Около полудня

Жана тошнило, пока он завязывал кроссовки. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я поехал с тобой? — спросил Джереми. Жан посмотрел на него сверху вниз, отвлекшись от своих подрагивающих рук. — Это вообще единственное, в чем я уверен, — тихо ответил он. Джереми кивнул и отвел взгляд. — Будет тяжело? — спросила Лайла. Никто в этом доме не знал и третьей части их с Кевином истории, и Жан не мог объяснить это на пальцах, поэтому не объяснял вовсе. Он поднялся и пожал плечами. — Не должно? — предположила Кэт. — Вы же друзья? С Кевином? Жан фыркнул раньше, чем успел себя остановить. — Мы не друзья, — отрезал он в ответ на вопросительный взгляд Кэт. — Но… — Хватит, — прервал ее Джереми. — Мы опаздываем. Это было враньем; они приедут к студии на двадцать минут раньше нужного, если прикинутое Джереми время, которое потребует дорога, было верным. Кэт бросила на него недовольный взгляд, но не стала продолжать расспрос. Реманн уже ждал их, когда они вышли из дома: внедорожник вишнёвого цвета с белым салоном. Вопреки ожиданиям, Джереми скользнул в машину сразу за Жаном, садясь рядом, а не на переднее кресло. Жан бы предпочел, чтобы он сел ещё ближе, в самую середину, но ни за что бы не попросил. — Едем? — спросил Реманн. — Да, — кивнул Джереми. Реманн посмотрел на них через зеркало. — Моро? Едем? Жан знал, что им придется поехать, даже если он ответит «нет». Он бегло поинтересовался, догадывался ли Реманн, что в его настройках не было опции «отказывать тренеру». — Да, тренер. Реманн кивнул и завел мотор; на радио играл джаз. — Если бы я мог вытащить тебя из этого, я бы вытащил, — вздохнул Джереми. Жан кивнул. — Я знаю. — Ты никогда не давал интервью раньше? — спросил Джереми. Жан мотнул головой. — Будет… ярко. Софиты. Вряд ли ты сможешь четко видеть зал, но я буду на первом ряду. Жан приподнял брови. — У тебя есть план рассадки? — Нет, — улыбнулся Джереми, — но я очаровательный и всегда добиваюсь своего. Жан скользнул по нему взглядом: от макушки до колен. — Пожалуй, — с опозданием ответил он и уставился в окно. То, что эта поездка не закончится ничем хорошим, было так же предсказуемо, как поведение Кевина на корте — Жан знал каждый его взгляд, каждое движение, жадно следил за его руками, крепко хватавшимися за ракетку. Раньше. Жану казалось, что за время отсутствия Кевина в его жизни, — физического, потому что до недавних пор он редко покидал его голову, как бы отчаянно Жан ни пытался запретить себе мысли о нём, — тот стал чужим, недосягаемым, далеким. Кем-то новым. Любая неизвестность пугала Жана настолько же, насколько раздражала. Он заметил, что трясет коленкой, только когда Джереми легонько толкнул его своей. Временами Жану хотелось закрыть его глаза своими ладонями; беспокойство в них выбивало из равновесия гораздо быстрее, чем любая жестокость. Джереми стоило пихнуть его посильнее. — Всё будет хорошо, — сказал Джереми. — Они не будут долго вас мучить. На вечерних шоу полно других гостей. Это было правдой. Менеджер разговаривал не с ним, а с тренером, но тот передал Жану, что его ждёт: немного глупых и неудобных вопросов и никаких нелепых совместных активностей. — Хорошо не будет, — упрямо выдохнул он. Джереми сжал его плечо. — Мы уедем, как только ты закончишь, — сказал он. — И никакого разговора о погоде с Кевином Дэем? — уточнил Жан; вышло более язвительно, чем он хотел бы. Целых пять секунд Джереми молчал — Жан боялся разглядеть в его глазах раздражение, но не нашел его. Пальцы Джереми спустились к его предплечью и замерли в бестолковом положении, как будто он хотел взять его за руку, но не смог дотянуться. — Жан, — сказал Джереми и медленно повторил: — мы уедем, как только ты закончишь. Если захочешь. Если нет — останемся. Решать тебе. Окей? Жан никогда не принимал решений: такую свободу отобрали у него ещё в детстве, и временами он думал, что это было подарком, а не наказанием. Отсутствие самой возможности выбора сводило вероятность выбрать что-то неверное к нулю. Зная себя, он подозревал, что, возвращая ему право голоса, Джереми — и все