Месяц без Андрея. Потом четыре дня с Андреем. Потом ещё полгода без. Потом – непонятно.
Да он тут свихнётся!
Сашка приходит в такое отчаяние, что громко воет и, опустив голову, кусает кожаную обшивку руля.
Андрея не будет. Не будет. Его Андрюши. Не будет.
Теперь он вечно станет зависать в своей гадской вонючей Москве.
Сашке хочется развернуться, примчаться в аэропорт, ворваться в зал ожидания, схватить Андрея в охапку, снять с рейса и утащить с собой. А завтра прямо с утра взять за руку и провести по всем тренерам Санкт-Петербурга, умолять, в ноги падать, чтобы взяли. Кто-нибудь да согласится, и тогда Андрей останется здесь, в Питере, с ним. Сашка выдыхает и, стараясь успокоиться, судорожно сжимает пальцы, так, что суставы белеют. Дыши, Саша, дыши. Притормози, Саша, притормози, подумай спокойно, включи логику. Снять Андрея с рейса нереально, скорее всего, он уже сидит в самолёте. И никто тебя к нему не пустит. Потом, дела так не делаются, нельзя в последний момент отказывать тренеру, если сам к нему просился и получил согласие, даже если твой взбалмошный любовник не может пережить разлуку. Особенно по такой идиотской глубоко личной причине. В конце концов, это просто непрофессионализм и неуважение к заслуженному тренеру. Штаб Тутберидзе – хороший вариант для Андрея, очень перспективный. Они смогут ему помочь улучшить результаты и продвинуться. У него всё должно получиться. Здесь никто из тренеров не согласится взять Андрея в группу, если Тутберидзе его взяла. Слух уже везде прошёл, все в курсе. Вернуться он может только в одном случае – если у него там вообще не выгорит. Да и без этого никто бы не согласился. В Питере ему пути нет. Значит, Андрей не вернётся. Тебе нужно привыкнуть к этой мысли. Он уехал насовсем. Дыши, дыши, вдох – выдох. Давай рассмотрим эту ситуацию, повертим её, оценим со всех сторон. Андрей не погиб, не пропал, с ним всё в порядке. Он не бросил тебя, продолжает любить, обещал быть с тобой. Это всё очень хорошо. Он уехал не так далеко, не в другую страну и не на Камчатку какую-нибудь. До Москвы всего восемь часов на поезде или полтора часа на самолёте. Ни о чём вообще. Люди всё время туда-сюда ездят – и вы приспособитесь. Тоже хорошо. У Андрея здесь семья, учёба в университете, друзья и он, Сашка. Конечно, будет частенько приезжать, совсем не пропадёт. Можешь ли ты повлиять на решение Андрея? Уже нет. Прими как есть. У тебя была возможность решить, как поступить в этой ситуации. Ты выбрал остаться в Питере, предпочёл сохранить сотрудничество с тренерами и с Настей. Андрей тоже выбрал новый штаб в Москве и карьеру. В итоге вам обоим пришлось пожертвовать друг другом и отношениями. Вы оба приняли определённое решение, потому что посчитали его правильным. Теперь нужно принять и его последствия – в том числе и разлуку, и испытание чувств расстоянием. В конце концов, если его, Сашку, что-то в этой ситуации не устраивает, он может всё переиграть, но не за счёт Андрея. Круто поменять свою жизнь и переехать к нему в Москву, тогда они смогут и видеться каждый день, и даже, вероятно, съехаться, вдвоём снимать квартиру. Хочешь быть с ним, не можешь без него – вперёд и с песней. Но он не может эгоистично требовать, чтобы любимый жертвовал своими интересами ради него. А раз Сашка не готов на перемены, а Андрей эти перемены в своей жизни запустил, всё пока останется так, как есть. Андрей, парящий где-то высоко в тёмных небесах, заключённый в набирающем высоту самолёте, – и Сашка здесь, внизу, на этой пустой парковке, пялящийся в ночную темноту и старающийся его разглядеть. Возможно, чуть позже всё изменится, станет чуть полегче. Но пока они будут жить так, на два города. Надо это принять. Логический анализ ситуации помог Сашке справиться с нахлынувшим горем, взять его под контроль, разложить на молекулы и минимизировать ущерб. Стало полегче. Но стоило ему неосторожно повернуться и краем глаза увидеть на заднем сиденье белый пакет из супермаркета, из которого выглядывала прозрачная крышка коробки из-под торта, который Андрей всё-таки аккуратно упаковал ему с собой, как сердце отозвалось тупой болью и на глазах выступили слёзы. Вон на соседнем доме светится вывеска круглосуточного магазина. Зайти, что ли, купить бухла, поехать домой и напиться, потом отрубиться и спать без сновидений. Забыть про всё. Или сесть в машину, нажраться здесь и покемарить прямо в салоне? А с утра вызвать такси и трезвого водителя. Нет, стоп. Андрей велел не пить. Не делай глупостей и не пей, вот что он сказал. Постарайся справиться с горем сам, найди внутренние силы пережить тоску и печаль, не прибегай к внешним стимуляторам – вот что это значило.Нужно поступать, как он советовал. Правильно ведь говорит.
