***
Ближе к вечеру в дом омег приходит Хёнвон вместе со своим мужем по имени Чангюн. Невысокий, с крепким телом бета ставит на подоконник две корзины — одну с едой, вторую с несколькими бутылочками снадобья. Он знакомится с омегами, а после говорит Хёнвону, чтобы тот сильно не задерживался. Бета мягко улыбается и целует мужа в щёку, и Чангюн, мимолётно улыбнувшись, выходит из дома. — Как твоё самочувствие? — интересуется Хёнвон, осматривая ноги Уёна. — Намного лучше, — Уён благодарно улыбается и, взглянув на шрамы, прикусывает нижнюю губу. — Они не уйдут? — Скорее всего, нет, — вздыхает бета, смазывая шрамы пряно-пахнущим снадобьем. — Они станут тусклее, но полностью не исчезнут. — Всё равно спасибо, Хёнвон. Если бы не ты, кто знает, что стало бы с моими ногами. — Главное, что всё позади, — Хёнвон поднимает уголки губ, переводя взгляд на сидящего возле Уёна Юджуна, и треплет его по пшеничным волосам. — А ты как себя чувствуешь? — Всё хорошо, — Юджун о чём-то задумывается и слегка дует губы. — Только за брата переживаю. — Почему, Юджун-а? — удивляется Уён, а Хёнвон прищуривает взгляд, вновь осматривая его. — Тебе ведь до сих пор больно ходить, — Юджун шмыгает носом и тихо чихает. — И не отнекивайся! — Это правда, Уён? — хмурится бета и смотрит Уёну прямо в глаза. — Я же говорил, чтобы ты сказал мне, если боль не уйдёт. — Я просто не хотел, чтобы вы переживали, — со вздохом отвечает Уён, теребя край тёплой рубахи. — Я дам тебе одно средство, которое точно поможет убрать боль, — Хёнвон ищет в сумке среди бутылочек ту, которая ему нужна. — Только сразу говорю: это более серьёзное лекарство с побочными эффектами. Не гарантирую, что они будут, но вероятность есть. — У меня что, рога вырастут? — пытается отшутиться Уён, принимая от беты снадобье тёмного цвета. Он слегка встряхивает его, наблюдая, как мутный осадок медленно оседает на дно. — Нет, но вот плохие сны или жар вполне могут быть, — хмыкает Хёнвон, накрывая ноги омеги одеялом. — Выпей перед сном, не более двух глотков. Если что, зовите меня. — Всё будет хорошо, — жмёт плечом Уён и убирает бутылочку в сторону, смотря на брата. — Ты голодный? Хочешь перекусить? Юджун незамедлительно кивает, а Хёнвон, отдав им корзину с едой, ещё раз внимательно оглядывает Уёна. Сделав про себя какие-то выводы, он слегка улыбается и, желая приятного аппетита, уходит по своим делам. Ему ещё нужно сделать обход и проверить хворающих жителей.***
Юджун просыпается глубокой ночью от странных звуков, заставляющих сердце беспокойно забиться. Он сначала не может понять, что происходит, но, как только зажигает керосиновую лампу, видит покрытое потом лицо Уёна и улавливает его тихие, болезненные вздохи и стоны. Омега вспоминает о побочных эффектах, про которые говорил Хёнвон, и ни на шутку пугается. — Брат. Братик Уён! — Юджун касается горячего лба Уёна, откидывая с него тёмные локоны. — Брат! Уён не слышит его и продолжает тяжело дышать, постанывая то ли из-за боли в ногах, что безостановочно подрагивают, то ли из-за снящегося кошмара. — Да ты горишь, братик! Юджун встаёт и, не обращая внимания на холодный деревянный пол, подходит к небольшой бочке с водой, опуская в неё чистую ткань. Он кладёт её на лоб Уёна, шепча, что всё хорошо. Но, когда Уён болезненно вскрикивает и слабо мотает головой, что-то неразборчиво мыча, Юджун решает сбегать за помощью. Сам он точно не сможет помочь брату. Накинув на себя тёплую рубаху и плотные сапоги, Юджун берёт вторую керосиновую лампу и, зажигая её, выходит из дома. В это время непривычно тихо, даже не слышно пение ночной птицы, что обычно разбавляет тишину и не даёт ещё сильнее испугаться темноты. Юджун оглядывается по сторонам, выставляя перед собой лампу, из его приоткрытого рта выходит пар, пока голубые глаза мечутся от одного