вокруг — совершали ошибку: Жан не был способен на верные решения. Он бы сбежал в Гнездо, если бы Рене не решила его удержать. Он бы рвался обратно, если бы Ичиро не выстрелил Рико в лоб. Он бы решил умереть — если бы Кевин не забрал у него и эту свободу. Смотря Джереми в глаза, он не смог выдавить из себя ни слова. Пришлось ограничиться слабым кивком. Тошнота все еще подкатывала к горлу. Джереми отпустил его руку. Жан решил не тянуться за его ладонью — очередной провальный выбор. * — Жан. Он замер на мгновение, позволив себе уставиться в зеленые глаза. Отсутствие двойки на острой скуле нервировало. Он всё ещё хотел с нажимом провести ногтем по ферзю, чтобы стереть его, обнажить то, чем — кем — Кевин являлся, когда был рядом. Вместо этого он поскреб большим пальцем по подушечке указательного; сейчас он лучше понимал желание Кевина избавиться от двойки, но не знал, сможет ли однажды забыть свое число. Перекрыть двойку на скуле Кевина было в какой-то степени справедливо: он никогда не был вторым — только первым, даже пока Рико был жив. В свою очередь, Жан, закрыв тройку, лишится очередной части своей личности, а он и без того заново собирал себя по осколкам монохромной мозаики. — Кевин, — кивнул он. Кевину не пришлось придумывать, как продолжить разговор: дверь позади Жана открылась, и мимо него юркнула девушка с рацией, прикрепленной к светлым джинсам, и папкой в руках. — Привет, — улыбнулась она им обоим. Жан ненавидел всех красивых людей в мире. — Гримеры будут здесь с минуты на минуту. Хотите что-нибудь? Чай? Кофе? Никто не удосужился прислать нам ваш райдер, так что… — Два чая? — сказал Кевин — приветливый, улыбчивый, будто это не он только что стоял перед Жаном с таким выражением лица, словно не знал, ударят ли его в следующую секунду. Не то чтобы существовала вселенная, в которой Жан поднял бы руку на Кевина Дэя. — Договорились, — кивнула девушка. — По поводу одежды, опять же, мы не знали, в чем вы захотите выйти. Спортсмены часто предпочитают что-то повседневное, но я посмотрела пару твоих интервью, — обратилась она к Кевину, — и ты всегда в костюме. Но я не могу пустить одного в костюме, а второго в спортивках, так что придется выбрать что-то одно. Жан посмотрел вниз, на свою красную толстовку с номером 29 — дурацкое число. Как бы он ни пытался его повернуть, оно не становилось тройкой: два и девять превращались в одиннадцать, один и один — в два. Ни вычитание, ни умножение, ни деление не помогали делу. Толстовку ему всучил Джереми: «Будет здорово, если люди увидят тебя в троянских цветах, да?». Нет, но он не стал спорить — знал, что если начнет отказываться, то Джереми беззлобно напомнит ему про контракт: поддерживать имидж команды и все такое. Когда он поднял взгляд, Кевин вопросительно смотрел на него. Снова выбирать. Жан пожал плечами. — Я не против костюма, — сказал он. Девушка просияла; Жан подумал, что она поладила бы с Джереми. — Супер! Особые пожелания будут? — Нет, — отозвался Кевин. Жан помедлил, но всё же выдавил из себя: — Не чёрного цвета. Он не пропустил то, как губы Кевина дрогнули в улыбке. — Тёмно-синий? — предложила девушка. — Окей. — Договорились. О, и раз я сегодня ваш менеджер, то зовите, если что-то нужно! Здесь у всех есть рации, меня быстро вызвонят… — Обязательно, но было бы здорово знать твое имя, — с доброй усмешкой заметил Кевин. — Черт, забыла, извиняюсь! — Она переложила папку из правой руки в левую и протянула Кевину ладонь. — Шелли. — Кевин, — ответил он. Жану было больно смотреть. Шелли протянула руку и ему, и он слабо её пожал. — Жан. — Рада знакомству. Убежала! Жан оторопело посмотрел ей вслед: на черной, заправленной в джинсы футболке красовался логотип телеканала. Он никогда не задумывался, сколько людей стоит за съемками телепередач. В повисшей тишине Кевин сказал: — Готов спорить, она вообще ничего не знает об экси. О да, единственный фактор, интересовавший Кевина Дэя в людях. — По крайней мере, она не пытается доказать обратное. * Перед началом программы Шелли вывела их на сцену, чтобы показать зал: Жан опасливо покосился на