Сашка готов ехать куда угодно, лишь бы не возвращаться домой, где его никто не ждёт, кроме одиночества и тоски, тенью скачущей по тёмным углам. Он заруливает в Пулковский парк, чтобы посмотреть на заснеженные деревья и кусты, покормить птиц, если те уже проснулись, предполагая, что не увидит там ни одного человека, – но почти сразу на него налетает группа полуночников, целая семья: сонные папа и мама, бодрый и свежий малыш лет трёх-четырёх. – Привет, – весело здоровается Сашка, дружелюбно глядя на мальчишку, который резвым мячиком подкатился ему под ноги. – Тебя как зовут? – Никита! – задрав головёнку в вязаной шапочке, с детской непосредственностью отвечает мальчик. – А тебя как? – Саша. – Сашка подаёт малышу свою большую руку, в которой тонет маленькая ладошка. – Ты почему не спишь, Никита? Деткам давно пора баиньки. – Он у нас день с ночью перепутал, – торопливо объясняет приятная женщина – мама малыша, смущаясь и оттаскивая его от незнакомца, – уже неделю дома сидим, болеем, в садик не ходим. Вот вышли погулять перед сном, в квартире с ним оставаться совсем невозможно. Вы уж нас извините, он очень общительный. – Ничего страшного… – у Сашки вдруг появляется неожиданная идея: – Простите, вы не возражаете, если мы с ним немножко в футбол поиграем? Может, он так быстрее устанет и заснёт. Родители Никиты в замешательстве переглядываются, но, видимо, решают, что ничего страшного не случится, если незнакомец повозится с их сыном у них на глазах, и садятся на лавочку. По их лицам заметно, что они очень хотят спать и ждут только, когда любимый отпрыск наконец набегается и задремлет, чтобы увести его домой. Сашка живо достаёт из багажника футбольный мяч и затевает с Никитой игру. Тот, конечно, ничего не умеет, просто лупит по мячу со всей дури, визжа от радости, но Сашка всё равно доволен. – У вас футболист растёт, – делает он комплимент полусонным родителям. – Не хотите его на футбол отдать? – Если захочет, – пожимая плечами, отвечает Никитина мама. – Пока он на каратэ ходит. Ему нравится. – Так ты у нас каратист? – Сашка хохочет и шутя принимает боевую стойку, хватает заливисто смеющегося Никиту за бочок и, рыча, подхватывает, сажает к себе на плечи и бегает по кругу, изображая лошадку. Никита смеётся так искренне, тонко и звонко, что, кажется, звук колокольчика отражается от заснеженных веток, от ясных звёзд в морозном небе и заполняет собой весь видимый мир. – Видишь, вон там огонёчек? – Сашка показывает пальцем в небо. – Знаешь, что это? – Звёздочка падает! – кричит малыш. – Нет, не звёздочка, а самолётик – уууу!!! – Сашка раскидывает руки как крылья, изображая самолёт, и осторожно бежит, придерживая одной рукой ребёнка. Никита заливисто смеётся. – Он летит далеко-далеко? – Далеко-далеко! Там мой друг. – У тебя друг – пилот? Он водит самолёт? – Нет, он пассажир, он сидит в кресле. – Он у нас тоже путешественник. Никита, ты же летал на самолётике, – вмешивается в разговор зевающий Никитин отец, – помнишь, летом мы ездили в Сочи? С бабушкой? – Твой друг тоже летит в Сочи? С моей бабой? – Нет, он улетел в другое место. Далеко-далеко. – А как его зовут? – Андрей. – Пока, дядя Андрей! – звонко кричит Никитка в чёрное небо и машет ручкой в варежке, провожая глазёнками сверкающую точку на небосводе, загадочно мигающий огонёк. И Сашка тоже машет рукой и растерянно улыбается, и чувствует, как всё вокруг размывается, а глаза заволакивает странная влага. Сашка с удовольствием таскает на себе славного и шкодного, звонко смеющегося, тёплого и пахнущего клубничной жвачкой Никиту, и в его голове складывается чёткий план того, что он будет делать дальше. Подкопит деньжат, найдет донорскую яйцеклетку и суррогатную мать, какую-нибудь здоровую крепкую женщину, которой нужны деньги. Останется только уговорить Андрея сдать биологический материал. Даже если он будет возражать, Сашка его заставит, или поступит как герои сериалов – будет