слегка улыбнулась, её глаза искренне светились доброжелательностью, что сразу покорило Антона. Он чувствовал, что с её помощью справится гораздо быстрее. Лена была внимательной и чуткой, и Антон был несказанно рад её предложению помочь. Они начали процесс выбора свитера, который Антону было важно найти для какого-то особенного случая. Он по очереди примерял свитера, а Лена неустанно давала свои честные и точные оценки. Когда он надел свитер, который ему изначально понравился, Лена сразу отмела его, не разрешив даже надеяться. "Ты видишь? Он на тебе сидит как мешок," - сказала она, не держа в себе правду. Антон расстроился, его энтузиазм немного угас, но Лена заметила это и попыталась подбодрить его следующими примерками. Процесс продолжался, и Антон примерил ещё несколько свитеров. Лена была объективна, но внимательна к его чувствам, замечая мелочи и делая разумные замечания. Наконец, они остановились на свитере коричневого цвета. Он был идеален: не облегающий, но и не слишком просторный. Приятная текстура материала, которая ласкала кожу, и большой воротник, добавлявший образу уют и стиль, мгновенно сделали своё дело. Антон посмотрел на себя в зеркало и не мог не улыбнуться. Лена одобрила его выбор теплыми словами, и он ощутил себя уверенным и довольным. В конце всей этой небольшой, но важной эпопеи, Лена и Антон остались довольны выбором, а улыбка на лицах обоих говорила о том, что работа была проделана не напрасно. – А вот этот смотрится очень даже ничего! – похлопала девушка в руки и ярко улыбнулась. Антон на несколько секунд залип, она выглядела прекрасно в мягком свете ламп магазина. Теплая улыбка уже покоилась на его лице. Потом Антон невзначай вспомнил, что ему нужна еще и водолазка. Теперь он и Лена искали её на вешалках. Ряд за рядом, перелистывая одежду на вешалах, они медленно продвигались. Наконец, Антон вытащил несколько вариантов и направился в примерочную. Он долго возился за занавеской, примеряя одну водолазку за другой, пока не выбрал черную, плотно обтягивающую его тело. С тяжелым вздохом Антон вышел из примерочной, ожидая, что луговатый свет лампы улучшит впечатление от его выбора. Водолазка сидела на нем идеально, подчеркивая каждую мышцу, но сам Антон чувствовал себя в ней некомфортно и непривычно. Лена, занимавшаяся в это время своими мыслями, взглянула поверх плеча на Антона и застыла в шоке. Её глаза расширились, а рот слегка раскрылся, как будто она собиралась что-то сказать, но голос не нашел выхода. На мгновение казалось, что в её голове развернулась целая вселенная мыслей и чувств. Лицо её приняло оттенок грусти, словно от мелькнувшего воспоминания или внезапно осознанной истины. Она быстро отвела взгляд, словно боялась, что её реакция будет замечена. Её руки нервно прошлись по полкам, ища, на чем бы сосредоточиться, чтобы скрыть переполнявшие её эмоции. Был лишь один короткий момент, когда их взгляды встретились, и в этом взгляде отражались сто невысказанных слов. Антон почувствовал, что что-то сильно изменилось, но не был уверен в чем именно. Ему показалось, что водолазка внезапно стала ещё более тесной, как будто ткань впитала напряжение, вибрирующее между ними. Спеша снять её, он снова скрылся за занавеской, стараясь осмыслить, почему обыкновенная примерка одежды вызывает столь глубокие эмоции. Выходя из примерочной, парень заметил всю туже гримасу грусти. – Лен? – позвал девушку Петров и сделал шаг к ней навстречу, – На мне это так плохо смотрится? Попытка разрядить обстановку не удалась, и Лена лишь покачала головой. Её взгляд потемнел, словно олова литая, и Антон стоял в замешательстве, не понимая, что могло вызвать такую резкую перемену в её настроении. Ещё пять минут назад они весело болтали и обменивались шутками, смеялись до слёз, и казалось, ничто не может омрачить их вечер. Но теперь перед ним стояла совершенно другая Лена. Она будто погружалась в свою собственную тень, и мрачные мысли захватили её. Антон пытался вспомнить, что он мог сказать или сделать, что привело к такой смене настроения, но ничто не приходило ему в голову. Каждое его слово, каждая шутка казались ему вполне безобидными. Он чувствовал, как напряжение между ними растёт, как невидимая стена поднимается, отделяя его от Лены. Антон сделал шаг назад, пытаясь дать ей пространство, и в груди у него закололо от беспокойства. Лена стояла неподвижно, словно статуя, её глаза были устремлены куда-то вдаль, мимо Антона. Они уже не светились тем искристым весельем, каким светились всего несколько мгновений назад — теперь в них отражалась глухая, беспросветная тьма. Её плечи слегка подрагивали, и Антон увидел, как её руки невольно сжали платье в кулаках. Он хотел подойти ближе, обнять её, спросить, что случилось, но что-то внутри подсказывало ему, что торопиться не стоит. Возможно, Лена сама не в состоянии объяснить свой внезапный перепад настроения. С каждой секундой ему становилось всё