пустые кресла — будет слишком много людей. Он машинально поискал глазами Джереми и был почти не удивлен, когда нашел его на самом крайнем кресле первого ряда; с той же стороны, где стоял диванчик для гостей. Он улыбнулся, и Жан пропустил половину сказанных Шелли слов — пришлось отвести взгляд. — …здесь, — сказала Шелли, указав на крестик, узко нарисованный карандашом прямо на паркете. — Он должен быть между вами, пока будете здороваться с залом. Потом просто садитесь на диван и наслаждаетесь вниманием. Жан не удержался и фыркнул, сунув руки в карманы. Шелли посмотрела на него с весёлым интересом, но тактично промолчала. — Сколько времени это займет? — спросил он. — Максимум полчаса, — пожала плечами Шелли. — Смотря насколько вы двое разговорчивы. Жан покачал головой: Кевин мог разговаривать об экси часами, но он сам вряд ли выдавит из себя больше пяти предложений. Им прислали примерный список вопросов: в основном, про их текущие команды и грядущие матчи, парочка уточнений про то, как хорошо они дружат теперь, будучи «по разные стороны баррикад» — глупость. Кевин и Жан никогда не были по разные стороны баррикад; раз уж на то пошло, они сидели на одной высокой стене, но свесив ноги в разные стороны. Жан не собирался отвечать на вопросы до тех пор, пока они не будут обращены напрямую к нему — боялся сказать что-то неверное. У них было двадцать свободных минут, и Жан пошел к Джереми, как только Шелли их отпустила. Кевин шагнул было за ним, но у него вовремя зазвонил телефон. — Чудесно выглядишь, — улыбнулся Джереми. Он сказал это так запросто, что Жану захотелось вцепиться ему в щеки и надавить прямо на ямочки большими пальцами. Как бы его ни злила собственная реакция на всё, что делал и говорил Джереми, было глупо отрицать, что его присутствие действовало, как слабое седативное — недостаточно эффективное, чтобы Жан перестал нервничать, но справлявшееся со снижением резкости мерзкой тревожности. Жаль, что Джереми нельзя было вытащить на сцену. Жаль, что Жан не мог отправить его вместо себя. Он не знал, что ответить, поэтому просто кивнул. — Всё будет окей, — сказал Джереми, потянувшись к плечу Жана. — Думаю, Кевин возьмет на себя весь разговор. Кивай в удачных местах и постарайся не ругать нашу команду, да? — Да, Джереми. Его улыбка дрогнула, и он осмотрел Жана с головы до ног еще раз. — Боялся, что тебя оденут в черное. Джереми снова взглянул ему в глаза. Жан только теперь увидел, что тот тоже немного нервничал, но не успел ничего сказать: Кевин подошел поздороваться. Жан мгновенно выключился из их разговора и сел на ближайшее кресло. Он пропустил входящее. Рене Удачи :) Жан покрутил мобильник в руках несколько раз, прежде чем ответить. Жан Она не поможет Рене Конечно, поможет. Это всего лишь интервью. Жан В прошлый раз на таком интервью к Кевину вывели Рико Следующий ответ пришел с другого номера. Жан сжал зубы. Нил Как удобно, что его больше нет в живых, правда? Он проигнорировал новую вибрацию, наверняка Рене извинялась за то, что маленький говнюк подсмотрел их переписку. Ему стало некомфортно от мысли, что Лисы тоже будут смотреть интервью, но, по крайней мере, они все знали, чего им с Кевином стоило поддерживать дружеский и непринужденный вид. Джереми задел его плечо ладонью. Жан поднял взгляд и тут же перевел его на подошедшую Шелли. Пора. Он не задумываясь отдал Джереми телефон и встал с места: короткая прогулка до гримерки для последних штрихов, гомон зрителей, собиравшихся в зале. В этот раз, когда они с Кевином остались вдвоем, молчание было тяжелым и давило Жану на грудь. Он облокотился на стену около двери и смотрел четко себе под ноги, словно один взгляд на Кевина мог его убить — вовремя, конечно, но Джереми бы расстроился. Недостаточный повод, чтобы жить, но мысль оказалась неприятной. — Я… — голос Кевина прохрипел, и он прочистил горло. — Я знаю, что говорить. — Они будут спрашивать про Рико, — сказал Жан на французском, не поднимая взгляд. — Ты же знаешь, я врал о нем всю жизнь. — Ужасно, что Жану не нужно было смотреть на Кевина, чтобы увидеть, как тот пожал