собирать его сперму из презервативов и замораживать. Потом в дело вступят специалисты-медики и природа, останется только ждать. Как только малыш родится, Сашка запишет его на себя и станет отцом-одиночкой. Именно этого он и добивается. Самый прекрасный в жизни статус, если не считать статуса мужа Андрея, если тот когда-нибудь на это решится. Это идеальный вариант. Андрюша – биологический отец, Сашка – родитель по документам и фактически воспитывает. Если вдруг с ним что-то случится, Андрей своего ребёнка, конечно, не бросит, усыновит, и ему не сложно будет пройти генетическую экспертизу, а она покажет чисто его ДНК. В любом случае малыш сиротой не останется. А может, у них с Андрюшей и получится создать семью, стать супругами, вместе растить наследника. И тогда у родителей Андрея появится внук, и у родителей Сашки – внук. Первое время он будет им втирать какую-нибудь историю про девушку, которая родила от него и бросила их с ребёнком, а со временем, может, и скажет правду. Так и надо действовать. Сложный план, но осуществимый. Главное, финансовую подушку приготовить и любимого уломать. И ещё заранее предупредить Настю, что она скоро останется без партнёра. Она, впрочем, знает о его планах, всё внимательно выслушала и даже не высмеяла Сашку, только вправила ему мозги насчёт того, что воспитывать ребёнка в одиночку очень тяжело и муторно, тем более парню. Посоветовала подкопить денег побольше и подыскать заранее не только суррогатную мать и репродуктивную клинику, но и хорошую няню в возрасте, и медсестру, и хорошего врача-педиатра, и подходящий детский сад с яслями. Еще просила предупредить, когда Сашка соберётся заводить детей, чтобы они с её парнем подгадали к этому времени и она тоже ушла рожать. – А что, не тебе одному хочется семью и ребёночка! Прикинь, вместе в декрет уйдём, вместе малышей растить будем. Вдвоём с колясочками гулять, прикорм, зубки и газики обсуждать, – Сашка слушает и хохочет. Настя, конечно, неподражаема. Интересно, если этой доброй, красивой и достаточно зрелой, но ещё молодой женщине, маме Никиты, предложить выносить в матке эмбрион – чужую яйцеклетку, оплодотворённую спермой его друга, который ему не друг, а самый близкий человек на свете, практически супруг, как она отреагирует? Точнее, не так: как быстро она убежит от психа, подхватив сына и мужа? Сашка думает об этом и улыбается. Ему вдруг ужасно хочется сделать для этих милых и странноватых людей, выгуливающих своего малыша посреди ночи, что-нибудь хорошее, отплатить им за то, что всё это время ему было с ними так спокойно и уютно, хоть они и совсем не знают друг друга. Он лезет в салон машины, достаёт пакет с многострадальным тортом и протягивает маме малыша. – Возьмите, пожалуйста, – искренне просит он и начинает смущённо тараторить, – возьмите к чаю. Ничего, что он порезанный, никто не ел. Мы хотели съесть этот торт с другом, но он… он уехал раньше, чем я думал. Только по кусочку и успели. Его отправили в длительную командировку. Очень торопился. Мне одному и за три дня не съесть, я не очень много сладкого ем. А вы с Никитой, наверное, любите, так что возьмите. Торт очень вкусный, мне друг всегда его заказывает. Мама Никиты замирает с неловкой улыбкой на лице, не зная, как реагировать на эксцентричный поступок незнакомца. Потом, кажется, понимает, что Сашка не хотел их обидеть, что он сам по себе такой, что искренне хотел порадовать и этот его поступок – от чистого сердца. Может, думает, что он слегка пьян или под кайфом и потому такой добрый. Вообще ночью люди как-то проще и сердечнее. Поэтому не оскорбляется, смущённо благодарит и, неловко улыбаясь, возвращает дар, суёт его Сашке обратно в руки: – Что вы, что вы, не нужно. Придёте домой, чаю попьёте. Потом, посмотрите, там ещё и письмо для вас. – Что? – Сашка в изумлении раскрывает пакет, дёргая за ручки. Как же он не додумался раньше туда заглянуть. – Видимо, это друг вам