Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Миссис Лоуренс, квартирная хозяйка, медленно обходила квартирку и зорким, придирчивым взглядом сканировала ее состояние. На свое сухое лицо она заранее нацепила недовольное выражение, чтобы было сподручнее ругать бестолковую жиличку, но чем больше проверяла, тем скорее выражение ее лица сменялось на кисло-довольное. Петунья ждала в коридоре. У ее ног стоял небольшой саквояж, куда поместились все ее невеликие пожитки. В сумочке лежали старый ржавый ключ и билет на автобус. Голова немного шла кругом от того, с какой головокружительной скоростью ее размеренная, продуманная жизнь поменяла свой вектор, но внутренне она была готова принять то, что было уготовлено. Вчера утром ее внезапно уволили с мизерным выходным пособием, и будущее, которое она успела для себя распланировать, рухнуло с ужасным грохотом. В этом, несбывшемся теперь, будущем, у нее был надежный, крепко стоящий на своих ногах муж, двухэтажный домик с палисадником в пригороде, машина, не новая, но вполне достойная, и двое прелестных ребятишек. Сейчас же дом лежал в руинах, остов машины ржавел посреди поросшего сорняками палисадника, а чудесный муж ушел к другой девушке, которая и родила ему тех самых двоих ребятишек. Затем она поспешила как можно скорее найти новую работу – даже согласилась на место продавщицы! – но из желания сохранить свои невеликие финансы отправилась на собеседование пешком, в результате чего заблудилась, оказалась в каком-то странном баре и конечно же не попала ни на какое собеседование. Вот только этот бар – и бармен в нем – оказались самым лучшим в ее невеликой жизни взаимодействием с волшебством. Мистер Кори, хоть и отнекивался, явно был волшебником, причем не из слабых. Кто еще, как не великий маг, смог бы заглянуть прямиком ей в душу и так точно определить, чего же на самом деле хочет Петунья? А какую восхитительную наливку ей удалось попробовать… От воспоминаний о горьковатой сладости с нотками цитрусовых язык чуть-чуть защипало, и губы сами собой растянулись в блаженной улыбке. Мистер Кори сказал, что обязательно подарит ей бутылочку, как только будет подходящий повод. Петунья была намерена дать ему столько поводов, сколько потребуется. Громкое «кхе-кхе» привлекло ее внимание. Петунья встрепенулась, заметила, что миссис Лоуренс смотрит на нее своим фирменным пронзительным взглядом, и моментально убрала с лица улыбку. – Все в порядке, миссис Лоуренс? – вежливо спросила она для порядка. Конечно же, все было в порядке. Вчера, едва ее выставили из бара, Петунья поспешила домой, и уже дома обнаружила, что, несмотря на то, как долго длились их задушевные разговоры, времени прошло – может быть всего пара минут? Сперва ее это озадачило, но потом она вспомнила. Лили рассказывала, что волшебники могут зачаровать комнату так, чтобы она была больше, чем должна быть. А в легендах про эльфов часто встречался сюжет, как человек пировал с волшебными созданиями ночь напролет, а потом обнаруживал, что на самом деле прошло лет сто, и все его знакомые умерли. А с ней произошло – ровно наоборот. Найдя объяснение произошедшему, Петунья успокоилась. Она заварила себе чаю и, устроившись на кухне, смаковала напиток и глядела в окно. Люди снаружи спешили по своим делам, середина недели же, и было так непривычно ничего не делать и никуда не спешить. Петунья никогда не позволяла себе бездельничать. Но это оказалось неожиданно приятно. Закончив с чаем, она спустилась вниз и позвонила от консьержа квартирной хозяйке. Та не была счастлива узнать, что Петунья съезжает, причем уже завтра, но согласилась изменить свои планы и с утра забрать ключи. После этого звонка пути назад не было, и Петунья принялась за сборы и уборку. За целый день она навела такую чистоту, какой, наверное, в этой квартире не было даже в момент въезда первых жильцов. Благодаря уборке она отложила мысли о будущем, и они нагнали ее только вечером, когда пришла пора ложиться спать. Сперва она испугалась. До нее вдруг дошло и пыльным мешком прихлопнуло, что ее уволили, она съезжает, и вдобавок она позволила какому-то ненормальному навешать ей лапши на уши! В Англии ведь нет никаких, как их там, Одиноких