***
Боевые кличи Сестры прорываются сквозь густые эмоции, застывшие в воздухе вокруг их группы. Кара почти благодарит Создателя, когда смотрит на Кэлен и достаёт свои Эйджилы. Её сердце бешено колотится, пульс отдаётся в ушах, а в крови бурлит знакомый прилив адреналина. И всегда, даже когда она не видит Кэлен, Кара осознаёт её присутствие. Они двигаются вместе, словно две половинки одного существа: изворачиваются, блокируют, наносят удары… убивают. Здесь ни одной из них не нужно сдерживаться, и присутствует ужасная, чудесная свобода, которая существует только в эти мимолётные моменты борьбы между жизнью и смертью. Если бы только Кара чувствовала радость и желание, она, возможно, смогла бы лучше контролировать себя. Возможно, ей удалось бы похоронить эти чувства, которые переполняют её грудь, когда она, наконец, ослабляет бдительность и встречает взгляд Кэлен, они обе тяжело дышат и дико ухмыляются, пусть и на мгновение. Но дело не только в ней. Кара видит это в глазах Кэлен, пока они защищают друг друга: то же желание, та же потребность в разрядке. Сражаться вместе с Кэлен не просто завораживает и волнует, это возбуждает. Иногда это причиняет боль, поскольку пробуждает не только тело Кары, но и её предательское сердце. В большинстве случаев она может заставить своё тело подчиняться ей, успокаивая учащённый пульс и обращая вспять прилив желания в крови. Иногда у неё это не получается. В такие ночи она ускользает от остальных в лес, чтобы найти разрядку. Одна в темноте, она могла бы закрыть глаза и предаться иллюзии, но не делает этого. Кара никогда не позволяет себе даже мимолётной фантазии и, погружая пальцы в собственный скользкий жар, она наслаждается призрачной болью в глубинах своего сердца. Однако иногда она бывает слабой. Иногда, когда её охватывает освобождение, её глаза закрываются, и она шепчет имя Кэлен.***
Кажется, требуется невероятное количество времени, чтобы разжечь костёр для бывшего Паниса Рала и разработать план по выслеживанию Сестры с помощью свитка. Часть Кары понимает, что это необходимо. Какой-то части её всё равно. Она слишком на взводе. Образ Тёмной Сестры, поднимающей руку, чтобы бросить дакру в незащищённую спину Кэлен, всё ещё вспыхивает в её памяти, как и выражение лица Исповедницы, когда она бросает кинжалы, проносящиеся мимо плеч Кары, чтобы сразить врага, пытающегося застать её врасплох. В тот момент мир будто исчез, и остались только они вдвоём, только Кара и Кэлен. А потом мгновение прошло, и бой продолжился. — Я буду дежурить первым, — предлагает Зедд, когда они наконец ложатся спать. Остальные кивают и устраиваются поудобнее. — Я иду на охоту, — заявляет Кара. Зедд, похоже, собирается что-то сказать, но, что бы он ни увидел на её лице, слова застывают на его языке, и он просто кивает. Луна яркая, и ей легко найти дорогу в лесу. Ночной воздух прохладный и чистый, и Кара глубоко дышит. В лесной тишине ей приходит в голову мысль о том, чтобы просто уйти: подальше от Ричарда, подальше от этого нелепого поиска, подальше от Зедда и его опрометчивой веры в Ричарда и в этот самый поиск, но, прежде всего, подальше от Кэлен. Подальше от её нежной, яркой улыбки и силы, которая проникает глубже, чем большинство когда-либо увидит, подальше от её понимающих глаз цвета ледниковых озёр, подальше от её нежных, мимолётных прикосновений. Подальше от боли. Однако мысль о том, что она уйдёт, никогда больше не увидит эту улыбку или никогда больше не почувствует руку Кэлен на своей, причиняет такую боль, что у неё перехватывает дыхание, и Кара чуть не спотыкается и падает на колени на небольшой полянке. У неё есть ответ. В конце концов, кто может жить с болью лучше, чем Морд-Сит? В нежном лунном свете блондинка стягивает перчатки, отбрасывает их в сторону и расстёгивает ремень. В движениях нет никакой осторожности, только эффективность. Сегодняшняя ночь ничем не отличается от всех предыдущих, и Кара держит глаза открытыми, вглядываясь в глубокие тени под деревьями и расстёгивая молнию на кожаной одежде. Дальше она не продвигается. Звук тихих, знакомых