The null princess

      — Рэйджу! Остановись! Ей же больно! — воскликнула королева и схватила дочь за руку, пытаясь высвободить птицу из детских пальчиков.       Рэйджу всегда слушалась родителей и потому тотчас выпустила жёлтую птичку — та упала на землю и затрепыхала смятыми крыльями, тщетно пытаясь взлететь.       — Нельзя обижать животных, Рэйджу! — пояснила мама. Видя её бледное, посуровевшее лицо и блеснувшие на глазах слёзы, маленькая принцесса прикусила губу. Похоже, она ненароком провалила какой-то секретный мамин тест — сама того не подозревая.       Королева продолжила:       — Быть ​​жестокой, причинять другим боль — это неправильно, Рэйджу. Ты же у меня хорошая девочка, правда?       — Конечно, мамочка! — воскликнула Рэйджу с искренней, безграничной убеждённостью, свойственной всем трёхлетним детям. Мама бледно улыбнулась, взгляд её ясных голубых глаз в задумчивости опустился на круглый живот, где сейчас жили братики Рэйджу.       После недолгих колебаний мама подняла птицу с земли и внимательно осмотрела, осторожно удерживая в ладонях.       — Пойдём, Рэйджу, вылечим её… чтобы она вновь могла летать.       — Да, мама.       Рэйджу помогала ей каждый день: кормила птичку и смазывала целебной мазью искалеченные крылышки. Поначалу делала это только потому, что так хотела мама, но когда Рэйджу увидела, как птица наконец свободно взмыла в чистое голубое небо, то почувствовала, что произошло что-то по-настоящему чудесное.       Мама улыбнулась, и Рэйджу улыбнулась ей в ответ. Кажется, в этот раз она прошла неведомое испытание, и в маминых глазах опять была… достойной.       И Рэйджу радостно верила в это — вплоть до той ночи, когда проснулась из-за яростной ссоры родителей.       Отец кричал, проклиная мать, невзирая на то, что та лежала на полу у его ног, вся в крови.       — Да как ты посмела, женщина! Мои сыновья, что ты с ними сотворила?!       — Они… родятся с… сердцем! Тебе не удастся их тоже сломать! Они будут людьми! — с вызовом бросила королева, и Рэйджу взвизгнула и заплакала, выбегая из комнаты, потрясённая увиденным и услышанным.       Потом в замке какое-то время царили шум и суета. А час спустя в соседней комнате, в колыбельках, лежали четверо малюток. Чуть позже Рэйджу позволили зайти и взглянуть на братиков, и она уставилась на них, ощущая странный холодок в груди.       Она была смышлёной девочкой и сразу поняла, о чём говорила мама, обвиняя отца в том, что он хотел сломать и этих малышей — сломать так же, как сломал её, Рэйджу.       Ведь она, принцесса, давила ящериц камнями просто для того, чтобы рассмотреть, что же у них внутри. Хихикала всякий раз, когда за обедом болтали о количестве случайных жертв на войне. Что-то с Рэйджу было не так — и что-то не так было с этими мальчиками. Нелюди, вот кто они все.       Она шмыгнула носом и вытерла сбежавшие по щекам слезинки. Даже звери и чудовища способны плакать, значит, и ей можно.       После загадочного происшествия королеву поместили в лазарет и никогда не разрешали ей оставаться наедине с сыновьями. Но Рэйджу была принцессой, она быстро научилась приказывать и с той поры могла изредка навещать маму и находиться с ней без назойливых сопровождающих.       — …Рэйджу, только посмотри на себя, ты подросла и стала такой красавицей, — хлопнув в ладоши, заметила мама, обрадованная её очередным появлением. Её любовь наполняла больничную палату, и принцесса с наслаждением впитала эту теплоту. Пусть Рэйджу в её глазах и не была настоящим человеком, но Сора всё-таки любила свою дочь, следила за тем, как та постепенно растёт, отмечала важные детские события — как умеют делать лишь матери. Возможно, отцы тоже так умели — но не отец Рэйджу. Джадж Винсмоук был королем, и его цели и интересы были несколько иными, не такими, как у обычных отцов.       Рэйджу прижалась щекой к маминому предплечью, счастливая уже оттого, что может просто побыть с нею рядом.       …С рождения близнецов прошло два года, и у них начали активно проявляться сверхспособности. Какие-то странности проскальзывали и раньше, но Ичиджи первым произвёл небольшой фурор, умудрившись сжечь искрами обеденный стол. После этого случая за мальчиками установилось пристальное наблюдение, их постоянно подвергали разнообразным тестам, чтобы досконально выяснить, на что именно они способны.       Ниджи, к примеру, умел вызывать электрические разряды, а Йонджи удивил всех, с невероятной лёгкостью подняв груз весом в пятьдесят килограммов. Только Санджи, чья макушка была самой непримечательной среди пёстрых макушек остальных — светлой, как и у родителей, — пока что никак себя не проявил.       