яснее, что здесь, в этой тишине, нет простых ответов. Лена погрузилась в свои мысли, а он остался только свидетелем, беспомощным наблюдателем её внутренней буре. Молчание повисло между ними, как густой туман, и Антон не знал, как развеять его. – Нет, просто... – начала она, но тут же себя отдернула. Глаза ее переместилась на парня и она тяжело вздохнула, на несколько секунд парню показалось, что он видел капельки влаги в уголках ее глаз, – Я не знаю, стоит ли тебе это знать... Антон опешил. Знать что? – А ты расскажи, там уже и решим, – негромко предложил Антон, на что девушка кивнула сначала на вещи, а потом на кассу. Антон понял без слов. Петров, проводя взгляд по витрине, остановился на коричневом свитере с красивым узором и серой водолазке, которая, казалось, идеально дополняла его гардероб серыми нюансами строения. Внутренне сжимаясь от мысли о расходах, он все же провел карту своего отца через терминал, отправляя покупку в память счёта. Тем временем Лена, с лёгкостью выбравшая белую рубашку, направилась к выходу, вслед за Антоном. Выход из магазина внёс в их развлечения драматический поворот. Антон, первый переступив порог, мгновенно ощутил резкий контраст температур. Улица обнимала его ледяным ветром, который беспощадно перемешивал волосы на голове и мгновенно приводил в чувство. Внутри магазина царило уютное тепло, пропитанное запахом свежей ткани и новых вещей, что резко контрастировало с холодным воздухом снаружи. Солнце уже хотело скрыться за горизонтом, его лучи едва уловимо играли на лицах прохожих, даруя им предчувствие приближающейся ночи. Время стремительно катилось к вечеру, осеннее сумеречное небо покрылось серым покрывалом. На улице ощутимо похолодало, и Антон инстинктивно поежился от ледяного дыхания ветра, пронизывающего его насквозь. Сердце его немного дрогнуло, когда он понял, что выбор тёплых вещей был не случайным и предрекал наступление новых холодных дней. – Лен? Девушка, выглядела всё ещё грустной, теперь она не смотрела на Антона, зато парень в упор смотрел на неё и не мог понять, что сделал не так? И его ли это вина? – Ты очень похож на одного человека.. – неуверенно начала девушка и опустила голову, смотря себе под ноги. Антон не решился что-то говорить, решив, что Лена сейчас продолжит, – У него тоже были очки, серые глаза, только волосы черные... Были. Парня передёрнуло. Он ощутил холодок пробежавший по спине и непроизвольно сжал кулаки, как будто пытаясь защититься от невидимой угрозы. Голова тяжело pаботала, мысли путались в хаосе тревоги и сомнений. Конечно, он мог себе немало чего напридумывать; фантазия у него была богатая, и в любую минуту она могла создать самый драматичный сценарий. Но загонять неизвестного ему человека в могилу раньше времени ему не хотелось. То ли дело совесть, то ли элементарное человечество - ему было важно убедиться в реальности своих предположений. Однако, после слов девушки, думать адекватно стало почти невозможно. Ее глаза, наполненные тревогой и какой-то глубокой, неприкрытой болью, завораживали и озадачивали. Голос, дрожащий и мягкий, проникал в самые темные уголки его разума, заполняя мысли новыми подозрениями и страхами. Он чувствовал себя пойманным в ловушку своих же образов, смесь правды и вымысла превращалась в неразрешимую загадку. „Ну не может же быть настолько все плохо,“ — удивлялся он, пытаясь себя успокоить. Но как ни старался выудить из памяти разумных аргументов, освободиться от собственного внутреннего давления не удавалось. "Может, лучше спросить у неё, что она на самом деле имела в виду?" — мелькнула мысль. Но и эта идея сразу столкнулась с сомнением. А вдруг всё окажется слишком правдоподобным и подтвердит его худшие опасения? С другой стороны, молчание и неизвестность продолжали разъедать его изнутри. Не найдя выхода из этой умственной ловушки, он заметил, что время замедлилось, а мир вокруг стал тусклым и неуютным. Он нервно сглотнул и сделал шаг назад, отстраняясь от девушки, пытаясь подавить тревогу и раздвоенность своего состояния. – Его звали Васей, он был очень добрым и.. Живым, прямо как ты, – вот сейчас она смотрела ему в глаза и кажется хотела что-то найти, дабы удостовериться. И нашла же. Петров сочувственно положил руку на плечо девушке, – На момент когда я училась в девятом классе, он был в седьмом. Прямо как Оля. Лена внезапно грустно улыбнулась, и слезы начали медленно стекать по её щекам, оставляя за собой маленькие, прозрачные дорожки влаги. В её глазах читалась смесь боли и печали, которую нельзя было передать словами. Она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть свои эмоции, но слезы, казалось, только сильнее подступали. Лена не издала ни звука, не проронила ни единого вздоха — ее молчание было оглушительным и тяготящим. Антон, заметив это, сразу остановился. Его сердце сжалось от внезапного чувства беспомощности. Он не мог найти нужных слов, чтобы утешить ее. Словно его словарный