плечами. Года с небольшим было недостаточно, чтобы стереть из головы четыре предыдущих. — Все остальные интервью ничем не отличаются от сегодняшнего. — Кроме последнего, — сказал Жан, наконец подняв на него взгляд. — Кроме последнего, — спокойно кивнул Кевин. — Но он мертв, Жан. — Сколько раз в день ты повторяешь это себе? — тихо спросил он. Кевин хотел что-то ответить, но передумал. Нервно облизнул губы, вздохнул и признался: — Мне напоминают чаще, чем я успеваю начать. Жан почувствовал невидимый удар прямо в солнечное сплетение. Конечно. У Кевина были люди, которые знали его досконально. Несмотря на то, что он давно освоил искусство лгать на публику, в личном общении он был открытой книгой — Жан всегда знал, о чём он думает. Выучить Кевина было простой задачей, если обладать уровнем внимания чуть выше среднего, а Лисы, в силу прошлого каждого из них, наверняка пристально присматривались друг к другу с первого дня знакомства. У Кевина был кто-то, кто его любил, кто готов был его защищать — все его части, а не только те, которые ему было легко показать. У Жана не было такой роскоши. Чтобы открыться кому-то, нужна смелость, и в этом плане Кевин оказался гораздо храбрее его. Жан скорее откусит себе язык, чем раскроет кому-то больше половины своих секретов. Он и сам едва выносил себя; ни к чему было складывать такой вес на чужие плечи. Жан замер, отказываясь реагировать, и Кевин отвернулся, чтобы посмотреть в зеркало и проверить телефон. В итоге он сел на диван, чтобы ответить на сообщения — или сделать вид. Жан посмотрел себе под ноги, закрыл глаза и не открывал, пока вместо пульсации в ушах не появились овации — шоу вот-вот должно было начаться. Постучавшись, зашла Шелли и жизнерадостно улыбнулась. — Пойдём! Кевин поднялся и первым вышел за ней. Жан дал себе несколько секунд, чтобы собраться, и пошёл следом. Закулисье было страшным местом: он мгновенно почувствовал панику, подкатившую к горлу. Жан не хотел разговаривать с Кевином, так что посмотрел на Шелли. — Советы для тех, кто ни разу не был гостем на шоу? Она посмотрела на него снизу вверх тёплыми карими глазами. Их схожесть с Джереми, особенно с той его версией, которая встретила Жана в аэропорту — едва знакомой, но уже доброй к нему, — была нелепой, однако в данный момент помогала Жану не сдаться панической атаке. Он подумает об этом позже. — Если не хочешь быть искренним, не будь. Я тебе этого не говорила, но на вопросы можно не отвечать. И даже если ты скажешь что-то скандальное, об этом рано или поздно забудут. Скорее рано. Шоубизнес быстро перемалывает любые новости. — Экси — не шоубизнес, — недовольно пробормотал Кевин. Шелли посмотрела на него со снисходительным умилением, словно собиралась объяснять младенцу очевидные вещи. — Мне столько про тебя рассказывали, когда узнали, что ты придешь на программу, что я бы поспорила, — снова улыбнулась она. — Клянусь, если бы здесь не было камер повсюду, меня бы убили в тёмном углу, чтобы занять моё место. Жан выдохнул смешок, но он потонул в громком джингле, под который объявили их имена. Софиты слепили. Жан, как и показывала Шелли, встал справа от тонко начерченного крестика и сунул руки в карманы, пока Кевин махал зрителям. Аплодисменты и выкрики стояли у него в ушах — незнакомый шум, душащий, ничего похожего на гудение стадиона. Первый ряд был хорошо виден, свет софитов стелился поверх. Жан зацепился взглядом за Джереми: тот потянул себя за уголки губ, чтобы изобразить улыбку. Жан не стал повторять, но всё же коротко махнул в камеру — это и так стоило ему невразумительного количества усилий. Когда они сели на диван, Жан едва подавил желание вжаться в противоположный от Кевина подлокотник. Первые несколько минут от него требовалось только кивать: ведущий, имя которого Жан не потрудился запомнить, задавал дурацкие вопросы Кевину. В основном, про Лисов и самочувствие. У Жана не осталось выбора, когда обратились напрямую к нему. — Жан, это первый раз, когда ты даёшь интервью, верно? — улыбнулся ведущий. — Верно, — отозвался он. — И как тебе? Если не хочешь быть искренним — не будь. Жан постарался расслабиться и пожал плечами. — Неплохо, — сказал он и прищурился в сторону софитов: — Немного ярко. Послышалось несколько смешков. — Не страшно? — Не страшнее экси. Судя по довольному лицу ведущего, он хорошо держался. Жан почти поверил, что сможет пережить это интервью. Он был мокрым насквозь под пиджаком, но никому не обязательно было об этом знать. Ведущий обратился к Кевину: — Где вы прятали его до этого? Пусть сознательная часть и подсказывала ему, что это всего лишь устойчивое выражение, Жан похолодел от формулировки. Смешок Кевина показался ему нервным. В ушах снова начинало шуметь. — Просто он не самый разговорчивый человек, — сказал Кевин. — Всегда был таким, с того самого момента, как мы познакомились. Ведущий с лёгкостью зацепился за тему: спросил у Кевина, каким ещё Жан был в самом начале их совместного спортивного пути. Жан не знал, почему это могло показаться кому-то интересным, но равнодушно выслушал небольшой рассказ про себя: любившего экси и не умевшего говорить по-английски, — и то и другое было ложью. — А Кевин? — приподнял брови ведущий. — Каким подростком был он? Не таким складным, как сейчас: с острыми коленками и локтями. С некрасивым смехом, который Жан слышал чаще, чем могло показаться. Сильным на поле, слабым под ним. Красивым. Его глаза зеленели сильнее от слёз, и Жан с первого взгляда невзлюбил эту зелень всей душой. По-настоящему влюбленным только в экси. Злым с другими, пугливым с Рико, добрым с Жаном. Однажды любимым теплой родительской любовью — такое было видно только тем, кто был этого лишен. Мягким и любящим то, что Жан ненавидел. Всегда первым. Жан моргнул. — Высоким, — помедлив, сказал он. Ведущий рассмеялся. — Выше тебя? — Да. — Жан догнал, — улыбнулся Кевин. — И перегнал. Жану хотелось вылезти из своей кожи; воспоминания хватались за горло, и ему стоило больших усилий не схватиться за него самому. Он положил подушечки пальцев правой ладони под бедро и снова мельком посмотрел на Джереми; тот поднял два больших пальца. Он хотел домой. Жан представил, как Кэт готовит ужин, как гремит её колонка, как Лайла перебирает диски, и отвлекся на их образы, пока имя Рико не выдернуло его из своей головы. Улыбка Кевина застыла и сползла с лица. Жан нервно сглотнул, вслушиваясь в его слова: им жаль, похороны были тяжелыми, Рико был дорогим братом, лучшим другом и бесценной единицей экси. Жана снова затошнило. Он мог только кивать; тот факт, что Кевин назвал его неразговорчивым, оправдывал его молчание. Жан был благодарен, но не собирался об этом сообщать. — Не будем долго о грустном, — сказал ведущий. — Жан. Как тебе твоя новая команда? — Достаточно хороши, чтобы выиграть следующий чемпионат, — сказал он быстрее, чем успел подумать. По залу прошелся впечатленный ропот, послышалось несколько смешков. Кевин посмотрел на него так, словно у Жана выросла вторая голова, и он вдруг почувствовал удовлетворение: отлично. Жан неожиданно понял, что не столько стремился утереть Кевину нос, сколько хотел вырвать эту победу из чисто эгоистичных соображений: для себя и для Джереми, который был капитаном последний год. Не взглянуть на него стоило Жану больших усилий. — Ого! Серьезное заявление! — излишне радостно сказал ведущий, на что Жан только пожал плечами. — Не хочешь поделиться с нами, как ты справляешься с переходом из одной команды в другую? На вопросы можно не отвечать. — Нет. Почему-то это рассмешило ведущего и зрителей — Жан приподнял брови, бросив взгляд на зал. Кевин улыбнулся, вставив что-то про неразговорчивость, и отвлек внимание на себя. Он немного поговорил о Лисах, упомянул Джостена под несколько радостных выкриков со зрительских мест и пообещал, что им есть, чем удивить фанатов — что, учитывая их репутацию, звучало скорее угрожающе, нежели обнадеживающе. Жану показалось, что эта улыбка Кевина была искренней. Он хотел домой. — Никогда не знаешь наверняка, но у нас есть основания полагать, что в этом сезоне вам придется встретиться на поле в качестве соперников, — сказал ведущий. — Как вы себя чувствуете по этому