Я устал, но спасибо

*** — Да, похоже, очень. Очень даже, - весело говорил таджикистанец, смотря на фотографию, попутно показывая её Ане. Из открытой форточки доносился слегка холодный ветерок. Наверное, если бы его сейчас не было, то Вершинину стало жарко, как и всем остальным. В носу стоял приятный запах старых бумаг, который ограждал от накопившихся проблем. — Спасибо, Рахим. Мне таких комплиментов в жизни никто не делал, - сказала девушка, с улыбкой глядя на протянутое изображение. Паша чувствовал себя так хорошо здесь, так по-домашнему. Да, был стресс по поводу того, что Лёша надурил незнакомого человека, и теперь у них проблемы, но с этим можно справиться. Дышать было легко, хоть каждый и боялся того, что может произойти дальше. Всё равно найдут правильный путь, как это было раньше. Если что, могут опять дать взятки. Правда, откуда они возьмут денег? — Глаза добрые, - иностранец начал вертеть фотографию, - очень даже похоже. Юноша хотел увидить, что же находиться на бумаге, поэтому взглядом пытался словить изображение. Аня такая красивая девушка. Возможно, что Вершинин иногда действовал специфически, чтобы понравиться ей. Хотелось получить от девушки одобрения, быть более мужественным в её глазах, чем было на самом деле. Павел не видел в этом ничего плохого, аргументируя это тем, что все так делают. Даже Лёха не говорит правду своей Насте, хотя они так долго вместе. Резко парня как будто стукнули чем-то невидимым — вспомнил, что друзей больше нет. Резкий звон в ушах не давал сосредоточиться на окружающем мире. Они умерли. Из-за Паши. Все. Мир вокруг юноши начал искажаться, меняя цвета одежды, стен, пола. Слабость появилась сразу же, затем захотелось спать, но сейчас это было небезопасно. Голова закружилась или это вселенная закружилась вокруг Вершинина? — На,- протянул Рахим фотографию, всё ещё улыбаясь. Его лицо отображало боль: губы разрывались, и из-за этого текла кровь, зрачок в глазах стал похожим на лягушачий, нос покрылся царапинами неизвестного происхождения. Бумагу в руки взяла Настя, хотя подросток тоже тянулся к предмету. Рыжая девушка немного посмотрела на изображение и отдала его юноше без каких-то эмоций. Увидев, что было на изображение, Вершинин побледнел. Его Аня была с разбитой головой, растрепанными волосами, которые к тому же были в грязи. Она не плакала, но её взгляд хотел этого. Девушка на фотографии смотрела прямо в глаза Паши. Это пугало. Кровь как будто желала стекать по её лицу, образуя узор, от которого тошнило, а звон только усиливался. Кроме этой фотографии в руках стёрлось всё: друзья, которые проговорили ещё несколько фраз — Вершинин был занят другим, поэтому они пролетели мимо него; пол как будто исчез из под ног, но парень почему-то не падал, а всё также сидел; мысли, которые до этого заполняли молодой мозг Паши. Казалось, что сейчас есть только он и эта бумажка. Как же так? — Ты убил меня!, - кричала Аня. Её не было рядом, значит голос был в голове? Всё это лишь кажется парню? Нет. Смерти были реальны, соответственно шум исходит... Паша кричал и не мог понять почему с ним произошло всё это. Кричал так сильно, что уже были слышны перепады в голосе, предвещающие потерю в нём. Подросток не знал, сколько прошло времени, да и это было совсем неважно. Его голос превратился в истерический хрип, но юноше всё ещё слышатся слова, которые сказала его любимая. Осознание происходящего не приходило. Наверное, Паше придётся смириться с тем, что он больше не является человеком, которым был раньше. Это поездка слишком поменяла его мировоззрение. Вершинин как будто не чувствовал ничего и одновременно ощущал буквально всё. Было больно, даже