***
Иногда Чонин мог быть таким храбрым. — Доктор Ким, ваш эксперимент ужасен, это неэтичное нарушение научных норм. Вы сейчас же прекратите все свои действия! Чонин встает, стул за его спиной громко скрипит. — Вы меня неправильно поняли! Я делаю это ради человечества, а вы все просто эгоистичные лицемеры! — Как вы могли даже подумать... что человечество вымрет, — отчаянно пытается урезонить его Чунмен. Но глаза Чонина темны и холодны, и что бы он ни говорил, это его не остановит. Когда Чонин выходит, а Кенсу идет рядом с ним, он знает, что это еще не конец. Часть Кенсу трепещет от предвкушения того, что должно произойти, часть его изнывает от беспокойства, но Чонин идет с высоко поднятой головой и твердой решимостью, даже когда на них бросают уничтожающие взгляды, а воздух отравлен ненавистным ропотом.***
Иногда мир может быть таким жестоким. — Никто меня не понимает, — прошел месяц с тех пор, как Чонин покинул свою лабораторию в институте и переместился в поместье в сельской местности. Дни, проведенные в его кабинете, становятся только длиннее, поскольку воздух на улице становится холоднее, а с деревьев опадает листва. Послеобеденные часы, когда Кенсу мягко напоминает Чонину, что даже самым блестящим умам нужны перерывы, они проводят у окна возле камина, Чонин лежит в его объятиях, Кенсу осторожно снимает очки с его лица, проводит пальцами по волосам Чонина, чтобы облегчить его головную боль. — Никто... только ты, — Чонин поднимает взгляд на Кенсу, но почему-то улыбается.***
Когда Кенсу впервые пришел в институт, доктор Ким Чонин уже был известен своей отчужденностью. Всегда одетый в черное пальто, с тяжелой дверью в лаборатории, запертой на засов, Чонин показывался только на собраниях или когда институту приходило время закрываться. Как один из ведущих экспертов по микробиологии, Кенсу мечтал встретиться с Чонином, ведущим врачом по генетическим заболеваниям, который опубликовал блестящие статьи о возможностях генетической модификации на клеточном уровне. Чунмен предупредил его, что ему лучше поговорить с кем-нибудь другим, у кого, возможно, и не было таланта, но, по словам Чунмена, было достаточно сдержанности. Другие врачи были добрыми и милыми. Были вечеринки, ужины и подарки в виде дорогих шоколадных конфет и вин, но вскоре Кенсу узнал о других ужинах и сборищах, на которые были приглашены только избранные. Он изо всех сил старался вписаться в коллектив, предлагал свою помощь, был внимателен к потребностям каждого и посещал каждое мероприятие, и все же была роскошная поездка в Италию, на которую его не пригласили. Они даже не потрудились скрыть это от него, заговорив об этом прямо у него на глазах во время обеда. Это заставило его задуматься, заботился ли Ким Чонин о таких вещах. Может быть, когда-то его это и волновало. В первый раз Кенсу подошел к тяжелым деревянным дверям мрачным вечером, когда большинство сотрудников уже начали собираться. По мере того, как Кенсу терял силы быть приветливым, они тоже теряли, и без попыток Кенсу заговорить, в кабинете часто воцарялась тишина. С колотящимся в груди сердцем Кенсу постучал и стал ждать. Прошло целых пять минут, прежде чем Ким Чонин, одетый в то же темное пальто, открыл дверь. — Да? — он был слегка раздражен, вероятно, из-за того, что его оторвали от работы. — Доктор Ким, я До Кенсу, здешний микробиолог, — он вежливо поклонился. — Извините, что беспокою вас, — Кенсу поднял взгляд и сразу заметил, насколько красивым был Чонин с мягкими черными волосами, загорелой кожей и глубокими карими глазами. Он был высоким и худощавым, пальто идеально сидело на его широких плечах. — Вас прислал Чунмен? Кенсу качает головой. — Я пришел один. Хотел встретиться с вами... и поговорить. Я прочитал вашу работу и я нашел ее очень интересной.***
