***
Сидя на последнем уроке, рыжий маг уже точно распланировал весь оставшийся день: сначала он собирался закончить с домашним заданием, благо работу задали только устную, а значит почти не задали, а после – зарыться с головой в любимое рукоделие, чтобы успокоить нервы. Ему не терпелось заняться дорогим сердцу увлечением, поэтому он заранее предупредил об этом друзей, попросив никуда с собой не звать. Однако когда занятие кончилось и юноша торопливо шёл по коридору в гриффиндорскую гостиную, его окликнул Себастьян: – Фим! Подойди, пожалуйста! Кудрявец зачем-то спрятался в тёмном углу уютной ниши, обставленной почти как жилая комната. Он сидел в кресле с высокой спинкой – рядом стояло такое же, придвинутое слишком близко к первому. У противоположной стены, отвёрнутый от публики, чах грустный тёмно-синий диван, и даже живые картины на стенах сонно прикрыли глаза. Парень подошёл к другу. – Что тебе нужно? Я попросил меня не отвлекать. – Ну прости, просто поговорить надо. Это очень важно. Гриффиндорец недовольно скрестил руки на груди, выжидающе смотря на собеседника. – И я не начну говорить, пока ты не сядешь. С раздражённым вздохом подросток приземлился на соседнее кресло, и Сэллоу взмахом палочки тут же повернул их обоих к стене. Высокие спинки сразу отгородили друзей от шумного коридора, создавая тишину внутри небольшого закрытого пространства. – Чего ты хочешь? Себастьян выждал несколько секунд, набирая воздух в лёгкие и медленно выпуская его. Разговор он начал почти шёпотом: – Мне нужно кое-что у тебя спросить. Обещай, что отреагируешь адекватно. Фим насторожился. Только одна эта фраза уже выбесила его, но любопытство оказалось сильнее. – Обещаю. Говори уже! – Я... Кхм... – русый маг заметно сконфузился, не зная, как подступиться к теме. – Расскажи мне, пожалуйста, как ты снимаешь стресс. Нахмуренные рыжие брови выдавали на лице собеседника непонимание. – Я тебе уже говорил. Я книги читал, гулял столько, что ноги отваливались, Фиг меня отварами поил... Мы даже в госпиталь ходили, но там мне смогли предложить только седативное, от которого я проспал двенадцать часов кряду. – внезапно он повысил голос. – Что ты пытаешься выяснить? – А ты... Ну, больше никаких способов не знаешь, да? – Если ты знаешь ещё какие-то – говори, я тебе буду очень благодарен. Слизеринец немного вжался в спинку кресла, и голос его стал звучать так странно, будто связки пересыпали песком. – В интимном плане ты как-то... Расслабляешься? – В каком интимном плане, я тебя не понимаю. – Ну ты... – из груди друга вырвался тяжёлый вздох. – Ты там себя не трогаешь? Нервный смех кареглазого волшебника окончательно разозлил нового студента: – Да где там, господи?! Говори словами, хватит загадок! – Великие Основатели, что же ты такая ромашка-то... – полушёпотом взмолился Сэллоу, вытирая о колени вспотевшие ладони. Всплеснув руками, гриффиндорец громко воскликнул: – Да говори уже! – и с нетерпением подпрыгнул на месте, сверля собеседника яростным взглядом. Себастьян, собрав побольше воздуха в грудь, изрёк: – Руками ты себя ублажаешь или нет?! Между говорящими повисла настолько неловкая пауза, что этим чувством стыда можно было обеспечить всех заключённых Азкабана на двадцать лет вперёд. Зелёные глаза, по размеру напоминающие как минимум медный фартинг, не моргая уставились на кудрявца. Рыжий волшебник медленно отодвинулся от него в ужасе, насколько позволяло кресло, а щёки неспешно покрывались густым свекольным цветом. От шока даже злость отступила куда-то внутрь, а голова гудела как от удара. – Прости, это правда очень важно! – в отчаянии воскликнул Сэллоу, закрывая лицо ладонями. – Ты не представляешь, как мне самому неловко! – А тебе, боюсь спросить, совет нужен или что? Русый маг усмехнулся, но убрав ладони и взглянув на друга понял, что фраза шуткой не являлась. – Нет, нет, просто понимаешь... – он решил быстро пройтись по теоретической части, словно читая учебник. – В пост-подростковом возрасте очень важно позволять себе снимать стресс таким образом, иначе это грозит неприятными болевыми ощущениями в половых органах, нервозностью, раздражительностью, быстрой утомляемостью, неспособностью воспринимать информацию... – Довольно, – Серафим прервал его, подняв ладонь. – Но я ведь ещё... – Да как тебе вообще взбрело в голову спрашивать такое?! – внезапно взорвался рыжий волшебник, и теперь настала очередь Себастьяна застыть от испуга. – Это ведь личная информация, это... Это немыслимо! Зачем тебе вообще это знать?! Он взмахивал руками, мотал головой и буквально задыхался от возмущения. – Да подожди ты! Обещал же! – Я не могу поверить... – Тихо! – прикрикнул слизеринец, нахмурившись. Он схватил взбешённого друга прямо за запястье, с силой сжав его, вжимая в тонкую кожу детали браслета. – Ах!... Короткий, дрожащий стон, по характеру совершенно неподходящий ситуации, вогнал обоих в краску, тут же заставив замолчать. Теперь Себастьян уставился на рыжего студента, губы которого дрожали, а дыхание учащалось с каждой секундой. Веснушки обоих почти пропали на стремительно алеющих щеках, а рука слизеринца продолжала крепко держать чужую конечность. – Отпусти... меня. Пожалуйста. – очень тихо, странным голосом произнёс Серафим. Сэллоу тут же отдёрнул руку и, словно на шарнирах, отвернулся от друга. – Давай договоримся, что я сейчас ничего не слышал. Ответа не последовало, и кареглазый парень, повернув голову, обнаружил гриффиндорца застывшим в той же позе, в которой он его оставил. Взгляд за узкими очками вперился в Себастьяна, а губы были плотно сомкнуты, и тяжёлое дыхание со слегка сопящим звуком выходило через нос. – Д-давай... Немного наклонившись вперёд, кудрявец устало схватился за голову. – Я вынужден продолжить разговор. – ещё один вздох – наверное, уже сотый за всю беседу – покинул его лёгкие. – Видишь, как ты реагируешь? Ты вообще хоть раз это делал? Фим часто заморгал и откашлялся. – Я... Да, на... Н-наверное... Говорящего била крупная дрожь, а в горле словно застрял огромный ком, который он попытался безуспешно сглотнуть. – Успокойся. Подыши и успокойся. Ничего не было. Мы просто разговариваем, – тихим, монотонным голосом попытался усмирить его Сэллоу. – Как я понимаю, ты этого не делаешь. Ответь честно – ты в принципе таким занимался? – Ну конечно!... Лет в... – Лет?! – тут же ошарашенно подскочил однокурсник. – Чего ты? Что тут такого? Взглянув на шокированное лицо, кудрявец понял – друг не шутит и абсолютно не понимает причины его удивления. – Хорошо, хорошо. Во сколько лет? – Лет в тринадцать. Наверное. Я плохо помню. Русый студент закрыл глаза и с усилием подавил глупую улыбку. – Это очень, очень, очень долго. Некоторые по паре раз в день этим занимаются. – З-зачем?... – Чтобы не вести себя вот так же как ты сейчас, – терпеливо объяснил слизеринец. Повисла очередная пауза. – Тогда мне, наверное, надо... – Да, надо обязательно. И не вздумай у меня сейчас спрашивать, как это делается! – Ты что, я... В курсе... От раздражительности рыжего мага не осталось и следа, но казалось, будто он сейчас заплачет. – Извини меня. Я не хотел чтобы так получилось, хотел просто поговорить. Я и не думал, что ты настолько взвинчен! – Себастьян уже собирался по-дружески потрепать собеседника по плечу, но тут же отказался от этой идеи, боясь вызвать ещё какую-нибудь неожиданную реакцию. – С-спасибо. Я пойду, пожалуй. Новичок встал, осторожно пробираясь между стеной и креслом, и коридорные звуки снова наполнили его разум, пребывающий в смятении. Не оглядываясь и почти бегом он удалился, сжимая вспотевшими ладонями ремень своей любимой сумки. Себастьян тоже поднялся со своего места, вышел и неотрывно смотрел вслед другу виноватым взглядом. С синего дивана, ловко скрываемый темнотой, к нему медленным шагом устремился Оминис. Он сразу же налетел на кудрявого студента: – Что это вообще было? Что ты сделал?! – Да ничего такого! Он просто взбесился, и я... – Сэллоу почесал затылок. – Я его за запястье схватил. Со всей силы. – Ох Мерлин... – выдохнул Мракс. – Нет, ты, конечно, всё правильно сделал – всё рассказал, донёс информацию. Однако мы совсем забыли учесть, что такая тема может быть ему неприятна. Нам-то с тобой уже друг между другом нечего стесняться. – Надо было его к Анне отвести. Блондин с недоверием повернулся к приятелю. – Хороший вариант, но ты