земель. Как нет и города с названием Раздол. Наверное. Испуганная, Петунья заметалась, как мечется мотылек, попавший в плафон лампы, потом цапнула сумочку, выхватила из нее полученные от бармена вещи и остановилась посреди комнаты. Картонный билет и ржавый ключ были материальны и осязаемы. Шероховатая поверхность картона и холодная весомость ключа успокоили ее, мгновенно уняв страх и панику. Петунья села в кресло и уставилась на эти вещи, наконец-то найдя время тщательно их рассмотреть. Ключ был длиной примерно чуть больше ее ладони. На крупной круглой головке с двух сторон было выбито какое-то изображение. Петунья потерла ключ большим пальцем, стирая ржавчину, и на потемневшем от времени металле проступило изображение распахнутой драконьей пасти, обрамленной с двух сторон перепончатыми крыльями. Гравировку было плохо видно, и Петунья поднесла ключ к лампе. Поворачивая ключ то одной стороной, то другой, она рассмотрела дракона как следует. У него было грозное выражение морды, как бы глупо это ни звучало, а углубление глаза под светом лампы даже сверкало, как настоящий глаз. Шейка ключа была ровной и без украшений. Отходящая от нее в сторону бородка напоминала своей формой вилы или, повернув ключ другой стороной, Петунья вдруг увидела в бородке трехрогую корону, что привиделась ей в баре. Там даже были проверчены три небольших отверстия, ровно в тех местах, где на короне сияли невиданным светом самоцветы. С другой стороны, билет был более обыденным. Он представлял собой светлый кусок картона размером в половину десятифунтовой банкноты. С лицевой стороны он был глянцевый, с обратной – шершавый и более темного цвета. В верхней части был крупно напечатан номер автобуса, под ним – название конечной остановки, тот самый город «Раздол», и еще чуть ниже значилось время отправления, которое Петунья прежде не замечала. Если верить информации на билете, рейсов было несколько. Самый ранний отправлялся в девять утра, следующий – только через три часа. Петунья, мысленно прикинув, сколько времени потребуется на то, чтобы сдать квартиру хозяйке, решила, что оставшегося времени вполне хватит, чтобы добраться до автовокзала и успеть на следующий автобус. Успокоенная, она убрала билет и ключ обратно в сумочку. Сумочку поставила на тумбу у изголовья, выключила свет и легла спать. Несмотря на то, каким суматошным выдался день, уснула она легко и быстро. Ей снилось, что она оказалась в лесу. Ее окружали высокие мощные деревья, сквозь их кроны спускались солнечные лучи. Под ее ногами среди травы и подлеска проступали очертания древней, мощеной белым камнем дороги. Дорога уводила вглубь леса. Петунья шла по ней, осторожно ступая по немногим оставшимся камням, и чем дальше уходила, тем яснее видела проступающие между деревьев остатки каких-то строений. Остановившись, она залюбовалась одним, наиболее уцелевшим домом. Он был похож на сказочный дворец с колоннами и крытой верандой, покатой крышей и большими окнами с резными ставнями. С трудом оторвав взгляд от руин, Петунья пошла дальше, и вскоре до ее слуха донесся шум реки. Она вдруг вышла из леса и оказалась на краю обрыва. С опаской подойдя к краю, наклонилась и далеко-далеко внизу, так далеко, что голова закружилась, увидела речной поток. Вода бежала по камням, взбивая белопенные буруны, такие крутые и высокие, что, казалось, среди вод бегут белоснежные скакуны. Некстати прозвучавший за окном протяжный автомобильный гудок спугнул сон. Петунья беспокойно заворочалась, но волшебное видение уже исчезло, и вскоре изгладилось из памяти, оставив по себе лишь смутное ощущение чего-то чудесного и давно исчезнувшего. Проснувшись утром, Петунья немного полежала, слушая звуки просыпающегося города. Ей казалось, что она забыла что-то важное, но, как ни старалась, так и не смогла вспомнить ничего. Решив, что это был лишь ничего не значащий сон, она поднялась. Сегодня был ее последний день в этой квартире. Она жила здесь уже больше полгода, с того самого дня, как уехала из Коукворта вперед, в новую, более лучшую жизнь, и оттого становилось немного грустно. Не торопясь, она приготовила завтрак и сварила кофе. Сервировав столик у окна, как вчера, также неторопливо