поводу? Кевин пожал плечами: — Будет непросто. Мы с Жаном прекрасно знаем друг друга, я помню его приемы так же хорошо, как и он — мои. Но, думаю, Троянцы научили его чему-то новому, как и Лисы — меня. Так что мы настроены скорее азартно, чем враждебно. «Мы» резало Жана наживую, но когда Кевин повернулся к нему, он послушно кивнул. Спустя ещё несколько минут общения с Кевином, ведущий достал из-под стола две открытки. До того, как Жан приехал в Калифорнию, он не задумывался, сколько сувениров с экси можно было найти на прилавках: постеры, футболки, открытки, коллекционные карточки, спортивные формы в цветах разных команд, маленькие копии призовых кубков, брелоки и бесчисленное количество других бессмысленных вещей. Ведущий протянул им карточки. — У нас в офисе есть стена с автографами всех наших гостей, — сказал ведущий. — Это традиция. Подпишете нам открытки? Кевин забрал обе, и взгляд, который тот сразу же бросил на Жана, ему не понравился. Он неуверенно забрал открытку из знакомых рук и молча уставился на неё. Немного погодя Кевин протянул ему маркер. Жан не любил думать о Гнезде и по привычке раскладывал воспоминания по углам своего сознания — не из-за желания жить дальше, а из-за боязни, что те его убьют. Когда он просил Кевина, а потом и Джереми взять пистолет и закончить его мучения, он был искренним, но быть убитым добрыми руками было не тем же самым, что позволить умершему Рико утянуть себя за ним. Жан упрямо вспомнил Гнездо: каждый темный угол, душные коридоры, холодный воздух кондиционеров в комнатах и низкие потолки. Расписание, висевшее на стенах, еду в контейнерах, новые вещи, сложенные на кровати, взамен тех, что были больше непригодны из-за чужой жестокости. Противные будильники. Непрошенные касания на его голых плечах, руках, спине, коленках, бедрах. Ножи, веревки, спички и лески ракеток, сжатое до синяков горло, цветные круги перед глазами. Воду, льющуюся по лицу, затекающую под футболку, неизбежные слёзы. Красные следы от ударов ракеткой. Россыпь новых шрамов поверх уже заживших. Запах собственной крови, пропитавший форму насквозь. Ужас, гнев, бессилие и горе: открытки и магнитики от Кевина вместо него самого. Его испуганное лицо во взгляде камеры того проклятого интервью. Жан не стал брать маркер из рук Кевина. Он позволил ярости обнять его, принял её, как старую знакомую, и повертел в руке открытку. — Жан? — Двадцать девять, — сказал он, наконец подняв взгляд. — Прости? — нервно улыбнулся ведущий. С открытки на Жана смотрело «03» в троянских цветах. — Двадцать девять, — как можно более ровно повторил он и привстал, чтобы положить открытку на стол. — Мой новый номер. В зале стало очень тихо. Ведущий растерялся на мгновение, но тут же предложил: — Это же здорово — смешение двух команд? Символично. Может, ради ностальгии? Злость жарко пульсировала у Жана в висках. — Я подпишу, если пришлёте новую, — сказал он. — Верну почтой. По залу прошелся недовольный гомон. В немного затянувшейся паузе Кевин отдал ведущему свою подписанную открытку. — Тогда так и поступим! Кевин, Жан, спасибо, что пришли к нам, — радостно улыбнулся тот, собравшись. Он продолжил, повернувшись к камере: — В студии были Кевин Дэй и Жан Моро — звёзды экси и… Жан сосредоточился на рёве толпы — тот заглушил последние слова. Тонко начерченный крестик на полу: встать справа, неловко помахать, пройтись взглядом по первому ряду и посмотреть на Джереми — он хлопал со слабой, но доброй улыбкой на губах. За кулисами их встретила Шелли. — Супер! — сказала она им обоим. — Ничего не знаю об экси, но, полагаю, штука с номером была храброй. Кевин кивнул вместо него. Она проводила их до гримерки, и закрывшаяся за ними дверь сломала в Жане что-то, что он только что обрел. Он свалился на диван и невидящим взглядом уставился в пол. Паника немного запоздала. — Жан. — Что? Он поднял взгляд на Кевина, тот сидел на одном из высоких стульев около зеркала. — Я… Жан был уверен: что бы тот ни хотел сказать, это плохо повлияет на его и так расшатанное состояние. Он перебил Кевина. — У тебя были следы на шее. У