очень, и так спокойно. *** Павел Вершинин просыпается, лёжа в уборной на коврике, не понимая своего места нахождения. Свет режет глаза, поэтому подросток рукой прикрывает лицо. Он поднимает голову, чтобы осмотреться: стена, на которой где-то вверху находились крючки для вещей или полотенцев, справа от него стоял белый умывальник, впереди незашторенная душевая. Голова болит, опять трещат виски и почему-то затылок. Ах, точно у него разбита голова. Только когда это было? В дверь с напором кто-то стучится. После этого юноша раскрыл глаза полностью, а его сердце забилось чаще от страха. — Паш, открой дверь, - прозвучал знакомый голос, но уже не тот командный, как это было раньше. Этот был даже с теплотой в какой-то степени. Почему-то подростку неспокойно. Да, его тревожность в последнее время повысилась до уровня "Мне страшно жить, поэтому я выбираю умереть", но если парень жив, то, значит, было что-то, что держало? Вершинин не спешил открывать дверь: он тихо и медленно поднялся сначала на колени, а потом встал, опираясь на умывальник, и только потом вплотную подошёл к выходу. — Сейчас открою, - голосок не дрожал, как же это было нужно сейчас. Подросток с 13-ти лет учился говорить внятно даже в пьяном угаре, чтобы не палиться перед родителями. Когда он вёл острую беседу с отцом о том, что Паша готов быть взрослым, то эта способность понадобилась вновь. Спасибо за этот навык. Деревянная дверь проскрипела, затем открылась полностью. На пороге стоял Костенко в домашних штанах, видимо от пижамы. Голый торс говорил о физической подготовке к любым действиям со стороны окружающих. Руки были скрещены и выставлены на груди, показывая ожидание. Тяжёлый взгляд старшего вмиг упал на юношу. Подросток смотрел в глаза старому знакомому, не совсем ожидая увидеть его ещё раз. Руки затряслись, как будто у него началась эпилепсия. Сердце пропустило несколько ударов, после которых последовал ускоренный темп, но ребёнок не бежал 100-метровку на уроке физкультуры в данный момент. Почему-то глаза невольно закрылись, и из них потекли слёзы. Вершинин покачнулся из стороны в сторону, уходя обратно в родное помещение. Всхлипы донеслись до ушей с огромной силой. Было сложно подумать о том, что конкретно нужно сделать в такой момент. Спасаться? А зачем? У Паши не было цели в жизни, ради которой он бы продолжал своё существование. Возможно, он не стал предпринимать что-то из-за смирения с тем, что ему придётся умереть, даже если он сам хочет жить. Резкий рывок заставил приоткрыть глаза, от этого появилось неприятное ощущение в глазнице. Вершинина схватили за руку и с силой вывели из комнаты куда-то за дверь. — Если и дальше хочешь продолжать своё существование в этой комнате, то я не против, но дай мне спокойно поссать и помыться перед работой, - грубо, строго, с выражением, но не крича, проговорил Сергей. Фраза старшего как будто дала понять где, а главное, почему юноша находится здесь. Конечно, ему не понравилось такое отношение к себе, но, по сути, он сам виноват в этом. Всхлипы понемногу сходили на нет, как и вода из глаз. Страх никуда не ушёл. Он будет рядом с подростком всегда, пока тот не умрёт. Вершинин вытер слёзы, отмечая, что на нём нет той самой ветровки, походящей чем-то на кожанку, нет летней кофты, которая иногда была необходима, чтобы согреться, нет светло-жёлтой футболки, нет тех штанов, которые юноша практически не снимал. На его теле и подавно нет ни одной из его вещей. Обычная серая майка, домашние штаны с маленькой дырочкой на бедре — в это был одет парень. Ноги немного дрожали, поэтому Паша сел на пол, опираясь спиной на прохладную стенку. Павел Вершинин находится