Во имя любви(Любовь)Книга I

      «Ив… ты ведь не сделаешь глупость, правда?»       Пьер несколько раз превысил скорость, пока ехал домой. Он надеялся, что Ив просто уснул и не слышал его звонка. Или вышел подышать свежим воздухом. А может быть, он задержался на работе?        «Сегодня воскресенье… о чём я?»       Он сам себе казался сумасшедшим. Ну что такого ужасного может произойти? Чего он боится?       Кое-как припарковал машину, бегом по лестнице поднялся на нужный этаж, умудрившись упасть на ступеньках. Вставил ключ в замок и медленно повернул.       Коридор встретил его темнотой. Цоканье коготков по паркету — навстречу хозяину выбежал Мужик. Пьер положил ключи на столик, машинально погладил пса и нарочно громко и бодро крикнул:       —Ив! Ты дома?       Сердце замерло перед полной тишиной. Пьер уже увидел то, что должен был: пальто и ботинки в прихожей. Вряд ли Ив ушёл без них. На улице мороз.       Он снова окликнул его, не в силах сдвинуться с места и пройти в комнату. Он всё ждал, что Ив выйдет к нему навстречу, улыбнётся и скажет: «Не надо так кричать, Пьер, я близорукий, но не глухой!» А он обнимет его и скажет, что отказал Шанель. А потом они посмеются и отпразднуют это бутылкой шампанского… так ведь?       —Ив… Ты где? Я же знаю, ты дома… почему меня не встречаешь? — он прошептал это.        В гостиной так же тихо и темно. Пьер было понадеялся, что дома и впрямь никого нет… пока не увидел тусклую полоску света, пробивающуюся из-под двери кабинета Ива. И очень тихую, едва слышную музыку. Радио работало…       Он даже постучал. Не смог открыть сразу. Не получив ответа, толкнул дверь и вошёл в комнату.       Ив аккуратностью не отличался никогда, но даже по его меркам сейчас здесь был жуткий бардак. По столу беспорядочно разбросаны рисунки, валялись раскрытые книги и журналы, пол был усеян обрывками и скомканными листами. Создавалось впечатление, что здесь что-то отчаянно искали, метаясь по кабинету. Пьер медленно подошёл к столу и бросил взгляд на листы.       Он мало что понимал в работе Ива, его эскизах, но этот лаконичный силуэт не мог не привлечь его внимания.       «Что-то новенькое…»       Пьер отложил рисунок, выключил радио и вышел в обратно коридор. Если Ива нет в кабинете, он может быть только в спальне.       Он был там. Лежал на кровати, перевернувшись на бок, как-то неловко свесив руку. Пьер перевёл взгляд левее, на прикроватную тумбочку и шумно вздохнул.       —Нет-нет! Нет! — он подбежал к кровати и перевернул Ива на спину. Розовый след от подушки на бледном лицо. Губы чуть приоткрыты. Дышит?       Бутылка виски и россыпь голубых и белых таблеток на тумбочке.       Транквилизаторы и снотворное.       —Ив!       Всего несколько секунд отчаянья. Даже когда Ив медленно открыл сонные глаза, Пьер всё ещё не мог отойти от мысли… одно только страшное подозрение… что он его потерял… мог потерять…так глупо, нелепо…       —Привет… я не слышал, как ты вошёл… — Ив поправил съехавшие очки и улыбнулся. — Я заснул.       —Что это? — Пьер указал на разбросанные таблетки.       —Я устал сегодня…       —Ты хоть понимаешь, что я подумал… когда увидел их… и тебя.?!       Волна облегчения, радости и злости одновременно. Как он его напугал!       Ему показалось, или Ив слегка улыбался?       —Ты что, подумал, что я покончу с собой, если ты перейдёшь работать к Шанель? — усмешка.       Пьеру стало неловко. Действительно… что он о себе возомнил? Ну ушел бы он от Ива… разве тот потеряет от этого свой талант, свой дар? Разве он не был Ивом Сен-Лораном до встречи с ним?       —Кажется, ты очень большого мнения о себе, господин Берже… — Ив сладко потянулся, не переставая улыбаться. — Или считаешь меня полным психом?       —Нет, Ив… конечно, нет… — он покраснел. — Но ты же не подумал, что я могу променять тебя на неё?       —Это неважно… плевал я на Шанель! Я хочу показать тебе, что я нарисовал!       Никаких объяснений. Никаких слов. Ив приносит из кабинета эскизы и раскладывает их на покрывале. Его взгляд возбуждён, руки слегка дрожат. Он словно не замечает его волнения, страха. Суёт ему под нос листы, тыкает в них пальцем.       —Это то что надо! Пьер, я полностью поменял концепцию всего!       Пьер не понимает. Он и так верит всему, что тот говорит. Новая коллекция? Очень хорошо. Но он снова вспоминает Бернара. Окровавленные запястья, которые тот протягивает к нему, словно заключенный, который хочет чтобы с него сняли наручники. Что-то не так. Он не может понять, что именно… но что-то с Ивом не так.       —Ив, ты сердишься, что я не рассказал тебе о её предложении? — он берёт его за руку и заставляет посмотреть на себя.       —Да нет… это на тебя похоже, — Ив хмыкнул и поправил очки, а потом, немного поморщившись, снял их. — Ладно, Пьер… ты заставил меня понервничать…       Этот жест всегда был призывом. Когда он так осторожно снимал очки, приглашая к поцелую. Иногда Пьер сам снимал их с его лица, и это означало: иди ко мне и доверься мне.       И Ив доверялся.       «Лулу… это ты? Я не понимаю… почему вокруг так темно и слышу твой голос как будто… снаружи? Раньше он звучал у меня в голове. Ты была там.»       «Потому что всё поменялось».       «Где я?»        «Там же где и был. Прости, но мне снова пришлось тебя немножко подвинуть».        «Нет! Ты не имела права! Я тебе запретил! Я запретил тебе забирать моё тело! Это МОЁ тело! Ты не можешь распоряжаться им!»       «У меня не было другого выхода! Я не могла позволить тебе сделать эту ужасную глупость, которую ты задумал! Я спасла тебе жизнь, дурачок…»        «Мне это не нравится… куда я попал? Я не чувствую себя… Верни всё на место! Мне страшно! Где Пьер?»       «Не волнуйся об этом. Он едва не догадался, но всё обошлось… Ну и перепугал ты его! И конечно я была права, он и не думал соглашаться на предложение Шанель. Видишь, живёшь с ним ты, а я знаю его лучше тебя! И кстати мы неплохо провели время пока ты… отдыхал…»       «Что?! Что ты несёшь? Выпусти меня немедленно! Он мой! Ты не имеешь право быть с ним без меня!»       «Я не могу сейчас тебя выпустить. Милый, ты, оказывается, опасен сам для себя! Ну что бы я сделала, успей ты наесться этих таблеток? Ты не оставил мне выбора… А потом, надо же мне было успокоить Пьера!»        «Ты… ты трахалась с ним, да? Моим телом! Опять использовала меня! Я знал, я чувствовал, что ты хочешь этого! Те гадости, которые ты вечно говорила… ты давно положила на него глаз! Хочешь отнять его у меня? Ты хочешь меня уничтожить! Шлюха! Что ты молчишь? Отвечай, тварь! Думаешь, он не заметил подмены? Я не верю тебе! Ты забираешь время, ты воруешь у меня мою жизнь! Теперь я всё понял…»       «Странно, что это на него нашло?» — Пьер лежал рядом с Ивом и с улыбкой смотрел на безмятежно спокойное во сне лицо.       Он был удивлён, потрясён, и это мягко сказано! После всех этих месяцев вымученности, обид и напряжения у них был такой секс, что даже сейчас, спустя несколько часов, у него кружилась голова.       Он любил Ива, очень любил, но в этом смысле с ним с самого начала было непросто. Это комплексы. Чувство вины. Пьер знал: тот очень старается, но не может до конца избавиться от какого-то смутного страха, который мешал ему до конца расслабиться и получить полное удовольствие.       Он не давил. Он принимал его путь, пусть он и непростой и не быстрый.       «Бернару тоже пришлось со мной нелегко… В другом смысле, но он терпел мои странности. Мы справились с этим».       Но иногда отношение Ива выглядело как двойное послание. Он говорил, что хочет, что любит, что жить без него не может, но потом в нём словно что-то ломалось и он уходил в себя. Становился холодным, отстранённым, обидчивым. Лишний раз не позволял до себя дотронуться или впадал в истерику, хотя десять минут назад мог ластиться к нему и говорить нежности. Это бесило. Терпение давало сбой, и тогда Пьер уходил. Чтобы не срывать на нём ярость. И тогда этот удар принимал на себя кто-то другой… к счастью, со времён жизни с Бюффе у него оставались старые… контакты. О которых, он был уверен, Ив никогда не узнает. Он бы не понял. Он бы снова принял всё на свой счёт. И это загнало бы его в ещё большую пучину комплексов.       Иногда помогал алкоголь. Он действовал расслабляюще, но Пьеру не нравилось, никогда не нравилось заниматься любовью с пьяным человеком. Он вспоминал их «сумеречные загулы», как звал это Бернар. Ночи, проведённые в наркотическом угаре, ночи на троих, а иногда и на четверых. Он не помнил и половины того, что происходило тогда, и это совсем ему не нравилось. Его пугала способность алкоголя и наркотиков ввергать человека в забвение, но он не собирался отдавать им свою волю. И каждый раз спаивать Ива, чтобы тот мог расслабиться в постели. Чтобы он мог расслабиться хотя бы где-то!       Пьер осторожно поцеловал Ива, спящего, и улёгся поудобнее. Сейчас он чувствовал себя совершенно счастливым.       Утром Ив долго не просыпался, ворочался в постели, пока Пьер не стащил с него одеяло со словами: «Кику, ты опоздаешь на работу!»       Ив поднялся с видимым трудом, как человек, который и вовсе не ложился. Прищурившись, надел очки и Пьер неожиданно подумал, что сегодня ночью он был без очков и у него было совершенно другое лицо!       —Что, не выспался? — ухмыльнулся он, наблюдая, как тот наливает себе кофе в чашку слегка дрожащей рукой. — Я тоже.       Ив бросил на него странный взгляд. Словно в чём-то его подозревал. Он был такой смешной, с взъерошенными волосами, сонными глазами, и от него всё ещё исходило ночное тепло, и всё это придавало ему странную томную, немного невротическую сексуальность.       —Я рад, что к тебе вернулось вдохновение… — прошептал Пьер, обнимая за талию и прижимаясь к нему сзади.       —Вернулось вдохновение?       —Не забудь взять на работу те эскизы, которые ты вчера нарисовал.       —Нарисовал?       Пьер замер с пиджаком в руках и засмеялся.       —Эй, да ты ещё не проснулся, я вижу! Те рисунки, которые ты мне показывал!       Снова непонимание во взгляде. Потом словно тот что-то вспомнил.       —Ах да… рисунки…       —Увидимся на работе! — он поцеловал его и исключительно ради забавы шлепнул по заднице. Он никогда так не делал, а тут вдруг захотелось. Теперь он весь день будет думать и вспоминать подробности. Он бы предпочёл сейчас остаться дома и проделать всё по второму разу. И по третьему. И по четвёртому. Наконец-то Ив перестал стесняться! Спустя-то три года совместной жизни! Или четыре?       —А я и не знал, что ты такой… — не удержавшись, он прислонился к дверному косяку и с улыбкой посмотрел на него.       —Какой такой? — Ив поправил очки.       —В тихом омуте черти водятся… и знаешь, я бы не прочь заняться их разведением!       Он вышел из кухни, не увидев как переменилось лицо Ива. На нём был страх.       —Ну, что думаешь?       Они стояли в мастерской. Пьер смотрел на девушку-модель, точнее, на платье на ней. Он узнал его. Узнал тот рисунок, оживший эскиз. Он ничего не понимал в моде, он по-прежнему во всем доверял мнению Ива. Но то, что он видел теперь… для этого не нужно было понимания. Он и так знал, что перед ним шедевр. Произведение искусства. Нечто совершенно новое.       —Это Мондриан. — Ив стоял рядом с улыбкой, сунув руки в карманы брюк. — Другого названия быть не может.       Пьер повернулся и посмотрел на него.       —Как тебе пришло это в голову?       О чем он думал? Чего боялся?       —Просто я люблю тебя, Пьер.       Все эти странности, эти перемены. Он не увидел единственно правильного объяснения.       Ив выздоровел! ***       —Я очень удивился, когда вы позвонили. Не знаю, чем могу быть вам полезен… — Дэниэл Вестхофф сидел напротив Мэдисона и нервно перебирал тонкими пальцами края скатерти.       —Речь идёт о вашей матери, Дэни.       —Ну, естественно… — мужчина не стал скрывать усмешку. — Когда мне звонит незнакомый человек и просит о встрече, речь почти всегда идёт о моей матери.       Сын Франсуазы Саган.       Мэдисон разглядывал этого уже немолодого, худощавого человека, одетого в джинсы, рубашку и пуловер, и думал, что эта вторая его встреча с прошлым, в которой он выполняет некоторую, пока ещё не до конца понятную ему, функцию проводника.       Дэни Вестхофф занимался всеми делами своей матери после её смерти. Если разгребание долгов и восстановление утраченных авторских прав можно считать таковым. Собственно, их встреча не продлится долго.       Мэдисон достал из портфеля и положил перед ним на стол пачку писем.       —Это переписка… вернее, письма вашей матери к Пьеру Берже. После его смерти я разбирал его архив. И пришёл к выводу, что правильней будет отдать эти письма вам.       —Их так много… — тот взял увесистую пачку и задумчиво оглядел. — Странно. Я не знал, что они знакомы были, но не знал, что они переписывались.       —Мы многое не знаем про наших близких. — Мэдисон отвлечённо посмотрел в окно. — Я не знал, что делать с ними. Но решил, что раз Пьер их сохранил, значит они имели значение. Возьмите. Это память о вашей маме.       Дэни осторожно, будто с опаской взял в руки перевязанную пачку писем и осмотрел её. Мэдисон подумал, что должно быть ему неоднократно вручали нечто подобное — «подарки» из прошлого, бурного прошлого знаменитой матери. Должно быть, нелегко оставаться сыном скандально известной Франсуазы Саган. В некотором роде Дэни должен понимать, что сейчас сам он чувствует.       —Странно… я помню один эпизод, связанный с Пьером Берже. — Дэни посмотрел на Мэдисона. — Это было за несколько лет до её смерти. Кажется, конец 90-х… У мамы уже тогда были проблемы с долгами, она была больна. У нас практически ничего не осталось. Так вот, когда её обвинили в причастности к этой отвратительной истории с наркотиками, был создан комитет друзей… в её поддержку. Но в тот период я узнал, что грош цена бывает дружбе, когда речь заходит о деньгах. Когда она была богата, она была всем нужна. Когда у неё начались проблемы, про неё все забыли. Так вот, я помню, что Пьер был один из тех немногих, кто предложил свою финансовую помощь. Он позвонил мне, у нас состоялся короткий разговор. Он сказал… странную вещь… что, мол, он должен был моей матери денег в своё время. Но она отказалась принимать долг. И что теперь он считает себя обязанным оказать нам поддержку. Я был растерян, я подумал, что он врёт, наверное, чтобы я не стал отказываться. Я знал, что мама дружила с Ивом Сен-Лораном, что они все были хорошо знакомы друг с другом. Я встретился с Берже и он вручил мне чек… не помню, если честно, какая там была сумма. Достаточно приличная, но не баснословно большая, чтобы было невозможно её принять. Так вот, я приехал к маме, чтобы сообщить эту радостную новость… — Дэни сделал паузу. — И её реакция… я никогда её не забуду. Она, конечно, была той ещё сумасбродкой… но не дурой, чтобы выбрасывать из чувства собственного достоинства деньги, которые кто-то хотел вернуть ей по собственной воле, чтобы оказать помощь.       —Никогда, слышишь, никогда не смей брать деньги у Пьера Берже, Дэниэл! Ты понял меня? Никогда! — глаза Франсуазы горели таким сумасшедшим блеском, что он невольно растерялся и отступил.       —Я понял, мама, успокойся.       —Я не хочу даже имени этого человека слышать в своём доме! Пока ещё меня не выставили из него на улицу!       —Она ничего не объяснила? — поинтересовался Мэдисон.       —Нет. — Дэни Вестхофф покачал головой. — Но тут нет ничего удивительного. Моя мать никогда ни о ком не говорила плохого. Даже о тех людях, которые причиняли ей боль. Она могла вычеркнуть их из своей жизни, могла. Но она не стала объяснять мне, почему я не могу взять эти деньги.       Мэдисон молчал.       —Знаете, я думаю… может, эти письма что-то прояснят… не знаю.       —Скорее, они всё ещё больше запутают. Впрочем, они принадлежат вам. — Мэдисон встал. — Всего хорошего.       Дэни проводил его рассеянным взглядом.       «Он похож на Франсуазу…» — промелькнула в голове мысль. 1966       —Ив, скажи, чего ты конкретно хочешь? Не в перспективе. В данный момент!       В телефонной трубке раздался смешок.       —Прямо сейчас… ммм… Я хочу лежать с тобой в кровати…       —Ив…       —На мне нет трусов.       —Я на совещании. Я разговариваю с тобой по громкой связи…       Пауза.       — Я пошутил.       —Пьер!       —Прости, Кику, не удержался! — Пьер расхохотался. — Но теоретически, это было возможно… ты понимаешь? Ты нарываешься… веди себя прилично, в конце концов, ты звонишь своему коммерческому директору! Так что проявляй субординацию… ну или что-то вроде того.       —Надеюсь, что сегодня ночью субординация между нами будет минимальной. — Ив усмехнулся. — Сегодня. Ночью. На мне точно не будет трусов. Тебе решать, что с этим делать.       Они абсолютно счастливы. Абсолютно. Можно позволить говорить любые глупости. Можно делать глупости. Когда ты счастлив, ты можешь позволить себе быть глупым. Глупым и влюблённым.        В дверь постучали. Пьер недовольно крикнул «войдите!»       —Месье… пришёл Поль Томас. Он ждёт в приёмной! — осторожно сообщила секретарша.       Пьер закатил глаза, явственно показывая, что он не в восторге от этой перспективы.       —Ну, пусть подождет ещё! Я занят!       —Что там? — поинтересовался Ив.       —Да пришёл этот парень… сын нашей Глории… господи, она меня достала! Ходит за мной как шнурок и ноет: месье Берже, возьмите Поля на работу! — передразнил он её. — Он такой бестолковый… никуда не может устроиться! А ему уже почти тридцать! Возьмите его, месье Берже, к себе! Дайте хоть какую-то работу! Бебеебебе… Хотя бы поговорите с ним! Нет, ну ты подумай, а… Зачем мне брать на работу бестолкового парня, который в тридцать лет не может устроиться на работу? Ну не дура ли? У нас здесь что, агентство по найму? — проворчал Пьер, присаживаясь на стол. — Я ей уже сказал, что у нас нет для него работы.       —Он хоть симпатичный? — поинтересовался Ив.       —Кто?       —Этот парень… её сын.       —Понятия не имею. Я его не видел.       —Так может ты на него хотя бы посмотришь? — Ив усмехнулся. — Тебе же нужен водитель. Ты сам говорил.       —А если он симпатичный… и я его возьму… — Пьер решил повалять дурака. — Мммм, Кику… И ты не будешь ревновать?       —Ревновать? Но ведь ты же будешь мне иногда давать с ним… покататься.? Если да, то обещаю не ревновать!       —Это не смешно. — Пьер перестал улыбаться. — Надень трусы.       —Люблю, когда ты злишься.       В дверь снова постучали. В неё всё время стучали. Может быть, ему повесить снаружи табличку: «Стучать в дверь запрещено?» Этот звук сводит его с ума!       «Тогда они будут вваливаться сюда без стука…»       —Всё, Ив, пока. Меня рвут на части, — Пьер слез со стола.       —Попроси их оставить для меня кусочек Пьера.       —Не могу это гарантировать, но я постараюсь.       Снова это кошмарное «тук-тук!»       —Подождите! — крикнул он, теряя терпение. — Ив, я отключаюсь… до вечера!       Он повернулся. В его кабинете стоял высокий молодой блондин с гладко зачёсанными назад волосами. Пьер невольно окинул его взглядом с ног до головы. Джинсы, рубашка. Лицо… до странности чистое, словно вообще не имеет выражения. Или это так кажется из-за выжженных солнцем и перекисью волос?       Пьер подумал, что даже не может сказать про стоящего перед ним человека — симпатичный тот или нет. Он просто высокий молодой блондин. Ив тоже стал блондином. Теперь каждый второй блондин.       —Вы кто?       —Поль я… Я… Я Поль Томас…       Он, оказывается, испуган. Вид глупый и растерянный. Еще бы… вломился к нему в кабинет, хотя он просил подождать. Теперь не знает, что сказать. Стоит и таращится на него.       —Вы сын Глории?       —Точно. Это я.       —И кем же ты хочешь работать, Поль? — Пьер скрестил руки на груди. Ему не хотелось быть любезным.       Кажется, Поль готовился совсем не к такому вопросу. Если готовился вообще. Он откровенно растерялся.       «Действительно… хочу… работать? Вы это серьёзно? Как можно хотеть работать? Я не хочу работать, месье. Мне просто нужны деньги», — мысленно ответил за него Пьер.       —Ладно, зайдём с другой стороны. Что ты УМЕЕШЬ делать? — Пьер сунул руки в карманы брюк и подошёл ближе. Он был чуть выше, чем по плечо этому парню, но в эту минуту Поль казался совсем маленьким, и ему явно хотелось совсем уйти куда-нибудь под землю.       —А… да я… разное могу… — Поль опускает глаза и неожиданно краснеет. У него светлая кожа, и кровь, прильнувшая к шее и щекам, мгновенно окрашивает их в алый цвет.       Ив тоже краснеет. Пьеру так нравится эта милая особенность, ведь он сам частенько становился её причиной.       —И что конкретно ты можешь? — он подошёл совсем близко и заглянул парню в глаза. Они оказались невероятного синего цвета.       —Я научусь, если надо будет.       Ив краснеет в постели. До сих пор. Когда так сильно возбужден, что теряет все ориентиры, все точки опоры. Его бросает в жар… что это? Смущение или страсть? Пьер чувствует, как сносит их одну за другой. Эти плотины, эти чертовы социальные нормы. Их вышибает любовь, её сексуальность, как напор прибывающей воды. Он дал им свободу. Он правильно сделал?       —Пьер, может быть, мы встретимся… на неделе? Как-нибудь… после работы… — тихий шёпот на ухо.       Жак Шазо. Жак танцовщик и друг Франсуазы. Так трудно подобрать порой слова, чтобы объяснить дружбу… или нечто большее. Они все неплохо проводили время вместе. Ещё раньше. Ещё до Ива.       —Не могу. Не в этот раз… — в словах есть сожаление, и Жак это чувствует.       —В чём дело, Пьер… Бернар никогда не был против…       Бернар был не против. Это уже аксиома. И Ив, вероятнее всего, против не будет. Но Ив не Бернар. Друзья… бывшие близкие друзья не совсем могут это понять. Ив был шокирован, когда узнал про Франсуазу. Так или иначе, Пьеру кажется, что все они связаны какой-то невидимой нитью.       —Ив не поймёт.       —Пусть присоединится… — улыбка Жака всегда обезоруживает своей искренностью. — Или не обязательно ему говорить.       Нет-нет, так не пойдёт. Измена — это не секс на стороне. Измена — это его сокрытие. Встречаться за спиной Ива с другими мужчинами? Не то чтобы он не хотел, но определённо он не хочет лгать и утаивать это. Как Ив отнесётся к такому положению вещей?       С Бернаром у них просто не стоял такой вопрос. Они жили вместе и спали вместе, с кем хотели. Но это другая история.       Он сказал Жаку «нет». Обманывать Ива он не станет. ***       «Ты будешь давать мне покататься с ним… время от времени?» — Пьер слышит смех Ива и смотрит на Поля Томаса.       Ив даже не видел его, но уже так шутит. Зачем он так шутит?       —Простите… вы что-то сказали? — голос Поля вернул Пьера в реальность.       Он вздрогнул и отвернулся.       —У меня нет для тебя работы! — с неожиданной злостью произнёс он.       —Я понял. Извините… — лицо мужчины по-прежнему заливает краска. Она больше похожа на лихорадочный румянец. Поль развернулся и вышел из кабинета.       Он сам не понимает, почему так зол. Ему нужен водитель. Но зачем Ив так сказал?       —Пьер, пришла Франсуаза… — в кабинет осторожно заглянула Рене, секретарша.       —Пусть заходит.       —Ну, что он сказал?       —Сказал, что у него нет для меня работы… — Поль беспомощно развёл руками.       —А ты? Ты что сказал? — накинулась Глория на сына.       —А что я мог сказать? Ничего…       — Ничего? Ну как можно быть таким ослом! Как? Господи! — женщина возвела глаза к небу. — Ты что, действительно думаешь, что кто-то будет за тобой ходить и предлагать тебе работу? Очнись, Поль! Кому ты нужен? Твоей задачей было убедить Пьера, что ты можешь быть ему полезен! Сделать хоть что-то! А что сделал ты? Как обычно, ничего!       Молодой человек сунул руки в карманы джинсов и хмуро смотрел на мать. Они стояли в коридоре перед кабинетом Пьера Берже. Сидящая за столом секретарша бросала в их сторону подозрительные взгляды. Он не понимал, почему его мать не волнует, что их семейный разговор слышат посторонние, слышат, как она отчитывает его, будто нашкодившего школьника. Старая дура… вечно она унижает его, и так, чтобы другие слышали!       —На какие деньги ты собираешься растить сына! — Глория ткнула пальцем в сидевшего неподалеку на кожаном диване мальчика лет шести. — Завели ребенка и решили скинуть мне на шею?       Она вынуждена была прервать свою гневную отповедь, потому что в коридоре появились посторонние — молодая женщина в красивом меховом манто, с ребёнком на руках.       —Привет, Рене! — она улыбнулась секретарше, которая ответила ей такой же радостной улыбкой.       —Здравствуй, Франсуаза! Пьер тебя ждёт…       —Ты не присмотришь немного за Дэни? — она осторожно передала малыша секретарше, попутно чмокая его в щёчку. — Веди себя хорошо, мой зайчик! Мама сейчас вернётся…       Она выскользнула из меховой накидки и прошла мимо молчавших Глории и Поля к шкафу, вешая верхнюю одежду.       —Это Франсуаза Саган… — Глория проводила женщину взглядом, когда та зашла в кабинет. — Мог бы и поздороваться!       —Ты тоже промолчала… — пробурчал Поль. — Ну и шуба… Фабрис, идём!       Он дёрнул сына за руку, поднимая с дивана.       —Привет, мое чудовище!       Пьер невольно улыбнулся, услышав это шутливое прозвище. Франсуаза протянула к нему руки, обнимая и целуя в щёку.       —Освободилась пораньше и решила сама заехать за тобой. У нас есть… — она глянула на наручные часы. — Лишний час, можем заехать куда-нибудь пообедать. Правда мне надо будет отвезти Дэни родителям.       — Ты что, с сыном? — удивился он. — Где он?       —С Рене в коридоре. Не волнуйся, он очень послушный мальчик и будет хорошо себя вести… — она подошла и запрыгнула на стол в том месте, где он сидел несколько минут назад.       —Чего нельзя сказать о его маме.       —Ах, оставь это! — она фыркнула. — Кстати у тебя в коридоре какая-то женщина ругается со своим сыном из-за тебя. Говорит, что ему скоро будет нечего есть. кого ты опять обидел, а?       —Это Глория, наша швея. — Пьер нахмурился. — Хочет впарить мне своего непутёвого сына в работники. Он был здесь перед тобой. Я ему отказал.       —Почему?       «Потому что боюсь, что он понравится Иву…» — мысленно ответил Пьер.       —Потому что он мне не понравился.       Франсуаза улыбнулась.       Пьер вспомнил, как она точно так же появилась у него в кабинете три года назад. Они тогда с Ивом прочитали в газете о её свадьбе. Это произошло буквально через пару-тройку месяцев после того случая с деньгами. Он не задавался вопросом, почему она, едва только разведясь с первым мужем, снова выходит замуж. Ответ пришёл к нему сам. Первое, что бросилось Пьеру в глаза, едва девушка сняла верхнюю одежду — это округлившийся животик.       «Ты беременна?» — он был потрясён этим фактом намного больше, несмотря на то, что тот полностью объяснял все события.       Франсуаза в свою очередь вытаращила глаза, посмотрела себе на талию и в притворном ужасе воскликнула:       «О Господи!!! Да?!! — а потом расхохоталась. — Ты такой реакции от меня ожидал? Спасибо, я в курсе. Я на пятом месяце».       «Это не смешно. Так ты поэтому снова выскочила замуж? За кого?»       «За отца своего ребёнка, разумеется. Ты его не знаешь, но я вас познакомлю, Боб просто чудесный человек!»       Пьер подумал, что понятие «чудесный человек» у Франсуазы вещь довольно неоднозначная, но сказал совсем другое.       «Зачем тебе это? — он был решительно удивлён. Он знал Кики и то, как дорожила она своей свободой и независимостью. — Я про ребёнка. Это случайность, да?»       «Какая разница, Пьер? Это мой ребёнок и я хочу, чтобы он родился».       «Что ты будешь с ним делать, Кики? Ты понимаешь, какая это ответственность?»       «Что значит «что я буду делать»? — изумилась она. — Любить его!»       