Планы на это лето

Если высоко задрать голову, то можно потеряться в замысловатом рисунке южных сосен. Через лохматые ветви виднеется насыщенно-голубое, чистое небо, и кажется, что оно искусственное. Не может быть оно такого цвета, когда всю прошедшую ночь шел дождь. Это попросту невозможно. Влада посещают мысли о том, что это место особенное, магическое даже - хотя мальчик прекрасно знает, что никакого волшебства не существует. Но ему всего одиннадцать. Он всей душой хочет верить в чудеса. Влад ощущает себя первооткрывателем - Колумбом, по ошибке открывшим Америку, Магелланом, совершившим кругосветное путешествие. Он тоже однажды обязательно найдет что-то такое, о чем человечество не подозревает. Влад в этом уверен. Потому ни на секунду не выпускает из рук блокнот для записей и зарисовок. Мысленно про себя отмечает, что стоит собрать цветы для гербария - таких соцветий нет ни в родном Хабаровске, ни в деревне у бабушки. Влад зарисовывает каждую незначительную мелочь, подобно древнему картографу, наносящему твердой рукой первые линии на тонкую бумагу. Карандаш тихо шуршит под рукой, когда он выводит красивые, ровные буквы. “У тебя почерк, как у девки, Меленин,” - повторял щуплый, длинный, как шпала, одноклассник, с презрением разглядывая тетрадку Влада. Влад-то понимал, что он просто завидует (так папа сказал), ведь у него самого почерк хуже, чем у тех, про кого говорят “пишет, как курица лапой”. Он отвлекается от воспоминаний, жмурится от солнца и ерзает на ступеньке трибуны - остальные ребята бродят по лагерю, бегают за физруком, пытаясь выпросить футбольный мяч хотя бы на время. Неподалеку от него сидит темноволосый мальчуган - прямое воплощение поэтов девятнадцатого века, задумчивый и возвышенный. Влад может быть и подошел бы, но через плотное кольцо девчонок не пробиться, да и неловко ему. Что он скажет? “Привет, я Влад, давай дружить?” - думает он, поджимая губы и поправляя очки, от раздражения надавливая на карандаш сильнее, чем нужно. Замечает Влад это поздно, когда запись окончательно испорчена, а в листе красуется дырка. Он разочарованно выдыхает, захлопывая блокнот, и закрывает глаза, прислушиваясь к окружающему миру, чтобы успокоиться. Кажется, он слышит море. Сердцебиение замедляется, Влад чувствует, как нервная дрожь отпускает его. От шума волн кружится голова - хотя, возможно, все дело в кипящем от переполненного эмоциями нутра. Слишком много новых впечатлений для такого маленького мальчика. Влад впервые увидел береговую линию еще в окошке несущегося по рельсам поезда. Тогда он рванул к стеклу, чуть было не столкнувшись с ним очками, уперевшись раскрытой ладонью в прозрачную поверхность. И не смог сдержать восхищенное “Ух ты”. Он уже никогда не забудет, как яркое полуденное солнце сверкало на морской глади, окрашивая ее в золотые оттенки. От одного вида лазурных волн испарилась вся усталость от длительной дороги, как и мучающие душу тревоги. Он никогда еще не видел моря. Влад, конечно, на долю секунды расстроился из-за того, что их не повели к морю, но впечатления от линейки и доброжелательных ребят в отряде перекрыли собой все плохие эмоции. Так неожиданно было столкнуться не с тычками и оскорблениями, а с радушными улыбками и восторженными воскликами. Тогда он так устал за день, что стоило только коснуться головой подушки, как мальчик провалился в глубокий спокойный сон. И выспался отлично - даже не почувствовал разочарования, когда проснулся от шума дождя. Это означало то, что и в этот раз ему не видать моря. “Это же не последний день, впереди еще много возможностей,” - успокаивал себя он, собираясь на зарядку и завтрак. Ему нравится расписание, в расписании есть система, а с системой Влад привык жить - это помогает не потеряться в веренице дней. Дома он тоже старается следовать графику (особенно в выходные). Так он не сбивается, не пропадает в бессмысленном брождении по квартире, не зависает над пустыми страницами блокнота. К счастью, Влад как никто другой умеет занимать сам себя - развлекать его попросту некому. А здесь даже стараться не нужно — все придумали за него. И все-таки… это так похоже на какую-то нескончаемую сказку. Влад о таком и мечтать не смел - дружелюбные соседи, отзывчивые вожатые и совершенно другой, светлый и теплый мир. Если бы он только мог, он бы остался здесь навсегда. Вот только… Только любая сказка в жизни Влада довольно быстро заканчивается. Преступно быстро. У Владика никогда не ладилось со сверстниками. Впрочем, как и с ребятами постарше. Да и помладше тоже. В родной школе в Хабаровске что ему только не приходилось переживать - воспоминания заставляют кровь в жилах стыть, а предательские мурашки пробегать по спине и рукам. Он привык, что его никто не защищает: мама только тяжело вздыхает, охает и ахает, когда он приходит побитый, сырой, измученный; у отца реакция один в один такая же. Они вообще не отличаются оригинальностью в этом плане. Так что когда его толкают в грязь - почему ему не могло повезти хоть раз, почему дождь не мог подзадержаться, дать