мне скажи: как ты собираешься в будущем с пациентами разговаривать? Там же явно случаи похуже будут. – Да справился бы как-нибудь, но в психологи я не нанимался! – ответил кареглазый слизеринец, немного выйдя из себя. С досадой покачав головой, слепец тихо подумал вслух: – Чёрт, запястья... Как же это, наверное, неудобно. – Не совсем понимаю, о чём ты, – ответил Себастьян. – Ну, судя по реакции, я так понял, что там у него эрогенная зона, и... Собеседник яростно замахал руками: – Всё, всё, тихо! Не продолжай! Замолкни! – Да что с тобой... – Я даже не хочу знать, где там у него что находится! Это слишком стыдно! Оминис попытался оправдаться: – Но это просто предположение! Когда я его за запястье взял – такой реакции не было, так что... – он случайно опустил огонёк палочки на уровень пояса друга и поражённо замолк. – У тебя что, встал, дурья твоя башка? Кудрявец тихо отвернулся, прикрыв глаза ладонью. – Ты сам попробуй такие разговоры вести, да ещё и лапать человека где не следует. Ещё эти звуки... – он потёр переносицу. – Ну и что нам теперь делать? – О-о, нет уж, нам точно делать ничего не надо! Мракс снисходительно засмеялся, но Себастьяну было явно не до веселья. – Так, всё. С меня довольно. Он снял с себя свитер, оставшись в одной рубашке, повязал его рукавами на поясе и развернул вперёд, создавая импровизированный фартук. – Пока! – произнёс русый слизеринец, быстро покидая тихий закуток. – Ты меня поражаешь... – слепец развёл руками. – А, а, а, всё! Я попрощался! Крик друга утонул в общем шуме, стремительно отдаляясь. Блондин, быстро оценив в голове ситуацию, решил пока не возвращаться в змеиную спальню, будучи уверенным, что он не найдёт там ничего интересного, кроме задёрнутого полога кровати Сэллоу и оглушающей тишины. Мракс вернулся на мягкий, старый диван и вознамерился немного поспать, отдыхая от сенсорной перегрузки, накопившейся за день.***
Берроуз почти бегом ворвался в спальню и плотно закрыл за собой дверь. Мысли клокотали в голове и все планы на вечер полетели кувырком. Он не понимал, что произошло, что за странную реакцию выдало его тело в самый ненужный момент и, что самое главное, почему после этого стало так... Приятно? Очень сильно захотелось, чтобы это внезапное тепло, разлившееся по венам от шокирующего прикосновения снова пронзило нервы. Внизу живота всё болело и ныло, и не предвиделось никакой возможности снять странное напряжение. Если только... Рыжий юноша тут же осадил смущающие его мысли. Время было совершенно неподходящим, и даже если бы ему вздумалось заняться тем, чем советовал Себастьян, гриффиндорец всё равно не знал, где он будет это делать. В спальню в любой момент могли зайти однокурсники, и можно, конечно, спрятаться за пологом кровати, но запланированные занятия не могли ждать, пока он... "Соберись, у тебя ещё куча дел! Это подождёт!" Стоя посреди большой комнаты Серафим потянулся всем телом, пытаясь сбросить тянущий дискомфорт, скопившийся во всех мышцах разом. Юноша оглянулся и отметил для себя окружающую обстановку: две кровати были задёрнуты балдахином – Гаррета и Эрика, причём обе тяжёлая ткань покрывала настолько небрежно, что сомнений не возникало – они пусты. Остальные аккуратно заправлены, и Фим понял – здесь-то уж точно никого нет. Успокоившись, он удобно улёгся на свою постель, извлекая из сумки две книги и приступая к устному домашнему заданию. В голову до сих пор лез странный инцидент, но студент отгонял эти думы словно надоедливых мух, прячась глазами в витиеватом тексте учебников. Когда нервы немного улеглись, а работа была выполнена, парень захлопнул книгу, и размышления о произошедшем тут же вернулись к нему. "Я, конечно, всё понимаю, он хотел помочь... Но какой же неловкий был этот разговор! Ещё эта хватка, этот звук... Как мне теперь смотреть ему в глаза?" Он задумался и сам не заметил, как пальцы левой руки легли на вены правой, отодвигая браслет и край рукава. Одно лишь это прикосновение снова вызвало в груди беспокойство, как и в первый раз наполняя тело непонятной стянутостью конечностей. Пришлось опять вытянуться, выгнувшись дугой, но сковывающая мышцы тяжесть никуда не делась. Подросток абсолютно не понимал, что происходит с телом, но почему-то разум окутывал немыслимый стыд. Решив, что это пройдёт со временем, Серафим сел за рабочий стол, достав из ящика почти опустевшую шкатулку, а из бездонной сумки – баночку с камнями, предвкушая любимое времяпрепровождение. Надо было срочно переключиться на другой вид деятельности, и его странное, маленькое увлечение приходилось как нельзя кстати. Юноша открыл свой тайник и не нашёл там одного единственного браслета, что остался после масштабного акта дарения. Теперь жестяная коробка действительно являлась опустевшей. Ему было совершенно не жаль, но до жути интересно, кто же взял малопривлекательное украшение? Это мог быть только тот, кто обитал здесь же, интуиция подсказывала – возможно, он был взят в подарок одной из девушек, раз местные парни таким не интересуются. Но зачем было так подло красть, когда можно просто попросить? Его мучила мысль о неизвестной юной особе, что вынуждена носить столь простую вещь, когда подруги будут хвалиться друг перед другом яркими, блестящими изделиями. "Однозначно надо сделать что-то более красивое и выяснить, кто носит тот браслет. Отбирать не буду – просто подарю новый." Гриффиндорец устроился поудобнее и постарался выровнять дыхание. Откупорил банку с материалами, с шумом высыпав их на стол. Разнообразие камней, найденных в окрестностях замка, поражало воображение: пара бычьих глаз, отливающих варёной карамелью, кроваво-красный сердолик, гладкий чёрный морион, даже необработанный кусочек бирюзового флюорита, который пришлось почистить Экскуро от песка, застрявшего в трещинках. Остальных названий он не помнил и данное обстоятельство не играло на руку: нужно было точно их знать, чтобы хотя бы примерно представить плотность обрабатываемого материала. Камни в процессе создания отверстия в них могли просто раскрошиться под крошечным ручным сверлом, которое ещё в приюте он обменял у старенького ювелира на пару чисто символических монет. Внезапно юноша вспомнил одно заклинание, которому его учил Фиг. Эванеско – то, что без следа уничтожает неодушевлённые вещи. Наверняка оно сможет убрать лишь часть, а не весь предмет, но Серафим даже представить не мог, какую формулу для этого использовать. На глаза попался маленький синий камень. Тот самый, что оставил синяк Себастьяну, пулей вылетев из воды. Мысли вновь вернулись к неловкому происшествию, связанному с другом, с утроенной силой сверля рыжую голову. Раздражение смешалось со стыдом, и парень схватил злосчастный камешек, положив перед собой. Направил на него палочку, размышляя о том, как нужно исхитриться в применении устраняющего заклинания, а если не получится, то вещь будет совершенно не жаль. Но неожиданно гладкая синяя поверхность развернула воспоминание о том дне, включая в себя не только буйного кудрявца, но и всю прогулку в целом – разговоры об Анне, откровения, не очень приятную погоду... И Оминиса. Его улыбку, внешность и голос, его открытость в диалоге, эмоции... И ласковую, согревающую доброту. Гриффиндорец медленно дотронулся до камня и сжал его в кулаке. Ценность этой крошечной вещи возросла в разы – теперь было очень жаль терять столь памятный трофей. Он зачем-то положил его в карман жилета, словно вместе с ним желая спрятать от незримых посторонних глаз свои мысли и чувства. Заместо своеобразного сосуда воспоминаний подросток взял для эксперимента пару обычных галек, найденных в лесах ещё в первые одинокие прогулки. Вслух применённое Эванеско тут же заставило исчезнуть один из тестовых объектов, отчего злость сразу наполнила мозг. Берроуз с досадой выдохнул и постарался успокоиться. "Может не надо его вслух произносить? Нужно продумать формулу так, чтобы она устранила лишь сердцевину, но как это сделать?..." Серафим с головой погрузился в рукодельные опыты, не замечая, как за окном постепенно темнеет и приближается вечер. Стёкла с лёгким звоном дрожали от сильного ветра, и этот звук периодически вырывал мастера из пучин средоточия. Так же, как и редкие голоса однокурсников, разносящиеся по лестничному пролёту за дверью, что иногда вперялись прямо в уши тоненькими иголочками, почти сразу растворяясь в