Нити

      То, что было раньше, нужно забыть. Мо Жань постоянно напоминает себе об этом, но постоянно помнит. Теплые руки матери, в которых сияют синие нити водной сущности. Руки, которые гладят его по волосам и читают заговор. Мамины заговоры всегда работали, защищали его от дурного глаза и болезни. Но Мо Жань не запомнил их слов. Он совершенно не помнит, как использовать магию, как это делала его матушка. Ему неловко рядом с водой, она словно не хочет его принимать.       А ещё Мо Жань помнит огонь. Горячий, связанный с руками человека, которого он никогда не видел и больше не увидит. Помнит, как его мать сжигали на костре. В его ушах застыл навсегда её крик, её руки, тянущиеся к нему, красные и черные. Волосы, совершенно сгоревшие. Он помнит свой приступ. Как обжёг все руки и как его выгнали. Мо Жань не смог получить даже её прах. Ему не достался ни один уголёк с того костра, который забрал жизнь его матушки. Он тогда подумал, что сошёл с ума. Много кричал, валялся в земле… Наверное, были бы люди в том городе умнее, он бы не выжил. Тогда пробуждались его панические силы. Его дар. Больно было только на улице рядом с костром. Потом Мо Жаня забрали и унесли оттуда. Он помнит горький вкус травяного отвара, обжигающего желудок. Его тошнило, он плевался, но чьи-то сильные руки заставляли его выпить всё лекарство. Тогда Мо Жань познакомился ещё кое с чем.       Он помнит совершенно другие руки. Холодные и тонкие, не похожие на руки матери. В них сияли другие нити — золотое сияние. Он видел эти нити, чувствовал, как они окутывают его тело, как проникают в него и сливаются с кровью. Мо Жань тогда впервые почувствовал силу, которая окружает его.       — Из семи криниц вода, — напевал чей-то красивый голос еле слышным шёпотом, и Мо Жань ощущал, как его окунают в холодную реку. Он ощущал жизнь, которую давала эта вода. Чувствовал, как дрожали руки, оказываемые множеством цветных нитей, проникающими под кожу. Он не нуждался в дыхании, умирал, когда его вытаскивали из воды. Мо Жань не понимает, были ли отрывочными его воспоминания, или он действительно не мог ничего толкового запомнить из того дорогого обряда.       — Из семи пшениц мука, — он снова слышал голос, снова чувствал своё тело. На этот раз он находился на земле, очень горячей, лежал посреди поля под палящим полуденным солнцем. Он не мог подняться. Что-то удерживало его на месте, пока откуда-то сверху на него сыпалось что-то с запахом хлеба. Мука. Его посыпали мукой под горячими лучами, а Мо Жань ощущал, как дышат колосья пшеницы в поле. Как растёт каждая травиночка и сколько сил уходит в эти маленькие жизни. Он знал, что если откроет глаза, то увидит нити. Он может брать эту силу?       Больше он ничего не помнил.       Но, очнувшись, начал новую жизнь. Жизнь, в которой он видит эти нити. В которой он может их использовать. Всё, что окружает людей, становится инструментом в его руках.

