***
В просторном оживленном офисе отдела внутренних дел кипела привычная жизнь. Часть прапорщиков оформляли заявления о пропаже очков и кошельков, часть ставили деньги на «чье дело — глухарь», часть готовилась штурмовать очередную квартиру с потенциальной угрозой для всего города. В зал вошёл грузный мужчина в форме, дожевывая булку, а за ним хрупенький выпустившийся студент московской академии ФСБ, который разглядывал отдел и поражался масштабу. — Та-ак, а вот эт твое рабочее место… Будешь в помощниках у нашего лучшего сотрудника, — мужчина протер рукавом рот от крошек, — Ему пророчат генерал-лейтенанта… Но пока он старший лейтентант, Дмитрий Дубин… — Уже капитан, попрошу, — влез в разговор полицейский с бородкой, которого студент разглядывал с ещё большим любопытством. — А кстати где кэп? Кость! — крикнул он, оборачиваясь на напарника в другом конце зала. — А капитан с Архиповой поехал? — Да! — О, везунчик. Невыездной, а путешествует, как ведущий передачи «Орел и решка», — томно и задумчиво комментировал он, воображая, о чём-то своем. — Малой, новенький, да? Тебя уже успели напугать, что ты тоже теперь невыездной? Раздались тихие смешки по залу, смущая молоденького стажёра: — Да! Право на выезд из страны может быть ограничено по статье пятнадцать и двадцать восемь закона сто четырнадцать! — Садись, пять, малой. Хотя… Не подожди, если вдруг захочешь отдохнуть заграницей, то пожа-алуйста… Тебе можно в Абхазию или Турцию… Кстати, куда капитан уехал? — Ну сначала в командировку, — ответил напарник. — Вроде их с Архиповой отправили в Европу на пресс-конференцию и какую-то очередную выставку чудо-мега-роботов… Будто три года назад дроны ничему их не научили… А потом вроде он даже отмазался, и в Шенгенской зоне останется на недельку. Чет-такое в курилке от наших кадровичек слыхал. Стажёр навострил и грел уши: кем же был его наставник? — И чего ему на месте не сидится. Его то в Японию отправят на выставку с оружием, то теперь в Европу… Еще и отпуск там проводит. У нас же по России так много хороших городов… Москва, Казань, Екатеринбург, Воронеж, Тула, Нижний Новгород, Владимир, Тверь, Муром! И это я молчу про Сибирь и Дальний Восток, там отдельная вселенная! — Да-а, он чёт помешался на путешествиях. От своего языкового приложения дурацкого не отлипает. Я скоро сам всё выучу, но эти противные звуки зелёной птички уже слышать не могу, — бурчал мужчина, почесывая нос. — Но пусть отдохнёт. После повышения до капитана ему никаких отпусков не видать… — И правда… Видишь, малой, какой у тебя наставник мировой. До его приезда вызубри все законы, чтобы разбудили и сразу пересказал все части. Капитан Дубин у нас дотошный в этом плане. Нарушишь процедуру, и… — О-ой, лучше молчи. Не пугай так рано, — загадочно протянул полицейский, возвращаясь к работе. — Не кисни, малой, это школа жизни такая. Все через это проходят с ним. — А-ага, — сглотнул стажёр, смотря на доску почета отдела. Во главе сиял портрет некого блондина с суровым выражением лица, но добрыми глазами. Может, не всё так страшно?***
Когда Дмитрий Дубин добрался из Берлина в Амстердам, то удивился вокзалу: как в Гарри Поттере! Миллиард железнодорожных путей сходились на вокзале, будто кровеносная система всей Европы. Чудеса! Он был поражён красотой и величием этого места: высокие своды, украшенные мозаикой, огромные окна с витражами, мраморные полы и колонны, современные двухэтажные поезда тихо ожидали свой черед рядом с гудящими старыми электричками. В воздухе на станциях витал запах кофе и булочек. Дубин прошёл по станции, сверяясь с картой, и оказался в зале ожидания. Здесь было много людей: кто-то сидел на скамейках, читая книгу или газету, кто-то стоял у табло расписания поездов, пытаясь