ему необходимую передышку, - он даже не удивляется. Как и не удивляется хохоту и склонившемуся над ним верзиле. У него острый, огромный нос и ужасная щербинка между зубов. Влад знает таких ребят - у них перочинные ножики припрятаны под футболками и очень тяжелые жесткие кулаки. От таких он обычно носится по дворам, прячется под балконами многоэтажек и ныряет в окна подвалов. Из-за таких он получает дома каждый раз выговор за испачканную и порванную одежду. Влад прекрасно знает, что таких ребят нужно избегать всеми возможными способами. - Смотри куда прешь, очкарик, - выдает он по-взрослому грозно, как будто хулиган со двора. Владик прекрасно знает этот прием, но все равно сжимается и испуганно тупит взгляд. Может так его не заметят, может отстанут, если он притворится еще более жалким и слабым? - То-то же, - хмыкает амбал, сплевывая в лужу. Влад внутренне позорно радуется, что плюют не в него - такой опыт в его короткой жизни тоже был, и это было отвратительно. - Ну все, Тем, пошли уже, - произносит его не менее неприятный дружок, хлопая по плечу, - Хватит вошь мучать. Они тут же уходят, только третий, самый молчаливый, бросает на него печальный взгляд, словно извиняется за все происшедшее. Как будто его никому не нужные извинения исправят ситуацию. Но это такое непривычное для Влада, что к горлу мальчика подступает комок, а на глаза наворачиваются слезы обиды. Они застилают взор и притупляют разум, заставляя его замереть на несколько драгоценных секунд. А потом он вскакивает, как можно скорее, чтобы никто из вожатых не увидел его - тогда непременно последуют вопросы и еще большие проблемы. Это Влад знает наверняка. Он стремительно шагает к корпусу, чудом проскальзывая мимо взрослых - Владик научился этому искусству в совершенстве. Он сам по себе низенький, маленький, щуплый, серовато-бежевый. Мальчик сливается с окружающим пространством и смотрится как невзрачный элемент стены. Влад проскальзывает в комнату, где на него также никто не обращает внимание - один из соседей сидит на полу, перед тумбочкой, без остановки выводя что-то ручкой поверх вырванного тетрадного листа, двое других увлеченно играют в карты и даже не слышат, как тихо затворяется входная дверь. И хорошо. Владу лишние вопросы сейчас ни к чему. Он быстро хватается за пуговицы рубашки, проклиная самого себя за то, что вообще решился ее надеть сегодня. Ведь знал, что был дождь. Ведь мог бы догадаться. От обиды Влад некрасиво шмыгает носом, но, к его счастью, соседи продолжают его игнорировать. Слезы сами собой скапливаются в уголках глаз и бегут быстрыми ручейками по щекам. Он поднимает очки и быстро вытирает влагу, чтобы никто точно не заметил его слабости. Влад роется в собственном рюкзаке, выуживая чистые шорты и свежую футболку - он с сожалением смотрит на рубашки, но второй раз на эти грабли ни за что не встанет. В конце концов, не стоило даже надеяться, что все будет хорошо. И сам же одергивает себя от этих мыслей. Если он будет унывать, то вся поездка будет бессмысленной. Влад успокаивает себя мыслями о море, а еще о том, что его драгоценный блокнот - папин подарок, - не пострадал. Он проводит рукой по плотной обложке, проходясь пальцами по вмятинам, и опускается на кровать. Старые пружины матраса скрипят под ним, но Влада это мало волнует. Правда оставшийся день все равно тянется безвкусной пережеванной резинкой. Погода снова портится, и некогда чистое небо заволакивают облака. На улице парит так, что не помогают ни постоянные умывания, ни прикладывание лбом о холодный металл - да и тот довольно быстро нагревается на такой температуре. Влад без цели слоняется по коридорам, снова заняв привычную позицию жертвы - он то и дело ищет взглядом троицу своих обидчиков и боится, как бы кто к ним не присоединился. Толчки - это еще не самое страшное, что могут придумать подростковые умы. Владу страшно, что ребята постарше его заметят. Вот тогда ему точно не поздоровится. Он прекрасно знает, что старшие могут придумать что-то изощреннее обычной “крапивки” или глупых обзывательств. Он забирается в кровать и уже не чувствует никакого воодушевления. Пружины скрипят и неприятно упираются в спину. Сосед слишком громко сопит. Владу не хватает тиканья настенных часов и тихих монотонных голосов родителей из-за стенки. Мальчик наклоняется, достает из ящика тумбочки плеер, подаренный родителями на его десятилетие. “Первый юбилей,” - торжественно произнес папа и мягко улыбнулся, потрепав его по волосам. Влад не помнит, чтобы он когда-то вообще повторял этот жест. И сейчас ему этого тоже не хватает. Он надевает наушники, включает первую попавшуюся песню и изо всех сил старается заснуть. Он зажмуривается, пытаясь сдержать подступающие к глазам слезы, и отворачивается ото всех - к счастью, его кровать расположена прямо у стенки. Сжимает в кулаках одеяло и тихо выдыхает, надеясь, что остальные не услышат его всхлипов. Забирается под одеяло с головой и сжимается в комок, надеясь, что так сможет обмануть самого себя и представить, что он дома.