в квартире Сергея Костенко. Почему? Потому что так будет безопаснее, или что там сказал мужчина в форме вчера? Юноша положил локти рук на колени, пытаясь вспомнить хотя бы что-то. Парень даже не понял как потянулся правой кистью к костяшкам левой, а затем начал хрустеть пальцами. Однако, звук успокаивал и приводил в чувства. *** Увидев Сергея Александровича, Вершинин начал дрожать. Фсбшники, с которыми говорил подросток, подошли ближе к генерал-капитану ФСБ, а затем шёпотом передали что-то. Тело парня не слушалось: его руки тряслись до такой степени, что казалось они не принадлежат ему; дыхание стало сумашедше-прерывистым и слишком громким; из глаз полились слёзы, поэтому внешний мир был виден расплывчато. Конечности внезапно схватились за голову, которая моталась из стороны в сторону, как бы отрицая факт происходящего. Услышанный Вершининым диолог двух офицеров, конечно, дал понять, что кгбшник жив, но польностью осознать это не получилось. До этого момента. В кровь брызнул адреналин. Неужели всё это реально? Все старания были напрасны? Когда Паша попал в это время, то не увидел и намёка на Костенко. Или просто не хотел осознавать? Юноша даже в какой-то момент думал, что всё позади. Ну почему? Почему подростку приходится так страдать? Почему ему нужно что-то делать для того, чтобы жить? Почему он вообще живёт? Почему Сергей не убил его там? Почему просто взял и сломал, а потом оставил жить с этим? Конечно Паша знал о том, что именно он окончательно разрушил "спокойную" жизнь офицера ФСБ, но разве с этим не необходимо смириться? 27 лет ждать случая, в котором сам бандит не был уверен на 100%? Бред. Тупой бред. Однако, из-за него было ещё больнее. Вершинин закрыл глаза и закричал так громко, как только мог, затыкая уши. Кричал до последнего. Его жизнь зависела от этого? Нет. Конечно, нет. Он просто не мог принять, что его злейший враг всё ещё жив, стоя прямо перед ним. Невредимый. В дорогом костюме. С людьми, которые подчиняются ему. А друзья? Где они все? Что с каждым из них случилось из-за Паши? Из-за того, что он во время не послушал Лёху и рискнул? Бред. С ними не могло такого произойти. Все их поступки в Чернобыле казались глупыми и бессмысленными. Зачем нужно было спасать этого подкастера? Ради чего? Ради тупой любви? Боже, ну парень же не животное, чтобы делать такие бесполезные действия? В том, где сейчас находится подросток виновата только одна определённая девушка! Крик прервался лёгким касанием за левую руку. Кому понадобился подросток? Зачем его нужно было остановить? Парень сморщился, пытаясь разглядеть кто это. Вершинин дышал, востанавливаясь. Руки только сейчас опустились на место рядом с лежащими ногами. Голова от такого действия начала болеть в разы больше. Юношу тронул бывший кгбшник, вернее, настоящий фсбшник. Мужчина находился возле кушедки. Пронзительный взгляд, не такой как раньше, но тоже смотрел в душу. Ребёнок испугался стоящего рядом человека, в миг с глаз слетела пелена, и он видел всё чётко. Каково это увидеть свой самый страшный кошмар наяву? — Так, стой, - немного надрывисто говорил Паша. Он вздёрнул руку, убирая конечность чужого человека. Прийти в себя было необходимостью. Да, юноша сейчас не сможет драться или сделать что-то, что сможет убедить офицеров не убивать его, не пытать его. Хотелось просто убить врага. Хотя нет, это было бы слишком легко. Вершинин желал принести собеседнику такую же боль. Замкнутый круг. — Что случилось молодой человек? Чем я вам так не понравился?, - голова Сергея наклонилась, наблюдая за дальнейшей реакцией. Товарищ Егора уверенно подошёл ближе к генералу, чтобы в случае чего треснуть младшего