разобраться в нём, а кто-то просто ходил туда-сюда, ожидая своего поезда. Осмотревшись, он понял по информационному стенду, что нужный поезд прибудет только через четыре часа. Не теряя ни минуты даром, он выскочил в город за сувенирами для матушки и сладенького для похода в гости. Выйдя с вокзала, он оказался сразу же на оживлённой улице. По обеим сторонам стояли классические голландские дома: с узкими фасадами, высокими крышами и маленькими окнами. На первых этажах располагались магазины, кафе и рестораны. Пересекая площадь Дам, Дубин дивился, как на улицах Амстердама кипела жизнь: вместо машин люди передвигались на велосипеде. Дубина поразило количество велосипедов к населению. Казалось, что это сплошной велогород! И он был прекрасен. Он никуда не торопился, боясь увидеть желанного мужчину. С каждой новой встречей он видел, как меркла его гроза. Забивая голову историческими справками о городе и разноцветными витринами, Дубин с восхищением рассматривал визитные карточки Амстердама: старинные здания и каналы, словно вены города, неповторимо пронизывали его насквозь. Недалеко от площади Дам находится знаменитый цветочный рынок, который можно было обнаружить в каждой туристической карте или в гиде. Свежие голландские тюльпаны вызывали тоску и радость: сколько боли скрывалось за этими цветами. Дубин сделал полный круг по городу, затем поспешил на платформу и занял своё место в вагоне двухэтажного поезда. Он легко и тихо тронулся. — Ждешь ли ты меня? В живописной голландской деревне, окружённой зелёными полями и аккуратными домиками, расположилась приковывающая взгляды резиденция, которая выделялась на фоне остальных строений своей современной архитектурой и обилием высокотехнологичных элементов. Встав перед воротами, по прутьям которых трещало подведенное электричество, Дубин удивлялся масштабу. Здание выполнено из редких материалов, большинство из стекла и металла, которое придавало ему футуристический вид. Фасад украшен светодиодными панелями, которые меняли цвет в зависимости от времени суток или настроения владельца. Внутри резиденции царила атмосфера роскоши и комфорта, но при этом точно вписывалась в зелёный ландшафт. Уютно. Тепло. Спокойно. Легко угадывалось в резиденции наличие просторных комнат, обставленных антикварной мебелью и украшенных приборными панелями по управлению сверхумным домом. Стены и потолки наверняка отделаны теми же материалами, что и в Санкт-Петербурге: они создавали прелестное ощущение лёгкости и простора. В каждой комнате точно должны быть установлены сенсорные панели управления, с помощью которых можно регулировать освещение, температуру воздуха, а также управлять другими системами дома. Дубин любил забавляться с этой чудо-технологией в Японии. Но то, что точно нельзя было упускать из виду, было особое внимание к безопасности резиденции. Это Дубин почувствовал сразу, так как на него уже были наведены несколько автоматов по обе стороны. Мужчины из частной охраны что-то потребовали с Дмитрия, но тот лишь улыбнулся: — Хеллоу! Найс ту мит ю. Хау ар ю? Дубину что-то кратко ответили на виртуозное начало диалога, но он ничего не разобрал: все же аудирование оказалось его самой большой слабостью. — Айс Файн, фэнк ю ту. Эм… Айм э гэст, вонт ту си ё босс. Айм Дубин. Дмитрий Дубин. Охрана переглянулась. Не сводя автоматный прицел с чужака, мужчина покрупнее что-то проговорил в рацию. Моментально поступил ответ, и они опустили оружие, недоверчиво посматривая на гостя. Мужчины что-то пробормотали, кратко поклонились Дубину и головой указали на главный вход в дом, протягивая к нему руки. Видимо, это было разрешением на вход. По периметру здания установлены камеры видеонаблюдения, датчики движения и система