запас разом истощился, оставив пустоту, в которой крутились лишь одни и те же бесполезные фразы. Он не знал, что сказать, и от этого чувствовал себя еще более растерянным. Но Антон не мог остаться в стороне. Он подошел ближе и остановил Лену, нежно, но уверенно положив руки ей на плечи. Его прикосновения были мягкими и осторожными, как будто он боялся, что сделает ей больно, если надавит сильнее. Медленно и бережно, он притянул Лену к себе, обнимая её словно пытаясь передать всю свою искреннюю заботу и тепло через этот маленький жест. Антон знал, что возможно не сможет облегчить её боль полностью, но он хотел, чтобы она знала, что она не одна. Они стояли так некоторое время, в тишине, которую нарушали лишь тихие всхлипы Лены. В этот момент не нужно было слов, хватало лишь присутствия и утешительного ощущения близости другого человека. – Он так любил черные водолазки, – сквозь слезы пробормотала она и уткнулась в куртку парню, – Его.. Его на заброшке столкнули и.. Договорить она не смогла. Слова застряли комом в горле, будто бы за них ухватились ледяные пальцы. Глаза её наполнились слезами, и, казалось, даже воздух вокруг потемнел. Антон, сжав губы в тонкую линию, понимал всё без слов. Он ощутил, как в груди начало давить что-то невыносимо тяжёлое. Человек, о котором говорила девушка, больше не существовал — эта правда ударила по нему, словно молот. Не зная ни имени, ни лица этого человека, Антон всё равно чувствовал, как нарастает беспросветная тоска. Сердце ускоряло биение, словно пыталось вырваться наружу, гулкий ритм отдавался в ушах неприятным грохотом. Каждая секунда казалась вечной, время как будто остановилось в этом ужасном мгновении. Тишина вокруг сгущалась, превращаясь в удушающий кокон. Хотелось кричать, выплеснуть наружу всю эту боль. В груди рвалось нечто дикое, первобытное, готовое разорвать тишину звериным воем. Но Антон знал, что это не принесёт облегчения. Незачем было поддаваться этому позыву — это ничего не изменило бы. Он молча смотрел на девушку, пытаясь найти в себе силы, чтобы поддержать её. Его руки невольно потянулись к её рукам, намеренно мягко и бережно обняв. Ветер шептал что-то тихое, словно пытаясь утешить обоих, но его слова терялись в бездонной пропасти боли и утраты. Антон стоял потрясённый, не зная, что сказать или сделать. Он лишь чувствовал, как их обволакивает общее ощущение утраты и безысходности. Хотелось просто быть рядом, показывая, что они не одни в своём горе, и надеясь, что когда-нибудь это чувство притупится и даст возможность дышать вновь. Неужели Лена увидела в нём этого Васю? Всё так запутанно. Голова идет кругом. *** Антон возвращался домой с паршивым настроением. Мысли в его голове беспорядочно метались, создавая какофонию тягостных раздумий. Когда начинался этот день, суббота казалась ему небывало красивой и многообещающей. Но как же чертовски плохо он заканчивался! Тяжесть неприятностей ощущалась на душе так остро, будто бы истинные кошки лазили по его сердцу, нежно царапая коготками. Он бы с удовольствием прижал к себе хотя бы одну из них, чтобы найти хоть какое-то утешение в их мягком и пушистом существовании. Но, как назло, на пути через холодный город не было ни одной живности. Лишь пустые улицы и горькая прохлада вечера окружали его. Антон остановился на мгновение, удивленный ощущением пустоты и безразличия, которое исходило от города. Он подавил тяжелый вздох, аккуратно собрав все свои эмоции внутри. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками автомобилей и шорохом листвы под ногами. Казалось, что даже природа отвечала на его внутреннее состояние своим молчаливым холодом. Ему хотелось кричать, выразить всеми силами своё разочарование и грусть, но он знал, что это бессмысленно. Мир не ответит на его выплеск эмоций, не предложит утешения. Порывистый, ледяной ветер бросился ему в лицо, словно напоминание о том, что перед ним ещё долгая ночь размышлений и переживаний. Антон закутался плотнее в куртку, пытаясь спрятаться от холода, как и от своей собственной боли, но мысли не отпускали его. Он понимал, что этот вечер станет ещё одной страницей в его истории, которую ему предстоит пережить и оставить позади. И хотя сейчас ему казалось, что хуже быть не может, он верил, что когда-нибудь, спустя время, этот день будет казаться лишь одним из многих испытаний на его пути. Дома Антона ожидала давно приготовленная матерью аппетитная курица, покрытая румяной корочкой и издающая манящий аромат специй. Едва переступив порог, он мог ощутить уютное тепло родного очага и тонкий аромат приправ, который обычно вызывал у него приятные ассоциации с домашним уютом и спокойствием. Однако на этот раз Антон, словно запрограммированный, сразу почувствовал раздражение и апатию. Мать, стараясь отвлечь сына от его мрачных мыслей, ласково пригласила к столу, наполнение которого, казалось, могло утолить голод не только желудка, но и души. Но