Закон Хольта непреодолим

      В вечерней тишине, после грозы, двое стояли в беседке, наслаждаясь последними каплями дождя и свежим воздухом.       Стоя спиной к беседке, Хольт бережно и нежно проводил рукой по волосам лейтенанта, не осознавая, реально ли это или шутка его воображения. Дубин прильнул к нему, прижался к его груди, слушая биение его сердца и треск зарядов имплантов. В этот момент кажется, что весь мир замер, и только их нездоровое влечение продолжало жить.       Они пропали.       — Ди-митрий, — тягучий как мед низкий голос Хольта вызывал мурашки по спине Дубина. Он бережно перешел на «Вы», и в этом обращении чувствовалось больше интима, — Вы… продлеваете мне жизнь.       Дождь перестал барабанить по крыше беседки, но вдалеке все ещё слышен гром. Август ван дер Хольт, с его суровым лицом и пронзительным холодным взглядом, не похож на героя из сказок. Но в этой беседке, утопающей в тени огромных дубов, Хольт не был и злодеем в глазах лейтенанта. Просто Август. Август, который хотел личного счастья.       — Ди-митрий, — повторил Хольт, пленяя гипнозом. Его голос, грубый от привычки отдавать приказы, стал мягким, как вечерний ветер после грозы, — Вы знаете, я не смогу выразить на русском языке все, о чем я переживаю. Но вы… — Август взял его руку в свою, гладя ладонь. Сердце пропустило удары от напряжения между ними, — Ты… Вы помогаете мне обрести голос. Вы — мое лекарство долголетия.       Глаза лейтенанта, как два изумруда, светились надеждой и желанием в вечернем свете. Хольт чувствовал, как его грудь сжималась от несвойственного волнения. Физика его тела управляла разумом.       — Я хочу, чтобы Вы были счастливы, моя душа, — продолжил он, проводя рукой по скуле лейтентанта. — Для этого я готов стать героем. Не для мира, не для прочих людей, а для Вас. Для тебя. Я изменю все, что нужно, чтобы ты не пострадал, но не изменюсь сам. Я — страшный человек, но прошу… Позволь быть рядом.       Бережно взял руки Дубина и поднес в молитве ко лбу. Его пальцы, грубые от многочисленных битв и шрамов, были нежными в этом жесте.       — Я не могу обещать тебе спокойствие, уют и празднество жизни, — сказал он грустно, понимая, что это все — пустой звук для лейтенанта. Он создан для другой жизни. Для праведной, а не праздной. Для уютной, а не искусственной. Для спокойной, а не опасной. — Но я могу обещать тебе безопасность. Я могу обещать тебе полную защиту. Я могу обещать тебе свою жизнь.       — Почему… Зачем все это?       — Ik liep een miljard stappen om je te vinden, en het was elke stap waard! Dit is het gezondste geluk dat ik in zo ' n kort leven heb gevoeld. Dit is mijn fysieke wet. Mijn gevoelens zijn absoluut. Mijn elektrische stroom is nog nooit zo zacht geweest met iemand. Ik ben afhankelijk van jou, en Ik zal niet meer zo behandeld worden! Elke dag besef ik dat alle goede dingen die mij hadden kunnen overkomen alleen met jou verbonden zijn. En als de wereld wordt overspoeld door oorlog, pest of apocalyps, als er niets meer over is in de wereld, hoop ik je hand vast te houden en het einde van de wereld te ontmoeten. En ik ben klaar om op je te wachten, zoals ik al mijn hele leven wacht. Ik ben klaar om voor je te vechten. Geef me een kans om in de buurt te zijn, alsjeblieft!       Дубина пробило насквозь до дрожи в груди и румянца на щеках. Он понимал каждое слово. По тону. Слова уже не нужны. Хольт смотрел на него, и он видел в его глазах не страх, а понимание. Его рука сжала его пальцы.       — Август… — шептал он.       — En ik droom ervan je te spietsen, — Хольт перешёл на шепот, даже зная, что Дубин его не поймет. Низкий голос. Властный. — Door en door met een elektrische schok. Kruip onder je huid. Leg je hand terug en druk je lichaam een beetje naar beneden zodat we diep in elkaar zitten. Zodat elke beweging weerklinkt met kreunen in je lippen op mijn lippen. En je trilde, — молния выскользнула с кончиков пальцев Хольта и нежно ускользнула по щеке на губы мужчины. — Zodat ik zou versnellen en we tegelijkertijd een orgasme zouden bereiken van een overvloed aan emoties, elektrische ladingen en hitte.       