контроля доступа. Все данные о состоянии систем дома передавались на центральный компьютер, который анализировал информацию и принимал решения о необходимости вмешательства человека. Искусственный интеллект отправил хозяину дома сигнал: «To the host: the script «the long-awaited guest». Справа от резиденции Дубин увидел пристройку, видимо, оснащённую собственной лабораторией, где проводились исследования в области кибернетики и искусственного интеллекта. Пристройка не была рассчитана на получение разряда свыше десяти тысяч вольт, и вся система вырубилась моментально от бурной реакции его хозяина, который рванул в главное здание. Сон? Хозяин резиденции, чьё сердце переполнено убитой временем нежности, летел по лестнице вниз. Сколько месяцев прошло с их крайней встречи в Японии? Когда он влетел в главную двухэтажную гостевую гостиную с красивым пролётом между уровнями, то замер на втором этаже перед спуском. Дубин, окружённый дюжиной охраны, снова кого-то отчитывал про безопасность и процедуру досмотра на русском языке, стараясь делать акцент англичанина. Его милая ярость и напыщенная серьезность не мешали быть таким же очаровательным, как и тогда. — Как всегда проблемы с охраной… Дубин обернулся на знакомый ласковый голос, и его глаза наполнились грустью и радостью. — Август, я обещал приехать. Вот, выполняю. Охрана разошлась по периметру комнаты и, не дожидаясь приказа, оставила их наедине. Они знали эту особую персону: о Дмитрии Дубине и об особенностях процедур по отношению к нему инструктировали так же дотошно и подробно, как о младшей сестре хозяина. Не трогать. Сопровождать. Охранять. Хольт остановился на мгновение, чтобы убедиться, что перед ним это действительно он. А затем бросился к нему со всех ног, не обращая внимания на ноющее колено и боль в позвоночнике. Дубин только успел раскрыть руки в объятиях, как Хольт упал в них и растворился. — Добро пожаловать домой, моя душа. Он отвёл его в новую достроенную часть резиденции, так сильно выделяющуюся от общей концепции несуразными гирляндами и кашемиром в интерьерных пледах. Бережно как хрустальную куколку Хольт усадил его на диван, а сам опустился на колени перед ним и взял его за руку. Колено завопило от боли, но это мелочи. Лицо, изуродованное шрамами, исполняло единственный трибьют сердцу. — Я так скучал по тебе, — прошептал Дубин. Он улыбнулся, устало выдыхая после долго пути к нему. И речь вовсе не про перелеты: — Я тоже. Они поцеловались, а после долго сидели молча, держась за руки и глядя друг другу в глаза. Им не нужно было слов, чтобы выразить их особое чувство. Тот день они провели вместе: гуляли по территории, захаживали в лаборатории, чаевничали в ранее специально построенной беседке с гирляндами. Они смеялись и вздыхали, вспоминая прошлое и мечтая о будущем. Они знали, что ничто не сможет разлучить их снова, кроме времени. Ни запрет для Хольта на въезд и деятельность на территории России. Ни запрет для Дубина на выезд с территории России в связи с первой военной формой доступа. Всё это — мелочи в сравнении с тем, через что им пришлось пройти и что их ждало впереди. Они могли потерять друг друга и в этой, и в параллельных вселенных. И к их совместному счастью, в этом мире они могли видеть друг друга. Изредка, но чувственно и ярко каждый раз. Перед сном Дубин мягко гладил Хольта по шрамам на его теле, радуясь, что врачи снова продлили прогноз. Каждый месяц был триумфальной победой для них обоих, и Август ван дер Хольт учился жить и думать о завтрашнем дне. — Ты продлеваешь мне жизнь, — сонно шептал Хольт, наслаждаясь мягкими прикосновениями. А Дубин готов был отдать ещё больше. Буквально всего себя. Отдать всё лучшее, чем он владел. Но этого было мало. Дубин