Иногда Чонин мог быть таким милым. — Ты не расстроен, — с любопытством замечает Кенсу. — Нет, — Чонин садится и прижимает Кенсу к своей груди, и волна тепла в его сердце такая же лучезарная, как драгоценные лучи золотого зимнего солнца, падающие в окно и согревающие их обоих. Он смотрит на Кенсу с такой нежной привязанностью, как будто именно Кенсу собрал все звезды на небе для Чонина. — Я люблю тебя. Очень сильно, — не удержавшись, прошептал Кенсу. Чонин улыбается ему так, что краснеет и все вокруг кружится, когда Чонин приподнимает его голову и нежно целует. — Я тоже тебя люблю, больше всего на свете, — Чонин засыпает у него на коленях, вцепившись в край футболки Кенсу.***
Ким Чонин знал, что он всегда был другим. В детском саду он мог без конца рассказывать об интересных фактах из своей энциклопедии, но никто не хотел его слушать. В школе все его вопросы игнорировались со словами «перестань шутить со мной, Чонин», и он оказался наедине с книгами, без друзей, к которым можно было бы подойти. Сжимая в руках энциклопедию, шестилетний Ким Чонин пришел в первый раз в школу и направился прямиком к заднему месту. — Привет, я Юна. Как тебя зовут? — Чонин, а ты знала, что в языке может быть до 800 000 клеток? — нервно выпалил он. — Нет, я не знала... — Юна выглядела немного смущенной, поворачиваясь обратно к столу. Это было неприятно, но Чонин не унывал. — Меня зовут Чонин, и я действительно люблю науку. Иногда я изучаю свои собственные клетки под микроскопом и клетки моей таксы... Так что у него не было близких друзей, но все же были занятия по естествознанию, которых он ждал с нетерпением. — Итак, дети, все млекопитающие рожают своих детенышей, так же как это делают люди. Чонин вскинул руку. — Сэр, это неверно. Есть однопроходные, такие как утконос и колючий муравьед. Они откладывают яйца, но считаются млекопитающими. Учитель нахмурился. — Да, Чонин, но суть сегодняшнего урока не в этом. Не обращайте внимания на то, что он сказал. Давайте продолжим. За короткое время Чонин приобрел репутацию чудака и всезнайки. Ученики находили его эксцентричным, а учителя - трудным. Это действительно огорчило его, и он изо всех сил старался произвести впечатление на своих друзей самыми крутыми фактами, которые у него были, например, о клонировании овечки Долли и о том, можно ли будет когда-нибудь клонировать и людей. Там также говорилось о том, как радиация приводит к генетическим мутациям, и о его любимом — о том, как можно усилить болезни в лабораторных условиях. — Разве это не круто, но и не опасно? — Всезнайка, — Чонина ткнули лицом в пол, и когда у него потекла кровь, он даже не подумал о том, чтобы попросить помощи у своих учителей. В средней школе Чонин стал затворником, и именно тогда у него появилась привычка носить черное пальто. Он больше не общался с одноклассниками, хотя продолжал бросать вызов учителям и спорить с ними, что принесло ему неплохую репутацию, несмотря на его отчужденный характер. Чонин любил животных и природу, о которых читал в журналах о путешествиях и биологии. Он узнал о биогеографии, о том, как география влияет на адаптацию животных. Он восхищался уникальными, хрупкими экосистемами Новой Зеландии, Маврикия, Мадагаскара и Гавайев, а также птицами, которые пролетели тысячи миль и превратились в уникальные, красочные и разнообразные формы. Однако раз за разом причиной их исчезновения становилась одна и та же проблема – человечность. Поселенцы затравили этих послушных птиц до смерти, превратив их перья в одежду, а также завезя свирепых кошек и ласок, которые их убивали. Он узнавал о войнах, как прошлых, так и настоящих, и читал новости об исчезающих и вымирающих видах животных с растущим чувством опустошения и страха. Новости же предупреждали о демографическом взрыве, о том, что это приведет к распространению новых болезней, обострению конфликтов за основные ресурсы и, конечно же, поставит под угрозу биологическое разнообразие, которое находится в неустойчивом равновесии. Даже в Сеуле, где он жил, становилось все более многолюдно, люди толкали его