Дубин не знал ни одного чертового слова, но щеки вспыхнули и дышать стало труднее. В каждом слове, в каждом слове Хольта читалось опасное желание. Хольт смотрел на него с нежностью, желанием и любовью, а он смущённо отвел взгляд. Тогда он почувствовал волнение и тревожное дыхание Дубина: он думал о том же. И это придавало ему уверенности. Он отошел от стены, как будто сделал несколько «па» и притянул партнера за руку к себе. Он не сопротивлялся, а наоборот, прижался всем телом и позволял себя вести. Хольт хитро улыбнулся и посмотрел ему в глаза так, что у Дубина перехватило дыхание.       Он пропал.       Он в плену.       Не говоря ни слова, он наклонился к нему и поцеловал, закружив по беседке. Их долгий и страстный поцелуй не разрывался: Хольт вел их бережно, заставляя на секунду их обоих забыть обо всём. Когда они оторвались друг от друга, Дубин не узнавал перед собой того злодея, что в полигоне жестко и властно презентовал дронов. Его черный кот хитро улыбался добыче в ловких лапках. Снова несколько «па» и выпадов.       Они двигались плавно и грациозно, словно парили над землёй. Дубин не умел танцевать, но не был лишен чувства ритма и такта. Их движения просты и гармоничны, они — единое целое. Хольт держал его за талию и не пытался продемонстрировать все умения аристократа. Время для них остановилось: весь мир замер в ожидании их следующего шага.       И в этом танце Август ван дер Хольт нашел в Дмитрии ответное страстное чувство и детское любопытство, что будет дальше.       — Август, — не смея произнести «я хочу тебя», он остановил танец и отстранился, благодаря за танец, — Я хочу дать шанс. Хоть… В России это не приветствуется, — Дубин провел пальцами по слегка опухшим губам. В его крови бушевал адреналин, будто бы он упал в бассейн с электрическими угрями.       — А ты приветствуешь это?       — Ещё не разобрался, — Дубин обратил внимание, как уже сам бился током о Хольта. Тот не повел и бровью. — А ещё… Вы… Ты так… Всегда… Ну…       — Постоянно ли бьюсь током?       Дубин покраснел от хитрой улыбки Хольта. Как ему шла улыбка!       — Тогда… — Хольт поцеловал его ладони, испуская новую волну электрического заряда. Мурашки пробежали по спине Дмитрия, даря приятную боль. — С тобой я всегда напряжен. Когда я рядом с тобой, моя душа, моя сила тока увеличивается, но не накапливается в теле, а выливается в вас. Нежно и бережно. Так, чтобы не навредить. И чем больше твое напряжение со мной… чем меньше сопротивляешься мне, тем сильнее всё, что я чувствую… И дольше мне свободно дышится.       — Отмечу, что… По законам РФ непреднамеренное убийство наказуемо, — улыбнулся Дубин, не боясь говорить открыто и честно с тем, кто вселял страх.       — Я законопослушный гражданин, господин полицейский, — хитрым черным котом улыбнулся Хольт, искрясь от наслаждения быть рядом с вечным солцнем. — Моя душа, а Вы задержите меня за превышение чувств в отношении представителя власти?       — Несомненно, — шептал Дубин, улыбаясь и озаряя душу Хольта. Имплант не болел. Неужели секретное обезболивающее — Дубин?       Он был в восторге, как Дубин неловко отвечал на заигрывания.       — Август, почему так хочешь нарушить общепринятые законы?       — Потому что это единственный способ остаться рядом с вами. Нарушить закон физики. Нарушить закон вашей страны.       Август получил несколько сообщений. Взрыв в Санкт-Петербурге. И рядом Гром. Кажется, его заказ на голову майора исполняется Призраком.       «Только не сейчас, майор, ты не испортишь мне этот момент».       Он провел пальцами от ушка по шее Дубину, оставляя за собой искры молний.       — Ди-митрий, я приму любой исход. Даже собственную казнь — только вашими руками. Но позвольте мне ухаживать за вами и быть рядом. Если мои действия вредят, я, — голос его задрожал, слова выпали. — Я прекратить. Я не показаться больше. Исчезнуть.       — Последние исходы мне не по душе.       — Тогда позвольте жить подле вас. Рядом. Иметь возможность сделать так…       Он переплел руки, дрожа и не понимая, что с ним? Что за непостоянство тока и волнения в нем? И при избытке эмоций Хольт упустил разряд. Диму ударило током, но он не выдернул руку. Приятное покалывание дошло до сердца и обратно, будто бы он коснулся миниатюрную молнию в бутылке. Смертоносный ток оказался нежным, немыслимо.       — Я не… Я боюсь, что…       — Не бойтесь отказать. Это самый правильный выбор. Мне нужен отказ, чтобы не мучить Вас. Сам я бессилен против вас. Не смогу уйти. Mijn ziel gehoorzaamt uw wil.       Дубин молчал. Он взял его руки и приложил к щекам. Его волосы смешно встали дыбом от электрического заряда Хольта, но он пугливо смотрел за реакцией Дубина. Лёгкие микротоки щекотали лицо лейтенанта, и он улыбнулся, смотря на мужчину пронзительно и без страха.       — Я знал одного человека… С собачьей преданностью служил сумасшедшему, который им пользовался, чтобы творить свои черные дела… Я его понимаю.       Хольт прервал его, взяв руки лейтенанта в свои как в молитве. Он стоял перед его светилом, проникновенно и самоотверженно глядя в глаза. Он чувствовал, как их сердца бились быстрее от волнения и нежности. В этот момент он понял, что эгоистично не хотел отпускать его ни на секунду.       Август ван дер Хольт — искусство под пером Дмитрия Дубина.       В одном нежном прикосновении читалось больше нежности и значимости Дубина, чем во всех поэмах и стихах. В легком прикосновении через импульсы тока Хольт просил быть с ним. Молча обещал всегда быть рядом и поддерживать во всём. Слова не нужны.       — Если вы готовы дать шанс преступнику, то подарите мне, как обреченному на смертную казнь, надежду прожить последние года счастливо. В этом мой непосильный эгоизм и моя скверная просьба, — Хольт поцеловал костяшки рук Дубина, дрожащих от электрического заряда.       — Почему… Вы говорите, будто умрёте.       — Моя душа, я уже погиб, — В его глазах смешалась грусть и смирение перед неизбежным. Хольт прислонился спиной к холодной стене беседки, утягивая вслед за собой Дубина. Лейтенант упал в его объятия, чувствуя своим телом тепло его бедер. Лицо Августа освещено тусклым светом гирлянд беседки, которые отбрасывали на него причудливые тени. Лейтенант положил руку на грудь Хольта, и в тот же миг гирлянды не свойственно им мигали под такт сердечного ритма.       Мигание огней под пульс.       Вдох на три.       Выдох на шесть.       Хольт, трепетно дрожа, поцеловал лейтенанта в лоб, и электрические заряды щекотали его щеки и шею. Радуясь разнице в росте, он положил голову на макушку Дубина, смотря сквозь дубовой рощи. Казалось там, где виднелся свет надежды, ему не место: ему не суждено дойти до него. Он обречён на смерть, и это знание тяжким грузом лежало на его плечах.       Август грустно засмеялся от нелепой иронии судьбы. Жить практически тридцать лет и наслаждаться каждым днем, не думать ни о чем, чтобы… На закате праздной жизни завидовать долгожителям. Он улыбнулся Дубину, но той страшной улыбкой человека, смирившегося со своей судьбой. Он готов принять её с достоинством. В ней были оттенки благодарности судьбе хотя бы за то, что он успел испытать в жизни и встретить питерского солнце, и сожаление о том, чего он никогда не сможет достичь. Дмитрий был последним лучиком света в темноте, как последнее прощание. Оказалось, даже в самые тёмные времена можно найти свет и надежду. И пусть он обречён, он будет бороться до конца, чтобы сохранить этот свет.       — Август…       — Zeg mijn naam keer op keer, mijn duif, — Хольт провел рукой по шее Дубину. — En het licht van mijn ziel zal niet vervagen zolang je mij roept.       — Август… — Дубин подарил ему ту самую невинную и чистую улыбку, после которой Хольт расцвел. И его имя… Как сладко звучало его имя в этих устах. На кончиках молний Хольт чувствовал, как по его телу пробежала волна тепла и нежности каждый раз, когда Дмитрий произносил его имя.       — Hoe benijd ik hen die na mij met u zullen zijn. Gelukkigen.       — Август… — это словно мелодия, которая звучала только для него, наполняя его сердце радостью и счастьем. Он ощущал, как внутри него расцветало что-то светлое и прекрасное. Кто еще мог так нежно и ласково звать его по имени? Кто еще мог так много значить для него?       Его чувство настолько сильное и глубокое, что оно молниеносно проникло под импланты, под кожу к сердцу, наполняя его жизнь забытым смыслом. Он готов слушать, как Дмитрий зовет его по имени снова и снова, чтобы никогда не забывать о том, что он принес в жизнь Хольта. Нет, Дмитрий Дубин вдохнул в него жизнь.       — Ik zal over een paar jaar sterven en je veroordelen tot kwelling. Ik ben een lafaard. Ik zal het je niet kunnen toegeven. Ik ga alleen weg. Vergeef me, mijn ziel, voor mijn egoïsme.       — Я… могу помочь? — Дубин беспокоено бегал по лицу Хольта, не упуская его обреченную грусть. — У меня двоюродная тетя в медицине не последний человек или…       — Моя душа, не пытайтесь контролировать то, что вам не подвластно. Просто живите, — он поцеловал его в лоб, и электрический ток растекся по венам.       — Просто живите, — прошептал Дубин, и сердце выстрелило разрядом тока. — Рядом со мной. Прошу…       Они одновременно вздрогнули от интенсивности разряда. Хольт изучал реакцию Дубина, который и сам не осознал, что произошло. Лейтенант почувствовал, как по телу пробежал лёгкий разряд тока. Это было похоже на то, как если бы кто-то провёл по его коже перышком, только ощущение было более интенсивным и приятным. Нарастающим и напряженным. Хотелось еще. Сильнее прочувствовать особую связь, которая не поддавалась объяснению.       Они чувствовали себя так, будто их сердца бьются в унисон, и каждый удар отдавался в их телах нежным током. Они наполнены нежностью в каждом прикосновении и в каждом взгляде.       — Будьте рядом. С вами я не чувствую боль, и не посмею причинить Вам вреда. Я раним и открыт перед вами. Je hebt een mes in je handen in mijn hart.       Дубин, погруженный в темные глаза Хольта, задумался. Он и правда был самой молнией: неожиданной и внезапной вспышкой в небе жизни Дубина. Перед ним пронеслись все крошечные детали их встреч: улыбок, взглядов, треска электричества и взорванных ламп. И даже во сне он приходил к нему, чтобы напомнить о себе.              Во снах Дубин видел его образ в полутьме. Окруженный легкой грозовой тучей, Хольт приближался к нему, а в его руках сверкали молнии. Сердце Дубина замирало от восхищения и страха одновременно: он чувствовал его могущество и опасность, но получал наслаждение от напряжения. Когда Дубин делал шаг к мужчине, он бережно отдалялся от неё.       И теперь всё наяву.       Август ван дер Хольт звал Дмитрия Дубина с собой в темноту, но бережно освещал собой путь. В этом и таилась их искра: в руках Дубина бились подвластные ему молнии. Казалось, если вот-вот он их отпустит, они ужалят, но Хольт этого не позволит. Он подчинит стихию ради него.       Он не мог сравнить это чувство… Чувство бабочек в животе всегда ассоциировалось у Дубина с нездоровыми отношениями. Ведь бабочки означали тревогу и страх, сигналом о том, что что-то не так. Но с Хольтом он не чувствовал беспокойство, ловушку, его контроль, недоверие. Возможно его бабочки сгорели в трансформаторной будке, летя на ее свет.       И Дмитрий летел на этот свет. Время подошло, пора идти. Но не желая расставаться так рано, Дубин наклонил голову и улыбнулся:       — Август…       — Да, моя душа.       — А вы любите… Шаверму?