улыбался, осознавая, что сколько бы им не суждено быть вместе, этого мало. Прожить с ним одну жизнь — безусловная роскошь, но она не может вместить целиком всеобъемлющее чувство, которое только они открыли в этом мире. В каждом взгляде, в каждом мгновении, проходящем рядом друг с другом, Дубин видел ненаступившее будущее. Там, где их сердца соединены в электросеть и души танцевали в унисон искусственного пульса, Дубин разрывался от мысли, что одной жизни не хватит, чтобы прожить ее рядом с Августом Ван Дер Хольтом. Каждый день, проведенный без него, казался потерей, а каждая минута вдали от его тепла — потраченным временем. Август — его искра молнии во мраке. И сердце Дубина всегда будет пропускать удары после начала грозы, ведь это его напоминание о том, что любовь неисчерпаема и неразделима. Они — неразлучны, и ни смерть, ни время не смогут разорвать связь их душ. Их любовь не поддавалась законам физики. Друг для друга они — как фермионы в квантовой системе: неповторимые и неподвластные внешним воздействиям. — Моя душа, — Август провел рукой, покрытой стыдливыми шрамами, по нежной коже партнёра. — С тобой я чувствую, что имплант мне совсем не нужен… Моя душа, позволишь ли ты мне совершить самый эгоистичный поступок? — Да, — кивнул Дмитрий, чувствуя, как с каждой встречей Хольту становилось тяжелее дышать. — Останься со мной до конца моей короткой жизни, — признание слетело с его губ. Это не было последним словом заключённого или завещанием. Его слова стали молитвой о прощении. — Не говори так, — отрицал реальность Дубин, задерживая дыхание и пытаясь придумать очередную ложь о спасении. Он разглядывал спокойствие на лице партнёра, не понимая, когда его великий и ужасный Август ван дер Хольт смирился с неизбежной смертью. — Прими это как данность, — устало улыбался Хольт, зная, что не увидит его в форме генерала, как бы Дубин не старался преуспеть. Не обещает отпраздновать будущий юбилей их отношений, потому что время беспощадно забирало у него Дубина. Не встретит старость с ним, как бы лечащие врачи не преуспевали: вместе с лечащей магией Дмитрия они уже сделали невозможное, подарив ему ещё шесть лет. — Но я всегда буду рядом. В каждой заряженной частичке гроз. Я буду защищать тебя в этом и другом мире, клянусь. Хольт опустил голову на Дубина, чувствуя защиту. Он всегда боялся воды и неизвестности на глубине. Но сейчас, когда он отчаянно тонул, то перестал волноваться. Он уже не мечтал выплыть, лишь наслаждался медленным погружением на дно, наблюдая, как солнечные лучи провожали его в путь. Он в безопасности. — Перестань волноваться о том, что не можешь контролировать. Просто живи, — молил Август, зная, на что обрекает Дмитрия. Его вечно сияющие солнце не должно прекратить свой полёт. — Просто живи… — повторил Дмитрий, вспоминая их первый разговор по душам в Санкт-Петербурге. Все циклично. Закрывая глаза и растворяясь в мужчине, он надеялся, что во снах ему снова приснятся их версии в разных вселенных. «Бог, молю, дай мне прожить с ним ещё одну жизнь. Дай нам пройти сквозь все бури и испытания вместе, чтобы наше счастье было непоколебимым. Бог, я знаю, что ты есть: дай рабу твоему земному, эгоистичному грешнику, шанс, ибо одной жизни с ним мне мало». Только прожив несколько тысяч жизней и историй они познают их законы сполна и насытятся друг другом. Там, где они ошибались, как никто другой. Там, где они прошли эти трудности иначе. Там, где они теряли друг друга. Там, где они даже не встретились, но искали друг друга до конца жизни. — Найди меня в наших будущих жизнях, — прошептал Дмитрий, засыпая на руках Хольта. Он мягко провел обессиленной рукой, испуская рваные слабые электроимпульсы: — Твоя воля — мой закон, и он непреодолим.