воздухе. Потратив пять простых камешков, два из которых исчезли полностью, а трое лишились круглых боков и теперь напоминали помятые ягоды, рыжий студент почти обессилел. Он понимал, что кустарно выдуманному заклинанию очень нехватает словесной формулы, но изначальная уже имела своё конкретное действие, так что использовать её, надеясь на другой исход, было глупо. Мастер задумчиво почесал макушку и подпёр щёку кулаком, нависая над полем экспериментов. Вдруг странное волнение снова начало распространяться по телу. Юноша покрутил головой, пытаясь понять причину, но от этого движения ощутил ещё больший прилив эмоций, берущий своё начало от левой руки. Сам не замечая, он последние пятнадцать минут опирался ею на край стола, и теперь острый угол впивался в вены, передавливая их. Отняв ладонь, гриффиндорец, задумавшись, потёр горящее место большим пальцем правой. И в мозг его тут же ударил жидкий огонь, поднявшийся из самых глубин. Жгучая смесь стыда и спокойствия выплеснулась на сердце, прожигая его насквозь. Парень физически не мог оторвать пальцы от покрасневшей кожи, в шоке уставившись на стену перед собой и застыв в замешательстве. Он сглотнул нервную слюну, пытаясь понять, что происходит. Разум взрывался сотнями вспышек, а к неведомым ранее ощущениям примешивалось ещё одно, знакомое ему слишком хорошо, чтобы не узнать. Боль. Сжимая тонкие рёбра и отравляя душу, она со скоростью света разнеслась по организму, попав в каждую клетку, раскрывая чувство осязания с совершенно другой стороны. Она, что странно, успокаивала, и вместе с этим распаляла юное тело, превращая его в раскалённое, жидкое железо. Живущие своей жизнью пальцы продолжали с нажимом массировать покрасневшую кожу, а рука, ласково выгибаясь, подставлялась под них. Опершись локтями о стол, парень низко склонил голову и уткнулся лбом в его лакированную поверхность, поднимая слишком самостоятельные ладони над рыжей макушкой. Он закрыл глаза и сдался под напором новых граней чувственности, позволяя себе, наконец, расслабиться. Тяжёлый, мрачный туман окутал мозг, оседая горячими искрами на задворках сознания. Густая лава смешалась с кровью в венах, проникла в сердце, и теперь беспокойный орган напоминал раскочегаренную печь, дым от которой выходил через сжатые зубы тяжёлым дыханием. Стало очень жарко, и казалось, что вся одежда сейчас сгорит, а вслед за ней – расплавленная кожа, что слезет с тела подобно змеиной шкуре. Если была бы возможность собрать конденсат из того суховея, в который превратились участившиеся вздохи, то эти ядовитые капли стали бы самым огнеопасным веществом на свете. Колени и руки дрожали, жилы на шее неприятно тянуло и кололось сердце. Но беспокойной душе отчаянно хотелось ещё. Ноготь большого пальца врезался в основание ладони и медленно, с силой провёл по венам, оставляя яркую, красную полосу. Печь, образовавшаяся под рёбрами, взорвалась, и вместе с горячим выдохом из горла вырвался низкий, протяжный стон, всё тело резко ударила нестерпимая дрожь. Внизу живота воспылал огонь, от страстного желания по телу поползли жгучие мурашки. Все органы чувств отказали разом, оставив лишь оголённые, обугленные нервы. Невероятно напряжённая плоть упиралась в ткань брюк, грозя разорвать собой плотную преграду. Правая рука подбитой птицей упала вниз и сжала окаменевший орган, посылая ещё одну огненную волну вдоль горячих вен. Ладонь сама начала с нажимом оглаживать то, что в данный момент являлось средоточием страсти, вытягивая ещё один возбуждённый выдох, опасно переходящий в громкую вокализацию. Ему это было нужно. Необходимо. Важно как воздух. Он осознал это только сейчас. Ослепляющей вспышкой в памяти зажглись два важнейших воспоминания. Лёд чужих рук. И нежная теплота светлых глаз. Резкий порыв призрачного холодного ветра мгновенно остудил горящий организм, а беспокойную голову будто окунули в ведро со стылой водой. Он широко раскрыл глаза и сел, выпрямив спину. "Что. Это. Было." Затуманенный разум мгновенно очистился, мрачный дым расступался перед величием опалового взгляда. Юноша надрывно вздохнул, совершенно не понимая, как эти два события связались воедино. Как чистое восхищение и вселенское спокойствие попали в этот стыдный, грязный, выжигающий всё на своём пути поток порывистой похоти? Почему-то стало обидно до слёз, а отступающее наслаждение до сих пор щекотало мышцы. Парень растерянно оглянулся, зная, что никого рядом не обнаружит, но внезапно с соседней кровати послышался громкий зевок и шуршание плотного покрывала. Гаррет, как ни в чём не бывало, отодвинул полог, ловко скрывающий его присутствие, и свесил ноги, отыскивая внизу обувь. Проморгавшись и с усилием потянувшись, он поймал взглядом сидящего за столом однокурсника. – А, Фим, привет! – Уизли потрепал себя по взъерошенной голове и сонно прищурился. – Ты на последнем уроке был? Меня что-то срубать начало, я вздремнуть сбежал. Чем Ронен веселил сегодня? Ответа не последовало, и он присмотрелся к Берроузу, что вытянувшись в напряжённую струну сверлил сонного студента испуганными глазами. Щёки новоявленного мага пылали, мысли бешеным ураганом разбивали голову изнутри. "Как я его не заметил? Он что-нибудь видел? Или слышал? Это я его разбудил? Боже, нет, нет, нет, только не это... Какой же позор!" Серафим продолжал молчать, пытаясь усмирить лихие думы, и сам не заметил, как Гаррет подошёл к нему, наклоняясь и смотря прямо в лицо. – Ты чего, с тобой всё в порядке? Выглядишь так, будто простудился, красный весь. Может, к врачу? "Точно не слышал. Так, успокойся. Всё в порядке." Оглушающая тишина, казалось, сама молила Берроуза ответить хоть что-нибудь, дабы прервать с каждой секундой густеющую неловкость. Неожиданно Фим почувствовал, как к его лбу прислонилась большая, сухая и тёплая ладонь. – Да ты весь горишь! Пошли, я отведу тебя... – Нет! Протест прозвучал слишком зло и рьяно, и Уизли в шоке глянул на друга. – Почему? – он неловко засмеялся. – Склянка зелья сразу поможет, зачем мучить себя? – Прости, я не болен. Мне никуда не нужно, но спасибо за заботу. – Да ты очевидно простыл, вон и лихорадит уже со всей силы... Гаррет приложил руку к плечу собеседника, но тот в ужасе отшатнулся, следя за каждым движением желающего помочь гриффиндорца. – Не трогай меня, пожалуйста. – голос дрогнул, выдавая необоснованный страх. Обоняние снова уловило тот самый елеощутимый запах полыни, оседая горечью на корне языка. – Ну, как знаешь, – Уизли пожал плечами и его взгляд упал на стол однокурсника. – Ого, ничего себе тут сокровищница! А что ты со всем этим делать собираешься? Фим облегчённо выдохнул, когда внимание друга переключилось. Сейчас надо было вернуться мыслями в любимое занятие, постепенно включаясь в реальность и уходя как можно дальше от ужасных, стыдных мыслей. Он прокашлялся и понял, что в горле пересохло. Провёл языком по губам и тихо начал объяснять, что за мероприятие устроил на своём рабочем месте. – Я пытался применить Эванеско на камнях... – Зачем? Они же такие все красивые, каждый из них точно пригодится. – Частично. Мне нужно, чтобы оно убирало часть камня – сердцевину, а не весь целиком. Собеседник взял один из экспериментов и поднёс его к глазам. – Получается, как я вижу, не очень. – Да, нужна чёткая формула, ибо Эванеско уже имеет своё действие, но словесно надо его поменять, и... – Так, так, достаточно, – покачал головой Гаррет, со смехом возвращая вещь обратно. – Мне теории на уроках хватает, а это уже какие-то сложности. Прости, я ничем не смогу помочь. – Но ведь ты же сам спросил. Мог бы выслушать. – раздражение снова начало подниматься из самых глубин, голос Серафима постепенно наливался силой и отвратительной язвительностью. – Так-то да, ну я просто... Не подумал. Ай, забудь! – Уизли махнул рукой и вернулся к своей кровати, поправляя покрывало. – Если хочешь конкретной помощи, обратись к Ронену – уж он точно разбирается лучше, чем я. Новоявленный маг зацепился за эту идею, и уже начал обдумывать свои дальнейшие исследования на тему, но его прервала открывшаяся дверь спальни и голос Леандера. – Фим, тебя Фиг ищет. Говорит, что это срочно. Волнение снова захлестнуло зеленоглазого юношу, но теперь это чувство было совершено иного рода. Магическая интуиция говорила, что профессор не просто так решил посетить парня в неурочное время. Пока он направлялся к выходу из факультетской гостиной, древний шёпот внутри будто пытался что-то сказать, донести, но прислушиваться к нему было некогда. Глянув вслед ушедшему, Пруэтт стремительно подошёл к окну и настежь открыл его. – Ну и жарища здесь, кошмар! Чем вы двое тут занимались? – обратился один рыжий студент к второму. Гаррет пролепетал что-то малопонятное, вспоминая недавний инцидент. Алея всем лицом, он нервно захихикал и решил скрыть слишком личную правду от неприятного однокурсника. Звуки, издаваемые новичком, слишком сильно будоражили сознание, чтобы быть так просто забытыми.***