позавтракала, надеясь, что горячая пища немного успокоит снова воспрявшую нервозность. Завтрак навел на мысль, что ей совсем не известно, сколько ехать до Раздола, и Петунья сочла за лучшее приготовить какой-нибудь перекус. Из остатков хлеба, ветчины и сыра она соорудила сендвичи в дорогу, добавила к ним парочку вареных яиц, начатую пачку крекеров и большое яблоко. Заварила чай в маленьком термосе. Затем она хорошенько перетряхнула кухню, остатки молока вылила, а бутылки выставила за дверь – кто-нибудь из соседских детей непременно заберет их, чтобы сдать и получить пару шиллингов на сладости. Початая пачка овсянки, фунт муки, сахар и соль отправились в саквояж. Чтобы их уместить, пришлось хорошенько примять остальные вещи. Но Петунья не собиралась жаловаться, что ее любимое платье или блузка помнутся. У нее было ощущение, что на ферме вряд ли ее ждет горячий ужин, а, значит, еда ей пригодится в любом случае. До прихода миссис Лоуренс она успела оббежать всю квартирку и навести окончательный лоск. И, когда ровно в восемь в дверь позвонили, встретила хозяйку окончательно готовая к отъезду. Миссис Лоуренс с порога окатила ее суровым взглядом, сухо поздоровалась и сразу же прошла в комнату. Петунья терпеливо ждала, следя за тем, как стрелки часов постепенно сдвигаются к девяти часам. В конце концов предельно внимательная инспекция подошла к концу. По лицу миссис Лоуренс, если на то не было ее желания, никак нельзя было прочитать ее настроения, но Петунья отчего-то была уверена, что все в порядке. И не ошиблась. – Весьма жаль с вами расставаться, мисс Эванс, – чопорно произнесла миссис Лоуренс так, как будто слова эти были наивысшей похвалой. Ну, в какой-то степени так оно и было. Она запустила руку в свой ридикюль и зашарила в нем, как будто это была бездонная магическая сумочка – Лили вздыхала и копила себе на такую, – а потом выудила из него конверт. – Я решила вернуть вам часть залога. Хотя с вашей стороны довольно безответственно покидать меня так неожиданно и без заблаговременного предупреждения. – Мне очень жаль, мэм, – стараясь хоть немного сделать виноватым голос, пробормотала Петунья. Она взяла конверт и, не заглядывая, сунула в сумочку. – Некоторые обстоятельства… ну, вы понимаете… Она кинула последний взгляд на квартиру, подхватила свой саквояж и вышла. Следом за ней вышла миссис Лоуренс и зазвенела ключами, закрывая замки. В то же время она негромко ворчала о том, что теперь ей придется искать новых жильцов и, может быть, даже давать объявление в газету! А вы только подумайте, какие это расходы. Кто знает, сколько жилье будет простаивать? Всяко спокойнее, когда есть жилец. Но даже если есть, кто знает, каким он окажется? Вдруг – какой не очень приличный человек? Петунья бросила быстрый взгляд на наручные часики. Почти девять, без каких-то там пяти минут. Миссис Лоуренс закончила возиться с ключами и, величественно, что сама королева, кивнув вежливо ожидающей ее девушке, пошла вниз по лестнице. Внизу Петунья попрощалась с консьержем и прикрепила на доске объявлений небольшую записку со словами прощания и добрыми пожеланиями, адресованным другим жильцам. Поправила шляпку, глядя на себя в висящее тут же, в холле, зеркало. – Куда вы теперь, мисс Эванс? – полюбопытствовала миссис Лоуренс. Независимо от того, насколько она была расстроена освободившейся квартирой, любопытство ее не покинуло. – Решила сменить обстановку, – как можно более любезно ответила Петунья и направилась к двери. Миссис Лоуренс последовала за ней. – Мне кажется, воздух Лондона не очень мне подходит. Поеду пока в деревню, отдохну на природе, и решу, что делать дальше. Они вышли на улицу, в сырой и промозглый февральский воздух, и назойливый ветер тут же попробовал залезть под их пальто. – Спасибо за вашу заботу, миссис Лоуренс, – делать вежливый книксен с саквояжем и сумочкой было не очень удобно, но она справилась. – Мне пора спешить на автобус. Минутная стрелка больших часов, что висели на стене дома через улицу, сдвинулась, перемещаясь на двенадцать, а часовая – на девять, и рядом с Петуньей, аккурат напротив подъезда, из которого она только что вышла, остановился дилижанс. Сверху над дверью был выведен номер «379-1».