°°°

      — Куда ты меня тащишь? — Мо Жань спотыкается о корень, торчащий из земли, удивляясь тому, как ловко в лесу передвигается Сюэ Мэн. Он-то и не старается показать ему безопасный путь, только тащит через кусты и заросли в самую чащу. У него уже складывается ощущение, что названый брат собирается его здесь же и зарезать да похоронить. У Цзымина, конечно, нет причин… Наверное.       Он поворачивается к Мо Жаню и подаёт ему руку, помогая перебраться через поваленное дерево.       — К моему учителю. Ты ведь не верил мне, он разрешил привести тебя в лес, — Сюэ Мэн задирает нос. Конечно, с детства обучаясь магии у какого-то ворожея в чаще леса, он не имеет привычки скрывать от людей свой дар и даже не представляет, с чем приходится сталкиваться чародеям из городов. Его отец — всего лишь староста деревни, в их краях, наверное, никогда и не слышали про костры в столице, в которых сгорают заживо чародеи, ворожеи и колдуньи. И не только они, но и люди, поведение которых не устраивает местную власть.       Мо Жань морщит нос от фантомного ощущения запаха дыма. Ему становится дурно, поэтому он без зазрения совести вытягивает жизнь из маленького цветка под берёзой для восполнения ресурса.       На самом деле, он поверил Сюэ Мэну, как только узнал, что он каждый день обучается у ворожея. Во-первых, в каждой деревне есть ворожей или ворожейка, которые бы лечили людей травками от несварения. А во-вторых, Мо Жань прекрасно видел дар Сюэ Мэна. Он не понимал, почему сам Цзымин ещё не вывел его на чистую воду — не может же он быть единственным чародеем, который видит чужую магическую сущность? В любом случае, пользуясь ситуацией, он специально разыгрывал неверие, чтобы увидеть этого ворожея. Ему было страшно интересно, как выглядит и колдует человек, который не выбирается из леса. Леса, в котором, между прочим, живёт очень страшный и старый леший. Мо Жанем движило любопытство. Да и… Вдруг этот чародей из леса увидит его дар и позволит обучаться? Тогда Мо Жань однажды смог бы отомстить за смерть матушки. И, возможно, спасти много жизней других колдунов.       — И скоро мы доберёмся? — он сдергивает с себя репейник, не забывая перед этим выпить его досуха. Он прожил достаточно, чтобы запомнить, что нужно использовать любую возможность для накопления магической энергии. Никто не может знать, когда ему придется использовать весь резерв внутренних сил. Если этот репейник уже мертв, то почему бы не воспользоваться остаточной силой? Иногда Мо Жаню казалось, что он однажды превратится в чудище из рассказов про богиню Морану, которая выпивает всю силу на своём пути. Не зря в её месяц родился.       — Нам осталось немного. Прислушайся, ты поймёшь, когда мы будем рядом, — Сюэ Мэн каким-то образом находит лазейку между высокими елями, закрывающими их со всех сторон, и на этот раз пропускает Мо Жаня вперёд, очевидно, признав, что от него в лесу мало толку, — Будь потише, не прерывай его, когда увидишь или услышишь, — Вэйюй чувствует от него толчок в спину и недовольно щурится. Вот же наградили боги сопровождающим.       Однако просьбу он исполняет, прислушивается к шуму листвы деревьев и шуршанию травы под ногами. Ему нравится этот лес намного больше города, но Мо Жань чувствует, что здесь его принимают только как гостя. Он никогда не сможет остаться под тенью этих деревьев навсегда. Не может спрятаться, как местный ворожей.       Постепенно они выходят на более расчищенную территорию. Уже создаётся впечатление присутвия здесь человека — Мо Жань замечает зарубки на коре деревьев необычной формы. Руны. Он никогда не умел ни писать, ни читать их, но сразу узнает сложные рисунки, несущие самые разные функции. Он хочет спросить у Сюэ Мэна, разбирается ли он в рунописи, но неожиданно понимает — они близко.       