Внешний вид профессора, беспокойно переминающегося с ноги на ногу, тут же всколыхнул в голове все плохие мысли разом. Его седые волосы растрепались, а на светло-голубой, утеплённой накидке, осела сухая грязь. – Мальчик мой, здравствуйте ещё раз! – он спешно подошёл к юноше, и при его приближении до гриффиндорца донёсся запах пота, огня и почему-то железа. Голос старика колебался, уходя в почти испуганное восклицание. – Извините, что отрываю вас от дел, но мне очень нужна ваша помощь! "Ну наконец-то!" – Профессор, что случилось? – У нас совершенно нет времени, Серафим, придётся рассказать вам всё по пути. В школе я не могу поведать вам всего, так что надо сначала покинуть это место. Пока двое быстрым шагом преодолевали бесконечные лестницы и коридоры замка, рыжий маг чего только не передумал: может, кто-то в школе пострадал? Или в Хогсмиде снова что-то случилось? А может Руквуд или, того хуже, Ранрок, опять строят козни против мирных жителей? Одно предположение было хуже другого, но остановить негативный поток не получалось. Когда же они вышли наружу, для сохранности информации в молчании преодолев даже живописный парк, Фиг сбивчиво начал свой рассказ. – Ох, мой дорогой, даже не знаю, от чего оттолкнуться... – он вздохнул, уводя подопечного вдоль по широкой тропе. – Помните те страницы, безжалостно вырванные из нашей книги? Я нашёл их. – Правда? Где они были? – оживился парень. – Это очень долгая история, но постараюсь описать вам её покороче. – наставник остановился и указал куда-то вдаль. – Мы как раз почти пришли. Посреди цветущего поля слишком чужеродно выделялся высокий камин. Рядом, на длинной тонкой ножке, стояла чаша с летучим порохом, и вся эта инсталляция вселяла странную тревогу в сердце юного волшебника. Собеседники направились прямиком к нему, а профессор продолжил. – Я совершенно случайно пересёкся и разговорился с призраком некоего Ричарда Галкрада, который сообщил мне об обстоятельствах своей смерти и упомянул какую-то карту на страницах, извлечённых из неизвестной ему книги. Применить эту карту он решил совершенно не по назначению, устроив сюрприз возлюбленной, но в процессе исследования территории, указанной там, погиб, и даже сам не понял, как это произошло. Он помог мне и подсказал примерное расположение своих останков, и я навещал это место несколько вечеров кряду. Простите, Серафим, что ради этого пришлось оставить вас. – Профессор, это очень уважительная причина, вам не за что извиняться! Фиг нахмурился, но ни одной негативной эмоции не проскользнуло в его голосе: – Вы правы, но мой долг как опекуна – быть с вами рядом, особенно в такой трудный момент времени. Я не выполнил его, и теперь меня грызёт вина за своё ужасное поведение. Отравленные стыдом думы вкрадчиво вползали в разум, напоминая о себе и обо всех событиях, произошедших сегодня, но гриффиндорец довольно быстро от них отмахнулся, продолжая вникать в рассказ учителя. – В исследовании территории нас ждало множество опасностей – логово гигантских пауков, инферналы, даже лагерь враждебно настроенных гоблинов... – И вы в одиночку их одолели? – восхищённо выдохнул слушатель. – О, нет, один бы я не справился. Мне помог профессор Шарп, который любезно согласился сопроводить меня, и мы сражались бок о бок, хоть я и потерял значимую часть своих навыков и умений в силу возраста. – Это всё равно очень здорово. – Здорово то, что Эзоп не бросил дело на полпути и сейчас ждёт нас в оговоренном месте, защищая явление, на которое вы обязаны взглянуть. – А на что я обязан...? Наставник прервал его, когда они, наконец, достигли одинокого камина. – Берите порох, мальчик мой, по прибытии я всё вам объясню. Двое встали внутрь, и сердце новоявленного мага зашлось в беспокойном ритме. – Сейчас мы должны попасть в Запретный Лес.***
Когда зелёное пламя перестало застилать глаза, Серафим увидел нечто невероятное. Величественные, огромные деревья устремлялись вверх, плотной стеной обступая узкую, поросшую травяной паутинкой, тропу. Солнце, что клонилось к закату, пряталось за толстыми стволами и проливалось золотом сквозь тёмные ветви, окрашивая жидкой драгоценностью миллиарды шелестящих от ветра листьев. Неописуемые запахи крон, смолы и цветов наполнили лёгкие под завязку, а слух щекотали многочисленные звуки шепчущей листвы, ласкового ветра и пения птиц, которых было в округе, наверное, не меньше сотни. Пернатые, словно люди, болтали без умолку, хихикали, плакали и смеялись, и эта какофония лесной жизни насыщала душу вселенской радостью и несоизмеримым ни с чем счастьем. Путешественники вышли из такого же одинокого, как и его полевой брат-близнец, камина, и под их ногами захрустела земля, густо покрытая одеялом тонких веток, опавших иголок, пожелтевших листьев и странного, иссиня-зелёного, мха, кое где сочащегося влагой. Юноша, пребывая в неистовом восхищении, вдохнул полной грудью, впуская внутрь себя саму суть лесной жизни, её душу и незримую магию, и волшебный мир был тут совсем не при чём. За спиной медленно и тяжело захохотало какое-то животное. Обернувшийся на звук Фим не удержался от того, чтобы не ответить существу той же эмоцией, широко улыбаясь. Профессор, словно по цепочке, подхватил эту радость и немного успокоился. Его голос зазвучал ровно, будто бы наполняясь золотым светом и мягкостью плотного земного покрывала, что пружинило под ногами. – Вам здесь так нравится? – Да это же просто невероятно! – шёпотом воскликнул подопечный. – Почему такое потрясающее место вдруг запретное? – Осмелюсь вам напомнить, Серафим, что это магический лес. В данном месте бессчётное количество необъяснимых явлений образуется каждую минуту, и их причину не всегда могут отыскать даже самые ярые исследователи всех близлежащих районов. Старик прочистил горло и стал серьёзным. Гриффиндорец, который наполнялся энергией дикой природы, тут же вспомнил, зачем они сюда пришли. – Ой... Простите. Просто я никогда здесь не был. – Что ж, вы можете вернуться в любой момент времени, только будьте очень осторожны. В одиночку это место лучше не посещать, даже в такой светлый, безоблачный день. – он помолчал. – Если вы не против, мой мальчик, я продолжу. Путники отправились вглубь чащи, оглушающей их пернатым оркестром. – Мы с профессором Шарпом нашли останки Галкрада, и страницы тоже отыскали, и даже обнаружили в его сумке фамильную реликвию Олливандера, неизвестно как там оказавшуюся, но об этом позже. Чуть дальше по пути нам встретилось странное помещение, переходящее из каменной пещеры в такой же зал, который мы с вами видели в Гринготтсе, и исполинские стражи точно так же охраняют его от посторонних глаз. Мне кажется, без вашего дара Древней Магии нам эту загадку не разгадать, тем более что карта с потерянных страниц ведёт прямиком в эту заколдованную обитель. – Интересно... – задумался юноша. – Какое из воспоминаний Хранители хотят показать теперь? – Не узнаем, пока не попробуем, Серафим! Эзоп помог мне зачистить все проходы и пещеры, так что опасность там минимальная, нам с вами просто нужно добраться до места и, как в первый раз, одолеть стражей. Но в течении пути рекомендую вам всё же держать палочку наготове. Подопечный послушно извлёк инструмент из внутреннего кармана жилета, продолжая разглядывать окружающую обстановку, страстно желая побродить по лесным закоулкам как минимум часа два или три. Изначально Фиг планировал преодолеть большое расстояние с помощью камина, а затем переместиться в нужную точку использовав трансгрессию, но заметив, как юный студент впечатлён Запретным Лесом, решил пройтись вместе пешком, чем поделился со своим собеседником. – В любом случае Шарпу ничего не грозит, а небольшое ожидание он точно переживёт... Речь наставника прервал звук удара базовым заклинанием, раздавшийся