Антон, испытывая непреодолимое чувство внутреннего опустошения, едва взглянув на блюдо, решил не притрагиваться к еде. Этот его поступок вызвал у матери волну негодования: она тут же начала поучать сына, напоминая о важности питания. В результате долгих уговоров и всё возраставшего недовольства, она сумела уговорить его съесть несколько небольших кусочков. Но даже эти ароматные, сочные кусочки не смогли вернуть ему былой интерес к этому дню или хотя бы немного поднять настроение. Как только мать отошла, Антон, словно инстинктивно, направился к дивану, погружаясь в мягкие подушки, надеясь, что комфорт знакомого места принесёт хотя бы временное облегчение. Мать тем временем решила заглянуть в купленные Антоном вещи, пытаясь найти в них, возможно, ответ на его нынешнее состояние или просто отвлечь собственные тревожные мысли. Энергия её матери беспокойно направлялась в каждую деталь его покупок, но сама была не замечена. Лежа на диване, Антон чувствовал весь груз своих неразрешимых мыслей. Глаза его постепенно закрывались, но разум был слишком активен, чтобы позволить телу полностью расслабиться. Мысли бесконечным водоворотом кружили в голове, не давая навсегда окунуться в блаженное забвение сна. Антон вновь остался один на один со своими тревогами в это бесконечное и неподвластное время суток. В комнате царил полумрак, настольная лампа стояла на грани бесполезности, едва проливая свет на приличную гору бумаг, оставленных отцом, которые издали выглядели как труд горе-археолога. Оля, мягко ступая, подошла ближе. Её шаги, едва слышимые на ковре, тянули за собой шлейф лёгкой, почти неуловимой грусти. Она осторожно присела рядом с ним, выбирая место так, словно это был обряд важности. Её глаза, светлые и глубокие, как озёра в ясный день, без слов передали ему всё её беспокойство. Взгляд Оли, полный жалости и тревоги, словно россыпь зеркал, отражал его собственные мрачные мысли, которые он отчаянно пытался спрятать в закоулках сознания. Нет, он не хотел нагружать её своими проблемами, его младшая сестра достойна лучшего. Но врать ей? Антон знал, что это бесполезный и недостойный шаг. Она всегда чувствовала, когда что-то было не так, её интуиция была как обостренный слух у музыканта. Он мысленно дал себе леща, проговаривая в голове все те слова, которые не стоило ей произносить вслух. «Спрячь свои затаённые страхи, спрячь нежелание ей навредить», — повторял он себе, понимая, что это нужно только для его же успокоения. Видя на его лице непроходящую тень, Оля глубоко вздохнула. Настроение её, как по сопротивляющейся осени листве, начало медленно сползать в ту же пропасть, в которой плутала его душа. Антон не находил в себе сил сказать ей что-то обнадёживающее, потому что ложь сейчас звучала бы как насмешка не только над собой, но и над нею. И в этот момент они словно слились в молчаливом союзе, в котором тревога одного отражалась в печали другого. Слова, казалось, теряли смысл, уступая место немой поддержке и тому невыразимому чувству, когда любые преграды летят в ничто перед братской любовью. – Почему ты грустишь? – Устал просто, – невесело отозвался парень и положил свою руку на макушку сестре, – Ты что-то хотела? – Погулять... Антон мысленно взвыл – вставать совершенно не хотелось. Он уже уютно устроился, согрелся в тепле подушек, и подниматься с дивана казалось невозможной задачей. Но мысль об отказе Оле терзала его. Он помнил, как редко им выпадала возможность проводить время вместе, и это придавало ему сил, несмотря на внутреннее сопротивление. С усилием приподнявшись на лопатках, Антон попытался изобразить улыбку. Она вышла вымученной, но в ней читалась искренность. Его глаза, несмотря на усталость, с теплотой устремились на сестру. Оля стояла рядом, полная энергии и нетерпения, нет-нет да поглядывая на часы. Ее лицо светилось надеждой на совместную прогулку, и Антон, глядя на неё, понял, что не сможет ей отказать. Её энтузиазм немного передался и ему, хотя голова всё ещё была мутной от недавних эмоций. Он знал, что эти минуты единения дороги не только ей, но и самому ему. И пусть в этот момент трудно поверить в это, знает: как только они выйдут на улицу и свежий воздух коснётся лица, усталость и сопротивление начнут уходить, оставляя место радости от общения с сестрой. – А чего не собираешься тогда? – после слов брата, глаза девочки слегка засияли, но быстро потухли, Антон вскинул брови. – Ты же устал, – тихо говорит Оля и смотрит на их светлый ковёр, по которому водит ногами. Конечно, стоит ли говорить ей, что он действительно устал и никуда выходить не хочет? Нет, не стоит. Антон способен подняться, одеться и вновь выйти на улицу, даже несмотря на чувство усталости. Он ведь не смертельно болен, не ранен, и у него нет сломанных рук или ног. Эти оправдания не подходят для сегодняшнего вечера. Поэтому вариант "остаться дома и огорчить сестру" сразу отбрасывается. Антон медленно встал с дивана и