написал. Он, наверное, хотел, чтобы вы сами доели торт. Оставьте себе, пожалуйста. И потихоньку подзывает сына и многозначительно кивает мужу, призывая его собираться и уходить домой, пока этот странный молодой мужчина в замешательстве разглядывает содержимое собственного пакета, о котором, оказывается, не имеет никакого понятия, и ещё не начал дарить им пальто, портмоне и ключи от машины. – Постойте, – спохватывается Сашка, вытаскивает из бардачка несколько открыток с автографами и протягивает им. – Возьмите, пожалуйста. Просто на память. Я фигурист. Приходите на соревнования в «Юбилейный», посмотреть на нас. Вам, наверное, понравится. Приходите, мы с Настей будем счастливы вас видеть. Настя – это моя партнёрша на льду. Мой друг тоже фигурист, очень хороший, он тоже будет вам рад. Я попрошу его дать вам автограф. Странная семейка полуночников принимает автографы, удивлённо их разглядывает, смущенно прощается и удаляется восвояси, досыпать. Отец уносит на руках полусонного Никиту. Сашка, оставшись в одиночестве, принимается потрошить пакет Андрея. Кроме коробки с тортом, он находит ещё контейнер, пахнущий оладушками или ещё чем-то съестным, бережно завёрнутым в фольгу (на крышку приклеен стикер с запиской «Завтракать не забывай»). Зёрна кофе в бумажной упаковке с запиской: «Две-три ложки на чашку, в кофемолке 1-2 минуты, варить 3-4 минуты, на медленном огне, следи, чтобы не убежал». И ему хочется плакать при мысли о том, что Андрей подумал о нём, постарался продлить свою заботу в будущее, сделать его жизнь комфортнее ещё хотя бы на день. А ещё тут письмо, которое заметила незнакомая женщина, но не увидел сам Сашка. Лежит, аккуратно сложенное, в белом конверте. Андрей и об этом позаботился: оставил своему парню частичку себя, свои мысли, записанные на разлинованных тетрадных листах. Письмо, особенно такое важное, нельзя читать в спешке и суете, нужно создать соответствующую атмосферу. Сашка старательно готовится: проветривает салон, откидывает спинку сиденья, усаживается поудобнее, включает музыку. Когда хочется расслабиться и выбросить из головы ненужные мысли, он может слушать и рэп, и рок. Но в такие моменты, конечно, только классика. Тамара Николаевна приучила их с Настей ценить и понимать классику.Рахманинов. Концерт №3 для фортепиано с оркестром ре-минор.
Сашка включает музыку и устаивается поудобнее, открывает конверт и с лёгким содроганием разворачивает сложенный тетрадный листок. Может – почему он сразу не подумал об этом? – Андрей написал письмо, чтобы сообщить, что между ними всё кончено? Но первые же строки успокаивают Сашку, он быстро пробегает их глазами и торопится читать дальше, узнать, чем же закончится. Прочитывает, откладывает. Принимается читать вновь. Потом выборочно перечитывает некоторые абзацы, которые его особенно зацепили. В конце концов по щекам у него начинают течь самые настоящие слёзы, буквы пляшут перед глазами, расплываются, и он уже не может разобрать ни словечка и вынужден выйти из машины покурить, чтобы успокоиться. Андрей любит его, это несомненно. Не любил бы – не написал тех слов, что он сейчас несколько раз прочитал. Сашка смахивает пальцами слёзы, глупо улыбается и бессмысленно пялится в темноту. Кажется, он счастлив. Андрею удалось сделать его счастливым даже на расстоянии. Потом ему вдруг приходит в голову посмотреть, который час. Ого, почти уже утро. Как-то там Андрей? Сашку вдруг охватывает беспокойство. Хоть бы написал, как долетел! Всё ли у него там нормально? Всякое ведь случается… Может, рейс отменили или перенесли, и Андрей всё ещё кукует в «Пулково», ожидая посадки на борт. Или – тьфу-тьфу-тьфу – вдруг авиакатастрофа и он никуда не долетел? Он смотрит на телефон, ищет новые сообщения, проверяет пропущенные звонки – Андрей не звонил, не писал. Трясущимися пальцами набирает запрос в поисковой строке, проверяет онлайн-табло – рейс Андрея помечен словом «Приземлился». Ну что за