сзади. Говорящий обернулся и обнаружил рыжеволосого парня, усердно прячущего палочку за спиной. Его глаза хитро бегали из стороны в сторону. – Что такое? – Н-ничего, профессор, – смутился гриффиндорец. Удивлённо подняв бровь, Фиг отвернулся и продолжил вести неторопливую беседу, пусть она и скатывалась в монолог, лишённая ответов тихо семенящего за его плечом студента. Спустя минуту послышалось ещё одно базовое, а вслед за ним – тихий звон у края тропы. И за ту секунду, пока наставник снова оборачивался, Серафим опять успел спрятать инструмент, только теперь вдоль дороги лежали рассыпанные синие кристаллы, до этого будто бы растущие из земли огромным кустом. Фиг оценил обстановку взглядом и снисходительно засмеялся. – Мой хороший, если вам хочется исследовать лес – не стесняйтесь! Только скажите, и я подожду вас. – Правда можно? – за очками зажглись радостные огоньки. – Спасибо! Я быстро! Стремительно подбежав к разбитым камням, юноша наспех вызвал из сумки пустую стеклянную банку и, закрутив синие осколки в небольшом вихре, отправил их внутрь, а после сложил плотно закрытый сосуд обратно. – Как вы лихо обращаетесь с... Простите, а что это вообще было за заклинание? – неловко усмехнулся старик. – Честно, профессор, сам не знаю. Судя по ощущениям, это что-то среднее между Акцио и Левиоса. – А ещё это очень похоже на Пакующие чары, что помогают складывать вещи. – Фиг призадумался. – Звучит здорово. А на каком курсе его учат? – На пятом, но вы, по сути, уже им владеете. Осталось только отточить формулу в голове, но по части её объяснения вам лучше обратиться к Абрахаму. В определённых случаях данное заклинание может быть довольно сложным. – К кому? – стушевался парень. – Ой, простите мне мою фамильярность... К профессору Ронену, конечно же. Уже второй раз за день гриффиндорца посылали к преподавателю Заклинаний, и он было вознамерился поделиться с идущим рядом наставником своими изысканиями касаемо Эванеско, но связанный с чарами случай в комнате заставил его замолчать. Дурацкий стыд снова окрасил скулы юноши нежно-розовым цветом, и это воспоминание разлило по телу неприятную злость. Он и сам не заметил, как успокоился в присутствии доброго взрослого, однако организм не собирался забывать о том, что всё ещё невероятно напряжён. К итак нехорошему расположению духа тревоги добавили предупреждающие таблички с изображениями пауков и человеческих черепов, обведённых красными кругами. Неаккуратно нанесённая краска застыла стекающими каплями и сильно походила на кровь. Наспех сколоченные деревянные знаки возникали то тут, то там, выглядывая из-за кустов, возникая с краю тропы или свисая с придорожных столбов на толстых, ржавых цепях. – Профессор, мы точно туда идём? – юноша забеспокоился, и голос его сел от испуга. – Да, Серафим, к сожалению, именно туда нам и нужно. Давайте-ка приготовим палочки и ускорим шаг. Время для бесед закончилось. – старик словно бы всем телом приготовился отражать любую опасность. – Будьте очень внимательны. Вникайте в каждый шорох, если что-то не так – сразу же сообщайте мне. И дайте честное когтевранское слово, что послушаете меня в любой ситуации. Если я скажу закрыть глаза – глаза должны быть закрыты, если я скажу бежать – уносите ноги. Вам всё ясно, мальчик мой? – А почему когтевранское? – сконфуженно хихикнул студент. – Потому что я знаю Гриффиндор слишком хорошо – ученики данного факультета летят в объятия опасности только лишь очертя голову. Я ведь, как вы помните, тоже в своё время носил алую форму. – он усмехнулся. – А Когтевран обычно относится к стрессовым ситуациям более логично. Фим покивал, всё ещё улыбаясь, и клятвенно пообещал слушаться наставника во что бы то ни стало. Путники в молчании пробирались ко входу в нужную пещеру. По мере приближения лес словно сам постепенно затаивал дыхание в ожидании чего-то нехорошего – громогласное пение птиц стихло, лишь изредка напоминая о себе свистом, льющимся из низких кустов, деревья приобрели скелетообразную форму и почернели, а наступающий вечер усугублял ситуацию, сгущая темноту и понижая температуру. Когда наставник и его ученик дошли до огромного, круглого отверстия в камне, Берроуз шокировано ахнул, узрев лежащие вкруг небольшого фонтана скрюченные тела гоблинов. – Профессор, они... М-мертвы? – Да, Серафим. – Фиг виновато потупил взгляд. – Какими бы мы не были борцами за всё хорошее, иногда приходится прибегать и к таким радикальным действиям. Старик направился к каменному проходу, и подросток, находясь в расстроенных чувствах, последовал за ним. Настроение подопечного не укрылось от глаз профессора, и он мягко добавил, пытаясь приободрить: – Не жалейте их, мой дорогой. Они сами сделали свой выбор. – А вдруг нет? – ответил Берроуз. – Вдруг их насильно заставили присоединиться к Ранроку? Вы ведь знаете, на что способны подобные личности. Может, они и Империо не побрезговали. Фиг тяжело вздохнул. – Послушайте меня. Внимательно послушайте. – он повернулся к рыжему студенту и крепко взял его за плечи, смотря прямо в глаза. – Вы можете быть величайшей в мире добродетелью, но когда враждебное существо нападает на вас и желает вашей гибели, выбора только два – либо оно, либо вы. В сражении не на жизнь, а на смерть некогда жалеть противников. Пусть они и атаковали не по своей воле – спасайте свою жизнь. Очень вас прошу. Парень низко опустил голову. – Я не могу потерять вас, мальчик мой. – Хорошо. Я понял. – голос его дрожал. – Не бойтесь защищать себя. Я знаю, что у вас есть голова на плечах, и вы не станете действовать подобным образом, преследуя злые цели. Мир, к сожалению, не чёрно-белый, и иногда приходится переступать через свои принципы. Серафим прекрасно понимал, что Фиг абсолютно прав, но как прикажешь вчерашнему магглу и всего лишь пятнадцатилетнему юноше без колебаний убивать соперников? В крови растворилось неприятное, едкое чувство страха, смешанное с отвращением. Убивать. Это слово настолько неподходило ему, что казалось пришедшим из другого мира – чужеродным, злым и таким далёким. Как он мог отнять жизнь? В глубине души он жалел даже разорванного на куски тролля, и факт того, что это была месть – его жизнь за жизнь Звёздочки – совсем не приносил облегчения. Лесные великаны, конечно, сами по себе агрессивные, но этого явно кто-то заколдовал, о чём говорила сияющая красным броня. Совершенно не хотелось верить, что Фиг – добрый, отзывчивый, понимающий наставник – способен на такое зверство. Но, возможно, это сделал Шарп, и в данное предположение верилось больше, хотя слова старика прозрачно намекали на факт их совместной работы. Гриффиндорец в последний раз оглянулся на трупы. От их глаз до сих пор исходило слабое алое свечение.***
В огромных пещерах, покрытых мраком, стоял такой смрад, что казалось, будто из носа сейчас выпадут все волосяные луковицы. На полу блестели лужи стылой, зловонной воды, капающей откуда-то с несоизмеримо высокого потолка, а стены были облеплены ошмётками паутины. – Здесь водятся пауки? – настороженно спросил парень. – Да, но теперь их здесь быть не должно. Мы постарались устранить каждого из них, но пещера оказалась слишком большой и запутанной. Можно лишь гадать, когда им на смену придут новые и сколько тварей кроется в этих катакомбах. – Фиг перешёл на шёпот. – Держите ухо востро. – Главное чтоб не бабочки... Профессор на секунду остановился, повернувшись к подопечному, и улыбнулся, но ничего не сказал. Путники осторожно продвигались вглубь запутанных ходов, и студент удивлялся тому, как точно старик помнил путь к месту назначения, даже не имея под рукой карты. Они шли сквозь монструозные залы, усеянные телами волосатых, лупоглазых тварей, и от их вида к горлу подступала прогорклая пустота. С жвал умерщвлённых до сих пор капал прозрачный яд, и понять, что это именно он, можно было лишь по дыму, исходящему от щетинистых шкур, по которым сбегала токсичная жидкость. Длинные ноги существ иногда необъяснимо подёргивались, заставляя юношу бесконечно кривить лицо в отвращении – он даже представить себе не мог, как ужасно они выглядели, будучи живыми. Увидь он такое – и его тут же вырвало бы. Фиг, слыша сдавленные вздохи за своей спиной, заботливо наказал: – Не смотрите по сторонам, Серафим. Я понимаю, что это для вас в новинку, но не нужно мучить себя, иначе вас может стошнить прямо здесь. Зелий