за излишки. Он вздохнул — Павел не то, что не нравился фсбшнику, он видел в нём только слабость, которая раздражала. Чёрные волосы в перемешку с такими же глазами, направленными в сторону Вершинина, создавали пугающую иллюзию того, что офицер может с уверенность сделать то, что парню не понравится. Капитан знал это, и жестом руки приказал опустить пыл. Свет от окна падал на тёмный пиджак, придавая более яркий цвет. — Ты меня не знаешь?, - брови ребёнка были подняты с самого начала, а когда тот понял, что совершенно не понимает, что происходит, то вздёрнул их ещё выше. Паша почувствовал как что-то мешает возле носа, поэтому неосознанно провёл рукой по беспокоющему месту. — А должен?, - с одной стороны риторический вопрос, а с другой смотря для кого. Парень отвёл взгляд от собеседника, наблюдая бордовую жидкость на костяшке. Эта новость никак не удивила Вершинина. Ему просто было всё равно. Кровь от стресса или от полученных травм? Действие подростка было замечено капитаном, поэтому тот повернул голову для передачи информации своим подчинённым. Юноша испугался, взмахнув трясущееся конечности рядом с головой, чтобы защититься. Такое ощущение как будто Костенко прямо сейчас сделает что-то, что хотел сделать ещё давно. Выжидать момент в его стиле — опасно терять бдительность. — У пацана кровь пошла, - констатировал факт Сергей Александрович, не обращая внимание на испуг ребёнка. Фсбшник строго посмотрел на Егора, затем провёл взгляд к небольшому столику возле окна. Телепатия между сослуживцами была налажена давным-давно, поэтому каждый знал что и в какой момент требуется сделать. Отчасти только из-за этого Сергей относился к своим подчинённым с неким снисхождением. Ну а что такого? По сути, они должны делать то, что говорит старший по званию, но без слов всё делалось куда быстрее. Тем более для объяснения нужно время, а его не хватало достаточно часто. Егор прошёл к окну, чтобы взять аптечку и достать перекись с ваточкой. Паша только сейчас начал оглядываться по сторонам, понимая, что именно сейчас ему собираются помочь. Конечно, помочь, чтобы потом привязать к себе, чтобы Вершинин потом чувствовал вину за свои действия, чтобы Вершинину было больно, чтобы генерал ФСБ ощущал власть над ним. Офицер, в это время, накапал жидкость на мягкую вещь, затем подошёл к начальнику. Сергей взял ватку у Егора, протягивая к рукам Вершинина. — Держи, - подросток округлил глаза, когда в его руку положили предмет. На лице Костенко не было беспокойства, он сделал так потому что надо было и на этом всё. Тяжёлый вздох позади генерала ФСБ напомнил о присутствии тёмноволосого товарища. Он, вероятно, переговаривался взглядами с напарником. — Зачем я нужен фсбшникам?, - резко спрашивает подросток, вытирая скопившеюся кровь. Парень не будет сопротивляться, если сейчас его ударят. Напротив. Вершинин желал почувствовать физическую боль, по скольку настоящей боли не хватало. Быть избитым ещё раз — сомнительная затея, но это было нужно. Юноша представлял как его руки касается немного грязная обувь фсбшника. Резкий удар по челюсти носком сапога был сейчас очень кстати. Жаль, что это всего лишь мысли. Костенко пододвинул медицинский стульчик так, чтобы между кушедкой и предметом было расстояние для ног. Положив локти на колени старший начал говорить, смотря из подлобья. — Пацан, ты оказался в центре Припяти неизвестно откуда, в придачу без документов, - разъяснил генерал-капитан ФСБ. Его голос стал более грубым, отчего и повысилась серьёзность. Если парень хочет поговорить, то Костенко был совсем не против. — Да, но я не думаю, что только из-за этого меня здесь держат, - запрокидывая голову