Позови меня тихо по имени...

— Люблю, люблю, — слышалось в глубокой прохладной ночи. — люблю... — Тише, сейчас всех разбудишь, — отвечал мелодичный голос. — Даже если тише, всë равно люблю. — Ох, — вздыхал мелодичный голос. — Никак понять не могу, зачем ты сюда пришëл? Ведь еле добрался. А если в госпитале шум поднимут? Ты об этом думал? — Не переживай, милая. Я муляж такой сделал, от человека не отличишь. В комнате, напоминавшей больше каморку, стоял старый диван, узкая койка, стол, два стула. И в этой непроглядной темноте, как одинокая звезда на небе, горела свеча. На диване сидела татарочка с длиной толстой косой на плече. Нахмурив свои чëрные брови, она, иногда тяжело вздыхая, кропотливо зашивала потрëпанную гимнастëрку. Рядом, положив голову на еë бедро, лежал юноша с перемотанным плечом. Одной рукой он держал ту самую свечку, пока вторая лежала на животе, иногда тревожно вздрагивая. — Паразит ты, Еня, — слово "паразит", произнесла она с особым акцентном. В «Еня» татарочка вкладывала всю свою любовь и ласку. Однако парня звали «Еней» не всегда. Иногда он был Евгением Борисовичем, иногда Женей, иногда Жекой, а иногда и сукиным сыном. — Однако так и быть, я тебе поверю, — продолжила она. — Что сказал врач? Евгений шумно выдохнул. — Сказал, что пуля вошла неглубоко. Полежу пару дней и можно снова за руль. Татарочка сильнее нахмурила брови и поджала губы. — Не переживай, милая моя Алия. Всë проходит и это пройдëт, — он перевëл взгляд с еë лица на иглу. — Что бы я без тебя делал? — Лежал бы на койке с дырявой гимнастëркой, — улыбнулась она и туго затянула узелок. Евгений тоже улыбнулся, перехватил худощавую ручку и поцеловал шершавыми губами. — А чего это твоей соседки сегодня нет? — спросил он, внимательно рассматривая ладонь возлюбленной. — Светки то? Она сегодня в ночную вышла, но как ни странно... — Тихо! — скомандовал парень. — Слышишь? Где-то вдалеке раздался гул. — Кажется слышу... — успела выговорить Алия, прежде чем в воздухе засвистели снаряды и раскатистые взрывы пронеслись по округе. Евгений задул свечу, вскочил и крепко прижал к груди татарочку, положив подбородок на еë голову. — Ишь, — шипел он, — как стараются. Стëкла в каморке задрожали, отражая в себе языки пламени. На пол сыпались остатки штукатурки. При очередном взрыве Алия сильно вздрогнула. Сердце тарабанило в груди, барабанные перепонки так и готовы были лопнуть, пальцы рук плясали в нескладном танце. Прошла волна обстрелов, татарочка уж было хотела встать и взглянуть на пожар с едким, густым дымом, как Евгений еë одëрнул. — Они одним залпом не довольствуются. Вновь земля задолжала, новые вспышки осветили коморку. По бледному лицу Алии потекли ручейки горячих слëз. Она из последних сил закрывала уши, иногда шумно всхлипывая. Но сквозь гул и грохот татарочка слышала, как неровно билось сердце еë избранника. Вскоре всë стихло. Понадобилось пару минут, прежде чем Евгений смог выпустить из мëртвой хватки милую ему подругу. Он шумно выдохнул, опустил ноги на пол, протëр лицо грубой ладонью. — Еня, кровь! — тихо вскрикнула Алия. Багровое пятно стало расплываться по выстиранным бинтам. — Ничего, переживу, — махнул он рукой. — Как ты, лучик? Татарочка протëрла мокрые глаза. — Сейчас ведь обход у вас будет! Беги скорее! — шепнула она. — Да плевать на него я хотел! Как же я тебя оставлю? — Беги, а я завтра сама к тебе зайду, — она распахнула окно. — Ну же! Наспех надев зашитую гимнастëрку и натянув сапоги, Евгений поцеловал подругу в щëку и спрыгнул с окна первого этажа. Долго Алия провожала его взглядом. Сейчас, на фоне огня возлюбленный казался совсем крошечным. В дверь коморки постучали. Татарочка быстро подбежала к ней. — Алия, как ты здесь? Жива? Перед ней стояла низенькая старушонка. — Всë хорошо, бабушка Тома, испугалась только. — Бедное дитя, ну, ложись скорее. — Спокойной ночи, — кивнула татарочка. Она долго ворочалась и смогла уснуть лишь ближе к рассвету. Вечером следующего дня Алия стучала каблучками по натëртой до блеска плитке госпиталя. Подошла к двери, нерешительно постучала. В проëме появилось знакомое лицо. — Наконец-то ты пришла! — широко улыбнулся Евгений. — У меня большая беда, Еня. От этой фразы он переменился в лице. — Тогда не здесь, — вдумчиво произнëс Евгений, наконец полностью появившись в проходе. — Пойдëм. Они вышли на улицу, прошли вдоль здания, остановились на углу. — Ну? — спросил он. — Вчера бомбили наш завод, Еня, — голос дрогнул, а глаза покраснели, — У меня теперь нет работы, Енечка! — она закрыла лицо ладонями. Евгений приобнял возлюбленную за плечи. — Не плачь, милая, не плачь. Чего же ты? Ну, погоди, погоди, лучик! Сейчас что-нибудь придумаем. А что он мог придумать? Присылать половину своего заработка? Можно, но на него разве проживëшь? Он мог и две трети, однако самому тяжко приходилось. Подработка. Но какая? Такую маленькую и хрупкую никуда не возьмут. Разве