Ив, кстати, был в восторге. Он заявил, что это известие просто прекрасное и Франсуаза, несомненно, будет прекрасной матерью! Пьер не стал тогда тратить времени на споры. Он смотрел на Франсуазу, на это её странное, лихорадочное ожидание появления ребёнка на свет, как какого-то чуда, и ему пришла в голову совсем иная, более простая и в то же время сложная догадка. Особенно когда он узнал, что отцом является Боб Вестхофф — молодой американец, начинающий карьеру модели в Париже и уже известный своими гомосексуальными связями, да к тому же практически нищий. Беременность не была случайностью. Франсуаза решила завести ребёнка в надежде на то, что его появление спасёт её от растущей пагубной зависимости, вырвет из плена наркотиков и алкоголя, встряхнёт и даст жизни смысл. Ведь она так неприкаянна… так, в сущности, одинока в кругу этих нахлебников-друзей. И у неё наконец-то появится кто-то, готовый любить её без корыстной оглядки. Вот зачем ей нужен ребёнок. Он её спасательный круг.       —Кики, подожди меня в машине. Я забыл ключи в кабинете… — Пьер сначала открыл, а потом захлопнул дверцу машины.       На улице ярко светило солнце. Несмотря на его слепящий свет, оно оставалось по-зимнему холодным. Франсуаза надела тёмные очки, перчатки и закурила, прислонившись к капоту своего автомобиля. Изо рта у неё вырывались клубочки пара и сигаретного дыма. Дэни играл на заднем сиденье, катая по боковому стеклу игрушечную машинку. Он остановился, когда увидел снаружи темноволосого мальчишку, который подошёл к дверце и приложил ладошку к стеклу. Два мальчика насторожённо, но с любопытством смотрели друг на друга.       —Извините… а это ваша машина?       Франсуаза повернула голову и с удивлением посмотрела на мальчика лет шести, стоявшего рядом. Он очень серьёзно и внимательно смотрел на неё.       —Привет… моя, — она улыбнулась и приспустила очки.       —Это феррари? — он осторожно и с благоговением коснулся гладкой поверхности.       —Нет, это мазератти. Нравится? Как тебя зовут? — Франсуаза потушила сигарету и присела на корточки напротив него.       —Фабрис… — он немного отступил и огляделся.       —Эй… Не бойся… — она положила ему руку в кожаной перчатке на плечо. — Фабрис, а где твои родители? Почему ты один?       —Фабрис! Ты что там делаешь?! — через дорогу к ним бежал Поль. Он был страшно зол.       —Это ваш сын? — Франсуаза растерянно отступила, когда мужчина грубо схватил мальчика за плечо. — Он потерялся, наверное…       —Ты куда в чужую машину полез, а? Простите, мадам… — он перевёл взгляд на Франсуазу. — Он любит машины… сто раз ему говорил: не трогай чужие! Мимо вашей, конечно, не мог пройти… а я на секунду отвернулся…       —И я с детства обожала машины… ничего страшного… — она улыбнулась и открыла заднюю дверцу. — Дэни, дай мне свой… да давай же сюда! — она забрала из рук сына новенькую игрушечную машинку и протянула Фабрису. — Вот, держи, милый… наверное, станешь гонщиком?..       —Скорее, шофёром… — Поль нервно рассмеялся. — Фабрис, что надо сказать? Ну?       —Спасибо… — мальчик, словно не веря своим глазам, смотрел на блестящую дорогую игрушку в руках. Отец взял его за руку и повёл за собой. Франсуаза повернулась к сыну, который с изумлением и растерянностью наблюдал, как незнакомый мальчишка уносит его маленькую собственность. Лицо ребёнка искривилось и он разревелся.       —О, ну брось, Дэни! — Франсуаза подхватила сына на руки и поцеловала. — Мы сегодня купим тебе новую машинку, какую захочешь! Ну, не плачь… смотри сколько у тебя игрушек! Целый чемодан! Надо уметь делиться с другими… нельзя быть таким маленьким и таким жадным… чмок-чмок!       Пьер перебежал через дорогу и недовольно посмотрел на Франсуазу, державшую сына на руках.       —Ты обалдела? На улице минус десять! Он же простудится, убери его в машину! Смотри, он плачет, ему холодно!       Она посадила сына за заднее сиденье. Дэни перестал плакать и замолчал, испуганно глядя на Пьера.       —Ты пристегнуть его не хочешь?       —Я не пристегиваюсь сама и не буду пристёгивать ребёнка. Ты неужели не знаешь, что в случае аварии смерть скорее может произойти от удушения ремнём безопасности?       —Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты не убегал? Фабрис, ты слышишь, что я сказал? — Поль развернул к себе сына и встряхнул за плечи. Он был зол, разочарован, мало того, что мать вечно выставляет его в дурацком свете, так ещё этот маленький паршивец привлекает к себе внимание. -Ты никогда меня не слушаешься, никогда!       Он посмотрел на игрушечную машинку в руках сына и глаза его блеснули недобрым огнём.       —А ну… дай сюда!       Фабрис хотел спрятать подарок в карман, но отец выхватил его и сунул к себе.       —Нет, отдай!       —Ты будешь плохо себя вести и получать подарки? Щас! Ты наказан! Не получишь свою машинку назад, пока не попросишь прощения у отца!       —Франсуаза, почему он плачет? — они отъехали на несколько метров и Пьер обернулся на сидевшего сзади Дэни.       —Дэни, успокойся уже! — с лёгким раздражением бросила женщина. — Это всего лишь игрушка!       —Что с твоей игрушкой? Сломалась? — поинтересовался Пьер у малыша. — Так мы купим новую!       —Не сломалась, я отдала её мальчику… Кажется, сын того парня, которого ты не взял на работу. Он потерялся и стоял возле машины… он выглядел таким несчастным! И одет плохо…       Пьер в изумлении повернулся к подруге.       —Ты забрала у своего сына его игрушку и отдала её какому-то неизвестному ребёнку? Ты с ума сошла! Нельзя так делать! Чёрт, Дэни, я бы на твоём месте тоже ревел.       —Судя по всему, у тебя всё детство только и делали, что отбирали игрушки, Пьер! — парировала Франсуаза.- У Дэни их целый мешок! Я не хочу, чтобы мой сын вырос избалованным и считающим, что можно получить всё, что хочется…       —Кто бы говорил! Тебя именно так и воспитывали… считаешь, что можно отобрать то, что принадлежит другому, и отдать кому-то ещё… потому что тебе так захотелось!       —Не учи меня, как воспитывать сына! У Дэни есть абсолютно всё, он просто капризничает, как все дети… Стой!       Пьер машинально нажал на тормоз и машина замерла.       Взгляд Саган был направлен на угол дома с правой стороны.       —Отдай! Отдай! — Фабрис бросился к отцу и получил основательную затрещину.       —О Господи, он его бьёт! Бьёт! — Франсуаза в ужасе дёрнула ручку двери и выскочила из машины.       Пьер на миг растерялся, так быстро и стремительно всё произошло.       —Стой! Франсуаза! — он обернулся к испуганному ребёнку на заднем сиденье. — Сиди тихо!       — На отца замахиваешься? Ах ты паршивец!       Ещё один удар пришёлся Фабрису по спине.       —Стойте, прекратите! — Франсуаза бежала к ним. Её лицо было белым от гнева.       Пьер увидел, как меняется лицо Поля Томаса. Как встречается его собственный взгляд с его взглядом. Гнев сменяет удивление, потом испуг.        —Нет, я не могу понять, где может шляться целыми днями восьмилетний мальчишка!       Гневный голос отца громом обрушивается ему на голову.       —Оставь его, Пьер! Он же ничего не сделал! — Мама пытается успокоить разбушевавшегося главу семейства.       —Вот именно. Ничего! Он ничего не делает! Чёртов лентяй! Одни жалобы на него из школы! Кристина, это ты виновата! Ты разбаловала мальчишку! Он совсем отбился от рук, на него же нет никакой управы! Это всё твои новомодные методы воспитания! — отец расстёгивает пряжку ремня и Пьер инстинктивно отступает в сторону двери. Он готов бежать. Он знает, что за этим последует.       —Пьер, успокойся! Не трогай ребёнка! Я тебя умоляю! Всё можно объяснить словами!       —Словами? Да он же вырастет бандитом! Кристина, наш сын станет уголовником! Ты посмотри на него, ему даже не стыдно! — ремень выскальзывает из хлястиков. — Он врёт, не слушается, дерётся…       —Он ребёнок! Он не понимает!       —Сейчас поймёт… сейчас его задница всё поймёт…       Отец размахивается ремнём и с силой бьет им по дивану. Пьер вздрагивает. Он бежит к двери, но отец оказывается ловчее. Он перехватывает его за руку.       —Нет, Пьер, нет, не надо его бить! — истерический крик матери. — Только не бей его!       —Уйди!       Мужчина с перекошенным гневом ртом отталкивает маму, когда ты пытается загородить сына собой.       «Нет… нет… нет…»       —Сейчас же прекратите бить его! — кричит Франсуаза. Она отталкивает Поля. Она вне себя от негодования. — Не смейте!       Два шага… три…       Взгляд Пьера пересекается с полным ужаса взглядом больших голубых глаз. Фабрис закрывает голову руками. Он ждёт нового удара.       —Вот тебе, получай! — ремень хлёстко бьёт по пояснице.       Боль.       Пьер видит растерянное лицо в красных пятнах. Кричит Франсуаза. Она загораживает собой Фабриса.       Ноль шагов. Он рядом.       Удар кулака приходится молодому человеку в лицо. Из носа фонтаном ударяет кровь. Поль вскрикивает и хватается руками за место удара. Франсуаза вскрикивает и инстинктивно обнимает, закрывая ему лицо, вцепившегося в её меховую накидку мальчишку. Пьер отступает, приходя в себя. Со всех сторон на него смотрят потрясённые, перепуганные лица. Что он сделал?       Он ударил Поля.       —Что здесь вообще происходит?       На противоположной стороне тротуара стоит Ив. Он медленно снимает с лица солнцезащитные очки.       Пьеру показалось, или тот улыбался?