коротко вздохнул. Его глаза скользнули по квартире — привычная обстановка не вызывала теплых чувств. Он понимал, что его усталость была больше душевной, чем физической. Однако перед сестрой он всегда старался выглядеть бодро. – Собирайся говорю, гулять пойдем, – Антон треплет её по волосам и девочка бежит в свою комнату. Парень кидает взгляд на часы и видит большую стрелку у отметки шести. Ничего страшного, успеют. Антон осторожно подбирает слова, чтобы склонить маму отпустить его на полчаса-другого, он объясняет, что всего ненадолго, всего на часик, ведь понимает, что мама волнуется. Она бы снова не разрешила ему уйти на дольше, ведь сестре ещё не так много. Оле всего двенадцать, она только в седьмом классе. Наконец, мама уступает, и Антон, с чувством легкости и радости, выходит из дома со своей младшей сестрой. На улице уже начинает смеркаться. Слабый свет вечерних фонарей освещает им дорогу. Антон бережно держит Олю под руку, и они неспешно идут вперед. Город медленно уходит в ночной уют, и их шаги мягко отдаются в тишине улиц. Оля оживленно рассказывает про свой класс, про учителей и одноклассников, делится своими радостями и мелкими неприятностями. В её словах звучат задор и наивность детства. Антон слушает её внимательно. Каждое слово сестры ему дорого и важно. Он улыбается, отзывается на её рассказы, шутит. Внутри него теплится особенное чувство. Антон рад и счастлив быть рядом с Олей. Он не просто любит её, он бережет её, оберегает от невзгод и заботится обо всём. Ему очень приятно слышать её голос, видеть её смеющейся и довольной. Эта взаимосвязь, это родство - оно наполняет его сердце теплом и светом. Шаркая ногами по дорожке, Антон и Оля продолжают свой путь под фонарными столбами. Температура воздуха понижается с каждым минутой, но им не холодно, потому что душевное тепло согревает их лучше всякой одежды. Он обнимает её чуть крепче, и в этот момент он осознаёт, как важна для него эта девочка, которой только-только предстоит узнать мир. Антон знает: он всегда будет рядом, чтобы её поддержать и защитить. Они вместе. Антон шел по осеннему парку, шуршащими листьями покрыта тропинка под его ногами. Оля ступала рядом, ее монотонный голос ровным потоком лился в уши, созидая иллюзию покоя. Но тревожные мысли, подобно непрошенным гостям, настойчиво возвращались. Он мысленно снова и снова прокручивал недавний разговор с Леной, сердце будто сжималось, а фантомная боль охватывала тело. Внезапно сестра, словно почувствовав напряжение его мыслей, сделала что-то неожиданное. Собрав в ладони охапку ярких осенних листьев, она бросила их в Антона. Листья разлетелись вокруг него, танцуя в воздухе хаотичным вихрем. Антон внезапно пошатнулся, потеряв равновесие, еле удержался, чтобы не упасть. Но это движение вызвало нечто совершенно неожиданное — он громко чихнул. Оля рассмеялась, ее смех был легким и чистым, как звон колокольчика. Антон потряс устало головой, но почувствовал, что фантомная боль чуть отступила, а тревожные мысли начали отходить на второй план. Это внезапное вмешательство природы, превратившееся в простую игру, принесло с собой каплю радости и легкости. – Ты такой смешной! – кричит сестра и Антон старается сдержать слёзы счастья, ведь она вызывает у него самые теплые чувства на этом свете. Его лучик, его солнышко, она как летние каникулы, как ровный контур его очередного рисунка, как вечер пятницы и прогулки под луной. Все это Антон любил до жути и сестру он любил ещё сильнее. Неожиданно Антон видит в далеке два неясных силуэта. Он останавливается и недоверчиво протирает очки, надеясь, что ему всего лишь привиделось. Однако после второго взгляда сомнения исчезают: фигуры становятся чётче, и уже на расстоянии он узнаёт знакомых Бяшу и Рому, идущих бок о бок и погружённых в оживлённую беседу. Сквозь вечерний сумрак Бяша первым замечает Антона. Его лицо озаряется радостной улыбкой, и он, не раздумывая, бросается к нему навстречу, слегка подпрыгивая от счастья. Расстояние между ними сокращается, и вот уже через мгновение он обнимает его, как старого друга, которого долго не видел. В это время Рома, прекрасно видя происходящее, медлит и решает остаться слегка позади. Он останавливается, наблюдая за встречей Бяши и Антона с лёгкой дымкой задумчивости на лице. Руки его сложены на груди, и он кажется внешне спокойным, но в глазах его проскальзывает оттенок любопытства и задумчивости. Мимо проходит небольшая группа прохожих, посылая им заинтересованные взгляды, но Антон, обнятый дружелюбными руками Бяши, замечает только её радость. – Вот это встреча, на! – бурят тянет руку и пожимает руку Петрова. Антон кстати, никак не ожидал такого, день встреч какой-то у него. Взгляд Антона, вроде бы случайно, падает на Романа. Рома, в свою очередь, смотрит на Олю, которая уже вовсю вертится вокруг него, смотря как на зверушку в зоопарке. Антон собирается что-то сказать, может быть шутку или замечание, но