поросёнок, нельзя, что ли, сразу написать или позвонить? Обязательно нужно заставить поволноваться? Сашка сердито морщится и набирает Андрею в телегу: «Привет! Чего не пишешь, как долетел? Всё ок?» Ответ приходит не сразу, но довольно быстро: «Привет! Всё нормально. Уже едем из аэропорта». И вдогонку: «Прости, что не позвонил. Вокруг родня, неудобно было». Сашка с облегчением выдыхает. Ну хоть долетел благополучно. «Мог бы и написать. Отдохнуть хоть получилось?» «Да кого там. Взлетели – и через час уже садиться». «Но поспать-то хоть часок удалось? Всё думаю, как ты будешь завтра». «Подремал немного. Не переживай. Сейчас к родственникам едем, у них отосплюсь». «Можешь мне позвонить сейчас? Это очень важно». «Мы в машине, неудобно, все услышат. А что у тебя случилось?» «Ничего, есть один разговор. Наберёшь меня, как будешь один?» Сашка понимает, что ведёт себя как эгоист, отнимая у Андрея минуты драгоценного сна. Но ему действительно очень важно с ним поговорить, именно сейчас, или как можно скорее, пока чувства и ощущения ещё свежи. Потом будет уже не то. «В гостях точно не получится, сразу спать уложат. Подожди, я что-нибудь придумаю, наберу тебе». Сашка огорчённо вздыхает. Но Андрей честно выполняет обещание и звонит минут через пятнадцать. Причём делает даже лучше, чем Сашка хотел: вызывает его видеозвонком. Сашка в волнении хватает телефон – и видит любимое лицо, синевато-бледное в зимнем предрассветном мареве, освещённом светом уличных фонарей. Сразу становится легче, как будто Андрей где-то неподалёку, вышел за хлебом, например. – Привет, что там у тебя? – Андрей выглядит усталым и немного помятым, смотрит с тревогой, лицо простое и очень доброе, любящее. Санька в умилении проводит по изображению большим пальцем, как будто на самом деле может таким образом погладить его по лицу. – Са-аньк? Что случилось-то? – Просто хотел сказать… – за кадром кто-то густым мужским голосом отчётливо спрашивает: «Андрюха, ты идёшь?». Он смотрит в сторону и раздражённо отвечает: – Сейчас, ещё буквально минуточку! – Ну тогда догоняй! – нетерпеливо говорит невидимый собеседник. Слышен звук открывающегося кодового замка, потом скрип железной двери. Андрей внимательно смотрит в сторону, провожая кого-то глазами, убеждаясь, что njn отошёл достаточно далеко. Снова глядит на Сашку: – Давай рассказывай, что у тебя там? – А ты-то как в подъезд попадёшь? – Ногой дверь держу, – Андрей негромко хихикает и очаровательно улыбается, и Сашка невольно ухмыляется тоже. – Давай быстрей, дверь тяжёлая, а нога мне завтра ещё понадобится. Что ты мне хотел сказать? Сашка мгновенно теряется, он как будто язык проглотил. – Что там в Питере, ничего за час не изменилось? – Андрюш, – наконец-то он снова обрёл дар речи, – я нашёл твоё письмо. Андрей очаровательно краснеет, это заметно даже в предрассветной хмари. – Так я для того его и положил в пакет… и что ты, ну… Сашку прорывает, и он горячо, сбивчиво выкладывает Андрею всё, что думает, все свои нестройные мысли. Говорит о любви к нему так, как никогда не говорил, когда тот был рядом. Андрей слушает и широко и тепло улыбается. Как же всё-таки здорово он придумал с этим видеозвонком. Можно на него хоть посмотреть. – Я тебя тоже очень люблю, Сань, – неловко улыбаясь, просто говорит он, – и очень рад тебя видеть и слышать. Мы скоро встретимся, не переживай. Сашка понимает, что «скоро» случится совсем не скоро, но сейчас он настолько влюблён и счастлив, что не хочет думать ни о чём неприятном. Что такое месяц, всего каких-то четыре недели. Пролетят – они и не заметят. Тут Сашка спохватывается, что Андрей торчит на морозе, что он очень хочет спать и у него, наверное, совсем отнялась нога, вставленная между дверным косяком и тяжёлой дверью. – Спокойной ночи. – любовно шепчет он. – Иди в постельку, постарайся выспаться. И позвони завтра, расскажи, как всё прошло… пожалуйста! – Обязательно позвоню, Саш. Спокойной ночи.