назад, язво проговорил Вершинин. Влепи мне здесь и сейчас. Давай. Я жду. Тебе же неприятно, да? Ну, так ударь. — Меня могли отвезти в больницу и полицейские, - продолжил доказывать подросток, ожидая гнева собеседника. Вершинин был, конечно, прав. Иногда логика посещала его, однако, только чтобы продолжать жить. Смешно было говорить это человеку, который по щелчку пальцев мог убить юношу. "Пускай убьёт меня" — в голову, кроме этой мысли не лезло ничего хорошего. Что парень мог потерять? Когда Паша попал в этот мир, то он был совсем не похож на тот, в котором жил подросток до этого. Так что? Родителей, которые уехали в Турцию без него, хотя юноша хотел? Друзей, которые не знают его настоящего, но Вершинин каждый раз давал шансы? Девушку, из-за которой он сейчас здесь? — Хорошо размышляешь. Значит, голова не так сильно болит?, - угроза со стороны Костенко или обычный юмор бывшего кгбшника? Сергей выпрямился и расправил плечи, а его руки оказались в невесомости. Поблизости нет того предмета, куда можно было положить конечности. Такая поза была неудобна для старшего, но ничего, потерпит. Вершинин от такой быстрой смены настроения капитана преисполнился в познании мата. Всё, что происходило с Пашей, было неожиданно, в особенности разговор со своим врагом. Хотелось прикусить нижнюю губу, однако ведение диолога мешало это. Было желение прервать всё это и.. Всё? — Допустим, я всё же примерно понимаю, кто ты такой. Возможно, даже хотел бы помочь, - начал объясняться Сергей Александрович. Костенко не был любителем намекать или делать что-то подобное, поэтому нередко говорил о чём-то напрямую. Тем более старшему было легче давать приказы, чем разъяснять что-то, что мог сделать другой человек. — С чем?, - с непониманием спросил ребёнок. Ну, правда, с чем? А тем более зачем? Генерал вроде должен ненавидеть его, так почему? Разве не из-за Вершинина Сергей изменился? У Паши появилась смутная надежда на что-то. И вот он уже не был готов к избиению сейчас. Разговор стал более интересным. Неужели его спасут? Как было бы хорошо. Взгляд бывшего кгбшника больше не убивал человека внутри парня. Лицо собеседника немного расслабилось, скорее всего, для дальнейшей важной бесседы. Может Костенко не хочет причинять вред юноше? — Парни, выйдите на 5 минут, - не оборачиваясь на подчинённых, сказал генерал-капитан ФСБ, махая рукой в сторону двери. Оставаться один на один со старшим не хотелось. Хотя "не хотелось" слишком мягко сказано. У Вершинина увеличились зрачки, поднимался пульс, участилось дыхание. Что это всё значит? — Зачем?,- испуганно, почти шёпотом, проговорил подросток. Он не хотел. Он не был готов. С другими людьми безопаснее. Ну не нужно Паше оставаться одному с этим человеком. Не нужно. Ему просто надо помочь, а не всё это. Вопрос ребёнка был проигнорирован, а офицеры начали подходить к выходу из помещения. Такой расклад событий спровоцировал действовать. Неважно, что будет делать Павел. "Просто выжить" — самая главная цель. Парень по инерции поднялся на локтях, не дожидаясь, когда Костенко оборвёт все пути. Подрагивающие ноги согнулись, руки повернули тело в сторону выхода. Осталось спрыгнуть с кушедки. Ребёнок уже хотел убежать из этого здания и просто скрыться в неизвестном направлении, но фсбшник остановил его, с силой сжимая запястье. Мальчик попытался вырваться, смотря на застывших сослуживцев генерала. Его взгляд был наполнен болью, тоской. Как же всё это нелепо. Сергей взял Пашу за вторую кисть, загиная её за спину, отчего мальчик согнулся сам. Сергей Александрович схватил конечности ребёнка одной рукой, а другой удерживал на шее, чтобы уменьшить мешающие