его слова замирают на полуутраченных губах. Рома ничего не предпринимает, он просто наблюдает за Олей с каким-то новым для себя выражением, едва уловимой, но ощутимо теплой улыбкой, которую Антон видит у него впервые. Эта улыбка словно рентгеновский снимок проливает свет на нераскрытые намерения Ромы, которые до этого момента оставались в тени его обычной благосклонной серьезности. В этот момент у Антона начинаются проявляться неоднозначные мысли. Он чувствует легкое беспокойство от того, что видит. Теплота этой улыбки, её скрытая, почти родная природа, оставляют множество вопросов. Антон замечает, как крошечные мурашки бегут по его коже от этой новой непредсказуемости Пятифана. Внутренний диалог разворачивается в его голове, то и дело возвращаясь к увиденной картине. Возможно, он упускает из вида что-то важное, что разгадка кроется именно в этих еле заметных изменениях в выражении лица Ромы. Он борется с тем, чтобы не выдать свою расстроенность, старается тщательно прятать своё беспокойство за маской равнодушия. Времена меняются, и, возможно, вместе с ними меняются и они сами. Антон пытается понять, какое место в новых реалиях может отводиться каждому из них. – Оль, зачем к человеку лезешь? – А это твои друзья? – с интересом спрашивает девочка, игнорируя вопрос брата. Вот как ей объяснить теперь... А собственно кто они ему? На удивление сам Бяша кивает. Он, весь в черном, уверенно делает шаг вперед. Крепко сжимая в руках пару шоколадных конфет, парень кивает головой и зовет Олю к себе. Ее лицо светится ожиданием и радостью, словно каждый миг готов принести нечто волшебное. Жестом, полным уверенности и заботы, Бяша протягивает конфеты Оле. Его движения уверенные и спокойные, словно он давно знал, что этот момент придет и настал именно сейчас. Вид черной куртки на фоне падающих в свете фонарей листьев придает его фигуре таинственности. Оля, смотря на протянутые конфеты, делает глубокий вдох, словно волшебство этого момента распространилось в воздухе осеннего вечера. Ее глаза начинают сверкать от радости — улыбка растет все шире. Она осторожно берет конфеты, как будто боясь, что они исчезнут, если прикоснется слишком резко. Карие глаза Бяши наполняются теплом, когда Оля, не удержавшись, все же решает выразить свою благодарность. Ее голос мягкий и искренний, маленькие ручки сжимают трофей крепче — словно самые большие в мире сокровища оказались у нее в руках. – Бяш, она тебя ограбила? – с тупой улыбкой спрашивает Антон и смотрит, как сестра начинает поедать конфеты, так, словно никогда их не видела и не пробовала. Бурят, с лёгкостью отмахиваясь, расплывается в широкой улыбке, обнажив ровный ряд белых и несколько вставных зубов, которые на фоне его смуглого лица кажутся ещё ярче. Его добродушие контрастирует с напряженной атмосферой вокруг. Антон, будто бы цепляясь за титаническую силу бурята, вновь переводит взгляд на Рому. Рома отвечает ему взглядом: без обычной хмурости, без тени мрака, поселившегося на его лице в последние дни. Впервые за это время, Рома не укрывается за своей непроницаемой маской. Он просто смотрит, и в этом взгляде нет ни агрессии, ни враждебности. Есть что-то новое, что Антону трудно уловить, но он понимает: это что-то хорошо спрятанное за прежними взглядами. Это делает всё ещё более тревожным, словно светлая неизвестность таит в себе даже больше опасностей, чем привычная темнота. Чувствуя, как под тяжестью этого спокойного, но пронизывающего взгляда у него начинают подрагивать колени, Антон, невольно отводит глаза, обращается к сестре. Тепло её лица и родной, спокойный взгляд служат ему якорем в этом странном море чувств и мыслей. Взгляд её ни капли не изменился, всё такой же заботливый и поддерживающий. Рядом с ней Антон всегда чувствует себя в безопасности, пусть даже внутренние беспокойства и не дают ему покоя. – Антох, это получается твоя сестра, на? – интересуется Бяша и засовывает руки в карманы. На улице становится ощутимо прохладнее, чем пол часа назад. – Ну да, – как-то тихо произносит Петров и видит как бурят расплывается в улыбке. На Пятифана он смотреть не хочет, ведь недавний эпизод с его участием резко всплывает в голове. Неожиданно становится мерзко. – Вы так похожи, на, – начинает Будаев и косится в сторону лучшего друга, – Да, Ромыч? Пятифан, неохотно кивая, не проронил ни слова. Его лицо оставалось неподвижным, как маска, а глаза казались пустыми и безжизненными. В это время Оля уже доедала последнюю конфету, её зубки старательно разгрызали сладость. Как только сладкое лакомство исчезло, она обвела взглядом собравшихся. Её голубые глазки поочередно останавливались на каждом из них: сначала на Антоне, который смотрел на неё в ответ, затем на Бяше, наконец, на задумчивом Роме, устремившем взгляд в даль. Оля явно хотела что-то сказать, её губы слегка подергивались, но она не решалась разорвать тишину. Её взгляд снова вернулся к Роме, который, казалось, был