Когда тюльпаны вянут

Зима. Русская. Холодная, противная. Зима такая, что снежинки превратились в крупные хлопья, бьющие по лицу. А мороз и ветер лишь усугубляют положение, заставляя неприятно морщиться при каждом вздохе и сильнее утыкаться в ткань одежды. Ноги едва ли перебирали в сугробах, а спина порядком устала от тяжёлых сумок. Общая изнеможденность ещё и закреплялась недавним приездом из аэропорта, потом возней с гугл картами. Обещали встретить прямо там, но, на удивление, даже на телефонный звонок никто не ответил. Йост тяжело вздохнул и шмыгнул носом, рассматривая на почти севшем телефоне, верный ли маршрут до одного из кучи корпусов колледжа. Впервые приходилось сталкиваться с такой безумной погодой. И все же, наконец, спустя долгие страдания, студент натыкается на учебное заведение и проходит внутрь, чувствуя себя минимум ужасно, максимум — хуево. Тело знобило, нос покалывало, а снег начал падать за шиворот, на горячую кожу. Очки сразу же замерзли, из-за чего в них ничего не было видно. Без них, в общем, не лучше. Наступила долгая волокита с бумагами. Подписать то, сё, третье, десятое. Обязательно зайти в медпункт под указания администрации, пару раз заблудиться в однотипных коридорах. Они с трудом объяснили путь к медсестре на ломаном английском. На ещё более ломаном русском Йост пытался поддержать диалог. Со стороны казалось глупо и неловко. Всё слишком чужое и непонятное. Люди не те, архитектура иная, правила иные. Не похоже на родину, на Нидерланды. Да и впечатление явно подпортилось от увиденного. Серость. И, если быть откровенными, парень пожалел о своём решении отвлечься от собственных проблем уже сотни раз. Особенно, когда медсестра высокомерно и снисходительно реагировала на каждое его действие. По возвращению к руководству Йост тоже успел пару раз заблудиться. Приходилось в очередной раз унижаться и спрашивать дорогу. Можно сказать, повезло, когда на него не смотрели как на полоумного.       — Wat vervelend… — пробубнил под нос парень, чувствуя на себе многочисленные взгляды незнакомцев и охраны. Поиск занял какое-то время. Затем — ещё один час чего-то, как казалось, важного — документы, подписи, пустые разговоры и далее по списку. Когда все наконец было готово, юноше объяснили, где его комната общежития. Благо, был выбор — принимающая семья или жизнь с соседом. Мысль о жизни с какой-то семьёй, кроме своей, казалась нидерландцу отвратной. Раздался звон ключей. Щелчок. Женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, румяными щеками и маленькими узкими от улыбки глазами, как будто бы выдающими её тяжелый характер, открыла дверь жилья новоприбывшего.       — Ну, голубчик, смотри! — осознавая, что Йост совершенно ничего не понял, та активно махала руками, зазывая его во внутрь. — Комната твоя, но не полностью. Будешь делить её с Русланом. Он мальчик хороший, воспитанный.       — Спа-се-бо, — с трудом проговаривает Клейн, следуя за ней. Пусто. Людей нет, есть лишь вещи. Неубранный мусор, разбросанная одежда, пачки из-под еды и открытые банки пива. Где-то сбоку от входа располагалась двухъярусная кровать, оставлявшая желать лучшего. Небольшой обеденный столик напротив, тумбочка и стол для работы. Нахлынуло разочарование. Юноша аккуратно поставил вещи на пол и сделал пару шагов вперёд. Сел на кровать с неприятным скрипом, поморщился и помахал женщине с натянутой улыбкой. Та начинала уходить, но по пути встретила молодого студента со своим другом. Из разговора Клейн мало что выяснил.       — Ой, Руслан, тут как раз к тебе сосед заехал! — она торопливо взяла его за плечо.       — Сосед? — с непониманием оттягивает ошарашенный темноволосый, смотря на Йоста через открытую дверь.       — Ну, кажись, я хрен к тебе перееду, — пассивно-агрессивно добавляет рядом стоящий рыжий, отошедший от шока быстрее. Руководительница ласково улыбнулась. Тушенцов знал, что эта улыбка в основном ничего хорошего не предвещала — что-то хотела попросить. И от этого не отвертишься.       — В общем, он мальчик особенный, помощь нужна. Его зовут Йост Клейн.       — У меня денег на лечение нет, если он особенный, — Руслан едва ли сдерживает смешок. — Или просто неместный?       — Да-да, неместный, — проигнорировала шутку та, — совсем на русском не понимает. Русланчик, ты ведь на английском хорошо разговариваешь?       — Конечно, «гуд монинг» и «хав ар ю», — продолжает подтрунивать его друг. — Если совсем мозги напрячь, то можно и «Лондан из зе капитал оф греат Британ». Ткнув товарища в бок, Руслан сдержанно кивает и незаметно выдыхает. Внутри он чувствовал раздражение и небольшую каплю обиды оттого, что именно ему поручают подобное задание. Именно тогда, когда они с Кашиным уже успели договориться о заветном переезде к нему в комнату. Но снаружи он казался абсолютно непоколебимым и даже спокойным.       — Вот и отлично! — она расплылась в большой улыбке, прищурившись. — Вы обязательно поладите. Ему даётся как минимум неделя на освоение. А мне нужно идти. Женщина ещё раз показала одобрительный жест светловолосому, а затем исчезла. В комнату вошли те самые два друга. Один из них Йосту сразу же показался недовольным и злым, внушительным, второй же более лояльным, но, тем не менее, от этого его мрачность и серьёзность никуда не уходила. Наступило молчание, выжидающее.       — Привъет. Do you need something? — разбавил атмосферу новенький.       — Да, чтоб ты с кровати моей съебался, вот что я хочу, — холодным голосом сказал Тушенцов.       — What? Что кравать?       — Гет зе фак аут оф зис «кравать». Знакомство не задалось. Йосту повторять второй, точнее третий, раз не нужно. Он поспешно встал, неловко сделал несколько шагов в сторону и замер. Хотел уточнить, стоит ли ему лезть наверх, но его уже стали игнорировать. Надеясь, что в следующий раз, когда с ним заговорят, до ссоры не дойдет, парень всё же снял очки и отправился на верхнюю кровать. Неудобная, жёсткая. Но этого было достаточно. Светловолосый закрыл глаза, растянулся во весь рост и выдохнул, стараясь не думать о плохом. Получалось отвратительно.       — Пиздец какой-то, мало того, что какого-то еблана подселили вместо меня, так ещё и тупого, — выражался без стеснения Даня снизу, явно не в восторге от произошедшего.       — М-да… Возиться с ним придётся. Извиняй, что так вышло. Лучше б реально просто денег на лечение собирали. Кашин усмехнулся, злость стала потихоньку уходить. Рассчитывая на незнание Йоста языка, Руслан и Даня предпочли провести время вдвоем, рассказывая и придумывая планы на дальнейшие дни. Они мало передвигались по комнате, только чтобы взять банку пива из старого холодильника и что-то обсудить настолько эмоционально, что необходимо было встать с кровати и взмахнуть руками. Йост вздыхал и ворочался. Как будто бы эта ситуация не должна быть решающей в его прибытии и неожиданном появлении здесь, но будто бы уже предполагала ужасное начало и не менее ужасное продолжение. Сердце начало биться быстрее, затем неприятно сжалось от мыслей, нахлынула безысходность. Стало тяжелее дышать от стресса и усталости. Клейн никогда прежде не чувствовал себя настолько одиноким. Или, быть может, равносильно в то время, как только он потерял родителей. И всё же, он приехал в Россию не просто так. Это была попытка отвлечься от душащих воспоминаний и чувств, которые не получилось закопать глубоко и надолго. Вырывались наружу. В телефоне занять себя ничем интересным не удалось — только бессмысленно листать галерею и пытаться уловить знакомые слова из разговора новых соседей. Или просто студентов. Без разницы. Русский язык, быть может, парень и знал, но всё равно не так хорошо. Через пару часов, когда уже наступил вечер, Кашин ушёл, стало в разы спокойнее. Свет выключился. Руслан молча лёг на свою кровать, помещение поглотила тишина. Светловолосый решил, что если сейчас он не попробует поговорить, то всё скатится в бездну.       — Как тебъя завут? — прозвучало сверху, хотя имя уже было известно.       — Руслан. Тебя ебёт?       — Приятна познакомитъся! My name is…       — Йост, я в курсе. Знакомству не рад. А теперь отвали, и так день уже испортил. Руслан заметил, как его новый сосед пытался подглядывать, в надежде на изменение ситуации или понимание. Раздраженно вздохнул. Тушенцов планировал заснуть и явно не хотел разговаривать с ним, поэтому демонстративно перевернулся на другой бок. Пиздец.       — Слушай, если тебе нужно будет что-то узнать — завтра, — тот решил закончить разговор. — Я не хочу общаться, тебе здесь просто не рады.       — Het spijt me heel erg, — с тоской произнес второй, так же отворачиваясь к стене. Вновь тишина. И темнота. Кажется, по стенам кто-то ползал, ухудшая ещё больше состояние приехавшего. Из-за плохого зрения и отсутствия освещения было не видно. К горлу подступил ком, а на глаза навернулись непролитые слёзы, которые так и не упали. Не сейчас, явно нет. Сон наступил не быстро, терзал и насмехался, словно зная и сильнее путая все мысли нидерландца. Лишь ближе к утру Клейну удалось уснуть с сильным желанием, чтобы следующий день никогда не наступал.