Эбби, — сказал он. Жан заметил, но его мозг не смог обработать эту информацию должным образом. Он не хотел спрашивать тогда и не хотел сейчас, но сказанное не вернёшь — Жан хорошо выучил этот урок. — Откуда? Кевин поморщился и нервно провёл ладонью по волосам. — Эндрю, — нехотя признался он. — Когда узнал про Нила. — Вы не сказали ему до похищения? — Не всё, — покачал головой Кевин. — И ты до сих пор с ним общаешься, — фыркнул Жан. — Я был виноват, — убито сказал он. Жану хотелось сказать, что вина Кевина не стоила его жизни, не стоила ни одних рук на его шее. Он разозлился: на себя, на Кевина, на Эндрю, на ведущего и идиотское шоу. Кевин Дэй больше не был его проблемой, и Жан упрямо отнекивался от запоздалого беспокойства за него. У Кевина были люди, которые справлялись с заботой о нем гораздо лучше Жана. Он встал с дивана и направился к двери. Кевин ухватил его за запястье, но убрал руку, стоило Жану на него посмотреть. Он подошел к оранжевой спортивной сумке, которую привёз с собой — наверняка переночует в отеле, чтобы не лететь поздним рейсом, — и достал из неё конверт. Жан вытащил из него почтовую открытку. Южная Каролина. Он посмотрел на Кевина, надеясь увидеть на чужом лице испуг в ответ на его гнев, но тот отказывался бояться Жана так же яростно, как Жан пытался от своей злости на него всё это время. Он сунул открытку в карман. — Я тебя ненавижу, — произнес Жан хрипящим голосом. — Правда. — Я знаю, — спокойно сказал Кевин. Жан вышел из гримерки со звоном в ушах, только чтобы увидеть болтающих друг с другом Джереми и Шелли. — Можем поехать? — сразу спросил он. Джереми приподнял брови, бегло его осмотрев. До Жана дошло: — Черт, костюм… — Если вы торопитесь, то оставь, — пожала плечами Шелли. — Уже уедешь, когда его хватятся. — Спасибо, — сказал Джереми за него и спросил: — Вещи? Их Жан тоже забыл. Он указал на гримерку, и Джереми сходил за него, а после тепло попрощался с Шелли вместо них обоих. Жан позволил себе выдохнуть, только когда они сели в машину к Реманну: больше всего на свете он хотел убраться подальше от этого места. — Как прошло? — поинтересовался тренер. — Жан сказал, что мы выиграем чемпионат, — довольно улыбнулся Джереми. Реманн приподнял брови, посмотрев на него через зеркало заднего вида. — Тогда придётся выигрывать, — с наигранной безысходностью вздохнул он. Жан ничего не ответил, и Реманн завел машину. Джереми снова мог бы сесть на переднее сидение или прямо за ним, но в этот выбрал середину — они с Жаном почти касались бедрами. Его тепло возвращало Жана в реальность, и чем дальше они были от съемочного павильона, тем проще ему удавалось дышать. — Как ты? — спросил Джереми минут через десять. — Не знаю, — хрипло признался Жан. Джереми положил руку ему на плечо. — Это было сильно, — сказал он. Жан раздраженно помотал головой. — И глупо. — Не глупо, — улыбнулся Джереми. — Вполне в духе команды. Я тобой горжусь. У Жана зазвенело в ушах, и он почувствовал жар, крадущийся к его щекам, плохо понимая, что это: запоздавшая паника, стыд или смущение. Открытка Кевина жгла его сквозь ткань брюк. — Расскажи что-нибудь, — тихо попросил он. — Шелли дала мне свой номер, — тут же отозвался Джереми. — Поздравляю, — буркнул Жан, не подумав. Джереми издал смешок. — Она попросила передать его тебе. Жан нахмурился. — Что? Джереми пожал плечами. — Ты ей понравился. Всё, что сейчас говорил Джереми, не имело никакого смысла, но эффективно отвлекало Жана от колотящегося о ребра сердца. — Она ничего обо мне не знает. — Ну и ладно, — легко сказал Джереми. — Тебе не помешают новые знакомые. — Вас достаточно. Как обычно, фильтр Жана барахлил в присутствии Джереми. Тот протянул ему телефон и бумажку с номером, а Жан торопливо сунул всё это в карман и съехал немного вниз — джип был достаточно просторным, чтобы он не упирался коленками в сиденье тренера. — Тебе она тоже дала свой номер? — спросил он, только чтобы послушать Джереми ещё немного. — Не-а, — почему-то довольно сказал тот. — Ты понравился ей больше. Жан снова покачал головой: какая глупость. Он был уверен, что такие