локтями, пихали, втискивали в удушающе тесный угол. Воздух был густым от смога, на дорогах резко шумело от уличного движения, и он чувствовал себя муравьем в головокружительном лабиринте. Он прочитал статьи различных философов и ученых о контроле рождаемости. Большинство из них согласились с тем, что это необходимо, но в какой степени? Чонин был разочарован, узнав о сопротивлении контролю рождаемости и нехватке ресурсов у некоторых людей, когда дело доходит до принятия обоснованных решений. Другие хотели иметь много детей, это было их мечтой и целью. Но дипломатичность и мягкость не помогли. Это происходило медленно, и мир природы постепенно угасает. Попытки умиротворить всех так или иначе никогда не срабатывали. Это был серьезный вопрос, и он требовал радикального решения. К началу учебы в старшей школе Чонин уже знал, чем хочет заниматься. Он хотел создать безболезненный вирус, который сделает бесплодными всех, кого он заразит, и люди больше не смогут сеять хаос в мире, который он любил и который стремился защитить. Однако в университете он был разочарован, когда профессора изменили все его исследовательские предложения, потому что «это слишком амбициозно и, не говоря уже о том, опасно». Когда Чонин был принят на работу в ведущий институт биотехнологий в Женеве, он думал, что наконец-то встретит единомышленников. Опустошение, когда идеалы, которые он так бережно хранил в своем сердце, были встречены взглядами, полными веселья, ужаса и презрения, не было похоже ни на что, что он когда-либо испытывал. Ему просто пришлось работать в одиночку. На первый взгляд, Чонин тоже время от времени вел занятия в университетах и работал над своим исследованием болезни Альцгеймера, финансируемым ВОЗ. Но за закрытыми дверями, в чашках Петри со своими собственными клетками, Чонин начал экспериментировать, и лаборатория стала его собственным убежищем от внешнего мира. Доктор До Кенсу был недостающим кусочком головоломки. Хотя в институте было все самое современное оборудование, а Чонин довольно успешно скрещивал TEX11 и AURKC, он был далек от достижения своей цели. Эти клетки в чашке Петри оставались такими же. Если бы Чонин просто оставил их на воздухе слишком надолго или увеличил температуру в инкубаторе на один градус, они бы погибли. Поначалу Чонину было все равно, кто такой этот новый ученый, доктор До Кенсу. Судя по тем редким выходам, которые он совершал за пределы офиса, доктор До казался таким же, как и все остальные. Обычный, неискренний и трусливый. Только когда Чонин зашел в тупик в своей работе, он вспомнил, что До Кенсу был микробиологом. [Секретные исследования] От чашки Петри до вирусов, переносимых воздушно–капельным путем - Междисциплинарное исследование генетического редактирования и микробиологии в интересах общественного здравоохранения. Чонину очень понравилась статья, но он не решался обратиться к доктору До Кенсу. Начнем с того, что доктор До, скорее всего, был одним из тех, кто писал эту статью исключительно в рамках своей роли в группе экспертов ВОЗ. К сожалению, из-за того, что он сам прочитал статью, он так ничего и не узнал о технических аспектах точных мутаций, которые позволили вирусу передаваться воздушно-капельным путем, и он продолжал путаться в своем плане до того дня, когда доктор До постучал в его дверь. — Хотел встретиться с вами... и поговорить. Я прочитал вашу работу и я нашел ее очень интересной, — кто-то оценил его работу, и этим кем-то был доктор До. Впервые Чонин почувствовал проблеск надежды.***