дома к другому. Пальцы начинают замерзать, губы заметно трясутся, грозясь потрескаться и покрыться корочкой. — Юджун? — омега вздрагивает и подпрыгивает на месте, резко оборачиваясь на знакомый голос. — Прости, не хотел тебя напугать. Юджун облегчённо выдыхает, когда видит перед собой Хантера, смотрящего на него с беспокойством и теплом. Его белые волосы необычно переливаются в свете лампы, заставляя омегу засмотреться на них. — Что ты делаешь здесь посреди ночи? — Я… мне… то есть моему брату… он… — омега чуть ли не задыхается, пытаясь унять нарастающую панику. Альфа улавливает в его сладко-пудровом запахе фиалок тревогу, от чего немного напрягается, стараясь придумать, как успокоить Юджуна. — Хэй-хэй-хэй, ты чего? — Хантер подходит ближе и, забрав из его рук лампу и поставив её на промозглую землю, снимает с себя меховую жилетку, укрывая омегу. — Всё хорошо, успокойся. Я рядом. Юджун делает несколько глубоких вдохов, чувствуя, как рецепторы носа приятно щекочет исходящий от жилетки смолистый запах кипариса, смешанный с ноткой терпкого мёда. Омега постепенно успокаивается, ощущая такую нужную защиту, которую дарит запах феромонов альфы и тепло меховой жилетки. Юджун вдруг понимает, что Хантер остался в одних штанах и обуви, и ему становится неловко от этой ситуации. — Забери, ты ведь замёрзнешь, — шепчет Юджун, намереваясь снять с себя жилетку, но альфа останавливает его. — Мне совсем не холодно, моя температура тела выше, чем у тебя. Ох, точно, омега совсем забыл об этом. Волчьи потомки лучше переносят мороз, нежели обычные люди. Хантер мягко улыбается, но его лицо вмиг принимает озадаченное выражение. — Так что ты делаешь тут посреди ночи? — Что вы оба тут делаете? Они переводят внимание на Сана, стоящего сбоку от них со скрещёнными руками на груди и с выгнутой бровью. Он явно недоволен происходящим. — Я ищу Хёнвона. Моему брату очень плохо, — Юджун ни на миг не теряется и подходит ближе к старшему альфе, черты лица которого становятся более мягкими. — Что с ним? — Его мучают кошмары и жар. Хёнвон сказал, чтобы в случае чего я звал его. Сан устало вздыхает, прикрывая глаза и думая, что делать. — Значит так, я пойду в ваш дом, а ты, Хантер, отведи Юджуна к Хёнвону. Давайте, быстрее! Оба кивают и, не забыв взять с собой керосиновую лампу, бегут к дому лекаря. Сан же идёт к дому омег, стараясь придумать, как помочь Уёну до прихода Хёнвона. Увидев, в каком состоянии Уён, Сана охватывает неизвестно откуда взявшееся чувство беспокойства. Омега тяжело дышит и трясётся, его кожа покрыта мурашками и потом, а с приоткрытых губ срываются вздохи и болезненные стоны. Феромоны Уёна приобрели горечь, из-за чего альфа фыркает. Сладкий запах сирени ему нравится намного больше, нежели этот. Сан не привык проявлять сочувствие и бояться за малознакомых людей, но в данный момент ему хочется успокоить Уёна. — Пап… нет… папа… пап… Сан понимает, что Уёну снится кошмар, связанный с папой. Видимо, прошлое оставило на его сердце следы, причём не самые приятные. Альфа опускается на колени рядом с ним и, взяв с его лба влажную ткань, аккуратно вытирает капельки пота с виска. — Тс-с-с, всё хорошо, — шепчет Сан, поправляя взмокшие и чёрные, как уголь, волосы омеги. Уён неожиданно хватает его за руку и крепко сжимает. Альфа на секунду замирает, не зная, как себя вести, но отдёргивать руку точно не станет. К его удивлению, омега постепенно смолкает, а запах сирени вновь приобретает лёгкую сладость. Он всё ещё тяжело дышит, жар никуда не делся, но беспокойные метания и стоны прекратились. От этого факта Сан успокаивается, садясь рядом с Уёном и делая глубокий вдох. Он переводит взгляд на спящего омегу и, не сдержавшись, проводит рукой по его волосам. Уён держит руку альфы, но уже не так крепко, словно зная, что тот не уйдёт.