Он слышит человеческий голос. В любом случае, Мо Жаню приходится признать его за человеческий, хоть он и звучит необычно. Создаётся ощущение, что в лесу нет его конкретного источника — поют сразу отовсюду, голос накладывается сам на себя эхом, а потом снова сливается в единую мелодию. При этом звучит удивительно тихо. Если бы он был не предупрежден, то вряд ли различил бы пение в шуме деревьев. Человек поёт как будто шёпотом, но словно не где-то далеко, а прямо у него под ухом. Удивительно. Мо Жань никогда не слышал ничего подобного. Тем более, что этот голос сопровождается сильными энергетическими колебаниями, которые затрагивают нити жизни любого происхождения. Он видит, как дрожит трава и деревья, как дрожат непоколебимые нити солнечного света. Вэйюй не представляет, какой силой должен обладать человек, который заставляет окружающее пространство так реагировать на его колдовство. Наверное, он бы точно мог уничтожить городскую стражу и вообще все города. Мо Жань чуть не падает на колени от сокращающей силы. Его ловит Сюэ Мэн и показывает на дорогу вперёд. Ему приходится полотно сжать губы и продолжить идти.       — Добрый вечер, холодная хатка, — голос продолжает свою незамысловатую песню, похожую чем-то на колыбельную, которую напевают малым детям, качая их в люльке. У Мо Жаня щемит в груди от странного чувства, будто он уже когда-то слышал этот голос, но он отмахивается от этой мысли, предполагая, что звучания всех колыбельных похожи.       Они с Сюэ Мэном выходят на берег. Он позволяет себе освободиться от его рук и упасть на слегка прохладную траву, ощущая, что в этом месте песня становится громче, но звучит уже не так угрожающе — на берегу речки нет эха, поэтому он слышит только шум воды и колыбельную. Только теперь Мо Жань определяет, что поёт мужчина. Ему требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и перевести взгляд на другой берег, через тонкую речку.       — Со двора пойду, на небе бела море найду, — он видит мужчину, сидящего на небольшой горке. Очень красивого мужчину, облачённого в белый и какой-то воздушный наряд. Он не замечает их: продолжает петь свою колыбельную и совершает движения руками, чем-то похожие на те, которые выполняют девушки, сидя за прялками. А в его белых руках вьётся золотая нить, спускающаяся к нему с самого неба и ускользающая от него куда-то в реку. Или в лес? Мо Жань хмурится от яркости этого образа. Он впервые видит человека, который прядёт заклинание из солнечного света. В любом случае… это ведь солнечный свет, да? Ничего другого быть не может, — Серая утка на море, на море тихо. Море детку качает, — его голос обрывается резко и не даёт Мо Жаню закончить свою мысль.       Неужели этот чародей и есть ворожей, который обучает Сюэ Мэна лечить несварение травками? Этот человек, сильнее которого Мо Жань никого никогда не видел? Если бы он сам обладал силой, подобной этой, то давно бы добился справедливости по отношению к чародеям. Больше никто и никогда не посмел бы сжигать их на кострах и плевать под ноги. Им бы жилось лучше.       — Гой еси, юные чародеи, — мужчина поднимается с земли и отряхивает наряд, который отказывается вовсе не совершенно белым: Мо Жань видит на этом человеке обычные серые одежды, действительно похожие на облачение знахарей. Что же это было? — Сюэ Мэн, расскажешь про нашего гостя? — знахарь взмахивает рукой и через речку к ним протягивается мостик, очевидно, магического происхождения. Мо Жань думает, что это всё очень странно.       — Учитель, но Мо Жань не чародей, — спешит возразить Сюэ Мэн, очевидно, очень смущённый тем, что и обоих назвали чародеями, хотя обучается колдовству здесь, очевидно, он один. Цзымин хмурится, но позволяет брату встать, ещё не совсем понимая, что тот его обманывал всё это время. Мо Жаню становится действительно боязно от мысли о том, что сейчас этот знахарь раскроет его тайну. Он никогда не признает это вслух, но он не хочет терять доверие Сюэ Мэна. Ему до этого никогда никто так не верил.       — Конечно чародей, — знахарь выглядит удивлённым, произнося это. Очевидно, он совершенно не ожидал, что Сюэ Мэн не знает об этом, — Возможно, паренёк пока сам об этом не знает, но он точно чародей, — мужчина не улыбается и не пытается никак сгладить неловкость этого момента. Он только как-то странно хмурит свои красивые брови и внимательно смотрит на Мо Жаня. В его глазах читается интерес и… Кажется, укор? Вэйюй принимает этот тусклый огонек именно за него.       Вляпался по уши из-за своего любопытства.