Май, 1947 год.
2 июня 2024 г. в 22:51
Праздник Победы стал самым траурным днëм в жизни Алии. В мае тысяча девятьсот сорок пятого она рыдала громко и сиротливо, лишь когда конечности начинали неметь, а голова кружится она умолкала, делала несколько жадных глотков воздуха и всё начиналось по новой. Связь с возлюбленным она потеряла ещё в тысячу девятьсот сорок третьем, когда перестали приходить ответы на письма. Так и сегодня, в День Победы, она сидела за столом, тихо всхлипывала и старательно крутила ручку швейной машинки. Перед праздником татарочка старалась набрать себе как можно больше работы, чтобы ни одна мысль не смогла напомнить о том, почему люди за окно беспрерывно кричат «ура» и почему Алия особенно горько роняет слëзы.
— Почему такая красавица плачет в такой день? — раздался чуть осипший голос позади.
Татарочка резко обернулась. Он. Он живой! Алия с криком подбежала и крепко обняла возлюбленного. Она целовала его в небритые щëки, иногда протирая глаза рукавом тоненького платья. Евгений крепче прижимал к себе татарочку. За эти годы он возмужал, стал шире в плечах. Война не прошла мимо и оставила уродливый след. На щеке виднелся безобразный впалый шрам, а на правой руке не хватало безымянного пальца. Прежний огонь в глазах погас, взгляд стал тяжëлым. Евгений стоял в проëме, широко улыбался и, казалось, готов был сам заплакать при виде любимой. На еë чëрной макушке пробивались седые волосинки, на лбу была глубокая морщина, будто татарочка недавно оправилась от тяжëлой болезни.
— Бедная моя Алия, — шептал Евгений, разглядывая возлюбленную. — Боже, сколько же белых нитей в этой несчастной голове... Тише, милая, тише. Я рядом; всë хорошо. Чего же ты?
Татарочка изо всех сил старалась успокоиться, но тщетно. Вместо того чтобы дышать спокойно и редко, она перестала дышать вовсе. Только грудь спазмически продолжала опускаться и подниматься. Лишь когда в глазах помутнело Алия несколько раз заглотила воздух ртом. Евгений усадил татарочку на диван и сел рядом. Она в очередной раз протëрла глаза промокшим насквозь рукавом и прислонилась к груди возлюбленного.
— Это действительно не сон...
— Не сон, милая, не сон, — Евгений поцеловал еë в макушку. — Теперь всë будет так, как должно быть. Станем жить вместе и любить друг друга. Только успокойся, милая, успокойся.
— Я по тебе так скучала!
— Верю, милая, верю. Я тоже по тебе скучал, — он погладил татарочку по голове и заправил непослушную прядь за ухо. — Мне комнату в общежитии выдали. Переедешь ко мне, а потом я на тебе женюсь. Что скажешь?
Алия широко улыбнулась и несколько раз утвердительно кивнула головой.
Тëплые солнечные лучи пробивались сквозь густую листву деревьев.
— Точно не тяжело? Я могу понести, если устала.
— Не устала. Она мне теперь как родная.
Евгений нëс большой чëрный чемодан и связку толстых, с пожелтевшими страницами, книг. Рядом шла татарочка, ухватившись обеими руками за ручку железного чемоданчика. Послепраздничная атмосфера располагала к медленной прогулке. Воробьи весело перепрыгивали с ветки на ветку.
— Кто ж там такой тяжëлый то? — недовольно вздыхал Евгений.
— Наверное, Лев Николаевич, — отвечала Алия.
— Ох уж мне этот Лев Николаевич...
— Ну извините, без него б не уехала! — татарочка сморщила нос и широко улыбнулась.
— А в чемодане тогда кто?
— Дай вспомню... Гоголь, Достоевский, Чехов, Пушкин и... И Тургенев.
— Тогда мне предельно ясно, — усмехнулся Евгений. — Мы почти пришли.
Они подошли к большому пятиэтажному зданию.
— О, Жека, кто эта красавица, что рядом с тобой идëт? — послышалось с крыльца.
— Невеста моя, товарищ лейтенант, — сухо отозвался Евгений.
— А ты не рассказывал!
— А Вы не спрашивали, — всë так же сухо отвечал он, проходя мимо лейтенанта.
Алия кротко кивнула, следуя за возлюбленным. Половицы деревянной лестницы скрипели под ногами. В коридорах стоял гул, а двери постоянно хлопали.
— Маленькая, а своя, — Евгений открыл дверь, пропуская перед собой татарочку.
Комната оказалась действительно не большой, да и мебели в ней было мало.
— А учебники свои ты не выбросил, — сказала Алия, увидев стопку книг на столе.
— Жалко.
— Ень, а может всë же пойдëшь дальше учиться? Голова у тебя умная. Ты ведь горел наукой!
— Уже не в этой жизни, милая, — выдохнул Евгений, раскрыв чемодан. — Время сейчас другое, тут порой думаешь останется ли кусок хлеба, а наука... Мне на службе хорошо. Дело не хитрое, баранку крутишь и дядек важных развозишь. Пусть всë будет так, как есть сейчас.