шагов заставляет её руку замереть, и она напрягается. Кара чувствует, что она больше не одна, но присутствующий человек не издаёт ни звука позади неё. На долгое мгновение воцаряется тишина, а затем стоящая на коленях женщина чувствует движение воздуха и шелест ткани. Кара остро ощущает всё вокруг себя — от хруста сосновых иголок под коленями до шелеста ветерка высоко в кронах деревьев — на мгновение нервы натянуты как струна, а затем на обтянутые кожей плечи ложатся нежные руки, и фигура, которую она узнала бы где угодно, прижимается к её спине. Морд-Сит почти задыхается, когда стройные, обутые в сапоги бёдра упираются в её, повторяя её положение на коленях. Ей на плечо падают тёмные волосы, и Каре приходится сдерживать себя, чтобы не протянуть руку и не провести по ним пальцами. — Закрой глаза, — раздаётся нежный шёпот. На языке Кары вертится возражение, но что-то её останавливает. — Закрой глаза… пожалуйста. — На этот раз Кара слышит мольбу под мягкой командой и понимает. Без зрения всё это может быть фантазией, мечтой, это может быть моментом, которого не существует. Она должна сказать «нет». Она должна встать и отказаться от того, что ей предлагают, потому что она знает, что за это придётся заплатить. Она не сопротивляется. С тихим вздохом Кара закрывает глаза, позволяя своему телу расслабиться в нежных объятиях своей невидимой спутницы. Гибкие руки обвиваются вокруг неё, и её голова ложится на сильное плечо. Мысленным взором Кара видит, как они вдвоём стоят на коленях на залитой лунным светом поляне. Так близко, что даже их тени слились воедино: руки Кэлен обнимают её, а её собственные светлые волосы рассыпаются по плечу брюнетки. И тут эти изящные руки начинают прикасаться к ней, и Морд-Сит уже не может сосредоточиться. Кара всегда была агрессивной любовницей и требовала того же в ответ. Её тренировки, её сила — всё это оставляло её равнодушной, за исключением более острых ощущений удовольствия. Она никогда не понимала чужого стремления к нежности. Теперь она начинает это понимать. Прикосновения, которые касаются её, болезненно нежные: её тело не берут, а почитают, исследуют и открывают, пока она не задыхается и не жаждет большего. Хотя Кара по-прежнему частично скрыта кожей, она чувствует эти нежные, обжигающие прикосновения, которые проходят вдоль её бёдер, вверх по телу, по рёбрам, прежде чем скользнуть под одежду и обхватить грудь. Она тихо стонет, выгибаясь в уверенных, знающих руках, и желание становится почти невыносимым. Как раз в тот момент, когда она думает, что больше не может терпеть, прикосновения повторяются, и Кара чуть не вскрикивает, когда Кэлен наконец проникает в неё. Наслаждение, которое должно быть невозможным от столь нежного обладания, нарастает от движений руки Кэлен, пока Кара, крепко прижатая к своей невидимой любовнице и по-прежнему с закрытыми глазами, не достигает оргазма. Кажется, это длится целую вечность, и всё же недостаточно долго. Эти умелые пальцы продолжают двигаться внутри неё, вытягивая волны удовольствия, пока она не обмякает, прерывисто дыша. Рука мягко ускользает. На мгновение наступает тишина, а затем её любовница шевелится, и голова Кары оказывается наклонённой. Губы, мягкие и полные, прижимаются к её губам, и блондинка ощущает их на себе. Поцелуй медленный и глубокий, но его недостаточно. Кара хочет большего. Она хочет выпить эту женщину до дна, почувствовать её кожу под своими руками, узнать звук её голоса в момент страсти, увидеть… Увидеть её. Словно услышав, о чём думает блондинка, Кэлен прижимает палец к её губам, а затем губы прижимаются к её лбу, и Морд-Сит чувствует на своём лице влажность чужой слезы. А затем Кара остаётся одна. Тело пульсирует после волн наслаждения, мышцы вялые и слабые, женщина, стоящая на коленях, долго ждёт, прежде чем открыть глаза, не желая отпускать образ себя в объятиях Кэлен. Именно боль заставляет её действовать. Знакомая и острая, она пронзает её сердце, и, с выносливостью длительной практики, Кара принимает её. Однако, открыв глаза и поправляя одежду, она шепчет в ночь имя Кэлен.