от этого недомогания я, к сожалению, не взял – даже не подумал, что они могут пригодиться. – Всё в порядке, профессор. Повезло, что я не успел поесть как следует. Старик нахмурил брови и в отчаянии проворчал: – И куда только я, старый дурак, вас потащил? Вы ведь даже не обедали... Время для родительской заботы было не совсем подходящим, но она пришлась очень к месту, немного разогнав мрачные мысли подопечного. Чтобы не расстраивать учителя ещё больше, парень решил не уточнять, что завтрак он тоже пропустил. Путешествие по пещере затянулось, и гриффиндорец забеспокоился, найдут ли они путь назад, но до него дошло, что наставник, вероятно, сможет их отсюда вывести, раз так безошибочно находит дорогу внутрь. Перемахивая через деревянные балки, непонятно откуда здесь взявшиеся, и проползая под завалами, Фим краем глаза то и дело замечал какие-то коробки, сумки и холщовые мешки. Он предположил, что их, видимо, оставили другие путники, и в нём боролись непреодолимая тяга к собирательству и отвращение к этому месту. Ведь в брошенных поклажах наверняка можно было найти что-то интересное, красивое, ценное, а может даже совсем древнее, но, скорее всего, обстоятельства обнаружения этих вещей будут навсегда отравлены окружающей атмосферой. В отличии от живого, говорливого леса, пещеры исследовать совсем не хотелось. Когда Серафим устал вздрагивать от каждого шороха и от бесконечного чувства тревоги, Фиг вдруг объявил: – Мы почти пришли! Осталось совсем немного, можно расслабиться. – он опустил палочку и повысил голос. – Эзоп, мы здесь! Ответа не последовало. Слова улетели под высокий потолок и глухо ударились о стены большого, каменного зала, возвращаясь обратно. Всё помещение сквозило сырым холодом и запустением. – Эзоп, где же вы? Вторая фраза прозвучала менее воодушевлённо. Подогреваемый интуицией страх заставил Берроуза подумать вслух: – Здесь что-то не так. – голоса в голове набирали силу. – Здесь явно что-то не так, профессор, надо срочно... За их спинами с оглушающим грохотом обвалился единственный проход, закрывая путь к отступлению и рассеивая огромные клубы пыли. – ...уходить. Только сейчас они заметили посреди зала профессора Шарпа, чьё присутствие искусно скрывалось серо-коричневым костюмом, сливающимся с окружением. Он обездвиженно лежал на полу, спиной к ним, и его руки были туго перехвачены светящимися путами. На лице старика отразился испуг, и он тут же протянул ладонь юноше: – Дайте руку! Быстро! Серафим послушался, ожидая не очень приятной трансгрессии, но ничего не произошло. – В чём дело? – наставник зажмурился. – Почему я не могу... – Ваш путь окончен, господа! До боли знакомый ядовитый голос мощной волной разрезал гулкую пустоту. – Годриково сердце, только не это... Из-за искривлённых сталагмитов, высоченных колонн и одиноко стоящих камней вышел десяток бандитов разных возрастов и наружностей. С палочками наперевес они стремительно направились к путникам, а рядом с телом Шарпа стоял высокий силуэт, увенчанный тёмно-фиолетовой шляпой. Фиг, собравшись в мгновение ока, закрыл своим телом испуганного юношу, и попытался провести атаку в одного из наступающих, но другой тут же выбил палочку из рук старика. Берроуз, понимая, что наставник один не справится, несмело послал Левиоса в того, кто приближался справа, однако парня ждала та же участь, что постигла профессора. Рыжий студент вспомнил бои в клубе, но противников было слишком много. Бандиты, использовав Акцио, растащили несчастных в разные стороны, и пленники начали было выворачиваться и отбиваться, пока не поняли, что против пяти пар рук на каждого им предъявить нечего. Всё происходило в гробовом молчании, прерываемом лишь тяжёлым дыханием и слабыми звуками борьбы. Кто-то собрал их палочки, руки насильно связали за спиной теми же сияющими путами и обезвреженных исследователей выставили вперёд, толкая в спину, заставляя идти к Руквуду, стоящему в центре помещения. Главарь широко улыбался и бросал хитрые взгляды то на одного, то на другого. По их приближении он заговорил. – Приятно познакомиться, Элеазар! Мне тут нашептали, что... – Отпусти его! Лицо мужчины удивлённо вытянулось. – Вы, вроде бы, не лишены манер, профессор, и знаете, что перебивать – невежливо. – Я сказал – отпусти его, Виктор. – голос Фига источал непривычно пугающую злобу и решительность. – Он ещё совсем юн и не нужен вам. Заберите меня и я всё вам расскажу. Руквуд зашёлся свистящим, лающим смехом: – О, нет, профессор! Как раз таки именно он, – колдун указал палочкой на Фима, – нам нужен. Ничего не могу поделать – приказ сверху! – Он ничего не знает, вся информация у меня! – попытался поспорить наставник, но бандит грубо его оборвал: – Ты забываешь, старик, что не у одного тебя есть мозги. Думаешь, мы не нашли ваш синий тайник с железными исполинами? Если мы его откроем... – он приблизился и перешёл на шёпот. – Ранрок будет очень доволен. Испуганные глаза Берроуза бегали от одной детали к другой, задерживаясь то на лице говорящего, то на сгорбленной фигуре учителя, то на каменных изваяниях. В итоге взгляд зацепился за неподвижно лежащего Шарпа, и гриффиндорец уже успел подумать, что мужчина мёртв, но спустя секунду уловил елезаметное движение плеч и спины, намекающее на дыхание. Этот факт устранил лишь одно из сотни беспокойств в его голове – не хотелось даже думать о том, что с ними сделают бандиты. Фиг шагнул вперёд, снова закрывая собой подопечного. – На меня, старика, плевать, но если ты похитишь или убьёшь ребёнка – всё магическое сообщество встанет на дыбы. – Ой ли? – весело воскликнул главарь. – Ваше развалящееся сообщество вот-вот рухнет под натиском очередного восстания. В этот раз, кстати, довольно многообещающего. Взгляд голубых глаз обратился к затихшему студенту. – Ну и какой же это ребёнок? – он размеренно подошёл к пленнику. – Вполне себе взрослый, самостоятельный человек... Руквуд схватил юношу за туго затянутый галстук и резким рывком притянул к себе, отчего тот в ужасе попытался отвернуться. Мужчина отстранился и в сомнительном замешательстве пробормотал: – У меня что, так сильно изо рта воняет? Старик было дёрнулся к бандиту, но чья-то держащая его на прицеле палочка ударила синей молнией, и по всему телу профессора прошла ощутимая судорога боли. Руквуд же обошёл парня и оказался у него за спиной. Он с нажимом провёл палочкой между лопаток пленника и, приблизившись, зашептал на ухо: – Да и детей я не только убивал. Я их ещё и... Он не успел закончить фразу, как Берроуз отклонился всем телом в сторону, дрожа от страха и издав вздох отвращения. Видя реакцию подопечного, Фиг не выдержал и неожиданно для всех налетел на мужчину в попытке сбить его с ног. В тот же миг его откинуло на добрых три метра, и он упал рядом с Шарпом, больно ударившись об пол спиной. Руквуд же рассмеялся в голос: – Вас, добродетелей, так просто разозлить! Старик, ты думаешь, в пятнадцать лет подростки не ищут интимных утех со сверстниками или, что ещё интереснее, с теми, кто уже имеет какой-никакой опыт? От этой фразы Фима чуть не вырвало едкой желчью прямо себе под ноги. Речи Древней Силы в который раз пытались ему что-то сказать, и это только усиливало дикий ужас, сотрясающий организм. Бандит, неожиданно став серьёзным, приказал: – Схватить обоих. Будем ждать Ранрока – не хочу, чтобы он пропустил момент моего триумфа. Двое членов банды устремились к старику и, схватив его за предплечья, рывком подняли с пола. В спину дрожащего юноши уткнулась палочка, а на плечо легла хрупкая, но твёрдая кисть, с силой сжавшая его. Инструмент и чужая рука грубо пихали пленника в центр зала, отчего он споткнулся и чуть не улетел вперёд, не имея возможности балансировать руками, но поперёк рёбер легла утончённая ладонь, прижав к себе. Спиной Серафим почувствовал аккуратную, женскую грудь и такое же испуганное, как у него, дыхание, достигшее уха. – Бетти, Бетти, осторожнее, не так грубо. – Руквуд усмехнулся. – Ты прости её, она у нас новенькая. Ещё научится. Берроуз обернулся назад, насколько это было возможно, и узрел девушку немногим старше его: пышные иссиня-чёрные кудри достигали плеч, под острыми бровями сияли глубиной аквамариновые глаза, а нижнюю часть лица закрывала крепкая, чёрная маска. Она шокированно уставилась на юношу, помедлив секунду, но потом нахмурилась и ещё раз толкнула его в