***

      Лейтенант Дубин, стоило ему переступить порог своей квартиры и пропустить Августа вперед, как кота, потерял голову.       — Р-р-руки можно помыть здесь, — Дмитрий открыл дверь в старенькую ванную и, увидев кучу нестиранной одежды в корзине, резко закинул ее в стиральную машину, пока Август ван дер Хольт пытался снять пальто и найти вешалку с плечиками.       «Это самая дерьмовая идея приводить миллиардера в мою халупу. Я же убрался? О нет, я оставил весь хлам книжный прям в кровати. Черт-черт-черт».              Сняв пальто и положив его на длинный комод за неимением вешалки с плечиками, Хольт прошелся в ванную по коридору, увлеченно изучая в диковинные картины, странные надписи на плакатах и потертую мебель.       — О, Ди-митрий, это очень похож на итальянскую мебель семнадцатого века. Я видел однажды похожее на аукционе в Милане…       «У моей бабушки и не такое могло быть, но прости, Хольт, это дороже. Сделано дедом с любовью во Владимирской области».       — Д-да, антиквариат… Типа того…       Когда Хольт скрылся в ванной комнате, Дубин пошатнулся и прислонился к стене. Сердце колотилось как бешеное, щеки горели, а в голове все еще голос Августа, натурального злодея в его жизни, который бесповоротно проник в него.       Господин молний в его доме.       Дима закрыл глаза, пытаясь усмирить бурю эмоций. Он, лейтенант полиции, влюблен в злодея. Пусть ещё не признанного и не пойманного. Но Дубин уже слышал доводы майора Грома о подпольной деятельности Хольта. Всё могло быть… но влюбиться в подозреваемого. Это даже звучало абсурдно.       Он вспомнил его улыбку, его глаза, которые отражали вспышки молний в вечернем свете. И поцелуй… Нежный, но полный страсти. А танец? Когда дышать было страшно… Как он мог не влюбиться в него?       Дмитрий почувствовал, как сжалось сердце. Он бы сделал все, чтобы он был счастлив. Но как? Как он может наслаждаться легкомысленным поступком, когда…       Он стоял, прижавшись к холодной стене, и не мог ответить на этот вопрос.       Телефон завибрировал. Затем еще раз. И еще. Кто-то настойчиво писал ему в мессенджер. Он проверил телефон:       [Пчёлка бзз-бзз]       Игорь ранен. Было покушение.       Я еду на расследование.                   Позаботься об Игоре.       Следом ему пришли сообщения от родных.       [Матушка]       Где ты?       Не выходи из дома       У вас там передали взрывы       Умоляю       Скажи, что ты не на смене       Телефон разрывался от вибрации. Сообщения. Звонки. Новости телеграм-каналов. Он встревожился, увидев срочный звонок. Подняв трубку, он услышал:       — Дубин, выходы на смену отменяются. Ты временно отстранен. Послезавтра выйдешь.       — Фёдор Иванович, я выезжаю сейчас же!       — Отставить. Запрещаю.       — Это связано с Громом?       — Да… Мы с ним работаем. Не высовывайтесь с Юлькой, доверьтесь товарищам. Всё, на связи. Увижу в части — уволю.       В ту же секунду Август вылетел из ванной, связываясь с кем-то на нидерландском.       — Машина у входа. Ты едешь со мной в резиденцию, — он пронесся мимо Дубина, оставляя позади молнии. Техника коротнула, но выдержала перенапряжение.       Он взбешен, это считывалось и без голландских спецэффектов. Но Дубин опешил. Это был приказ?       — Это не обсуждается, — чувствуя немое сопротивление Дубина, резанул Хольт. Воздух накален до предела. «Кого ты испугался, Август?» — Я обещал тебя защитить, сейчас самое время. Ты будешь жить у меня, пока… Не станет безопасно.       — Что случилось?       — Терракт, а также… На твоего друга охота, — туманно прокомментировал Хольт, чувствуя вину за содеянное. Нужно избавиться от Призрака. Устранить, пока он не помешал глобальным планам. Он выполнил всю работу: достаточно очернил образ полиции, чтобы получить дополнительные контракты. Теперь можно распрощаться. — Мне передали, что слили базу адресов приближенных Грома для наёмников. Ты в числе первых.       — Что за база. Нелегальная? — Дубин встал на пороге дома, видя, как Хольт был насторожен, а имплант горел синем пламенем. Он во всеоружии.       — Не задавай вопросы, на которые знаешь ответы, моя душа. Ди-митрий, я рядом, — он протянул руку, осматривая подъезд.       — Я — полицейский, мой долг защищать гражданских, а не быть за их спиной!       — А мой долг защищать тебя. Нас ждут.       «Так не бывает. Что происходит? Я… Иного я не ждал».       И Дубин протянул руку в ответ, зная, что в спокойное время он прочитает лекцию Августу ван дер Хольту о недопустимости его тона к лейтенанту полиции Санкт-Петербурга.