поглощен своими мыслями, и, как по ниточке, медленно поплыл к Антону. Она не знала, что делать, но ей так хотелось поделиться своей мыслью. Антон, заметив этот интригующий перебежкин взгляд, с видимым интересом вскинул бровь. Его взгляд говорил: "Ну, что ты хочешь?" Оля, увидев этот намек на готовность ее выслушать, почувствовала прилив уверенности. Её лицо озарилось хитрой улыбкой, глазки задорно блеснули. Она вздернула подбородок, приготовившись наконец высказаться... – А почему он молчит, немой что-ли? – выпалила девочка и начала смеяться. Кажется для неё, это более чем смешная шутка, поэтому заливистый голосок проносится по всей улочке. Антон строит непонимающее лицо, словно на его лице застыла маска недоумения. Его брови слегка подняты, а глаза расширены. Пятифан, стоящий неподалеку, автоматом повторяет ту же гримасу, будто они актеры одного спектакля с одной репетицией. Но вот Бяша будто не выдерживает напряжения и начинает заливаться смехом, громко и заразительно. Оля, стоящая неподалеку, тоже не может удержаться и разражается хохотом, поддерживая его. Антон, непонимая причины всеобщего веселья, глупо переводит взгляд на Рому. Пятифан в свою очередь тоже озадаченно смотрит на Антона. В их взглядах читается общее чувство недоумения, как будто в воздухе висит немой вопрос: "Какие же они идиоты". Смеясь, Оля невольно прижимается к своему брату, словно ища у него защиты или разделяя это мгновение радости с ним. Ее плечи содрогаются от смеха так сильно, что она едва удерживается на ногах. Бурят, стоя в стороне, хлопает себя по коленке, куражливо громыхая смехом, превращая всё это в настоящий фейерверк эмоций. Рома, утомленный происходящим и чувствуя, что становится центром всеобщего внимания, закатывает глаза и раздраженно смотрит на смеющихся. Видя, что Будаев всё ещё ржёт, он дает ему смачного подзатыльника. Этот жест, как окончание сцены, ставит точку в этой маленькой театральной сценке, возвращая их всех к нормальному состоянию. – Харе уже, достал, – недовольно бурчит Пятифан и как-то обиженно сморит на друга. Но Бяша же не реагирует и продолжает смеяться. Пока Антон смотрит на это, он неожиданно понимает. В голове у него пустота. *** Вернувшись с небольшой прогулки домой, Антон ощутил легкость и удовлетворение, как будто свежий воздух очистил его мысли. Но это состояние продлилось недолго. Стоило ему переступить порог квартиры, как в памяти вспыхнули события последних недель. Каждое воспоминание было ярким и болезненным, как укол иглой в самое сердце. Недавние ссоры родителей заполнили его разум, вытесняя остатки покоя. Он вспомнил крики, обиды, и тот момент, когда ему казалось, что ссорам не будет конца. Суббота всегда была для него днем отдохновения, коротким передышкой перед тем натянутым, что он привык называть "воскресным кошмаром". Эта суббота была ничем не лучше предыдущих — лишь временное затишье перед бурей, которая обязательно разразится на следующий день. Антон медленно опустил голову. Его плечи, недавно расслабленные, снова напряжены, как будто он нес на них тяжелый и невидимый груз. Внутренние часы начали отсчитывать оставшиеся часы до воскресного утра, когда родители начнут свои нескончаемые разбирательства. Сердце его билось чаще, и каждый удар отдавался в голове тяжелым эхом. Он попытался найти утешение в привычных мелочах — в мягкости домашнего пледа, в тепле родного уголка. Но все это казалось недостаточным. Тревога обволокла его, словно холодный туман, лишая возможности думать о чем-то приятном. Как только Антон попытался собраться с мыслями, тревожные образы вновь всплывали на поверхность. Так и стоял он посреди комнаты, обессиленный, с опущенной головой, не в силах найти в себе точку опоры. Антон понимал, что ему снова придется пережить ту тяжелую атмосферу, едва наступит воскресенье. В само его существование вкралась уверенность, что эти беспокойные дни станут вечными и неизбежными. Неожиданно, словно ударом молнии, его тело пронзил холод. Каждый мускул напрягся, будто от электрического разряда, а голова, как молотом, заставила пульсировать виски. Почувствовав слабость, Антон инстинктивно опустился на ближайший стул. Перед собой он увидел стакан с водой, дрожащей рукой поднес его к губам, надеясь, что прохладная жидкость принесёт облегчение. Но тщетно. Вода не сняла накатывающего недомогания. Тело продолжало ломить, а руки едва подчинялись его воле, словно утратили связь с мозгом. Печальное состояние усугубил затуманенный взор — очертания предметов стали расплываться и играть злую шутку с восприятием. Сняв очки, Антон протёр глаза, надеясь таким простым действием вернуть ясность зрению, но наткнулся лишь на усталость, словно незримыми цепями сковывающую его сознание. Вздохнув тяжело и вымученно, он ощутил глубокое желание — упасть и погрузиться в спасительный сон, сбежать от окружавшего его хаоса. Сейчас бы поспать, освободиться от наслаждающегося его