спину. – Не двигаться. Голос девушки, намеренно насыщенный сталью, дрожал. "Вот оно! Она здесь явно не по своей воле! Нужно хотя бы попытаться её спасти!" Бандитка довела его до места и слишком мягко, слишком ласково нажала рукой на плечо, призывая встать на колени, всё ещё упирая между лопаток пленника конец палочки. Он же решил прибегнуть к самой глупой, но самой отчаянной идее, что лишь мгновение назад родилась в голове. Юноша снова полуобернулся, посмотрев на девушку с такой мольбой, с какой он обычно смотрел на строгих взрослых, желая заполучить что-то. Несколько раз одними губами произнёс её имя, и она наклонилась к нему, не повернув головы, делая вид, что рассматривает стоящего напротив Фига. Гриффиндорец сбивчиво и очень тихо зашептал: – Элизабет, пожалуйста, послушай! Тебе необязательно быть здесь. Помоги нам, прошу, а мы спасём тебя, обещаю... На миллисекунду её лицо прояснилось, но красная волна заклинания отбросила девушку в толпу бандитов, сотрясая её хрупкое тело, вырывая из горла душераздирающий крик боли. Руквуд, опустив палочку, покачал головой. – Сейчас не время для разговоров, мои хорошие. Он снисходительно улыбнулся и встал рядом с пленниками, скрестив руки на груди. – Хотя сегодня у меня великодушное настроение, так что можете перекинуться парой слов друг с другом перед... Смертью? – главарь задумчиво хмыкнул. – Может и так. Я пока не решил, но хочу расстроить – от вас ничего не зависит. Элизабет встала, с трудом опираясь о землю, покрытая седой, каменной пылью. Теряя равновесие, встала на одно колено, и вдруг резко наклонилась вперёд, издавая чудовищные звуки. Из-под чёрной маски на землю полилась тёмно-алая кровь. Никто из толпы не помог ей подняться. Сердце Серафима рвалось в клочья, ведь именно он попросил её выслушать глупую просьбу. Юноша в ужасе наблюдал, как девушка снимает окровавленную маску и бросает её, разбивая об пол. – Эй, это вообще-то казённое имущество! Маска самой Охотницы Марунвима! Так ты относишься к нашим реликвиям? – прозвучал насмешливый голос Руквуда. – А ну починяй быстро! Фим отвернулся, не в силах наблюдать за этим ужасающим действом, правда после пришлось принять ещё больший моральный удар, когда к нему тихо обратился склонивший голову профессор. – Мальчик мой, дорогой мой, простите меня, пожалуйста. Я, старый идиот, подумал, что это будет лёгкой авантюрой... – он чуть не плакал. – А теперь вы в страшной опасности. – Профессор... – парень решительно не знал, что сказать. – Мы как-нибудь выберемся, обещаю. Надо только подумать, как. Думать было не над чем. Десяток жестоких бандитов окружал их, пресекая любую вольность и попытку побега, и в голове даже возник отчаянный интерес – откуда явится Ранрок, если пещера полностью закрыта, а главный и единственный вход завален? – И вы даже в такой ситуации не теряете надежды. Фиг болезненно улыбнулся. – Как бы мне хотелось увидеть, на что способны лучи света вашей души. Но, видимо, не судьба, и если... – он запнулся. – Когда вы выберетесь отсюда живым, меня уже, вероятно, не будет. Парень испуганно нахмурился, настойчиво ответив: – Мы выживем! Вместе! Не надо сдаваться – давайте просто немного подумаем. Странная решительность наполнила его разум. Показать, что всё хорошо, вселить уверенность, даже если сам испытываешь дикий страх – такой тактикой каждый раз пользовался Фиг в отношении подопечного. Уверенный в своих действиях взрослый, защищающий ребёнка как физически, так и морально. Теперь они словно поменялись ролями, и отчаявшемуся наставнику нужна была такая же поддержка. – Соберитесь, пожалуйста. Мы всё ещё можем что-нибудь предпринять. – Эти наивные добряки... – усмехнулся Руквуд, прислушавшийся к их разговору. Гриффиндорец переворачивал голову вверх дном, придумывая за секунду миллионы выходов из ситуаций, но в следующую же секунду отметая каждый из них. Бежать бесполезно, вести разговоры – глупо, палочки никак не достать, и даже если освободиться от сковывающих руки пут, то колдовать было нечего и нечем. Голоса, затихшие на время, опять набирали обороты, и Фима начало это невероятно раздражать. "Ну и зачем мне нужна эта сила, если в нужный момент она ничего не может сделать?!" – Г О Т О В Ь С Я . Неожиданный ответ, прогремевший из глубины сознания, заставил его присесть. Звук синего Сияния звенел на фоне, внутри осторожно зачинался древний огонь. "К чему готовиться? Что случится?" Начало диалога так и осталось просто мыслью, но юноша кожей чувствовал – что-то произойдёт.***
Руквуд оказался довольно нетерпеливым, и уже через десять минут, показавшихся пленникам вечностью, воскликнул: – Ох, как же мне это надоело!... Он приблизился к Фиму, больно схватив того за предплечье и резко поднимая на ноги. В руках мужчины было столько физической силы, что его позорный проигрыш Сироне в таверне казался шуткой. Неожиданно под ногами раздалось мычание и кашель. – Эзоп, дружище, доброе утро! – оживился бандит. – Как спалось? Шарп перевернулся на спину и с трудом сел, фокусируя взгляд на происходящем. По его лицу пробежало злое осознание, и он заплетающимся языком ответил: – Лучше чем ты в свои тридцать, Виктор. – Не забывай - мы ровесники. – бандит покрутил палочку в руках. – Да и я бы не сказал, что лучше. Мои ребята без труда тебя завалили. – Без труда? – усмехнулся мужчина. – Я один надрал задницу как минимум шестерым из вас. Если бы не твои подлые выходки – прикончил бы каждого. Он с вызовом посмотрел в голубые глаза. – Как букашек. – Ха-ха-хах, ты меня пугаешь, Эзоп, прекращай! Руквуд махнул рукой, и двое из толпы дёрнули сурового профессора вверх. – Силенцио. Из его горла, окутываемого отсветом заклинания, перестал выходить даже звук дыхания, а лицо, пронзённое шрамом, скривилось. – Мы все прекрасно знаем, как хорошо ты колдуешь без слов и без палочки. – бандит упёрся рукой в плечо рыжего юноши, толкая его по направлению к очередному каменному проходу. – А ведь мы могли бы стать потрясающими соратниками... Онемевший мужчина помотал головой, одними губами произнося что-то злое. Словно почувствовав его ответ, Руквуд продолжил: – Да ладно тебе, мы же так здорово проводили время вместе! Помнишь? Тогда, в старших классах... – он ехидно ухмыльнулся. – Ты обещал мне звёзды, Эзоп. Я же обещал тебе весь мир. И вот мы здесь. Власть над магическим миром почти в моих руках, а ты прозябаешь в душных коридорах, поучая малолеток. Тебе не обидно за себя? Изо рта Шарпа ясно и чётко вырвалось беззвучное "Пошёл ты!", но бандит этого не заметил. Тревожная процессия нестройным шагом двигалась к месту назначения. Берроуз бесконечно оглядывался, от испуга не имея возможности остановить взгляд на чём-то одном, но ему это всё же удалось, когда в поле зрения попал временно немой преподаватель. Он одними глазами привлёк внимание студента, указывая себе за спину и, к невероятному удивлению Серафима, демонстрируя разорванную верёвку, что мужчина держал руками, создавая иллюзию связывания. Вторым взглядом он указал на бандита справа, несущего палочки пленников. Юноша, изо всех сил стараясь не выдавать эмоции, попытался так же, глазами, спросить, что конкретно планирует Шарп, но ожидаемо не смог передать всю глубину мысли. Страх нарастал, и что-то необъяснимое стремительно приближалось. Они зашли за угол, и в двадцати метрах от себя Фим узрел невероятных размеров помещение. Как и говорил Фиг, оно в точности повторяло стилистику тайного хранилища в Гринготтсе, и так же – скрытой комнаты под библиотекой. Железные хранители возвышались по обе стороны от золочёных врат, достигающих высокого потолка. Парня буквально тянуло туда, голос Силы становился всё громче, но внезапно они остановились. В ухо за длинными локонами опять полился ядовитый шёпот: – Сейчас мы развяжем вас двоих, а вы пойдёте к ним и расчистите для нас путь. Всё ясно? Пленник молчал. – Тебе всё ясно? – с напором повторил Руквуд. – Д-да, да. Да. Все десять бандитов направили палочки на студента и старого профессора. Шум Древней Магии возрос до такой степени, что почти разрывал голову на куски. Сердце бешено колотилось, грозя разломить кости. Кисти Фига, освобождённые Диффиндо, повисли плетьми вдоль тела, и после он протянул ладонь за своей палочкой, что подавал ему один из головорезов. – Щекотки не боишься, малец? Рука бандита схватила передавленные путами запястья парня, сжав