Рэйджу предпочитала их всех игнорировать: общалась с учителями, ходила хвостиком за отцом или навещать мать. Четверняшки составляли как бы отдельную, свою собственную группку «нелюдей», и ей было завидно, что отец уделял им чересчур много внимания. Как ей когда-то — когда он называл её своей единственной радостью.       Тем не менее иногда ей приходилось проводить время с братьями. И однажды она стала свидетелем того, как Санджи схватил одного из замковых котов, чтобы вызволить из его хищных когтей птичку. Та улетела, а Рэйджу уставилась на брата, сбитая с толку его неожиданным поведением.       Никто не говорил ему так поступать, но он всё равно это сделал. Сам.       С маминым тестом, в котором Рэйджу потерпела неудачу много лет назад, Санджи справился отлично. Но самое странное — Рэйджу на него совсем не разозлилась. Наверное, потому что не забыла жёлтую птицу. И то, как помогла ей вернуться в небо.       Пару лет спустя братья присоединились к ней в учёбе и тренировках. Со временем Ичиджи стал везде показывать лучший результат, а Рэйджу теперь шла после него, второй. Было неуютно сознавать, что Ичиджи превзошёл её, будучи младше и менее дисциплинированным.       Иногда в голову прокрадывалась мысль подкараулить и поранить его, сделать менее совершенным, чтобы он потерпел неудачу и в отцовских глазах — не только в глазах матери. Но поблизости всегда маячили Ниджи и Йонджи, и ей не раз случалось наблюдать, как все трое расправляются с любым, кто хоть как-то посягнул на их статус-кво.       Тот же Санджи — он ведь отличался от их компании, и оттого ему вечно доставались колотушки и издёвки. По сравнению с братьями он вышел явным слабаком и едва ли мог от них защититься.       Поначалу Джадж отчитывал близнецов, раздражённый их шумными склоками, но в какой-то момент ему надоело заступаться, и он решил, что Санджи следует быть более самостоятельным и научиться давать отпор другим.       — Это должно укрепить его характер, — уронил отец, когда Рэйджу спросила, чем вызвана такая перемена в его отношении к Санджи. Но она всё равно сомневалась в мудрости этого решения, потому что странности в поведении Санджи с тех пор только множились. Как-то раз его застукали за подкармливанием крыс.       Мама нашла это довольно милым и похвалила его доброту, а отец, не снизойдя до объяснений, просто запретил ему так поступать. Неудивительно, что Санджи продолжал делать всё по-своему, даже начал пробираться на кухню и готовить еду. Рэйджу было непривычно видеть, как её младший брат, принц, занимается тем же, что и обычные слуги. Тем не менее маму это забавляло, а отец закрывал на подобное глаза — так же, как и на то, что братья порой таранили Санджи в стену с такой силой, что там оставались трещины и вмятины.       Вместе с тем у Санджи разом прибавилось тестов и испытаний. Подслушав разговоры учёных, Рэйджу выяснила, что тесты предназначались для того, чтобы выявить скрытые силы Санджи — любым путём, чего бы это ни стоило. Так приказал отец.       Чем больше она наблюдала за Санджи, тем больше брат напоминал ей ту давнюю жёлтую птицу. И в какой-то момент она начала лечить и выхаживать его. Как птицу.       — Санджи такой добрый! — воскликнула мама в один из последних визитов Рэйджу, и её улыбающееся, счастливое лицо было таким красивым…. Рэйджу опустила голову на её одеяло, размышляя о том, что же такое на самом деле семья, долг и любовь.       Позже, после её смерти, Рэйджу стала задумываться о жертве и жертвенности.       …По неизвестной причине отец решил инсценировать смерть Санджи, а его самого посадил в темницу. Рэйджу это мало волновало, но в один прекрасный день близнецы обнаружили пропавшего брата, более того — нашли в отцовских покоях ключи от его камеры.       И Рэйджу против воли тоже принялась навещать Санджи, только её целью, в отличие от издевательств братьев, было залечивание чужих синяков. Какой-то странный круговорот: травмы и болячки — и следовавшее за ними исцеление. А ещё Рэйджу раз за разом вспоминала последнюю улыбку мамы и взлетающую в небо птицу.       Это продолжалось до тех пор, пока однажды она не выгнула прутья тюремной решётки, повинуясь неудержимому роковому порыву. И с полными слёз глазами приказала Санджи бежать.       — Мир огромен! — крикнула Рэйджу на прощание, толкая брата в спину своими маленькими ладошками. — Ты обязательно встретишь добрых людей!       Санджи был добр, и где-то там его ждала лучшая жизнь. От Рэйджу всего-то и требовалось выпустить его, дать ему взлететь — что она и сделала.