люди, как Джереми, нравятся всем без исключения — тот, как и Рене, был по-мягкому красив. Такой красоте было легко довериться — легче, чем той, которой обладал Кевин с его острыми чертами лица и пытливым взглядом. Последнее время Жан жил в постоянном фоновом ужасе из-за желания рассказывать Джереми больше и больше про себя. Иногда этот ужас превращался в раздражение, темный и злой азарт: становилось интересно, сколько подробностей понадобится Джереми, чтобы тот посмотрел на Жана с отвращением вместо понимания или грусти в глазах. Страшнее всего оказалось осознание, как много Жан готов был сделать, чтобы этого избежать. Они встали в пробку по пути; Жан только теперь начинал чувствовать усталость, которая снизила срочность и важность всех остальных ощущений. Веки тяжелели с каждой секундой, и он позволил им закрыться. Жан был достаточно не в себе, чтобы положить голову на плечо Джереми. Тот никак это не прокомментировал, но к концу поездки упирался щекой в его макушку. * Лайла не дала ему ступить ни шагу внутрь, и сила, с которой она на него налетела, почти заставила Жана пошатнуться. Ему пришлось подхватить её под бёдра. — Ты молодец, ты такой молодец! — Она бесцеремонно чмокнула его в лоб и спрыгнула на пол. — Это было офигенно! — Отличный костюмчик, — усмехнулась подошедшая Кэт. — Как ты? Джереми протиснулся между ними в коридор, чтобы снять кроссовки, и Жан посмотрел ему в спину. — Нормально, — сказал он. — Видели бы вы лицо Кэт, когда ты сказал про номер, — улыбнулась Лайла. Пальцы Жана дрогнули, но он сумел не дать им сжаться в кулаки. — При всём уважении, — прокашлялся Джереми, — я умираю с голоду. — Ужин! — хлопнула в ладоши Кэт. — Мы вас ждали. Остаток позднего вечера, перетекшего в ночь, Жан провел как в тумане: голоса Лайлы, Кэт и Джереми доносились до него откуда-то издалека. Время от времени он погружался слишком глубоко в воспоминания, но кто-то всегда выдергивал его обратно: Кэт, осторожно погладившая Жана по волосам, Лайла, случайно задевшая его бедром по пути к раковине, Джереми, положивший ладонь ему на спину, когда Жан, сложив руки на столе, ткнулся носом в сгиб своего локтя. Он почти выключился под весом чужого тепла, когда Джереми догадался: — Спать? — спросил он. Жан выпрямился и осоловело кивнул. — Спокойной ночи! — прощебетала Лайла. — Жан, правда, отличная работа, — сказала Кэт, чмокнув его в щеку. Он кивнул ещё раз и пошел за Джереми. Тот раскинул руки в стороны, едва за ними закрылась дверь в комнату, и Жан вопросительно приподнял брови. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешают объятия, — объяснил Джереми. Жан помедлил: он мог отказаться, но ничто в нем не стало протестовать. Он шагнул ближе. Руки Джереми обвили его пояс, и Жан неуверенно положил свои ему на плечи. Его подбородок уперся в светлую макушку — Джереми недавно обновил корни. — Спасибо, — вдруг сказал тот. — За что? Джереми ответил не сразу. — За то, что не ругал нашу команду. Жан слышал в его голосе улыбку. Ему подумалось, что это не совсем то, что Джереми на самом деле хотел сказать, но он не стал бы выпытывать из него ничего больше — не имел права. — Пожалуйста, — отозвался Жан. Объятия Джереми ощущались как настоящее возвращение домой: они привязали Жана обратно к комнате, помогли ему осознать, что он не один, в безопасности, в обещавших помощи руках, ни разу не ставшими причиной его страданий. Жан глубоко вдохнул, выдохнул и с ленивым удивлением нашел в себе желание поцеловать Джереми в висок. Он не собирался этого делать, но мысль не отозвалась в нем ни болью, ни испугом. Джереми отпустил его, как только Жан пошевелился. Когда он ушёл в душ, Жан не глядя сунул конверт и бесполезную бумажку с номером Шелли в первый ящик тумбочки и проверил телефон. Нил Класс Это был плохой, просто ужасный знак. Он сверлил сообщение взглядом, пока Джереми не вернулся в комнату. Поход до ванной и обратно показался Жану бесконечным. Он молча рухнул в кровать и отвернулся, упершись коленками и лбом в прохладную стену. Жан уснул раньше, чем успел додумать хотя бы одну связную мысль.