их с нечеловеческой силой, а вторая впилась собачьей пастью в нежную кожу на затылке, путаясь в волосах. Внезапно всё тело пронзили раскалённые пруты, заменив собой кости. Токсичный коктейль из жидкого огня, желчи, боли, злобы и страха заполнил собой вены, взрывая сердце. Разум, казалось, раскололся пополам, и какой-то стеклянный звон, раздавшийся внутри, потонул в древних криках. Тело в агонии изогнулось назад, а из груди, рассекая напряжённую тишину, вырвался короткий, оглушающий восклик. Серафим открыл глаза. Почему-то стало очень жарко, вокруг клубилась каменная пыль. Приглядевшись, он с ужасом обнаружил, что все, кто его окружал, лежат на земле в пяти метрах от него. Юноша медленно обернулся, пытаясь найти глазами Фига и Шарпа, но второй обнаружил себя сам, сильно и громко закашлявшись. Заклинание немоты спало, и мужчина, мигом вскочив на ноги, устремился к бандиту, хранящему палочки всех троих, выхватил инструменты из его рук и так же резко подбежал к связанному парню. – Не знаю, что это было, мистер Берроуз, но можно было и пораньше. – голос его до сих пор хрипел. – Руки. Быстро. Пленник повернулся спиной, Шарп же, направив палочку на верёвки, не очень осторожно использовал режущее заклятье, оставляя на выступающих костях лёгкий порез. Эта боль отдалась внутри уколами сотен игл, и парень вжал голову в плечи, заметив, как от его тела в стороны устремилась странная волна силы. Она слегка оттолкнула сурового профессора, на что он, еле удержавшись на ногах, ответил: – Тихо, хватит. Мне одного раза было достаточно. Разум заполнило шокирующе-пугающее осознание. "Неужели это из-за..." Додумать он не успел – мужчина почти сразу сунул ему в освобождённую руку палочку и они вместе бросились к Фигу. – Элеазар! Вставайте, живо! Старик едва успел открыть глаза, как и в его руку Шарп поместил верный инструмент. Взгляд наставника тут же прояснился и он сразу встал. – В комнату, к стражам! Они должны защитить нас! Оглушённые бандиты быстро приходили в себя, ловя на прицел бывших пленников. Трое пленников, не теряя времени, бросились в синюю комнату, и по мере их приближения железные исполины медленно сходили со своих постаментов, готовя гигантские мечи, направляясь навстречу. За спиной уже раздавались разъярённые крики вперемежку со звуками заклинаний, посылаемых вслед беглецам, а двое профессоров, оборачиваясь набегу, отвечали тем же. Оказавшись под крылом металлических великанов, соратники обернулись и, не сговариваясь, приняли боевую стойку, готовые воевать до конца. Сердце и душа юноши клокотали пожаром. Внезапно обнаруженное умение придало сил и насытило разум ясностью, налив твёрдостью руку. Правда, думать над неожиданно проявившими себя силами было некогда, ведь атакующие стремительно приближались. – Серафим, спрячьтесь куда-нибудь! – уже было начал Фиг, но Шарп прервал его. – Нет, пусть останется. Только держись за нами и без экспериментов! – Хорошо, я понял! – тут же ответил парень. Трое подняли палочки. Напряжение росло с каждой секундой. – Убить обоих! Мальчишку не трогать! Руквуд скинул на землю высокую шляпу, из-за чего почти слился с толпой. В троицу тут же полетели десятки заклинаний, которые профессора отражали без единой ошибки. Фим же делал это с переменным успехом, подсекая базовым особо рьяных бойцов, и эти красные искры казались чересчур детскими на фоне масштаба битвы. Исполинские стражи возвышались над крошечными людьми, медленно взмахивая мечами и секирами, откидывая зазевавшихся головорезов и не обращая никакого внимания на боевую троицу. Ни одно заклятие не могло причинить им вред, как бы преступники ни пытались это сделать. Взгляд гриффиндорца был рассеян на всём пространстве разом, объединяя мелкие детали в одну большую картину и позволяя регистрировать даже малейшее движение. Сосредоточенность юноши в этот момент била все рекорды за всю его жизнь. Сначала он несмело атаковал Экспелиармус, Десцендо, Флиппендо и прочими заклинаниями, влияющими на движение, но когда услышал пролетевшее мимо Диффиндо, вспомнил слова Фига. Душа полнилась боевым настроем, и парень начал замораживать нападающих, поджигать их одежду непонятно как выходящим Конфринго и ослеплять виденным лишь однажды Коньюктивитус. Старый профессор больше полагался на обездвиживающие или путающие разум заклятия, портящие части тела бандитов или организм в целом. Шарп же сражался более агрессивно, и те, кто попадался ему под руку, падали на землю, больше не вставая. Серафим не утруждал себя мыслями об их целости, ведь было абсолютно понятно – их такие мысли уж точно бы не заботили. "Либо мы – либо они." Накал битвы возрос, когда издалека послышалось Круцио, по счастливой случайности уходящее в дальнюю стену прямо над рыжей головой. – Мерлин, непростительные! Да они рехнулись! – Элеазар, они убийцы – это очевидно! Профессора сдвинулись чуть ближе, закрывая ученика. Он же, понимая, что во взрослом бою не не жизнь, а на смерть его магия пока слаба, накладывал на обоих Протего, уворачиваясь от монструозного оружия стражей, проходящего над головой. Каким-то образом бандитам удалось снова окружить всех троих, пробегая под и между ногами железных великанов, и соратники прислонились спинами друг к другу, разделяя поле боя на три части – по одной на каждого. Теперь ответственность стала больше, но Фим не позволял себе даже думать о том, что произойдёт, если он пропустит удар. Всё его существо было нацелено лишь на защиту и атаки, а Древняя Сила внутри будто направляла его руку, предупреждая о действиях нападающих за миллисекунду до их исполнения. Когда из десятка бандитов остались лишь четверо, что даже не думали сдавать позиции, усталость повлияла на троицу разрушительным образом. Руквуд снова бросил в них Силенцио, и оно снова попало в Шарпа, но это совершенно никак не отразилось на силе, быстроте и чёткости его атак, проводимых в гробовом молчании. Однако чужое Круцио достигло Фига и он рухнул на землю, скорчившись от боли. Берроуз отвлёкся на учителя, за что получил Экспелиармус, выбивший из рук палочку. Это пошатнуло его боевое средоточие, и он упал следом, пытаясь закрыть старика худым телом, насколько это было возможно. Шарп возвышался над ними, удерживая щит и прекрасно понимая, что в такой ситуации ни один, ни второй не смогут помочь ему продолжить бой. – Профессор! Профессор, вы в порядке? – Фим суетливо пытался повернуть к себе искривлённое страданием лицо. – Мы здесь, мы с вами! Всё пройдёт! Судороги, проходящие по телу наставника, отступили довольно быстро – видимо тот, кто был автором непростительного, уже не удерживал в голове его действие, переключившись на что-то другое. – Ох, мальчик мой, спасибо! – тяжело вздохнул Фиг и положил руку на ладонь юноши. – Давайте-ка поможем нашему другу... Они встали на ноги, с чем старику пришлось немного помочь, и только тогда Берроуз вспомнил, что остался без палочки. К счастью, об этом не забыл Шарп и, жестом приказав Фигу держать оборону над ними обоими, атакуя бандитов, бросился к инструменту подростка. Всё, что произошло дальше, заняло какие-то пять секунд. Как только мужчина схватил чужую палочку, Серафим засёк справа от себя стремительное движение. Он быстро обернулся к преподавателю, что кинул потерянную вещь парню, и тот ловко поймал её. Древко коснулось пальцев, а разум пронзил знакомый, девичий восклик, полный злобы: – Авада Кедавра! В узких очках отразился зелёный блик летящего непростительного. Юноша присел и направил палочку в сторону звука, не понимая, чего хочет от этого движения. Но Древняя Магия, исходящая шёпотом, прекрасно знала, что ему нужно. Синяя молния, вырвавшаяся из грушевого инструмента, встретилась с малахитовым лучом и буквально затолкала его обратно. Продолжая путь, она вперилась в чужую палочку, а потом и в тело, начав с руки и пронзая насквозь тело девушки, что засияло мириадами тонких трещин. Даже крик боли не успел покинуть горло атакующей, как вся она разлетелась на куски, окропляя литрами крови серый камень и всех, кто был рядом. Внутренности несчастной с чавкающим звуком упали вниз, расползаясь склизким комком. Запах железа обдал помещение, вызывая мгновенную тошноту. Раздался чей-то крик ужаса, удаляющийся топот ног и возмущённый крик Руквуда: – Куда?! А ну вернулись! Ссыкуны, подстилки! Я не для этого вас нанимал!... Серафим ничего не слышал.