что только... — А если одежду подшивать? У тебя руки золотые, уверен, что люди к тебе пойдут. Какие-никакие, но всё-таки деньги. — Чтобы были какие-никакие деньги, нужно брать дюжину на день, а то и больше! Вручную это сделать невозможно! — зарыдала она пуще прежнего. — Ну, ну! Не вручную будешь! — А как? — Моя забота. Не плачь милая, — он смахнул слëзинку, — прорвëмся. Всë проходит и это пройдëт. Завод отстроят, на работу выйдешь. Может через время снова разбомбят, а потом снова отстроят. Не беда. Главное, что мы живы. Она грустно шмыгнула носом. — Хотела бы я тебе верить. — Верь мне, милая моя, Алия. Верь, — Евгений выдохнул. — Не долго нам с тобой вместе осталось. Через три дня уже уезжать надо. Татарочка опустила голову и прижалась к его груди. — Послушай, лучик. Всë хорошо. Будет у тебя работа, будет. Слышишь? — Слышишь, — просипела она. — Евгений Борисович, Вам на перевязку пора! — раздался голос вдалеке. — Как не вовремя. Прости, милая. Пора. Я на днях забегу к тебе, — он чмокнул подругу в щëку и нехотя зашагал в сторону зовущего голоса. Алия снова шмыгнула. Слëзы собрались большой каплей на подбородке. Домой идти не хотелось, а желудок крутило. Но делать было нечего, пришлось идти. Начали наступать сумерки. В сером небе стали пробиваться розовые лучи. Евгений не обманул. Действительно зашëл, но не с пустыми руками; принëс с собой железный чемоданчик. Вот он подошëл к знакомой двери, постучал и заглянул внутрь. — Здравствуйте, Светлана. — Ой, привет, Женька, — улыбнулась белокурая девушка и прошмыгнула за порог. Алия сидела на том же диване, рядом с ней лежала двое брюк и несколько гимнастëрок. Она заворожено смотрела на чемоданчик, было видно, как в глазах появились огоньки нетерпения. — Ну, лучик, принимай подарок, — улыбнулся он. — Чего в угол вжалась? Иди скорее, для тебя принëс. Евгений поставил чемоданчик на стул, сам присел на корточки. Открыл два замочка, снял крышку, а под ней красовалась натëртая до блеска ручная швейная машинка. Татарочка долго не решалась к ней подойти. Казалось, стоит хоть шелохнуться, как всë исчезнет. Но, сильно закусив губу, решилась подняться и опустилась на колени рядом с возлюбленным. Молча прокрутила ручку, посмотрела, в каком состоянии игла, проверила лапку... — Как? — выдавила из себя она. — Выменял на посылку из деревни у бабульки какой-то. — Ень, я не могу.... — Бери, кому говорю! Зря торговался что ли? — он усмехнулся, — Бери и не думай. — Не жалко? — Для тебя нет. — Тогда, поставь на стол, пожалуйста. Алия выдохнула, взяла подколотые булавками брюки. Протянула нить, вставила в ушко, подогнула свободный край, начала крутить ручку и... И как же светилось еë лицо от счастья, когда она за считанные минуты сделала то, что вручную бы мучила полчаса. Широко улыбнувшись, она крепко обняла возлюбленного. — Нравится? — шепнул он. — Шутишь? Очень! Теперь всë пойдëт гораздо быстрее! Долго Евгений рассматривал татарочку. Сейчас ей не было страшно, слëзы не текли рекой. Мир стал безмятежным, ночной кошмар покрылся пеленой забвения. "Это надо просто пережить", — шептал Евгений каждый раз когда чувствовал, что сходит с ума. — Проводишь меня завтра? — неожиданно спросил он. — Уже завтра... — тихо проговорила Алия. — Конечно провожу! — Чудно, — горько улыбнулся Евгений. — Чудно. Как больно тебя оставлять. — Но ведь на время, так? — Надеюсь. Очень на это надеюсь. — Будь добр, а то кроме тебя у меня никого нет, — она ухом прислонилась к его груди. Сердце трепетно билось. Казалось, оно такое большое и тëплое, что его жаром можно было согреть весь мир. — Что говорит? — спросил Евгений. — Уходить не хочет, говорит. Мол, с тобой, Алия, целее буду. — Верно говорит, а что поделать... Рано утром татарочка стояла около широкой дороги. Солнце не до конца встало и иногда кричали ночные птицы. Вдалеке послышался гул. Едут. Они едут. Алия посмотрела вдаль. На горизонте появились колонны военных машин. Под большими колëсами содрогалась земля. В открытом кузове сидели десятки молодых лиц. Одна машина съехала ближе к тротуару, из кабины выскочил Евгений. — Э, Жень, что за дела?! — раздались недовольные голоса. — Ребят, одну минуту на попрощаться. Он подбежал к возлюбленной и крепко еë обнял, после поцеловал в губы. Взглянул в большие карие глаза. — Дождëшься меня? — Дождусь. — Уверена? Я могу пропасть на годы. — Да, я уверена, — решительно кивнула Алия. Он тяжело вздохнул, опустил голову и положил крепкую ладонь на худенькое плечико. — Ну, милая, не подведи, — последний раз улыбнувшись ей, Евгений спешно направился к машине. — Помаши нам платком, красавица! — послышались возгласы из кузова. Татарочка достала измятый платок и долго провожала нескончаемую колонну машин. В ответ ей улыбались и подмигивали. Вскоре последняя машина стала точкой на горизонте, а Алия продолжала провожать взглядом тех, кого она может быть видела в последний раз.