Иногда Чонин мог быть таким сексуальным. — Чонин... Н-да... — его руки привязаны к спинке кровати галстуком Чонина, и Кенсу ничего не может поделать, кроме как умолять, когда Чонин нависает над ним, обдавая горячим дыханием его шею, одной рукой погружая пальцы в рот Кенсу, а другой вытворяя с его членом самые непристойные вещи, какие только можно вообразить. — Терпение, любимый, — шепчет Чонин, целуя Кенсу в шею, заставляя его вздрогнуть. Кенсу скулит, в то время как Чонин только улыбается, продолжая в том же духе, доводя Кенсу до предела, а затем он останавливается, и Кенсу кричит от разочарования. — Попроси, — Чонин пристально смотрит на него, нежно, но твердо. — Чонин... пожалуйста... — Пожалуйста, что? — Чонин склоняет голову набок и опускается на колени перед Кенсу, выглядя одновременно невинным и ужасно дьявольским. — Пожалуйста... трахни меня. Чонин смотрит на Кенсу, заикающегося, который представляет из себя полный беспорядок, стоящего перед ним. Его Кенсу. Его Кенсу, который отказался от всего. Чтобы быть с ним. Чонин медленно толкается в Кенсу, нежно целует его, пока тот извивается от удовольствия. Он делает это медленно, потому что Чонин никогда не смог бы заставить себя причинить ему боль. — Быстрее…Чонин... пожалуйста, — руки Кенсу скользят по спине Чонина, ногти впиваются в его плоть, когда он прижимается к нему. — Уверен? — спрашивает Чонин. — Да... Боже, да, тут Чонин... — когда Чонин кончает через несколько мгновений после Кенсу, он видит звезды, яркие, теплые и мягкие, и опускает голову, уткнувшись раскрасневшимся лицом в грудь Кенсу, слушая, как успокаивается сердцебиение любимого. На улице мороз, лес покрыт снежным покровом, но здесь, в его постели с самым дорогим, самым любимым Кенсу, невероятно тепло и уютно.***
В первый раз, когда они разговаривали, это продолжалось довольно долго, до тех пор, пока охранник не попросил их уйти. Чонин все это время не снимал пальто, но Кенсу, казалось, не возражал, терпеливо слушая, как он объясняет свои исследования. Кенсу, с прекрасными глазами лани и улыбкой в форме сердечка - Чонин подумал, что он слишком красив для такого места, как это, и даже задумался, не снится ли ему это. Кенсу понравилось его исследование. Оно было первое, и уже неплохое. Чонину пришлось уговаривать Чунмена изо всех сил, чтобы его опубликовали, и даже тогда он был опубликован только на небольшом сайте. Чонин понял, что отчаянно хочет, чтобы это случилось в следующий раз, и спросил Кенсу, может ли он рассказать о своей работе на следующий день. Кенсу сразу согласился. Вскоре долгие разговоры превратились в приглашения на ужин. Чонин никогда никого не приводил к себе, но с Кенсу он всегда чувствовал себя непринужденно. В день рождения Кенсу, в разгар зимы, было холодно и ветрено, но, когда Чонин вошел в офис, в его руках была коробка с теплыми маффинами. Он был далеко не лучшим поваром, но то, что Кенсу был у него на Рождество, означало, что он узнал от него много новых рецептов и рекомендаций. Чонин стал больше готовить и набрался уверенности в том, что нужно печь. Когда Чонин сделал шоколадные маффины в первый раз, они оказались плотными и сухими. Во второй раз они были неплохими, но рано было хвастаться. Когда Чонин, наконец, приготовил их в третий раз рано утром, они, наконец, оказались ароматными, маслянистыми и сочными. Чонину почти не удалось выспаться, но он был рад, что Кенсу попробует маффины. Одна только мысль о том, как засияют глаза Кенсу, а его губы в форме сердечка изогнутся в улыбке, согрела сердце Чонина, когда он спрятал коробку под пальто. Войдя в стеклянные двери института, он остановился. Прямо в центре офиса Кенсу был окружен несколькими коллегами. Все смеялись, а кто-то даже обнял Кенсу за плечи. Его лицо раскраснелось, и Чонин услышал красивый мягкий смех Кенсу. Он вцепился в свою коробку с маффинами. По крайней мере, он был уверен, что они с Кенсу были друзьями. Кенсу, похоже, тоже не слишком жаловал других ученых, о чем он и поведал ему на каникулах. Так в чем же дело? Чонину здесь никто не нравился, кроме Кенсу, и в его сердце смешались неуверенность, страх и ревность, все это было отвратительно. Отчасти он забеспокоился, что Кенсу больше не хочет проводить с ним время, а отчасти ему не нравилось, как другие заставляют его смеяться и прикасаются к нему. К Кенсу. К его Кенсу. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, некоторые ученые обернулись и нахмурились, увидев его. Это не смутило Чонина, но когда Кенсу встретился с ним взглядом, Чонин почувствовал, как вспыхнули его щеки, готовясь к худшему. — Чонин! — когда глаза Кенсу засветились облегчением и неподдельным счастьем, это ошеломило Чонина таким прекрасным образом. Его сердце бешено колотилось в груди, когда Кенсу вышел из толпы и, сказав «извините» и «мне нужно идти», направился к нему. — Ты здесь. Чонин мог только смотреть на него, ошеломленный тем, каким красивым выглядел Кенсу в черной водолазке с высоким воротом, с волосами, падающими на лицо. — Чонин? — Ммм? Кенсу усмехнулся, и сердце Чонина растаяло. — Пошли? Как только они добрались до лаборатории Чонина, именно Кенсу запер за ним дверь. Он обернулся и увидел Чонина, стоящего перед ним с коробкой. — С днем рождения, Кенсу. Я испек тебе маффины. Кенсу ахнул. — Большое тебе спасибо, Чонин! Ты не должен был этого делать, — он взял коробку у Чонина и взволнованно открыл ее. — Они восхитительно пахнут. Могу я попробовать прямо сейчас? Чонин кивнул. — Пожалуйста, угощайся, они еще теплые. Вся его усталость улетучилась, когда Кенсу откусывая от маффина, широко улыбнулся ему. — Это так вкусно, Чонин! — Правда? Кенсу взволнованно кивнул. — Попробуй, — он поднес маффин ко рту Чонина, кормя его, и Чонин подумал, что все дело было в улыбке Кенсу, потому что на вкус они почему-то были еще вкуснее, чем утром. — Спасибо. Можно я обниму тебя, Чонин? — Чонин кивнул, и на сердце у него потеплело, когда Кенсу крепко обнял его. Позже, когда они сидели у камина с чашками чая и маффинами, Чонин собрался с духом и задал Кенсу вопрос. — Ты подружился с другими учеными? Кенсу в замешательстве склонил голову набок. — Когда я пришел, они разговаривали с тобой. — О, это, — лицо Кенсу вытянулось, и Чонин запаниковал. Возможно, он не хотел говорить о своих новых друзьях, не знал, как отреагирует Чонин или... — Им нужны были мои исследования для какого-то нового проекта, над которым они работают. Они не знали, что сегодня мой день рождения. Чонин колебался, ошеломленный. — Им... нужны были твои исследования? — Ммм. Я обсуждал с тобой технические детали, которых нет в открытом доступе. Они вели себя мило, пригласили меня на ланч или чай. Я, конечно, отказался. — Я сожалею об этом, — Чонин знал, что Кенсу также хотел познакомиться с остальными, но они его подвели. — Не стоит, я был так рад, когда ты пришел, — он просиял, и вся неуверенность Чонина медленно испарилась.***
— Учитывая то, как развивается мир, не думаю, что это может продолжаться. Я пытаюсь сказать, что... — в Шумере был теплый вечер, небо беспокойно шевелилось, приближаясь к восьми часам. На Чонине не было ничего, кроме обычной льняной рубашки, закатанной до локтей, его пальто висело на стуле, в то время как он и Кенсу сидели у книжной полки, погруженные в дискуссию. Перелистывая страницы своей книги, Чонин почувствовал, как страх скапливается у него в животе. Прошло много времени с тех пор, как он так сильно боялся того, что подумают другие, но это был Кенсу, и Чонин очень, очень хотел, чтобы Кенсу не смеялся над ним, как все остальные. — Чонин? — он почувствовал что-то теплое и опустил взгляд, понимая, что Кенсу положил свою руку поверх его. — Не торопись, хорошо? Я никуда не уйду, — он сжал ее и отпустил, заставив Чонина снова захотеть этого прикосновения. Проглотив сухой комок в горле, Чонин тихо спросил его: — Как ты думаешь... люди должны иметь возможность сами решать, заводить ли им детей? Кенсу медленно кивнул, серьезно обдумывая вопрос Чонина. — На самом деле, я не знаю. Демографический взрыв может стать той каплей, что переполнит чашу со всеми этими бедствиями, голодом и пандемиями. Усилия по поощрению использования противозачаточных средств всегда идеальны, но они, безусловно, работают не так хорошо, как хотелось бы ВОЗ. Чонин осторожно