Смена

      Тарталья не может ничего сделать. Он не способен ни кивнуть, ни покачать головой — ровным счётом ничего. Юноша только смотрит на господина Чжун Ли, очевидно, и не особенно ожидающего ответа, и осторожно отползает немного назад. Он чувствует, что штаны омывает вола, и смутно подозревает, что и пальто директора теперь намочено. Впрочем, всё это неважно.       Чайльд неотрывно наблюдает за тем, как Чжун Ли отходит подальше от лодки и юноши. Тарталья боится потерять даже секунду того, что должен впитать и осознать, хотя понимает, что не смог ещё справиться даже с тем, что испытал на себя. Конечно, это должно быть сложно. Однако другого времени у юноши всё равно не найдётся.       Чайльд мокрой рукой, полной облепившего её песка, протирает глаз, чтобы убедиться, что не ошибается. Нет, если у него и галлюцинации, то они весьма упорны и реалистичны, это точно. Иначе огромное существо, вьющееся перед ним прямиком в воздухе Тарталья объяснить не может.       Юноша не способен припомнить и описать тот момент, когда господин Чжун Ли перестал существовать и возникло это змееобразное нечто. Он успел заметить лишь, что директор, кажется, немного удлинился, и то не уверен, так ли это было на самом деле.       Чайльд чуть не падает на спину в грязь, представляющую из себя смесь песка и ещё очень мелкой воды, когда загадочное нечто направляется к нему. Тарталье достаточно издалека почувствовать жар извергающегося из мощных ноздрей дыхания, чтобы пожелать скрыться куда подальше.       Итак, эта тварь животного происхождения. С ней лучше не шутить, а не то она просто возьмёт и откусит голову. По край мере, в подобном виде себя контролировать Чайльд не мог. Он хотел спасаться, готовый убивать хоть бы направо и налево, если это обеспечит ему безопасность.       Вероятно, господин Чжун Ли должен испытывать примерно то же. Разве не это называется у животных инстинктами? Необходимо выжить любой ценой, что бы не происходило.       Дерьмово, наверное, жить в постоянном страхе, отдалённо думает юноша, тщетно пытаясь увернуться от огромной морды. Он не понимает, что должен выражать подобный жест, если вообще должен, и предпочитает сохранить свою голову в безопасности, насколько это возможно.       Нет уж, хватит с него страхов на сегодня. Да на всю грёбаную смену хватит! Как он вернётся домой после всего дерьма, что здесь произошло? Он должен будет снова жить как обычный человек, верно? Но как?       Тарталья осторожно касается ладонью склонённой морды, пытаясь не смотреть в огромные золотые глаза, направленные прямо на него, и двигает её подальше от себя. Пускай будет где угодно, но на почтительном расстоянии, решает Чайльд. Даже самый мирные и любящие собаки порой отгрызают хозяевам ноги, что уж говорить об этой огромной летающей змее?       Змея не сопротивляется. Она спокойно позволяет отодвинуть свою морду и прикрывает глаза, создавая ноздрями опаляющую пальцы юношу струю пара. Тарталья поспешно отдёргивает руку и прячет её в размокший песок, недовольно фыркая. Вот, ему уже навредили. Зачем он вообще полез в эту ерунду? Почему не сказал, что полностью верит и не нуждается в доказательствах?       Правда, теперь-то он не может утверждать, будто господин Чжун Ли сошёл с ума. Они оба каким-то магическим образом, оказывается, становятся странными огромными существами, и с этим поспорить просто невозможно. Конечно, это дико, но Чайльд готов мириться с дикостью, если ему дадут время всё понять.       В этот раз Тарталья не так сильно пугается, когда змея приближается к нему. Нет, он даже протягивает другую, ещё не обожжённую руку, и мягко касается чешуек носа. Таким образом он умудряется остановить существо на достаточно большом расстоянии от своего лица, при этом не особенно сердя. Если, конечно, вообще можно рассердить животное.       Ну а вдруг господин Чжун Ли гораздо лучше осознаёт происходящее, чем юноша в той странной форме? Говорил же он что-то про самоконтроль и его пользу. Чайльд бы не хотел его случайно задеть, раз уже не настолько напуган, чтобы сердце кричало ему бежать.       Тарталья улыбается, подавляя остатки ужаса, и задерживает свою ладонь на морде змеи. Это может быть не так уж и страшно, думает молодой человек, наблюдая за таинственным существом. В конце концов, в его глазах нет угрозы, зато на дне их, кажется, виден ум. Вполне вероятно, что директор уже давно сожрал бы половину округи за то время, что находится перед Чайльдом, если бы хотел перекусить. Да и зачем ему есть себе подобного? Вроде как нигде каннибализм не считается чем-то хорошим.       Чайльд улыбается смелее, развеселенный своими мыслями, и проводит рукой по носу существа, наслаждаясь необычным покалыванием чешуи. Никогда ещё он не имел возможности погладить настолько большую змею с настолько выраженными бугорками чешуи, думает Тарталья отстранённо. Вообще, ему и в голову-то не приходила идея гладить что-нибудь такое. Может, конечно, и не все змеи опасны, но они всё равно кусаются, а Чайльд никогда не был особым фанатом лишней боли. ***       Юноша не успевает понять, когда происходит обратное превращение. Ещё секунду назад он гладил некое мифическое существо, а теперь цепляется за гладкое лицо господина Чжун Ли.       Тарталья отползает назад одним быстрым движением с такой силой, будто его только что по-настоящему обожгли, а не просто поиграли паром. Ему кажется, что от такого стыда он не сможет отмыться всю свою грёбаную жизнь, какой долгой бы она не выпала на его долю.       Директор совершенно не выглядит удивлённым. Похоже, подчинённые гладят его каждый день, и даже по несколько раз, настолько он спокойно смотрит на Чайльда. — Прошу прощения, — бормочет юноша, опуская глаза. — Я не думал, что… э… простите.       Он слышит, как Чжун Ли добродушно фыркает, но все равно не решает поднять взгляд. — Простите, я не подумал, что Вам это может оказаться неприятно, — отзывается мужчина после некоторого молчания. — Однако я в любом случае не мог бы предупредить.       Тарталья готов предложить хоть сто идей, как это можно было сделать, но предпочитает оставить их все при себе. Он итак тратит слишком много умственных сил на то, чтобы не начать яростно уверять директора, что был всем полностью доволен.       Каких бы толерантных взглядов ни был господин Чжун Ли и как бы далеки от запрещающей подобные странные признания цивилизации они ни были, Чайльд не хочет рисковать своим местом. И задницей тоже, раз директор имеет такой козырь в рукаве, как форму огромной змеи. — Как видите, я могу контролировать свою форму, — говорит Чжун Ли, так и не дожидаясь никакого ответа. — И Вы этому научитесь, если позволите мне Вам помочь.       Тарталья только едва заметно качает головой, слушая вполуха. — Вы в шоке, — продолжает директор мягко. — Позвольте мне Вам проводить до комнаты.       О да, он в шоке. Но не только от этих чёртовых тварей, которыми, оказывается, могут быть люди!