беспомощностью времени, отпустить мысли и тело в объятия грёз. Антон чувствовал, что ему чрезвычайно необходимо отдохнуть; каждая фибра его существа тосковала и умоляла о передышке. Это нестерпимое желание развалиться в уютной кровати, забыть о насущных трудностях и погрузиться в благодатное безмолвие. Каждая минута непокоя играла злую шутку с его разумом и телом, усиливая общую усталость. На этом фоне даже простые желания, такие, как сон, казались роскошью, недосягаемой мечтой. Вялым движением он опустил очки на стол, понимая, что пора признать своё состояние: сейчас ему нужен не просто отдых, а спасительное уединение от действительности. Антон был готов отдать всё за несколько часов покоя, отстранения от реальности и встречи с долгожданным сном, который принес бы ему обновлённую силу и ясность восприятия. Мать, что зашла на кухню, увидела его состояние и тут же приблизилась. – Антон? Парень махнул рукой и покачал головой. – Я устал, мам. Карина тревожно смотрела на сына, глаза её метались по его лицу, словно старались уловить каждый еле заметный признак болезни. Она осторожно приложила руку к его горячему лбу, попыталась оценить температуру. В её глазах отразился страх и беспокойство, которые она сменила нервным вздохом. Затем, нахмурив брови, она посмотрела на Антона. Антон, замечая её взгляд, слегка недоуменно вскинул брови, но не произнёс ни слова. Его внимание бродило где-то за окном, мимо мелькающих сверху деревьев и серого небо. Весь его вид выражал усталость и апатию. Он чувствовал себя несчастным и уставшим, словно каждая клеточка тела кричала о необходимости отдыха. Всё, о чём он мог мечтать, это лечь и наконец позволить себе расслабиться, забыв на время обо всех заботах. – Теперь понятно почему ты не ешь! – чуть зло пробормотала мама и направилась из кухни в гостиную, – Сейчас принесу градусник, сиди тут. Антон невольно распахнул глаза. В первый миг он не мог понять, откуда эта нестерпимая тяжесть в теле. «Неужели заболел?» — эта мысль, как молния, пронзила его измученное сознание. Только сейчас, он осознал, насколько ему плохо. Когда же он умудрился подцепить эту злосчастную простуду или что бы это ни было? Антон всегда старался избегать болезней. Это был его личный враг, которого он ненавидел всей душой. Ну а кто вообще любил болеть? Головные боли, которые словно молоточком отбивали ритм в висках. Дрожь в теле, которая не давала ни минуты покоя, заставляя зубы стучать, будто в лютый мороз. Заложенный нос, превращающий каждый вздох в мучение. Всё это выводило Антона из себя до такой степени, что он, мысленно, был готов выкинуться в окно, только бы избавиться от этих недугов. «Лишь бы не чувствовать этой проклятой слабости!» — думал он, каждый раз, лежа под тяжелым одеялом и стараясь найти хоть каплю удобства в своем неуютном положении. – Так, вот градусник, – мать уже успела снова прийти и кинуть на стол небольшой градусник, – А это таблетки, пей давай. Антон поморщился, он прекрасно знал вкус этих зеленых таблеток, что как только попадут ему в рот, заставят хотеть их не только выплюнуть, но и прополоскать рот с мылом. – Ну мам! Карина стала в боевую стойку и гневно посмотрела на сына. Этот взгляд подействовал и уже через пару мгновений Антон глотал таблетки и старался выпить как можно больше воды. – Температуру мерь, а то получишь сейчас! Парень вдруг вздрогнул. Боль в теле давила на него, но после всех его загнанных мыслей, это было... Раем? Антон взглянул на свои руки и почему-то почувствовал себя более живым, чем когда-либо мог такое чувствовать. Пальцы расстилались перед ним, подрагивая в слабом свете лампы. Он мог видеть мелкие прожилки вен под кожей, почувствовать биение собственного сердца, словно эти руки были доказательством его существования. Возможно, некоторые люди, что знали его, порой думали, что жизни в нем меньше, чем в мертвом, его бледные глаза и тихий, бесстрастный голос не вызывали обратного впечатления. Но правда была иной: Антон настолько сильно хотел жить, что любой бы позавидовал его внутреннему жгучему стремлению. Ему никак не удавалось объяснить это рвение к жизни, даже если всё шло наперекосяк, даже если мрачные мысли о смерти иногда прокрадывались в его разум. Жить - это приговор. Но в глубине души он понимал, что каждый день, каждая секунда, каждый вздох - это не просто существование, это борьба за что-то большее. Он не знал, как это объяснить друзьям, родным или самому себе, чувствовал только мощное желание преодолевать каждый новый день. В те редкие моменты, когда он впадал в отчаяние и мысли о конце казались заманчивыми, борьба не прекращалась. Он смотрел внутрь себя и находил силу, чтобы продолжать. Антон чувствовал, что его жизнь - это набор испытаний, с которыми он должен справиться, и он готов был встречать их лицом к лицу, какой бы тяжёлой ни казалась судьба. Жить - это приговор. И Антон исполнит его, каждую долю секунды, до последнего вдоха.