продолжил, стараясь сохранять самообладание, хотя ему было физически плохо. — А что, если бы существовал вирус, который просто помешал бы всем рожать? Не было бы физической боли, это не было бы смертельно. Люди просто стали бы бесплодными. Он приготовился к насмешкам, «Какого черта» и «Ты что возомнил? Оруэлл не просто так написал «1984», Чонин». — Это... — Кенсу казался немного ошеломленным, и в комнате воцарилась жуткая тишина, пока Чонин считал каждую проходящую секунду. — Если бы этого не было так сложно добиться, это было бы неплохой идеей. Это было бы неплохой идеей. Кенсу не думал, что он полный дурак. Внезапный нервный всплеск эмоций всколыхнул голову Чонина, и прежде чем он смог осознать, что говорит, он спросил: — А что, если я скажу, что я работал над созданием этого вируса, и думаю, что он сработает? — Ты шутишь, — прошептал Кенсу, широко раскрыв глаза. Чонин покачал головой. — Тогда я скажу, что ты великолепен, Чонин. Впрочем, как и в любое другое время суток. Кенсу сказал, что он был великолепен. Он, Ким Чонин, был великолепен. Чонин расплылся в широкой улыбке, и у него словно гора с плеч свалилась. — Ты правда так думаешь? Раздался стук в дверь, и в тот же миг лицо Чонина вытянулось, когда он подошел к своему столу и надел пальто. Кенсу открыл запертую дверь. — Доктор Ким, доктор До, мы уже закрываемся, — охранник просунул голову внутрь. — Спасибо, мы скоро уйдем, — От Кенсу не ускользнуло, как Чунмен посмотрел на него с другого конца коридора, осуждение и беспокойство были написаны на его лице. Но у него не было времени размышлять об этом, потому что Чонин тихонько потянул его за руку и снова закрыл дверь. Волнение было написано на его лице, и сердце Кенсу сжалось от счастья, когда он впервые увидел Чонина таким, его глаза сияли удивлением и нетерпением. — Ты будешь работать со мной над этим проектом, Кенсу? Его не нужно было просить дважды. Кенсу был готов на все ради Чонина. Чонина выгнали из института, имя самого Кенсу вываляли в грязи, пока они работали над завершающими штрихами. — Стамбул не зря называют центром мира, — тихо размышляет Чонин, заворачивая флакон в последний слой защитной пленки, прежде чем положить его в скромную деревянную коробку. Кенсу наклеивает хрупкую наклейку и заклеивает коробку скотчем.Айасофья Мейдани, дом № 1, Инстанбул, Турция Институт биотехнологии, Женева, филиал Всемирной организации здравоохранения
Всемирный проект ВОЗ по изучению микробиома изучает, как в разных городах в окружающей среде обитают разные микроорганизмы! Расположенный на перекрестке Востока и Запада, центр мира, Стамбул и знаменитый собор Святой Софии, безусловно, должны были быть включены в этот список. Любой желающий может принять участие в этом проекте, и у вас есть шанс стать участником Всемирного проекта «Микробиом». Инструкции: Пожалуйста, опустите этот флакон в воду на пять минут и извлеките его. Поместите флакон обратно в прилагаемый почтовый пакет, и вскоре с вами свяжется представитель ВОЗ, чтобы забрать флакон. Проходят дни, но никто не возвращается за флаконом. Вместо этого по всему миру начинают появляться одни и те же заголовки. Тревожное число женщин и мужчин, признанны бесплодными: глобальный кризис. В Институте биотехнологий в Женеве у Чунмена стынет кровь в жилах. В ту ночь, когда Ким Чонин и До Кенсу уехали, кабинет Чонина был разгромлен, и все дальнейшие попытки найти двух врачей оказались тщетными. Он должен был догадываться, что Чонин так легко не сдастся. Разрушительная и тихая пандемия: Вирус стерильности, передаваемый воздушно-капельным путем, быстро распространяется по всему миру из космополитичного Стамбула, предвещая конец человечества. Заголовки повсюду, когда Интерпол находит дом Чонина в сельской местности, совершенно пустой, без единой надписи или пробирки. Где-то там, за пределами этой земли, Чонин заключает Кенсу в свои объятия, наблюдая, как раскрывается их дар человечеству.