действия. Ну нет же. Вершинину было противно от прикосновений другого человека. Хотелось блевать. Тошнило постоянно. Хотя, возможно, это из-за разбитой головы? — Уйди!, - прокричал ребёнок, надрывая голос. Он наблюдал за тем, как всё те же подчинённые выходят из комнаты, смотря на него. Почему они оставили его с этим человеком? Конечно, они же люди Костенко. Они обязаны слушать его приказы. Спасения не будет? Вершинин опять попался в руки этого человека. Слёзы щипали глаза, скатываясь по щекам и дальше падая на пол. Что сделал этот ребёнок, чтобы над ним так издевались? Чем он заслужил всё это? Паша потерял многое и сам потерялся в этом "многом". Дверь с хлопком закрылась, спасибо, что не на ключ. Получается, шанс сбежать есть. — Отпусти! , - продолжал орать мальчик. Неизвестно почему, но сейчас выжить хотелось больше всего. Похуй, что он сам не желает больше жить. Похуй, что важной цели в жизни нет. Похуй, что некуда вернуться, чтобы хотя бы отдохнуть. Просто похуй. Малец трясся от страха, не понимая, что с ним произойдёт через секунду. Его руки всё ещё удерживали. Вода из глаз мешала смотреть на мир, в поисках того, что может спасти. Господи. Сейчас нужно собраться. Взгляд был направлен вверх — Паша не хотел больше плакать. Нужно перестать делать это. Необходимо успокоиться и действовать. — Павел Вершинин. 1995 года рождения. Интересный случай, - резко спокойным голосом заявил капитан, где-то за спиной. Старшего не волновало поведение ребёнка. Такая манера в целом была свойственна людям, которых ловил генерал-капитан ФСБ. Его дыхание было равномерным, как будто не он сейчас со скоростью света остановил мальчишку. Сергей не был напряжён, он, скорее, просто выполнял свою работу. Ребёнок завис и больше не кричал. Он перестал предпринимать какие-то попытки сопротивления. Он не знал, что делать. — Может, объяснишь хотя бы немного, что это всё значит?, - продолжил фсбшник, нагиная паренька больше. Такое действие не было незамеченным — слёзы тут же потекли с новой силой. Не надо прикасаться к мальчику. Ему больно. Во рту скопилось много слюны, но комок в горле мешал сглотнуть. От такого напора бывшего кгбшника захотелось блевать ещё сильнее. — Отпусти, пожалуйста, - не крича, почти шёпотом, чтобы не всхлипнуть, поговорил Паша. Сергей надавил на шею в направление кушедки, намекая на то, что нужно двигаться в то место. Он не отпустил, проигнорировал ребёнка, вновь, не желая разбираться с его чувствами. — Пусти меня!, - с новой силой начал кричать Вершинин. Всхлипы уже не были стыдными. Они заполнили всё помещение. Коленки иногда тряслись с такой силой, что не могли удержать тело, поэтому Паша чуть ли не падал. — Ааа!, - казалось, мальчик орал на всё здание, хотя от силы его услышат в соседних комнатах. Ребёнок не смирился с тем, что может произойти. Не готов. Про заботу, ласку и любовь было некогда думать, но они бы, наверное, помогли. — Скажи: откуда ты и что с тобой произошло, - усаживая на кушедку, говорил Костенко. Мальчик намеренно не произнёс ни слова, хотя мог позволить сделать это. Бывший кгбшник всё ещё "держал на прицеле" Вершинина. Он стоял возле подобия спального места и руками упирался в свою талию. — Хорошо, но знай, что в этом мире ты уже мёртв, - слова фсбшника поразили Пашу. Как так мёртв? *** То, что делал Сергей после этих слов, ребёнок не помнил. Вечером в комнату зашли те же подчинённые генерал-капитана ФСБ, которые сказали, что он теперь ответственность Костенко. Через некоторое время Вершинин ехал в служебной машине бывшего кгбшника. Когда они поднялись в квартиру, то Паша практически сразу же заперся в ванной, не желая вести диолог ни с кем.